Структура и динамика трудовых ценностей российского населения

В.С. Магун
(полностью опубликовано в книге "Россия: трансформирующееся общество / Под редакцией В.А. Ядова. М.: Издательство "КАНОН-пресс-Ц", 2001. с. 430-448)

Сегодня много говорится и пишется о том, что, несмотря на радикальные социальные трансформации последнего десятилетия, привычки, социальные установки и ценности россиян меняются медленно и инерция российского "человеческого фактора" является причиной, тормозящей насущные экономические и политические реформы. Отмечается также, что эта инерция, скорее всего, связана с тем, что изменения в сознании и стереотипах поведения россиян носят преимущественно межпоколенческий характер¹. Пусть так, но что конкретно означает эта "медленность" на языке эмпирических индикаторов?

В основном я буду опираться на эмпирические данные, полученные в ходе двух "волн" Всемирного исследования ценностей, осуществленного в нескольких десятках стран мира в 1990-1993 годы и 1995- 1997 годы². В России первый замер был проведен в начале 1991 году, второй - в 1995 году. В качестве контрольных будут также использованы данные другого исследования, проведенного в 25 странах мира в 1997 - начале 1998 года в рамках Международной программы социальных опросов (International Social Survey Programme) - ISSP-1997³.

В предшествующих публикациях в результате анализа данных, полученных в начале 1991 года (т.е. еще до распада Советского Союза), было показано, что у работающего населения России слабее (в сравнении с другими странами) выражены достижительные ценности труда и, наоборот, сильнее - те, в которых проявляется стремление к высокому заработку и минимизации трудовых усилий. Одной из самых низких была и общая оценка значимости труда. Так что, как видим, было чему меняться.

Значимость отдельных трудовых ценностей и ее динамика

Ответы респондентов на вопрос о ценности различных сторон труда приведены в таблице 1 (нужно было отметить, какие из 11 перечисленных аспектов труда важны "лично для вас"; число выборов при этом не ограничивалось)⁴. Из таблицы видно, что за пять лет произошли статистически значимые сдвиги в распространенности в России пяти (т.е. почти половины из включенных в исследование) трудовых ценностей: возросла частота упоминания надежности места работы, возможности чего-то достичь, уважения работы со стороны окружающих, хорошего заработка, и наоборот, реже стал упоминаться большой отпуск. В целом эти изменения свидетельствуют об активизации стремлений к вознаграждениям (денежным и моральным), к тому, чтобы эти вознаграждения были стабильными, а также о большей готовности людей платить за все это результативным трудом.

По-видимому, здесь отражаются хорошо известные процессы, происходившие в российской экономике в 1990-е годы. С одной стороны, это возникновение безработицы, а также деградация многих рабочих мест и приближение занятых на них к состоянию, близкому к безработице (за счет низкой зарплаты, ее задержек, незагруженности и вызванного всем этим снижения престижа соответствующих видов занятости); с другой - это противоположные по направленности процессы разрушения прежних ограничений на активность и инициативу, снятия всяческих "потолков" заработка и достижений, освобождения труда и возникновения новых возможностей⁵. Понятно, что процессы первой группы объясняют рост популярности заработка, гарантий занятости, потребности в уважении к своему труду, а также снижение актуальности такого блага, как большой отпуск (многие в эти годы стали страдать как раз из-за вынужденных отпусков). Процессы второй группы, носящие конструктивный характер, явно вели к росту популярности ценности достижения ("возможности чего-то достичь"), но в то же время они могли внести свой вклад и в рост привлекательности высоких заработков, и в потерю интереса к большому отпуску (который не "вписывается" в новые достижительные стратегии).

Таблица 1. Распространенность трудовых ценностей среди работающего населения России и стран "большой семерки"*

* По материалам Всемирных исследований ценностей в 1990-1993 годах и 1995-1997 годах
** Не все страны "большой семерки" участвовали в исследовании 1995-1997 годов, поэтому по каждой из них мы использовали последнее по времени исследование. В итоге в массив данных о работающем населении стран "большой семерки" вошли данные следующих опросов: Франция - 1990 год (727 человек), Великобритания - 1990 год (910 человек), Западная Германия - 1997 год (861 человек; она намеренно выделена организаторами исследования из состава нынешней объединенной Германии, чтобы данные можно было сравнивать с материалами предшествующих опросов), Италия - 1990 год (793 человека), США - 1995 год (923 человека), Канада - 1990 год (913 человек), Япония - 1995 год (1081 человек).

