Мигранты и рынки труда крупных российских городов: согласование взаимных интересов

Лилия Карачурина

Во всем мире, начиная с 50-х годов XX века, крупные и крупнейшие города становятся мощным миграционным магнитом. Этот «эффект притяжения» главным образом базируется на: наличии емкого и разнообразного рынка труда, общего платежеспособного спроса и значит, возможностях получения больших доходов за одинаковый вид работ (при сравнении со средними и малыми городами), наличии земляков/знакомых, которые могут оказать помощь при первичном обустройстве (социальных сетей). В российских административно-политических реалиях к перечисленному добавляются возможности «скрыться», «затеряться в толпе», жить и работать, не имея регистрации/гражданства.

При этом именно крупные и крупнейшие города в прошедшей демографический переход Европе, первыми столкнулись с проблемой депопуляции. В этом смысле Россия уверенно идет вслед за западным миром, ведь демографические проблемы Центра и Северо-Запада России, где сосредоточено большинство ее крупных городов, самые серьезные. Ситуация на Урале и в Поволжье, где находится второй сгусток крупнейших российских городов не намного лучше.

Несмотря на депопуляционные и возрастные проблемы крупных городов, именно с них повсеместно начинаются структурные экономические преобразования, важнейшей чертой которых являются деиндустриализация и терционализация экономики, требующие принципиально иной конфигурации занятости. Воспроизвести эту новую структуру – с высокой занятостью в сервисном секторе, торговле, строительстве, мигранты, зачастую готовые на любую работу, могут как нельзя лучше.

Не случайно, например, в Германии доля иностранцев среди служащих гостиниц только за 7 лет (1987–1993 годы) выросла с 19% до 30%, а среди уборщиков – с 13 до 23%¹.

Таким образом, со стороны крупных городов наблюдаются, как минимум, два взаимно сходящихся тренда – им не хватает собственного экономически активного населения на имеющиеся и возникающие рабочие места, развивающаяся постиндустриальная экономика требует высокой занятости в сервисном секторе.

Со стороны мигрантов таких точек соприкосновения еще больше: им нужна работа, палитра ее возможностей в крупных городах высока; переселяющимся необходимо жилье (здесь вопрос выбора: крупный город – малый город – село – решается менее однозначно²); определенный, хотя бы минимальный набор доступных социальных услуг; наконец, возможности легализоваться (для мигрантов – россиян - это наличие регистрации, для мигрантов – иностранцев – наличие гражданства/вида на жительства, регистрации).

Взаимное наложение потребностей крупных городов и мигрантов при наличии политической воли и разумных, продуманных действий со стороны властей и институтов, способно привести к хорошим результатам.

Однако установление такого баланса в любом обществе происходит не вдруг и не сразу. Отдельным странам на это требовались годы, другим не хватало десятилетий.

В России миграционные и интеграционные процессы развиваются на фоне противоречий государственного строительства, социально-экономического кризиса, возросшей доходной поляризации населения, слома старой системы государственно-распределительных отношений и формирования новой экономики. При этом в России отсутствует хотя бы минимально обозначенная интеграционная политика. Встраивание в новый социум, по сути, стало проблемой самообустройства или даже борьбы мигрантов с препятствиями, стоящими на этом пути.

Попытка выяснить, как соблюдается равновесие между интересами мигрантов и крупных городов в России была предпринята нами в рамках проекта «Трансформация постсоветского пространства: отражение в миграциях». Для этого по разработанной анкете было опрошено 1185 мигрантов в восьми крупных российских городах – Москве, Казани, Ростове-на-Дону, Саратове, Воронеже, Краснодаре, Ставрополе, Белгороде и сельской местности Ростовской области³.

Перечисленные города представляют регионы, которые в 90-е годы ХХ века являлись привлекательными в миграционном отношении – как для международных, так и для внутрироссийских мигрантов (табл. 1), которые и опрашивались в равной пропорции по каждому городу. Расположение городов в Европейской части страны, в ее староосвоенной зоне, означает, что все они вот уже полтора десятка лет активно принимали как мигрантов из бывших республик СССР, так и с востока страны, являясь конечным пунктом т.н. «западного дрейфа».

