Выходцы из Дагестана в Западной Сибири: к вопросу о формировании транслокальных сообществ[1]

Е.Л. Капустина[2]
(Опубликовано в: Этнокультурные ландшафты на постсоветском пространстве: проблемы и особенности формирования дагестанского компонента (к 90-летию ИИЭА ДНЦ РАН). Коллективная монография. Махачкала: ИИЭА ДНЦ РАН, 2014,
с. 96-114)

С середины 1960-х и до конца 1980-х миграция являлась основным фактором увеличения численности населения Западной Сибири, с 1993 года после непродолжительного спада приток мигрантов в регион возобновился. В итоге, к примеру, Ханты-Мансийский автономный округ (далее - ХМАО) является на сегодняшний день одним из трех субъектов РФ, где на протяжении всего постсоветского периода фиксируется прирост населения[3].

Выходцы из кавказского региона, прежде всего, из Азербайджана и Чечни, начали появляться в регионе с самого начала освоения его нефтяных богатств - была необходимость в квалифицированных кадрах в сфере нефтяной промышленности, уже давно существующей в Грозном и Баку. Уже позже появились здесь выходцы из других республик Кавказа, в частности, из Дагестана. Сначала приезжали на работу отдельные люди и семьи. Массовый приезд дагестанцев начался с середины 1990-х годов и усилился в последние 15 лет.

Основными центрами, привлекающими мигрантов из Дагестана в Западную Сибирь, являются такие районы Тюменской области как Ханты-Мансийский (Сургут, Нижневартовск, Нефтеюганск) и Ямало-Ненецкий (Новый Уренгой) автономные округа. По данным исследователей из сургутской лаборатории «Современные миграционные процессы и диаспоры» в последние два десятилетия неуклонно растет именно количество мигрантов из Дагестана (к примеру, рост численности мигрантов из Азербайджана в этот период существенно замедлился)[4]. Можно с уверенностью утверждать, что численность трудовых мигрантов из Дагестана в регионе значительна, хотя подобные подсчеты вести сложно, ведь, к примеру, ФМС занимается, в основном, учетом мигрантов из-за рубежа, внутрироссийские миграции для этой структуры не столь релевантны, их учетом занимаются исследователи и местные власти. Также существует значительный разброс в оценках численности приезжих между официальными данными муниципальных образований и лидерами земляческих организаций. Однако при этом можно отметить, что даже на основании противоречивых количественных данных можно отметить, что в некоторых населенных пунктах ХМАО выходцы из Дагестана составляют ощутимый процент населения. Например, в поселке Федоровка около г. Сургута из 22 тысяч жителей около 4000 ногайцев и еще 1000 человек - представителей других народов Дагестана и Азербайджана (данные ногайской диаспоры п. Федоровка).

Чаще всего в ХМАО уезжают жители Северного Дагестана (в этническом отношении это, как правило, кумыки и ногайцы, в меньшей степени русские), также сюда прибывает немало выходцев из Южного (например, лезгины, агулы, табасаранцы) и в меньшей степени Центрального Дагестана (даргинцы, лакцы), главным образом, из равнинных и предгорных районов.

Большой популярностью у трудовых мигрантов пользуются работы, непосредственно связанные с нефтегазовой отраслью (как правило, вахтовый метод работ), однако многие устраиваются и в сферу услуг и торговли, работают на транспорте, в коммунальном хозяйстве, в бюджетных организациях (детские сады, больницы, школы). Особенностью северной миграции можно назвать большой процент дагестанцев, приехавших сюда с семьей (или перевезших семью позже).

Изучение городского пространства сибирских городов невозможно без обращения пристального внимания на миграционные процессы, которые оказывают огромное влияние на формирование этого пространства, определяют его специфику. С другой стороны, на функционирование социальных институтов современного Дагестана существенным образом влияют стратегии миграций его членов или тех людей, которые с ними связаны. Однако дагестанское общество, равно как и дагестанцы-мигранты в городах других субъектов РФ, как правило, изучаются в рамках разных исследовательских проектов. Тем не менее, для самих мигрантов принимающее и отправляющее сообщества не изолированы друг от друга, по сути, это их единое социальное пространство. Преодолеть эту двойственность на проблему миграции, на мой взгляд, можно при помощи постулатов теорий транснационализма и миграционных сетей, которые и будут задействованы здесь для изучения миграции из Дагестана в города Западной Сибири.

