Динамика численности населения приморских городов России в постсоветский период[1]

Дружинин А.Г.[2]
(Опубликовано в журнале "Региональные исследования" 2017, №1 (55), с. 73-80)

Введение. В современном геоэкономическом и геополитическом контексте влияние фактора Мирового океана на социально-экономическое развитие России, её общественно-географическую динамику - существенно возрастает[3], сопровождаясь дальнейшим «стягиванием» внешнеторгового, транспортно-логистического, инфраструктурного и инновационно-технологического потенциала на приморские территории. Поддерживая и подкрепляя ставший уже традиционным для отечественной науки дискурс о «талассоаттрактивности»[4], это, в свою очередь, проецируется на систему расселения, на в целом разреженную сеть немногочисленных приморских городов (из 1112 имеющихся на конец 2016 года в Российской Федерации городских поселений лишь 74 размещены непосредственно на морском побережье, либо в устьях крупных судоходных рек и располагают выраженной «морской составляющей» в экономике, т.е. являются собственно приморскими), усиливая их позиционные преимущества и, одновременно, продуцируя «расслоение» по параметрам социально-экономической динамики. Цель данной статьи - опираясь на данные переписей населения, а также сведения текущего статистического учёта, выявить основные присущие постсоветскому периоду тренды в изменении людности приморских городов России с учётом их функционально-типологических, локализационных и геодемографических свойств и характеристик.

Приморские города России: общие черты и типологическая специфика. Являя собой лишь один из типологических инвариантов в многообразнейшей палитре современных городских поселений[5], «приморский город», будучи достаточно сфокусированной и конкретной категорией, охватывает, тем не менее, широкий круг локализационно, структурно и функционально специфических геоурбанистических феноменов.

В первую очередь, это, разумеется, города, разместившиеся непосредственно на морском побережье; однако свойствами «приморских» в равной мере обладает целый ряд поселений, зародившихся и сформировавшихся в устьях и эстуариях крупных судоходных рек. Учитывая многократно акцентированное[6] разноаспектное влияние «фактора моря» на селитебную систему (наибольшую - на расстоянии до 50 км от побережья, но, в значительной части конкретных ситуаций - существенную и в более отдалённой полосе до 150-200 км), важно, при этом, различать понятия собственно «приморского города» и «города в приморской зоне» как родственные, но не во всём тождественные (последнее - шире, вмещает «приморский город» как субкатегорию и, одновременно, может быть лишено имманентных ему строгих атрибутивных признаков).

Во-вторых, сама идентификация того или иного населённого пункта как «города» - контекстна, опирается на традицию, сложившуюся статусную урбанистическую иерархию, определённые (хотя и не всегда принимаемые во внимание практически) качественные и количественные критерии. На морских побережьях России представлены, к примеру, 14 городов с людностью менее 12 тысяч жителей (то есть, фактически, «не дотягивающие» до принятой в стране квалиметрической «планки» городского поселения); одновременно, имеют место и немногочисленные «посёлки городского типа»; некоторые из них (например, Ванино в Хабаровском крае), существенно превышают принятый в Российской Федерации минимально-необходимый для «города» показатель людности и на этом основании также включены в общую базу данных, объединяющую, в итоге, информацию по 74 поселениям (табл. 1).

Таблица 1. Распределение приморских городов* России по численности их населения, 2015 г., ед.**

* Включая города, локализованные как непосредственно на морском побережье, так в устьях крупных судоходных рек и также имеющие «морскую составляющую» в экономике.