Таблица 1. Нетто-миграция за счет внутрироссийской и международной миграции, 2000-2004 годы, на 1000 населения

Источник: Составлено автором по данным Росстата

Соотношение естественного и миграционного прироста населения в выбранных городах таково, что все они испытывают естественную убыль населения, и все имеют миграционный прирост. Тем не менее, в трех городах – Краснодаре, Ростове-на-Дону и Саратове - в 2003 году естественная убыль уже перекрывала миграционный прирост, так что общий прирост был отрицательным. Остальные города, кроме Москвы, имеют слабый общий прирост за счет миграции. И только нетто-миграция Москвы более значительна.

Поскольку данные о городах, даже центрах своих регионов, в российской статистике очень скудны, а по некоторым показателям и вовсе отсутствуют, воспользуемся статистикой по регионам. Практически все регионы, возглавляемые анализируемыми городами, имеют миграционный прирост как в обмене с другими странами, так и с иными российскими территориями. Только Саратовская и Ростовская области характеризуются небольшой миграционной убылью во внутрироссийской миграции, которая пока перекрывается притоком из стран СНГ.

Большинство из выбранных регионов получали более интенсивный миграционный прирост в сравнении со средним по России. В 2000-2004 гг. наиболее высоким он был в Белгородской области, Москве и Краснодарском крае, и только в Ростовской области находился на среднероссийском уровне. Таким образом, обследование проводилось в центрах субъектов РФ, которые являются мощными фокусами притяжения внутренних и международных мигрантов.

Социально-экономическое положение выбранных регионов таково, что они занимают в России со 2-го (Москва) по 67-е (Ставропольский край) места по размерам душевого ВРП с учетом паритета покупательной способности (2002 год). С точки зрения отраслевой принадлежности, центры выбранных регионов отличает превалирование отраслей повсеместного распространения – машиностроения, пищевой промышленности, несырьевых отраслей, в целом значительной занятостью в социальной сфере. Удельный вес исследуемых городов в «своих» регионах весьма значителен: от 13 до 36% в численности населения и существенно больше по другим базовым социально-экономическим показателям (табл. 2).

Таблица 2. Удельный вес городов-центров в социально-экономических показателях «своих» регионов*, 2003 год, %

* Москва в силу того, что является одновременно и самостоятельным субъектом РФ, и центром своего субъекта, не анализировалась.

Источник: Составлено автором по данным Росстата.

Особенно показателен объем розничной торговли, косвенно свидетельствующий об устойчивости центрально-городской системы и ее преимуществах в уровне доходов и зарплат над остальными районами и городами своих областей. Этот показатель во всех городах, как минимум, в два раза выше, чем их доля в населении. То же относится и к масштабам ввода жилья. И это – вне зависимости от того, насколько значимым является вклад региональной столицы в базовое для этих регионов промышленное производство. Таким образом, размер и статус городов-центров дает им явные преимущества перед иными городами своих регионов, что, исходя из рациональной природы человека (искать «где лучше»), не может не оцениваться населением и мигрантами.

В 90-е годы в рассматриваемых городах, равно как и во многих других городах Черноземья, Поволжья и равнинного Предкавказья, наблюдалось снижение удельного веса столиц в численности населения и производстве промышленной продукции при одновременном росте в строительстве жилья, розничном товарообороте, т.е. по разным причинам происходило сервисное усиление экономики⁴. Не последнюю роль в этом процессе в южных российских крупных городах сыграло усиление неформальной составляющей занятости.

Данные нашего опроса показали, что доля мигрантов, работающих с записью в трудовой книжке, составляет только чуть более половины, зато четверть работают, имея лишь устную договоренность. Работа по договорам подряда – относительно рыночный механизм взаимодействия работников с работодателями – в России представлена пока слабо. Но среди мигрантов, работающих по договорам, более 14%.