В двух случаях сдвиги довольно значительны: частота упоминаний и о гарантиях занятости, и о возможности достижений возросла в полтора раза; при этом заметно повысились и ранговые места данных аспектов труда в иерархии ценностей. Примечательно, что эти испытавшие наибольший взлет популярности ценности представляют как раз два противоположных полюса формулы "гарантии против возможностей", которая, как пишет Б.В. Дубин, емко выражает "содержание общественной жизни и полюса массового сознания в России после гайдаровских реформ"⁶.

В связи с упомянутыми выше предположениями о поколенческой природе ценностных изменений, мы проанализировали их в зависимости от возраста респондентов. Оказалось, что четыре из пяти упомянутых выше статистически значимых сдвигов примерно одинаково представлены в разных возрастных группах. Отсюда следует, что сдвиги в данных ценностях не передавались от молодежи к более старшим поколениям, а возникали в каждом поколении независимо, в виде реакций на одну и ту же социально-экономическую и социально-культурную ситуацию.

В таблице 1 для сравнения приведен рейтинг рассматриваемых трудовых ценностей в семи экономически и политически продвинутых странах мира. Видно, что два наиболее заметных сдвига, происшедших в трудовых ценностях россиян с 1991 года по 1995 год, шли как раз в направлении сближения со странами "большой семерки". В результате значимость гарантий занятости ("надежного места работы") в 1995 году в России практически совпала со значимостью этой характеристики в странах "семерки". Что же касается достижительных аспектов труда, то в этом отношении между Россией и мировыми лидерами пока остаются очень заметные различия: рейтинг "возможности чего-то достичь" в России в полтора, а "возможности проявлять инициативу" - в два раза ниже. Все это указывает на то, что догнать страны "семерки" по страху безработицы, выражающему мотивацию избегания, России оказалось гораздо легче, чем приблизиться к ним по выраженности мотивации достижения.

Различия по выраженности ценностей заработка легко объясняются явно более низкой оплатой, приходящейся на единицу трудовых усилий (например, на один час рабочего времени), и резко возросшими в конце 80-х - начале 90-х годов материальными притязаниями россиян⁷. Не столь очевиден характер и причины различий в соотношении ценностей "уважаемая работа" и "ответственная работа". Первая из них выражена в России заметно сильнее, а вторая, наоборот, - в два раза слабее, чем в странах "семерки". Причем в отличие от значимости гарантий занятости и возможностей достижения, никакого статистически значимого сближения тут за пять лет не произошло, напротив, по стремлению к уважаемой работе Россия еще более ушла вперед. Представляется очень важным обратить внимание на смысл "ножниц" между этими двумя ценностями: получать за свою работу вознаграждение в виде уважения хочет половина российских работников, а находиться под угрозой наказания (т.е. нести ответственность) готова только четверть, в то время как в странах "семерки" положение обратное. Скорее всего, это объясняется тем, что в этих странах социальные институты (включая институты морали и права), ограничивающие естественное человеческое стремление жить по "принципу удовольствия", выполняют свои дисциплинарные функции более эффективно, чем аналогичные институты в России.

Все описанные различия говорят о том, что российским работникам в ближайшие годы предстоит развивать обе ипостаси трудовой деятельности, как инициативную, так и исполнительскую. Обе они тесно связаны с переживанием ответственности за свой труд. И преодоление наблюдающегося сегодня явного отставания России в этом отношении вряд ли возможно без дальнейших институциональных изменений, включая создание новых норм и правил, а также механизмов, обеспечивающих их исполнение (механизмов enforcement'a)⁸.

И все же общий итог пятилетнего периода - сближение трудовых ценностей в России и других странах: отдаление произошло по пяти позициям, но оно, как правило, небольшое (его суммарная величина равна 21 процентному пункту), зато сближение по пяти другим выражено гораздо ярче (его суммарная величина равна 48 процентным пунктам, т.е. в два с лишним раза выше).

Выводы, сделанные на основе данных Всемирного исследования ценностей, подтверждаются и более поздними результатами, полученными в рамках Международной программы социальных опросов (ISSP-97, российские данные по этому проекту были собраны в апреле 1998 года). Формулировки и тип вопросов в данном случае были несколько иными. Респондентов просили оценить, "насколько для них лично важны в работе" различные ее характеристики, при этом каждую надо было оценить по шкале от "очень важно" (балл 1) до "совсем не важно" (балл 5). В таблице 2 содержится перечень оцениваемых аспектов работы и показатели их ценности для работающего населения России и стран "большой семерки".