** Составлено по данным Росстата.

Приморские города редкой россыпью окаймляют протяжённые (длина морских рубежей России превышает 46 тыс. км[7]), неравнозначно селитебно и экономически освоенные, пребывающие в весьма несхожих природно-климатических условиях побережья. Несмотря на численное превалирование малых и средних поселений, «среднестатистический» российский приморский город обладает демографическим потенциалом примерно в 200 тыс. человек (в целом по России на одно городское поселение в настоящее время приходится 97,7 тыс.); при этом, если в целом по стране в городах людностью до 50 тыс. проживает 22,7% городского населения, то в приморских - удельный вес аналогичной группировки не превышает 8%. Приморские городские поселения (в своей совокупности) не только демографически «весомее», но и располагают более широким функционалом: в 45 случаях из 74 они обладают значимыми портовыми мощностями и сопутствующей индустрией; в 30 (на азово-черноморском побережье, на Балтике) - ориентированы в том числе и на «приморскую» рекреацию. Тринадцать включённых в выборку урбанистических центров являются «столицами» субъектов Федерации, а два (Санкт-Петербург и Севастополь) непосредственно наделены федеральным статусом, что также гарантирует им дополнительный финансово-инвестиционный, маркетинговый и имиджевый ресурс, предопределяет повышенную привлекательность для бизнеса и аттрактивность для населения.

Постсоветская динамика численности населения приморских городов: основные тренды в общероссийском контексте

В начала 1990-х гг. приморские города России оказались под воздействием ряда масштабных геодемографических процессов. Прежде всего, доминантное влияние на людность городских поселений оказал проявившийся (после десятилетий устойчивого роста числа городов и численности городского населения[8]) общий депопуляционный тренд и, в первую очередь, пролонгированная (в целом по РФ фиксируемая с 1992 по 2012 г.) естественная убыль населения, охватившая практически все приморские территории (за исключением Дагестана, где весь постсоветский период коэффициент естественного прироста примерно на 15 пунктов превышал средний по стране показатель, оставаясь даже в «негативно-пиковом» 2000 г. равным +9,0).

Под воздействием «естественной» динамики численность населения страны к моменту переписи 2002 года гипотетически (согласно расчётам автора) должна была бы достигнуть 94,6% от уровня 1989 г., однако, фактически, для всех российских городов соответствующий показатель оказался на уровне 98,6% и 98,2 - для приморских. Разница - существенная, обусловленная сохранявшейся даже в период жёсткого трансформационного кризиса притягательностью урбанистических центров, в том числе и для мигрантов из сопредельных государств.

Демографический спад затронул, тем не менее, все ведущие приморские города, включая Санкт-Петербург (чье население незначительно сокращалось с 1992 по 2008 г.), Ростов-на-Дону (депопуляция здесь проявилась с 1992 по 2001 г.), Владивосток (неблагоприятный демографический тренд имел место с 1993 по 2009 г.), Архангельск (с 1992 по 2007 г.), Сочи (2000-2007 гг.) и др. Негативное влияние на демографию приморских городов параллельно оказало существенное «сжатие» их градообразующей базы (итог деиндустриализации и во многом связанной с ней деградацией основных компонент морехозяйственного комплекса), а также общий «отток» населения из Арктической зоны (Россия - единственная страна, развившая крупную городскую инфраструктуру на этих крайних широтах[9]) и регионов Дальнего Востока.

Сопоставление данных переписей населения 1989 и 2002 гг. (по городам Крыма - 2001 г.) явило, в итоге, опережающую для приморских территорий (при сравнении с ситуацией в целом по городам России) депопуляционную динамику (табл. 2); население численно сократилось в 50 приморских городах (в сумме на 688 тыс. чел.; 20% от этой цифры пришлось на долю Мурманска, 10% - Петропавловска-Камчатского, 8,7% - Архангельска); наивысшие темпы спада, при этом, зафиксированы в отдельных дальневосточных приморских центрах (Анадырь, Магадан, Большой Камень и др.). На этом фоне в двадцати четырёх приморских городах в характеризуемый межпереписной период зафиксирован демографический рост (суммарно на 455 тыс. чел.), 32% которого «обеспечила» Махачкала, 13% - Сочи, 11% - Ростов-на-Дону, 10% - Новороссийск и 6% - Калининград.

Таблица 2. Динамика численности населения городов в разрезе приморских макрозон России *

* Рассчитано автором на основе данных переписей населения и сведений текущего статистического учёта.

