Россия стареет хуже других стран
		Над темой номера работал Сергей ВАСИН

С позиций перспективного возраста, население России стареет быстрее всех

Иначе протекает старение населения в России, особенно его мужской части. Как показывают рис. 12 и 13, мужское население России, США и Польши по шкале ретроспективного возраста стареет одинаково: медианный возраст мужчин в этих странах практически совпадает на протяжении трех-четырех последних десятилетий. В то же время ожидаемый горизонт жизни мужчин сравниваемых стран в этом возрасте менялся по иным траекториям, что в итоге привело к колоссальным различиям в величине перспективного медианного возраста в 2005 году: 35-летний россиянин оказался на 14 лет старше своего ровесника из США и на 9 лет – из Польши. Эти различия обусловлены различиями в смертности мужчин этих стран.

Рисунок 12. Медианный и перспективный медианный возраст в России и США, мужчины (мужская таблица смертности России за 1965 г. как стандарт)

Рисунок 13. Медианный и перспективный медианный возраст в России и Польше, мужчины (мужская таблица смертности России за 1965 г. как стандарт)

Случай Польши особенно поучителен. С середины 1960-х годов в Польше, как и в России, наблюдалась аномальная картина старения: по шкале перспективного возраста оно протекало быстрее, чем по шкале хронологического возраста. На короткий момент – во второй половине 1980-х – ситуация в Польше стала практически идентична ситуации в России. Однако, в отличие от России, Польша затем свернула с аномальной траектории старения. За период 1990-2006 годов перспективный медианный возраст ее мужского населения даже несколько снизился, тогда как в России вырос на 10 лет. Тем не менее, длительные отклонения от общей траектории привели к тому, что среди сравниваемых стран, приведенных на рис 11, величина перспективного возраста поляков самая высокая (за исключением России).

Интересно и сравнение с Японией, представленное на рис. 14. Эта страна на протяжении уже четырех десятилетий демонстрирует одну из самых высоких, если не самую высокую, скорость старения по традиционной шкале ретроспективного возраста. Относительно молодое на фоне Японии мужское население России с позиции «перспективы на жизнь», возможно, одно из самых старых. Показатель перспективного медианного возраста российских мужчин растет примерно с той же скоростью, что ретроспективный медианный возраст японских мужчин, и, если отвлечься от известных колебаний российской смертности, совпадает с ним по величине. Это означает, что если по оси ретроспективного возраста в исследуемом периоде самая старая и самая быстро стареющая страна – Япония, то по оси перспективного возраста – Россия.

Рисунок 14. Медианный и перспективный медианный возраст в России и Японии, мужчины (мужская таблица смертности России за 1965 г. как стандарт)

Рисунок 15. Медианный и перспективный медианный возраст в России и США, женщины (женская таблица смертности России за 1965 год как стандарт)

Рисунок 16. Медианный и перспективный медианный возраст в России и Польше, женщины (женская таблица смертности России за 1965 год как стандарт)

Рисунок 17. Медианный и перспективный медианный возраст в России и Японии, женщины (женская таблица смертности России за 1965 год как стандарт)

Несмотря на эти отличия, принципиально ситуация старения в двумерном пространстве медианного возраста российских мужчин и женщин сходна. Как следует из табл. 2, в 1960 году Россия почти не выделялась среди рассматриваемых стран по показателям медианного возраста. Более того, в то время перспективный медианный возраст женского населения был ниже ретроспективного только в России и в Швеции. Однако в 1960-2005 годах в других странах прогресс в борьбе со смертностью привел к тому, что их жители стареют по оси перспективного возраста медленнее, чем по оси хронологического, так что их население, в определенном смысле, моложе, чем «по паспорту».

Таблица 2. Медианный и перспективный медианный возраст в России и в семи других развитых странах в 1960 и 2005 годы

^{А -} 2004 г.
^Б - 2003 г.
Источник: рассчитано на основе базы данных Human Mortality Database (HMD).

