Когда девушка становится взрослой?
		Над темой номера работал Сергей ЗАХАРОВ

Единообразия нет, но тенденции в странах Европы - сходные

В рамках очередной волны сравнительного Европейского социального исследования, проведенного в 2006-2007 годах, была предпринята в целом удачная попытка оценить кросс-культурную вариабельность «возрастных символов» - ценностно-нормативных представлений, регулирующих процесс перехода индивида из юношеского состояния во взрослое в современном обществе. Отталкиваясь от принципа многокритериальности данного процесса, разработчики программы включили достаточно широкую палитру вопросов, позволившую впервые на репрезентативном уровне и одновременно в различных странах количественно оценить возрастные параметры «идеального» расписания целого ряда событий, символизирующих смену социально-возрастного статуса.

В данной статье внимание было сконцентрировано на изучении общественного мнения относительно возрастных параметров основных событий для девушек в период их взросления. К каким же выводам мы пришли?

1. Европейские страны, безусловно, не представляют собой единообразную модель как в смысле идеального календаря событий, связанных с вхождением девушки во взрослую жизнь, так и в смысле конкретных ключевых событий, с которыми ассоциируется завершение этого процесса. Является ли наблюдаемая дифференциация стран следствием стадиальных различий в рамках общего для развитых стран переходного процесса к некоему «новому» расписанию человеческой жизни или следствием изначально присущих историко-культурных особенностей в каждой стране (группе стран), остается дискуссионным вопросом. По-видимому, как чаще всего бывает, мы имеем дело с проявлениями обоих дифференцирующих моментов в социальной динамике.

2. На межстрановом уровне менее всего различаются социально «невозбраняемые» возраста добрачных межличностных отношений, когда уже можно иметь сексуальные отношения (16,7-19,1 года), проживать с партнером без регистрации брака (18,9-21,5 года), произвести на свет первенца (19,4-22,2 года) – для этих событий минимаксный разброс средних значений по странам составляет менее 3-х лет. Итак, вся Европа, по сути, едина в том, что в интервале от 18 до 21 лет в настоящий момент находится возрастная норма обретения опыта сексуальных отношений, в результате которых допускается, что может появиться и ребенок (вероятнее всего в результате незапланированной беременности). Следует особо подчеркнуть, что в России для данных событий возрастная норма очень близка к среднеевропейской.

3. Различия между странами увеличиваются, когда речь заходит об этапе жизненного цикла, на котором сексуальные отношения перерастают в серьезные межличностные отношения, имеющие экономические и правовые последствия. Возрастная норма, когда можно «начинать задумываться» о браке (можно вступать в брак, как это сформулировано в вопроснике), лежащая в интервале 19,1-22,8 года, и одобряемый (идеальный) возраст начала жизни с партнером без заключения брака (20,5-24,3 года) создают в значительное степени пересекающееся в возрастном диапазоне событийное пространство. Традиционная норма, что совместную/супружескую жизнь надо начинать именно с брака, очевидно, безвозвратно ушла в прошлое во всех странах, в том числе и в России, для которой средний возраст, когда можно вступать в брак, и средний идеальный возраст начала совместной жизни с партнером без регистрации брака, статистически едва различимы (соответственно, 20,1 и 20,5 года).  Выбор формы семейной жизни, по крайней мере, на ее стартовом отрезке, становится все более равновероятным по факту²⁷, и общественное мнение относится к этому все более толерантно.