Результаты сравнения российских данных с данными по странам "большой семерки" в рамках ISSP-97 в подавляющем большинстве случаев не противоречат ранее сделанным выводам. Снова подтверждается заметно более высокая значимость для россиян заработка. Кроме того, в исследовании ISSP-97 мы обнаружили и значительное превышение значимости для россиян возможности самостоятельно распоряжаться своим временем (подобного пункта просто не было в прежних исследованиях). Как представляется, эти два аспекта работы тесно связаны: если российские работники озабочены низкими заработками, то естественно их стремление не отдавать работодателю хотя бы власть над своим временем (которое можно использовать для дополнительной занятости или создания "потребительных стоимостей" в домашнем хозяйстве). Заметно слабее выражена у россиян ценность продвижения, что прямо согласуется с общим выводом о дефиците достижительных ценностей. Любопытно, что отстают российские работники и по важности для них оказывать помощь другим людям. Здесь надо подчеркнуть, что речь идет именно о конкретной помощи конкретным людям: ведь когда респонденты оценивают возможность "приносить пользу обществу", различие пропадает. И объясняется отмеченное различие меньшим удельным весом сферы услуг в экономике России, что отличает ее от постиндустриальных стран "большой семерки". Но есть все же одно несовпадение между результатами двух серий сопоставлений: по данным ISSP-97, россияне заметно меньше, чем работники более продвинутых стран мира, ценят интересность работы (во Всемирном исследовании ценностей данное различие было статистически незначимым). Поскольку этот результат получен лишь в одной серии сопоставлений, оставим его для дальнейшего анализа.

Таблица 2. Выраженность трудовых ценностей среди работающего населения России и стран "большой семерки"*

* По материалам исследования ISSP-97; таблица составлена М.М. Магурой

1 - Гордон Л.А. Времена и сроки демократических перемен: тяжкая медлительность исторического движения // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 1999. № 5; Гордон Л.А. , Клопов Э.В. Потери и обретения в России девяностых: Историко-социологические очерки экономического положения народного большинства. М.: Эдиториал УРСС, 2000. Т. 1.
2 - Координатор Всемирного исследования Р. Инглхарт.В 1990-1991 годах руководителями исследований в Московском регионе были Е.И. Башкирова (РОМИР) и В.С. Магун (Институт социологии РАН); общероссийского исследования - В.Г. Андреенков (Институт сравнительных социальных исследований, Институт социально-политических исследований РАН). Перевод вопросника, использованного в Московском регионе и в Белоруссии, осуществлен А.П. Вардомацким, Е.И. Башкировой и В.С. Магуном при участии В.А. Ядова. Вторым общероссийским исследованием (в конце 1995 года) руководили Е.И. Башкирова и Х.-Д. Клингеман (Hans-Dieter Klingemann, Берлинский центр социальных исследований), исследованием 1995 году в Тамбове - Е.И. Башкирова.
3 - Это исследование координируется Центром опросов, методов и анализа (ZUMA) и Центральным архивом эмпирических социальных исследований в Кельнском университете (ZA). Российские данные были собраны ВЦИОМ под руководством Л.А. Хахулиной. Ею же были опубликованы общие результаты исследования [Хахулина Л.А. Ориентации населения в сфере труда // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 1999. № 6.]
4 - В исследовании 1990-1993 годов респондентам предлагали набор из 15 ценностей, в опросах же 1995-1997 годов он был сокращен до 11
5 - Magun V.S. Labor Culture // Russian Culture at the Crossroads. Paradoxes of Postcommunist Consciousness / Ed. by D. Shalin. Boulder. Colorado: Westview Press, 1996
6 - Дубин Б.В. Молодежь и идеология сегодня // Куда идет Россия? Общее и особенное в современном развитии / Под общ. ред. Т.И. Заславской. М.: Интерцентр, 1997. Вып. 4., с. 297
7 - Магун В.С., Литвинцева А.3. Жизненные притязания ранней юности и стратегии их реализации: 90-е и 80-е годы // М.: Ин-т социологии РАН, 1993; Революция притязаний и изменение жизненных стратегий молодежи 1985-1995 / Под ред. B.C. Магуна. М.. Ин-т социологии РАН, 1998; Гудков Л.Д. Русский неоконсерватизм // Куда идет Россия? Общее и особенное в современном развитии / Под общ. ред. Т.И. Заславской. М.: Интерцентр, 1997. Вып. 4.
8 - Капепюшников Р.И. Где начало того конца? (К вопросу об окончании переходного периода в России) // Вопросы экономики. 2001. № 1.