** По Крыму данные за 2001 и 2014 гг.

*** Данные по России за все годы включают показатели Крыма.

Ко второй половине 2000-х гг. тренд естественной убыли населения страны постепенно сходит на нет; нарастают центростремительные миграционные потоки (продуцируемые возросшими социально-экономическими градиентами между ведущими городами-метрополиями и периферийными территориями[10]), заметен восстановительный тренд и в «морской составляющей» экономики[11]. В существенно изменившимся общественно-географическом контексте приморские города во всё возрастающей мере демонстрируют позитивную (отличную по вектору от городов России в целом) динамику; за 2002-2010 гг. демографическую «массу» нарастили 28 приморских урбанистических центров. Характерно, при этом, что в суммарный прирост (541 тыс. чел.) наибольший вклад внесли Махачкала с городами-спутниками (36%), а также Санкт-Петербург (35%). Тем не менее, в большинстве (в 46 из 74) приморских городов по прежнему имело место сокращение числа жителей (на данном временном интервале эта тенденция в наибольшей мере оказалась присуща Тихоокеанскому побережью, Северу и городам Крыма).

В последующий период процесс постепенного «перетока» населения в немногие ведущие города продолжился; возросло и число приморских поселений с «плюсовой» демографической динамикой (в 2016 г. в сопоставлении с 2010 г. людность увеличилась в 41 городе (на 49% - за счёт концентрации населения в ведущем приморском урбанистическом центре России - Санкт- Петербурге), включая практически все столицы субъектов РФ (кроме Мурманска и Магадана, где темпы депопуляции, впрочем, существенно замедлились). В последние два года зримый демографический «разворот» продемонстрировали и города крымского побережья (кроме Алушты). Необходимо, в этой связи, отметить, что возвращение Крыма (и, соответственно, девяти приморских городов полуострова, включая Севастополь) в юрисдикцию России (частично восстановив геостратегические позиции страны в северном Причерноморье) «прирастило» приморскую зону плотно заселёнными, высоко урбанизированными территориями. Россия вновь «приблизилась к морю», возрос демографический и социально-экономический потенциал её приморской зоны. Всё это происходило на фоне дальнейшего укрепления позиций крупнейших городов, распространения ими позитивных социально-экономических импульсов на сопредельную периферию, сохраняющихся высоких темпов естественного прироста населения в Дагестане (в целом по России с 2013 г. соответствующий показатель также перешел в положительную зону).

В итоге, за 1989-2016 гг. суммарная численность населения приморских городов России возросла на 6,2% или на 794 тыс. человек, достигнув величины почти в 13,7 млн чел., что эквивалентно 12,6% всего городского населения страны (в 1989 г. аналогичный показатель составлял 11,76%). Основной прирост при этом пришёлся на побережье Балтики (население приморских городов здесь увеличилось на 11,6% или на 614 тыс. чел., причём, в основном за счёт Санкт- Петербурга, чье население «приросло» на 530 тысяч), а также Каспия (рост на 535 тыс.; демографический потенциал пяти прикаспийских городов возрос, при этом, на 53%; почти 400 тыс. новых горожан обеспечила Махачкала - один из наиболее интенсивно растущих городов России). За 1989-2016 гг. позитивную динамику (правда, менее масштабную) продемонстрировали и приморские города азово-черноморского побережья (на 8,5%, что эквивалентно 237 тыс. человек); основные «драйверами» роста здесь стал Сочи (рост населения на 131 тыс. или на 33%) и Ростов-на-Дону (увеличивший население на 95 тыс., т.е. на 9,4%). Характерно, при этом, что за постсоветский период приморские города Крыма утратили почти 8% своего демографического потенциала и лишь в последние два- три года численность городского населения на побережье Крымского полуострова начала постепенно расти.