Существенно большую неоднородность мнений демонстрируют представители разных стран в отношении вопросов о социально одобряемых, идеальных возрастах для замужества и материнства. Разброс средних значений на межстрановом уровне достигает почти 5 лет: идеальный возраст брака находится в интервале 21,4-26,2 года, идеальный возраст для рождения первенца – 22,7-27,3 года. Поскольку известно, что сегодня во всех странах повышается фактический возраст вступления в брак и материнства, но процесс этот начался не одновременно (с разрывом в два десятилетия), различия в предпочтениях относительно возрастных моделей формирования семьи, скорее всего, также носят в основном стадиальный характер. В России и на Украине усредненная норма все еще тяготеет к достаточно раннему возрасту замужества и материнства, в результате чего именно эти страны во всем континууме стран очерчивают нижнюю границу варьирования. В то же время и в этих странах, как и во всей Европе, молодежь предпочитает формировать семьи в более позднем возрасте. Так что прогноз очевиден – возрастная модель брака и рождаемости будет продолжать повсеместно стареть, и завершение этого процесса пока не просматривается даже в наиболее продвинутых странах.

4. Особо следует сказать о возрастной норме завершения образования. В соответствии с формулировкой вопроса речь идет о нижней границе возраста, ранее которого не следует покидать стены образовательных учреждений. К сожалению, программа обследования не позволяет более детально изучить мнения о возрастных пределах получения образования. Так, возможность задать вопрос о наилучшем возрасте завершения образования, дополненного вопросом о желательном классификационном уровне образования, была бы чрезвычайно полезной.

Полученные результаты представляются столь же интересными, сколь и дискуссионными. Дело не только в том, что допустимые возраста завершения образования демонстрируют высокую вариабельность в Европе (от 17,6 до 22,4 года, т.е. разброс практически равен 5 годам), но и в том, что позиционируется это событие в общем событийном ряду жизненного цикла по-разному в разных странах. В целом ряде стран нормативные возрастные пределы получения образования для девушки конфликтуют с наилучшим периодом, отведенным ей для замужества и рождения первенца. Так, в России, где, по результатам опроса, образовательные притязания едва ли не самые высокие в Европе, 22% опрошенных указали допустимый возраст завершения образования для девушки более высокий или равный ими же декларируемому идеальному возрасту рождения первенца. По-видимому, дилемма «учиться» или «жениться» в странах, подобных России, на сегодняшний день составляет основу для наиболее острого конфликта в формировании массовой идеальной модели жизненного пути, отвечающей изменившимся социальным условиям. В западноевропейских странах выбор в пользу получения профессионального образования уже отодвинул формирование семьи на более поздний возраст, в результате чего сложилась более логичная, более рациональная, с социально-экономической точки зрения, модель событийного ряда. В то же время и она не лишена противоречий.

5. Удлинение периода обучения, более позднее начало трудовой деятельности (нередко усиленное безработицей) расшатали несущие конструкции прежнего канона взрослости, зафиксированного в массовом сознании и в теории. Так, по нашим расчетам в 11 странах (из 25) расчетный средний возраст, когда можно завершать образование, получился выше среднего возраста, начиная с которого респонденты полагают, что женщина может считаться взрослой. Выделение из родительской семьи, отмечаемое во многих странах в качестве ключевого параметра обретения девушкой взрослого статуса, имеет наиболее широкие границы возрастного норматива – жить с родителями не пристало в одних странах в 23 года, а в других – в 33 года. Однако во всех странах без исключения можно оставаться с родителями, имея формальный статус «взрослого человека». Все это говорит о том, что необходимость пересмотра социокультурной матрицы «возрастных символов» становится актуальной задачей современного общества. Серьезность вызовов для всей системы «социального государства» (“welfare state”), в немалой степени опирающейся на идею возрастной стратификации, очевидна.