На необходимость изучения мигрантских сообществ, их внутренней организации, при изучении миграционных процессов в городах указывали еще исследователи Чикагской социологической школы[5]. В. Томас, Р. Парк и их коллеги определили, что в городском пространстве способность мигрантских сообществ к консолидации зачастую выше, чем у других горожан, а также отмечали феномен переноса мигрантом в принимающее сообщество многих элементов и нормативов из родного сообщества, стремление поддерживать свой социальный статус не только на новом месте, но и на родине[6].

Один из самых влиятельных миграционистов последних десятилетий Д. Мессей отмечает в своих работах, что наиболее эффективными миграционными единицами следует считать не отдельных агентов, но сети, где сеть «включает в сообщества мигрантов тех агентов, которые остались в отправляющих странах, но все еще значимы для идентичностей мигрантов и организации их деятельности в принимающих»[7].

Одной из первых пристальное внимание на изучение социальных сетей применительно к миграционной тематике обратила М. Бойд. Она отмечала, что изучение социальных сетей, особенно имеющих отношение к семье и домохозяйствам, позволит понять миграцию как социальный продукт - т.е. не только как индивидуальное решение, принятое индивидом-актором, и не только как результат экономических или политических параметров, но больше как последствие взаимодействия всех этих факторов[8]. Бойд подчеркивала: тот факт, происходит миграция или нет, а также какие формы принимает она, ее направление, структура и продолжительность - все это обусловлено исторически сформированными социальными, политическими и экономическими структурами как отправляющего, так и принимающего обществ. Однако на решение мигрировать влияет также само существование социальных сетей, а также семья и дружба[9]. Она также делает важное обобщение, что социальные сети поддерживаются через потоки тех людей, которые мигрируют и переселяются на новое место, и тех, кто возвращается на родину, визиты родственников и друзей в обе стороны, спортивные ассоциации или деревенские праздники, браки между мигрировавшими и живущими на родине, денежные переводы[10]. П. Левит в этот список добавляет товары и подарки, двигающиеся в обоих направлениях[11].

В контексте изучения социальных сетей принято говорить об объединении отправляющих и принимающих сообществ в единое транснациональное пространство (поскольку большинство исследований касается миграций из одного национального государства в другое). В рамках данной концепции транснационализм определяется как социальный процесс, в котором мигранты создают социальные поля, пересекающие географическую, культурную и политическую границы, а транснациональная миграция как модель миграции, где мигранты, пересекая международные границы и оседая в новой стране, сохраняют социальную связь со страной своего происхождения. Базовые понятия «трансмигрант» и «транснационализм» ввели в научный оборот Н. Глик Шиллер, Л. Баш и К. Бланк-Зантон, подвергнув сомнению тезис, распространенный в классических социологических исследованиях, согласно которому сообщества рассматриваются как локализованные и связанные с локальной культурой, и для того чтобы стать частью принимающего сообщества, мигранты должны приспосабливаться или ассимилироваться в местную культуру[12]. Согласно этой концепции, (транс)мигранты могут поддерживать изменчивые формы отношений в нескольких местах пребывания, часто активно существуя в двух и более обществах[13]. Страна происхождения, принимающая страна и мигранты (включая значимых тех, кто относительно немобилен) составляют тройную социальную структуру[14]. Вводится понятие концепции би- или мультилокальности, где миграция представляется как проект расширения пространства деятельности акторов, а не как простой переход из пункта А в пункт В, а само миграционное пространство, открытое или создаваемое между местами жительства (или местами, где человек часто присутствует), превращается в один из главных исследовательских интересов[15].

Т. Фэйст определяет появление транснациональных родственных групп как одно из трех типов транснационального социального пространства, появившегося вследствие международной миграции[16]. Семейные сети вытягиваются, перестраиваются и активизируются через государственные границы, чтобы справиться с экономической неопределенностью и зависимостью[17].

Следует отметить, что в данной статье речь пойдет не о транснациональном, а о транслокальном сообществе, т.к. термин транснациональный для внутренней миграции в России не вполне применим[18].