Несколько иная по вектору ситуация - на арктическом и тихоокеанском побережьях России (от Мурманска до Владивостока), где позитивную демографическую динамику за истекшую четверть века из 34 городов продемонстрировали лишь 4 (Южно-Сахалинск, Нарьян-Мар, Салехард и, наконец, Артём). Общие же демографические потери для приморских городов Арктической зоны и российского Дальнего востока за постсоветский период составили почти 600 тыс. человек (что эквивалентно населению главного города Российской Федерации на Тихом океане - Владивостока). Процесс этот корреспондирует с общим (в целом «затухающим», но не исчерпавшим пока свой потенциал) «оттоком» населения из регионов севера и северо-востока России.

Эффекты талассоаттрактивности в контексте реструктурирования демографического потенциала российских приморских городов. В последние полтора десятилетия приморские города России вновь демонстрируют свою повышенную притягательность для населения, однако подобного рода талассоаттрактивность проявляется на фоне ряда рельефно просматриваемых структурных и локализационных тенденций.

Общий «сдвиг к морю» демографического потенциала сопряжён, прежде всего, с процессом пространственной концентрации населения, его последовательного перераспределения в пользу крупнейших городов. Симптоматично, что удельный вес немногочисленной группы приморских урбанистических центров людностью 500 тысяч и более (аккумулирующей почти 60% всего «приморского» городского населения) на всех исследуемых временных интервалах устойчиво возрастал; малые же города, напротив, стабильно сокращали свою долю (табл. 3).

Таблица 3. Удельный вес населения, проживающего в приморских городах различной людности, %*

* Рассчитано автором на основе данных переписей населения и сведений текущего статистического учёта.

Важно, в этой связи, осознавать, что «притягивается» население не столько «к морю», сколько в локализованные на его побережьях поселения, города, обретающие аттрактивность благодаря своему функционалу, размеру, статусу, позиционированию в селитебной и хозяйственной иерархии, выстраиваемой на обширных (и отнюдь не только «приморских») пространствах. Россию же вообще исторически принято воспринимать как «океан суши»[12], и эта гносеологическая и онтологическая данность преломляется в специфике многих приморских городов, особенно крупных и сверхкрупных, обладающих обширнейшими сферами своего влияния. Такие центры как Санкт-Петербург и Ростов-на-Дону - это, фактически, «вынесенные к морю» общефедеральные и макрорегиональные столицы и опережающий рост их демографического потенциала, в этой связи, лишь отчасти связан с «морским фактором». Схожая (хотя и не столь рельефно выраженная) ситуация с Архангельском и Владивостоком, городами, «замыкающими» на себе массивы в том числе и внутриконтинентальных пространств. Талассоатрактивность населения, в итоге, не только воплощает «континентально-океаническую дихотомию»[13], но и проявляется в неразрывном единстве с процессами метрополизации.

Если вынести за рамки анализа Санкт-Петербург, Ростов-на-Дону, а также города побережья Дагестана (где в демографических процессах существенен фактор естественного прироста, а роль морехозяйственной активности в формировании экономической повседневности - весьма невелика[14]), то в оставшейся совокупности приморских урбанистических центров можно констатировать не только более масштабное сокращение численности населения в кризисные 1990-е гг., но и «запаздывающий» последующий восстановительный тренд (табл. 4). И напротив, аналитика свидетельствует о неуклонном «перераспределении» населения в пользу, прежде всего, региональных «столиц» (что, заметим, полностью соответствует постсоветским геодемографическим трендам[15]), за исследуемый период нарастивших свою долю в демографическом потенциале приморских городов с 73,6 до 75,0%.

Таблица 4. Удельный вес приморских городов в численности городского населения России *

* Рассчитано автором на основе данных переписей населения и сведений текущего статистического учёта.

На фоне «стягивания» населения в крупнейшие приморские города наблюдается общий трендовый «переток» демографического потенциала в пользу балтийского и каспийского побережья; доля Балтийской приморский макрозоны в населении приморских городов России за 1989-2016 гг. возросла на 2 процентных пункта, Каспийской - на 3,5, при одновременном сокращении аналогичного показателя для городских поселений арктических побережий - на 3,2 и приморских городов Тихоокеанской макрозоны на 2,9 процентных пункта (табл. 5).