Наибольшей долей легально трудоустроенных отличается основательное и малодинамичное российское Черноземье (в Белгороде и Воронеже – 67 – 69%). В Казани и Москве, где опрашивались только мигранты, проживающие в этих городах не больше двух лет, работают в основном по устной договоренности – от 34,3% в Казани до 50,5% в Москве. Реально это означает, что вся временная работа в России по своей сути – работа неформальная.

Во всех городах у внутренних мигрантов доля, работающих с записью в трудовой книжке, несколько выше, чем для внешних мигрантов (табл. 3). Эти различия между внутренними и внешними мигрантами особенно значительны в Краснодаре, Ставрополе, Казани и Москве. Соответственно именно в этих городах наиболее значительны отличия в недокументированной занятости. В Казани и Москве такие результаты необходимо связывать со спецификой состава опрошенных – высокой долей временных трудовых мигрантов (а более 55% респондентов в этих городах указали, что их работа носит временный характер или, что они «приехали поработать, заработать и уехать»), занятость которых почти всегда носит неформальный характер, что чрезвычайно плохо, но находится, во-первых, в зоне весьма значительной материальной заинтересованности со стороны работодателей, во-вторых, действует в силу проблем с оформлением регистрации по месту пребывания. Практики нелегального использования труда мигрантов на стройках Москвы приобрели в определенном смысле массовый характер, они связаны с выгодностью использования труда без его оплаты (читай, «по рабски»), с последующей «сдачей» нелегалов милиции, с которой работодатели работают в дружной сцепке⁵. Для Казани подобная ситуация долгое время не имела массового распространения. Однако, строительный бум, связанный с празднованием в 2005 году 1000-летия Казани, подстегнул такого рода миграционную «занятость», что и проявилось в нашем опросе.

Таблица 3. Условия, на которых работают мигранты, %

В Краснодаре и Ставрополе ситуация носит иной характер. Недокументированный труд там в равной степени относится и к мигрантам-старожилам, проживающим в этих городах по 5 и больше лет, и к мигрантам-новоселам. Ситуация подпитывается сформированным в местных сообществах отрицательным отношением к мигрантам и жесткой позицией официальных властей, особенно характерной, конечно, для Краснодарского края.

Справедливости ради следует заметить, что и сами мигранты не всегда заинтересованы в документированности своего труда. Исследование, проведенное в Москве Е. Тюрюкановой, показало, что около четверти опрошенных нелегальных мигрантов вообще не знают или не помнят о местонахождении трудовой книжки⁶. Не стоит забывать и о том, что практика устного найма работников получила большое распространение и для россиян в целом, не только мигрантов. Трудом по устной договоренности на регулярной (основной или дополнительной, но неразовой) работе занято порядка 10-12% населения⁷, что существенно меньше, чем для мигрантов, но тоже значимо.

В целом, столь низкий уровень формализации отношений занятости, безусловно, сказывается на защищенности мигрантов, причем, возможно, даже в большей степени, чем для местного населения. Дело в том, что для местного населения занятость по устной договоренности в 49% случаев не означает нарушения своих прав. Для мигрантов отсутствие документирования труда чаще всего дополняется отсутствием регистрации и/или гражданства, то есть, возможно, суммируются сразу два момента нарушения прав.

На рис. 1 представлена зависимость занятости по устному найму в зависимости от наличия гражданства и/или регистрации по месту жительства или пребывания в городе проведения опроса. Из рисунка следует, что мигранты ориентированы на документированный труд возможно даже больше, чем местные жители (которые, как уже было сказано выше, не относятся к неформальной процедуре оформления занятости, очень отрицательно) – слишком уж большой оказалась разница между соответствующими столбиками на графике.