Дагестанская транслокальность: случай Пыть-Яха (по материалам 2014 года)

Пыть-Ях - небольшой городок на севере ХМАО, население которого по официальным данным на 2014 год составляет 41000 человек. Город приравнен к территориям Крайнего Севера. Согласно данным Всероссийской переписи населения 2010 года (национальный состав) русское большинство составляет здесь 55,78%, затем идут украинцы - 9,28% и татары - 7,42%. Из дагестанских этнических групп здесь представлены кумыки 5% (4 место по численности в Пыть-Яхе), лезгины - 1,32%, ногайцы - 0,74% (14). Судя по этим данным можно сделать вывод, что выходцы из Дагестана (преимущественно кумыки) в процентном отношении значительно лучше представлены в Пыть-Яхе, нежели, к примеру, в Сургуте и других крупных городах ХМАО. Однако дело здесь скорее в том, что дагестанцы Пыть-Яха, в основном, проживают в городе более 10 или даже 20 лет, активной миграции в последние годы из Дагестана сюда не наблюдается, т.к. местные добывающие компании производство не расширяют, а инфраструктура маленького городка также не предоставляет множества рабочих вакансий мигрантам. Сургут, крупный и развитый город, в гораздо большей степени привлекателен для миграции, поэтому принимает большое количество временных мигрантов последних лет, которые вряд ли попадают в поле зрения переписчиков, особенно учитывая формальных подход к переписи населения в последние годы.

Практически все информанты, с которыми велись беседы, проживали в Пыть-Яхе сравнительно давно: кто-то приехал в начале или в середине 1980-х, кто-то - в начале 1990-х, а также на рубеже тысячелетия. Мигранты последних 5-10 лет, как правило, приезжают только к близким родственникам. Характерная для севера студенческая миграция, когда молодые люди после окончания школы в Дагестане приезжают учиться в ВУЗах ХМАО, для этого городка не актуальна - ВУЗов здесь нет. Небольшое количество вакантных рабочих мест в местных бюджетных учреждениях (больницы, школы, детские сады) также не способствует стимуляции миграционного ажиотажа.

Некоторая специфика Пыть-Яха состоит в существовании на его территории, так называемых балковых[19] поселков, имеющих полулегальный статус (стоит отметить, что не только в этом городе сохранились подобные памятники советского освоения Севера). В одном из таких микрорайонов, называемых в народе Вертолетка[20] или Вертолетка-аул, удалось провести некоторые наблюдения. Второе шуточное название микрорайона недвусмысленно указывает на его «кавказскую» специфику. Действительно, при въезде на его территорию, кавказский характер Вертолетки сразу бросается в глаза. Можно сразу заметить магазин «Забия», который держит семья из Дагестана, а также единственную в Пыть-Яхе мечеть (сейчас идет строительство мечети в центре города, но оно еще далеко от завершения). По улицам ходят женщины в платках и длинных платьях, характерных для дагестанских сел (хиджаб здесь еще редкость). Слышна кумыкская речь (хотя и не только она): «Тут выйдешь, на кумыкском заговоришь из десяти девять человек тебя поймут» (М, ж, 24, кумычка, 2014, Пыть-Ях). На бетонной арке можно прочесть самонадеянное «кумыки - сила» и «05 регион» - надписи, весьма типичные и для дагестанских городских джунглей. Расположенный рядом с Вертолеткой вагончик-кафе помимо привычных для общепита чебуреков, самсы и беляшей предлагает дагестанские пироги «чуду».

Однако, надо отметить, что, несмотря на явный «кавказский» колорит, Вертолетка-аул - интернациональный организм, здесь живут помимо выходцев с Северного и Южного Кавказа татары, русские, украинцы и другие. Тем не менее, именно кавказский и, в частности, дагестанский компонент, по моим наблюдениям, в значительной мере определяет лицо микрорайона.

Внешне дома выглядят более чем скромно, кое-как покрашены и оббиты фанерой, шифером или утеплителем. Непритязательный вид домиков, а также общий вид улиц заставляет применить к этому району слово «трущобы». Внутренняя же отделка балков, напротив, превосходит ожидания - большинство из них аккуратно отремонтированы, во многих есть сравнительно новая мебель, современная бытовая техника, а также канализация, свет, отопление, вода. Сразу видно, что люди живут здесь давно и планируют жить еще какое-то длительное время.

На примере историй жизни дагестанцев Пыть-Яха попробуем рассмотреть варианты проявления транслокальных стратегий дагестанского населения небольшого северного города. Моя задача на примере полевых данных показать, как связи между отправляющим и принимающим сообществами не только не рвутся, но и становятся важным элементом функционирования специфической социоэкономической системы, которую можно с некоторой долей допущения назвать транслокальной.