Таблица 5. Распределение населения приморских городов в разрезе приморских макрозон, %*

* Рассчитано автором на основе данных переписей населения и сведений текущего статистического учёта

Впрочем, и на Юге России, в его азово-черноморском сегменте, эффекты талассоаттрактивности безусловно имеют место[16]. Аналогична ситуация для арктических и дальневосточных территорий, где и поныне в целом сокращающийся демографический потенциал продолжает отчасти «удерживаться» приморскими городами, в полной мере выполняющими функции стабилизатора системы расселения, её опорного каркаса. Показательно, что если для всех приморских субъектов РФ Тихоокеанской России (крупнейшего в стране акватерриториального макрорегиона[17]) численность населения к 2016 г. составила лишь 71% от уровня 1989 г., то для соответствующего кластера приморских городов - 85,5%).

Выводы. Рост, либо напротив, сокращение численности населения тех или иных поселений - один из первостепенных, наиболее корректных и чутких индикаторов общественно-географической динамики. В этой связи демографическая статистика, её анализ - чётко высвечивают как присущие России эффекты талассоаттрактивности, так и первостепенную, ключевую роль в территориальной социально-экономической системе страны отдельных сегментов её побережья, приморских урбанистических центров. Роль эта в перспективе, полагаю, сохранится и, даже, некоторым образом возрастёт; динамика численности населения приморских городов при этом будет в существенной мере предопределяться следующими пространственными тенденциями:

• пролонгацией эффектов метрополизации (роста ареалов влияния ведущих урбанистических центров) и, соответственно, дальнейшей концентрацией населения и экономики в крупнейших приморских городах (в первую очередь - Санкт-Петербурге, Ростове-на-Дону, Махачкале, Владивостоке);
• некоторым «макросдвигом» демографического потенциала Российской Федерации на её юго-запад (в этом тренде возрастёт, в частности, социально-экономическая динамика в приморских агломерациях Крыма, Краснодарского края и Ростовской области, устойчивый демографический и социально-экономический рост сохранит Махачкалинская агломерация);
• новой «волной» освоения (ресурсно-сырьевого и военно-стратегического) российского сектора Арктики, расширения использования коммуникационного потенциала «Северного морского пути»;
• формированием и развитием территорий опережающего развития на тихоокеанском побережье России.

Несмотря на сохраняющиеся экономические и вновь нарастающие демографические риски, приморские города в данном контексте сохраняют позитивную перспективу, выступая всё более значимым, приоритетным объектом географического анализа.