6. Единообразия в том, кого можно считать взрослым человеком, в Европе не наблюдается: в 6 странах в качестве ведущего критерия указывается на отдельное проживание женщины от родителей, в 11 странах – на ее работу в режиме полной занятости, в 9 – на материнство. Замужество и отдельное проживание с партнером во всех странах отмечается как сопутствующий критерий, однако важность его также значительно варьирует по странам. При всей мозаичности образа «взрослости» и логически-временной взаимосвязанности событий, с которыми ассоциируется обретение этого статуса в Европе, условно можно выделить два ведущих вектора событийного ряда, к которому в разной степени тяготеют страны. В одних странах преобладают представления об экономической и пространственной независимости девушки от родителей (наиболее четко это просматривается в скандинавских странах), в других – создание семьи и обретение обязанностей по воспитанию собственных детей (что наиболее сильно выражено в восточноевропейских странах). Вопрос о возможной переходности модели, сложившейся на сегодняшний день в России и близких к ней странах, остается дискуссионным и требует дальнейших углубленных исследований. В то же время во всех странах без исключения возраст обретения легитимно-правового статуса «взрослого» человека потерял связь с теми событиями, с которыми принято ассоциировать поведение взрослого человека. Возможно, формулировка вопроса в исследовании о том, «в каком возрасте девочки/девушки/женщины становятся взрослыми», оказалась не совсем удачной, и ее надо пересматривать, если задача состоит в том, чтобы отделить неформальные возрастные нормы от формально-правовых.

7. Главная специфика России (и родственной ей Украины) заключается в особо высокой концентрации событий, с которыми связывается процесс взросления, на коротком временном отрезке жизненного пути (в чрезвычайно узком возрастном интервале). На среднем уровне от обретения опыта сексуальной жизни до выделения из родительской семьи, по мнению респондентов, должно проходить в России менее 6 лет, а на Украине – менее 5 лет (оценка на основе расчета средних возрастов для указанных событий). Среднеевропейский интервал (при исключении России и Украины) – 11 лет, т.е. почти вдвое длиннее. Означает ли это, что россиянки и украинки сегодня взрослеют раньше и быстрее, чем в остальной Европе?  И да, и нет. Взрослые обязанности, связанные с замужеством и материнством, которые сваливаются на голову женщине в раннем возрасте в этих странах, с одной стороны,  приводят к раннему приобщению к высоко ответственным социальным практикам, с другой стороны, частичная или полная зависимость от родительского и государственного патернализма в выборе жизненных стратегий становится для них неизбежной.  Требования, предъявляемые сегодня российским обществом к социальной политике, зачастую, выходят за рамки возможности государства²⁸. Едва ли сложившаяся ситуация отвечает интересам современной молодежи и государства, претендующего на повышение динамизма социально-экономического развития. В связи с этим, представляется, что происходящая перенастройка идеального календаря, в первую очередь, демографических событий, в России будет продолжена. Подталкивать к изменению возрастных норм создания семьи и деторождения будут отмечаемые исследователями²⁹ (Магун и др. 1998; Магун и Энговатов 2004) возросшие притязания к уровню образования и экономическому базису собственного благополучия в целом³⁰.

²⁷ О тенденции распространения незарегистрированных союзов в европейских странах и России см.: Население России 2005. Тринадцатый ежегодный демографический доклад. М., 2007, с.53-65.
²⁸ Как тут не вспомнить бесконечную дискуссию о том, кого считать «молодежью», «молодым ученым», «молодой семьей» в связи совершенствованием молодежной и семейной политики в нашей стране. Сегодня на получение различных льгот, в том числе при решении жилищных проблем, исключительно по возрастному критерию, претендуют 35-летние «молодые ученые», «молодые семьи», возраст одного из супругов в которых не превышает 30 и даже 35-летнего возраста и т.п. Помнится, в 1970-1980-х гг. в подобных дискуссиях речь шла о 25-летнем возрастном барьере.
²⁹ Революция притязаний и изменение жизненных стратегий молодежи: 1985-1995 /Под ред. В.С.Магуна. М.: ИС РАН, 1998; Магун В., Энговатов М. Структура и межпоколенная динамика жизненных притязаний молодежи и стратегий их ресурсного обеспечения: 1985-2001 //Вестник общественного мнения. 2004. №4 (72).
³⁰ «Каждое следующее поколение молодых людей все больше перераспределяет свои и чужие ресурсы в пользу решения задач собственного профессионального образования» (Магун В. и Энговатов М., с.82). При сохранении данной тенденции относительно ранняя модель формирование семьи, характерная для России, не имеет будущего, подобно тому, как она по тем же причинам ушла в прошлое в других странах.