Рисунок 1. Занятость по устному найму у различных категорий мигрантов, %

Однако неформальный режим работы влияет не только на отдельных мигрантов, но и на наполненность бюджетных «карманов» соответствующих городов и регионов. Речь идет об отсутствии отчислений в социальные фонды. 77% мигрантов, имеющих запись в трудовой книжке, получают зарплату по ведомости – то есть на них идут налоговые отчисления. Но таких только 38% от числа работающих по договорам, и почти нет среди работающих по устной договоренности (табл. 4).

Таблица 4. Условия работы и форма получения заработной платы, %

Таким образом, мигранты в крупных российских городах в основном пополняют ряды неформально трудоустроенных. Этому способствует специфика отраслевой структуры занятости мигрантов.

Во всем мире мигранты на рынке труда занимают две ниши – самую высокую – высокоинтеллектуального труда и самую низшую – низкоквалифицированных, не требующих особых навыков и квалификации работ.

По самым жестким оценкам, низкоквалифицированным трудом среди опрошенных занято почти 37% против 13,6% в среднем по России⁸. Таким образом, потребности рынков труда крупных городов в настоящее время в значительной степени удовлетворяются именно мигрантской нишей.

Попытки оценить размер этого модуля приводят нас к следующим результатам: если ныне в российской экономике занято около 62 млн. человек (данные Выборочного обследования населения по проблемам занятости, 2001 год), то на неквалифицированных работах задействовано 8,4 млн. человек⁹. Наиболее достоверная оценка незаконных мигрантов в России – 5 млн. человек¹⁰, в том числе неквалифицированным трудом по данным исследования занимается 62–67% мигрантов, не имеющих гражданства и/или регистрации – 3,2 млн. человек, что составляет 38% всего неквалифицированного российского труда¹¹. Если сюда добавить внутрироссийских мигрантов, 26–29% которых тоже заняты неквалифицированной деятельностью (число временных трудовых мигрантов – граждан России, по оценке, составляет 3-3,5 млн. человек¹²), то суммарный вес «мигрантского модуля» в неквалифицированной занятости России составляет 47–50%. Потребности в неквалифицированном труде, и размер их удовлетворения в крупных городах повышены по сравнению со среднероссийским уровнем, поэтому самый низкий порог участия мигрантов в удовлетворении нужд городов в таком труде – 50%.

При этом у обследованных мигрантов, занятых на неквалифицированных работах, достаточно высокий уровень образования мигрантов: 21,3% имеют высшее, 7,8% незаконченное высшее образование. Очень высока доля занятых неквалифицированным трудом среди людей предпенсионного возраста, особенно это характерно для мужчин. Молодые мигранты задействованы на неквалифицированных работах гораздо реже.

Наличие гражданства/регистрации и здесь является весьма заметным маркером (рис. 2). Мигранты, не имеющие гражданства и регистрации (хотя бы какой-нибудь), как минимум в двух случаях из трех, заняты именно неквалифицированными работами.

Рисунок 2. Занятость неквалифицированным трудом у различных категорий мигрантов, %

Абсолютным лидером по использованию неквалифицированного труда является Москва. Но и в Саратове, и в Казани, и в Ставрополе обеспечение мигрантами именно нижних этажей структуры занятости становится очень значимым.

Широкая задействованность мигрантов в неквалифицированном секторе – важная примета времени, но она имманентно присуща структурам большинства крупнейших мировых городов. Российские города, так же, как Франкфурт-на-Майне, Брюгге или Ньй-Йорк, постепенно «привыкают» использовать дешевый мигрантский труд, задействовать мигрантов на определенных видах работ. Например, Москва давно уже перестала справляться с уборкой города без присутствия таджикских дворников.