[1] Исследование выполнено при поддержке РНФ (проект 15-18-10000 «Трансграничное кластерообразование в динамике экономических и селитебных систем приморских территорий европейской России»)
[2] Дружинин Александр Георгиевич – д.г.н., профессор, директор Северо-Кавказского НИИ экономических и социальных проблем Южного федерального университета, г. Ростов-на-Дону; Балтийский федеральный университет им. И. Канта, г. Калининград
[3] Дружинин А.Г. «Морская составляющая» российской общественной географии: традиции и новации // Известия РАН. Сер. геогр. 2016. №6. С. 7-16.
[4] Безруков Л.А. Континентально-океаническая дихотомия в международном и региональном развитии. Новосибирск: Акад. изд-во «Гео», 2008. 369 с.; Горкина Т.И. Океанический шельф как район нового освоения для мировой экономики // Известия РАН. Сер. геогр. 2015. № 3. С.19-28; Дергачев В.А. Природно-хозяйственная контактная зона «суша — океан» // Известия ВГО. 1980. Т. 112. Вып. 1. С. 40-45; Дружинин А.Г. Приморская зона России как общественно-географический феномен: подходы к концептуализации и делимитации // Балтийский регион. 2016. Т. 8. № 2. С. 85-100; Покшишевский В.В. География расселения на берегах Мирового океана. Л., 1979. 342 с.; Покшишевский В.В., Федоров Г.М. Основы географии населения и расселения в пределах Мирового океана // География океана: теория, практика, проблемы. Л.: Наука, 1988, С. 148-161.
[5] Лаппо Г.М. Города России: взгляд географа. М.: Новый хронограф. 2012. 504 с.
[6] Безруков Л.А. Континентально-океаническая дихотомия в международном и региональном развитии. Новосибирск: Акад. изд-во «Гео», 2008. 369 с.; Дергачев В.А. Природно-хозяйственная контактная зона «суша — океан» // Известия ВГО. 1980. Т. 112. Вып. 1. С. 40-45; Дружинин А.Г., Дайкер А.О., Сухинин С.А. «Приморский фактор» в локализации населения Юга России: подходы к идентификации // Научная мысль Кавказа. 2015. № 3. С. 74-81; Покшишевский В.В. География расселения на берегах Мирового океана. Л., 1979. 342 с.; Pak A., Majd F. Integrated coastal management plan in free trade zones, a case study // Ocean and Coastal Management. 2011. 54. .P. 129-136; Serra P., Vera A., Tulla A. F., Salvati L. Beyond urban-rural dichotomy: Exploring socioeconomic and land-use processes of change in Spain (1991-2011) // Applied Geography. 2014. № 55. P. 87-95; Small, C., Nicholls, R.J. A global analysis of human settlement in coastal zones // Journal of Coastal Research. 2003. Vol. 19, Is. 3, June. P. 584-599 и др.
[7] Алхименко А.П. Морехозяйственный комплекс России: тенденции развития и проблемы // Морехозяйственный комплекс России. СПб.: РГО, 2005. С. 5-23.
[8] Бородина Т.Л. Типология региональной динамики населения России в постсоветский период // Вопросы географии. Сб. 141. Проблемы регионального развития России / Отв. ред.: В.М. Котляков, В.Н. Стрелецкий. О.Б. Глезер, С.Г Сафронов М.: Изд. дом «Кодекс», 2016. С. 191-208.
[9] Ларюэль М. Северный морской путь: мечты и реальность на Крайнем Севере // Россия - 2016. Ежегодный доклад. Франко-российский аналитический центр «Обсерво». Париж. 2016. С. 387-397.
[10] Пространство современной России: возможности и барьеры развития (размышления географов-обществоведов) / Отв. ред. А.Г. Дружинин, В.А. Колосов, В.Е. Шувалов. М.: Изд-во «Вузовская книга», 2012. 336 с.
[11] Дружинин А.Г. «Морская составляющая» российской общественной географии: традиции и новации // Известия РАН. Сер. геогр. 2016. №6. С. 7-16.
[12] Ильин И.А. О России. Три речи. 1926-1933. София: Изд. «За Россию», 1934. 78 с.
[13] Безруков Л.А. Континентально-океаническая дихотомия в международном и региональном развитии. Новосибирск: Акад. изд-во «Гео», 2008. 369 с.
[14] Дружинин А.Г. «Морской фактор» в современной российской экономике (взгляд географа-обществоведа) // Научная мысль Кавказа. 2016. № 2. С.16-26.
[15] Карачурина Л.Б., Мкртчян Н.В. Роль миграционных процессов в демографическом развитии региональных центров России // Вопросы географии. Сб. 141. Проблемы регионального развития России / Отв. ред.: В.М. Котляков, В.Н. Стрелецкий. О.Б. Глезер, С.Г. Сафронов М.: Изд. дом «Кодекс», 2016. С. 209-233.
[16] Дружинин А.Г., Дайкер А.О., Сухинин С.А. «Приморский фактор» в локализации населения Юга России: подходы к идентификации // Научная мысль Кавказа. 2015. № 3. С. 74-81.
[17] Тихоокеанская России: страницы прошлого, настоящего, будущего / Отв. ред. П.Я. Бакланов. Владивосток: Дальнаука, 2012. 406 с.