Россия – единственная из рассматриваемых стран, в которой тенденции смертности приводят к противоположному результату: ее население старше, чем «по паспорту» (женщины – на 2,3 года, мужчины на – 8 лет). Более того, по перспективной шкале возраста – оно и самое старое из сравниваемых населений и наиболее быстро стареющее.

Об этом можно судить, если обратиться к другому индикатору старения по перспективной шкале отсчета возраста, а именно: к доле населения, чья ожидаемая продолжительность жизни составляет 15 и менее лет. Как показывают данные табл. 3 и рис. 18, 19, по величине этого показателя в 1960 году Россия была самой молодой среди сравниваемых стран: моложе Японии и Польши, не говоря уже об остальных четырех европейских странах, от которых ее отделяла, казалось бы, пропасть. Но за прошедший период соотношение в корне изменилось и теперь Россия – самая старая страна в этом списке.

Таблица 3. Доля населения с ожидаемой продолжительностью жизни 15 лет и менее и возраст, в котором продолжительность жизни равна 15 лет, в России и в семи других развитых странах в 1960 и 2005 годах

Источник: рассчитано на основе базы данных Human Mortality Database (HMD).

Рисунок 18. Население с продолжительностью жизни 15 лет и менее, %

Рисунок 19. Возраст, в котором продолжительность жизни равна 15 лет

В целом, анализ старения по обеим возрастным шкалам проливает свет на двойственную роль неблагоприятных тенденций смертности в России: по оси ретроспективного возраста они противостоят старению населения и даже способствуют его омоложению, по оси перспективного возраста – существенно старят.

Быстрое старение по шкале перспективного возраста имеет многочисленные и разнообразные по своему характеру отрицательные последствия. В частности, существует предположение, что старение может принести демографический дивиденд второго рода, т.н. «второй демографический дивиденд»¹⁰. В отличие от первого демографического дивиденда эта возможность связана не со структурными изменениями возрастной пирамиды (по хронологической шкале возраста), а с изменениями в жизненном цикле и в структуре жизненного фонда людей (по перспективной шкале) в странах, идущих по пути второго эпидемиологического перехода. Как утверждается в рамках теории социо-эмоциональной селективности, исследующей мотивацию жизненного пути, в той или иной форме люди имеют представление о том, что можно назвать горизонтом жизни, и в своем поведении (в т.ч. экономическом), осознанно или нет, руководствуются не только своим хронологическим, но и «перспективным» возрастом, причем субъективное чувство оставшегося времени до наступления смерти приобретает особое значение, когда люди становятся старше¹¹. Это согласуется с предположением, из которого исходит концепция второго демографического дивиденда: значительное увеличение дожития до самых старших возрастов, при выполнении ряда условий, может приводить к изменению экономического поведения людей, «заставляя» их меньше потреблять и больше сберегать или же и больше/дольше работать, и больше сберегать, не снижая своего потребления.

Высокая смертность и, как следствие, высокий перспективный возраст населения России пока не создают демографических предпосылок для реализации второго демографического дивиденда, а также имеют негативные последствия для функционирования пенсионной системы.

¹⁰ См., напр., Mason, Andrew, and Ronald Lee. Reform and Support Systems for the Elderly in Developing Countries: Capturing the Second Demographic Dividend // Genus, vol. LXII (2), 2007. P. 11-35; Lee, Ronald and Andrew Mason. What is the Demographic Dividend? // Finance and Development, September 2006. pp. 16-17; Bloom, David E., Canning, David, Mansfield, Rick, and Michael Moore. Demographic Change, Social Security Systems, and Savings. //  NBER Working Paper No. 12621, National Bureau of Economic Research, 2006; Bloom, D., D. Canning, and J. Sevilla. 2003. “The Demographic Dividend: A New Perspective on the Economic Consequences of Population Change.” Population Matters Series. Santa Monica, California: Rand.
¹¹ Carstensen, Laura L. The Influence of a Sense of Time on Human Development // Science, Vol. 312, 2006. p. 1913 – www.sciencemag.org