Специфичной – скорее постиндустриальной, чем индустриальной – представляется и отраслевая структура занятости. В отличие от общероссийской, в которой, даже после структурной перестройки и кризиса 90-х годов, явно доминирует промышленность, у мигрантов занятость в промышленности находится только на третьем месте, незначительно опережая долю работающих в образовании (тогда как в России в целом на десять занятых в образовании приходится двадцать пять занятых в промышленности). На первом месте со значительным отрывом – работа в торговле. Фактически в ней задействован каждый третий мигрант - это в два раза больше, чем в среднем в России. А всего в торговле, образовании и др. отраслях сферы обслуживания занято больше 60% мигрантов.

Второй после торговли важнейшей мигрантской отраслью является строительство.

В принципе торговля и строительство и в России, и в активно перестраивавшейся Восточной Европе были главными фокусами притяжения и для местных работников, высвобождаемых из промышленности, не только для мигрантов. Повсеместно они, но в особенности торговля, абсорбируют самых предприимчивых, инициативных и самостоятельных. Именно торговля помогает мигрантам обустроить себя на новом месте жительства в лучшей степени, чем работа в других отраслях. В частности, среди работающих в торговле доля, отметивших, что имеют хорошее материальное положение и решили «жилищную проблему», составляет 15,2%, тогда как для работающих в промышленности, строительстве, транспорте, образовании этот показатель не превышает 8%. Торговля, кстати, единственная отрасль, которая допускает разный характер труда – квалифицированный, неквалифицированный, мелкий самостоятельный или предпринимательский. У большинства других отраслей такого поливыборного преимущества нет.

Если зарегистрированные мигранты и мигранты - российские граждане могут работать в любых отраслях (их особенно много в сфере обслуживания), то мигранты без регистрации и российского гражданства, почти всегда заняты только в строительстве и торговле (рис. 3).

Рисунок 3. Отраслевая структура занятости разных категорий мигрантов, %

Еще одним «плюсом» для мигрантов в крупных городах оказываются возможности новых мигрантов обращаться за помощью к более успешным или раньше прибывшим землякам. Наличие мигрантских сетей, причем не обязательно этнической природы, оказывается чрезвычайно важным элементом первичной интеграции мигрантов. Сразу после переезда, пока мигранты еще плохо знакомы с новой ситуацией и не обросли «свежими» знакомыми и связями, сетевая помощь оказывается главным «институтом» трудоустройства (на нее указали более трети респондентов).

Другие значимые каналы – самостоятельное трудоустройство и открытие своего дела. Надо констатировать, что поиск работы с помощью кадровых агентств и после десяти лет существования рынка труда в России, остается по-прежнему не значимым для мигрантов каналом¹³. Только в Краснодаре и Саратове на этот механизм указало хоть сколько-нибудь существенное количество респондентов, но и там доля таковых не превышает 10%. Возможно, «первой ласточкой» на этом пути станет созданная недавно «Российская миграционная трудовая биржа» (РМТБ), специализирующаяся на услугах на рынке труда, непосредственно связанном с миграцией. Задачей федеральных, а еще больше региональных властей, следует считать поддержание и стимулирование развития подобных рыночных инициатив, которые будут способствовать «обелению» российского рынка труда.

Резюмируя, необходимо констатировать, что рынки труда крупных российских городов структурируются примерно так же, как многих других городов принимающих стран, где основание пирамиды занятости – неквалифицированного массового труда в определенных сферах и отраслях – занимают мигранты. Это внутреннее структурирование городов способствует их развитию: «закрывает» вакантные рабочие места, способствует перераспределению местной рабочей силы в иные отрасли и сектора, насыщает города дешевой сервисной рабочей силой (няни, сиделки, домработницы, домашние учителя и пр.), без которой население крупнейших российских городов, с одной стороны, уже не может обойтись, но с другой стороны, еще не способно массово платить дорого местным носителям такого рода услуг.

Но и мигранты, попадая именно в крупные города с диверсифицированным, многоуровневым рынком труда, относительно других более доходные, более развитые, более других, находящиеся на пути терционализации экономики (пусть даже на «нижние» страты занятости), благодаря этим развитым городам, получают дополнительные шансы и возможности продвижения по социальной и материальной лестнице. Например, среди респондентов, проживающих на новом месте жительства больше пяти лет, довольно значительно снижается  занятость неквалифицированными работами.

Мировой опыт показывает, что это взаимное движение подстройки городов к мигрантам, а мигрантов к меняющимся городам, в любом случае будет продолжаться. Важно не слишком мешать этому процессу, выстраивая жилищные, институциональные (неразвитость информационных сервисов, кадровых служб), а главное – законодательные барьеры на этом пути.

¹ Frey M., Mammey U. Impact of migration in the receiving countries: Germany. Geneva: IOM, 1996
² В начале 90-х гг. распространенной была практика поселения вынужденных мигрантов в сельской местности, где достаточно быстро и легко решались проблемы с жильем, но не было работы (см. Витковская Г.С. Направленное расселение вынужденных мигрантов. Социальная цена прописки //Вынужденные мигранты и государство. М., 1998; Филиппова Е.И. Проблемы адаптации русских беженцев в российском селе (взаимоотношения с местным населением) //Миграционные процессы после распада СССР. -М., 1994.-с. 75–88). В середине – конце 90-х гг. эта модель стала менее распространенной. Обследования, проведенные в 1997-1998, затем в 2000 г. И.Н. Молодиковой показывают на первичность работы по отношению к жилью – подробнее об этом см. Молодикова И.Н. Роль жилищного фактора в миграционных предпочтениях населения //Проблемы урбанизации на рубеже веков. М.: МГУ им. М.В.Ломоносова, 2002. стр. 163–171; Витковская Г.С. Адаптация вынужденных мигрантов в разных типах поселений в России //Миграция и урбанизация в СНГ и Балтии в 90-е годы. М., 1999.
³ Опрос проводился по анкетам «Интеграция мигрантов» (для мигрантов, проживающих на новом месте жительства два года и более; 94 вопроса, сгруппированных в блоки: жилищные проблемы, труд и занятость, общие проблемы интеграции, доступность социальных услуг, гражданство и регистрация) и «Регистрация и гражданство мигрантов» (для мигрантов, проживающих на новом месте жительства менее двух лет; 60 вопросов, сформированных в разделы: гражданство, регистрация, общие вопросы обустройства).
⁴ Зубаревич Н.В. Социальное развитие регионов России: проблемы и тенденции переходного периода. М.: УРСС, 2003. с. 127.
⁵ Принудительный труд в современной России: нерегулируемая миграция и торговля людьми //М.: МОТ, 2004, с. 62.
⁶ Тюрюканова Е. Мигранты на неформальном рынке труда в Москве //Проблема незаконной миграции в России: реалии и поиск решений. М.: МОМ, 2004. с. 161 – 195, с. 181.
⁷ Заславская Т.И., Шабанова М.А. Неправовые трудовые практики в современной России и задачи социальной политики //Социальная политика: реалии XXI века. Вып. 1. М.:НИСП, 2003. с. 3-39, с. 24
⁸ Обзор занятости в России. Вып. 1 (1991 – 2000 гг.). М.: ТЕИС, 2002. с. 78.
⁹ Там же
¹⁰ Проблема незаконной миграции в России: реалии и поиск решений. М.: Гендальф, 2004. с.496.
¹¹ По оценкам Института социально-экономических проблем народонаселения РАН, масштабы нелегальной миграции в России составляют 3,5 – 4,5 млн. чел. Исходя из нижнего уровня этой оценки участие нелегальных мигрантов в неквалифицированной российской занятости составляет 27%.
¹² Население России. Десятый ежегодный демографический доклад / Под. ред. А.Г. Вишневского, М.: КДУ, 2004 с. 170.
¹³ Обращаемость в разные коммерческие агентства и структуры в России составила в 2001 г. 2,8% от всех безработных. Только в десяти российских регионах этот показатель был выше 5%, среди них Москва и Саратовская обл. //Экономическая активность населения России – 2002. М.: ГКС РФ, 2002.