Как правило, выходцы из одного дагестанского села нередко мигрируют в один северный населенный пункт. Пыть-Ях - не исключение. Например, по оценкам информантов, около ста семей приехало сюда из Баташюрта (Хасавюртовский р-н), много здесь выходцев из других сел Хасавюртовского и Бабаюртовского районов. Эта региональная направленность миграции позволяет легче сформировать связи между Дагестаном и Севером через семейнородственные сети и сети односельчан.

Экономические связи Пыть-Яха с Дагестаном достаточно интенсивные, несмотря на значительные расстояния между ними.

К примеру, в уже упоминавшемся магазине «Забия» на въезде в Вертолетку помимо привычного ассортимента представлены продукты из Дагестана, которые не встретить в других магазинах города. Рядом с кассой висит объявление об отправлении автобусов в республику.

Как правило, дагестанцы, живущие на севере, фактически употребляют в пищу лишь мясо, которое привезено из республики. Мясо или бесплатно присылают им родственники, или же оно покупается у земляков. Как правило, кто-то из родственников мигрантов держит скот в родном селе, привозят его на реализацию в ХМАО в трейлерах или газелях.

Еще некоторое время назад мебель, посуда, товары для дома (особенно в качестве приданого невесты на свадьбу) привозилось из Дагестана, в частности, из Хасавюрта, знаменитого своими рынками. При этом использовалась контейнерная перевозка[21]. Именно поэтому в балках Вертолетки и смог сохраниться «дагестанский» стиль в интерьере, что сразу бросается в глаз исследователю, знакомому с внутренним убранством домов в республике.

Исламская женская одежда, в последнее время пользующаяся большим спросом в республике, в Пыть-Яхе не продается. Те женщины, которые в ней нуждаются, предпочитают делать заказы в интернет-магазинах или же покупают ее во время визитов в Дагестан.

Транспорт - автобусы, трейлеры и газели - важный элемент трансмиграционной системы, эритроциты этой кровеносной системы. Во-первых, он обеспечивает относительно доступную перевозку дагестанцев из республики в Пыть-Ях и обратно (проезд на поезде и тем более на самолете обходится дороже). Во-вторых, так происходит перевозка различных грузов - товары из Сибири (нередко это техника), товары из Дагестана (мясо, овощи и фрукты, мебель и т.д.). Перевозят из Сибири в республику также умерших, которых везут хоронить в родные села (об этом ниже). В третьих маршрутки и грузовики - это дополнительные рабочие места для мигрантов, не нашедших более выгодного места работы и таким образом становящихся самыми типичными представителями трансмигрантов, в прямом смысле живущими на два дома, расположенных друг от друга на расстоянии 3,5 тысяч километров. Также, несмотря на большие расстояния между Пыть-Яхом и Дагестаном, нередко дагестанцы предпочитают ездить на малую родину на собственных автомобилях.

Примечательно, что на протяжении всего пути между Дагестаном и северными городами дагестанцы предпочитают питаться в придорожных кафе, которые также содержат земляки. Ассортимент блюд там типично дагестанский (хинкал, курзе, чуду и т.п.) - еще один признак актуальности транслокального образа жизни.

Трансмигранты используют обе территории так полно, что в случае необходимости могут обеспечить членам своего сообщества (как правило, семьи) безопасность. К примеру, если на севере у кого-то возникли проблемы с законом или с криминальными структурами, то он может скрыться в Дагестане и переждать опасный момент. И наоборот, рассказывали случаи, когда родители отправляли своих сыновей в Пыть-Ях из республики, когда им казалось, что в республике их детям по разным причинам находиться небезопасно.

Интересно, что, несмотря на то, что рабочие места - основное, что привлекает мигрантов из Дагестана в городах ХМАО, случается порой и обратное движение «трудовых резервов». Например, одна информантка хотела отправить сына, прожившего большую часть жизни на севере, сельским фельдшером в родной район Дагестана, «чтоб хоть кто-то дома был», однако это не получилось.

На жизнь «на два дома» провоцируют людей и неустроенность социальной жизни в республике, в том числе невозможность законным образом получить право на положенные гражданам льготы. К примеру, если в Дагестане для получения группы инвалидности у больного могут потребовать взятку, то его семья порой решает перевезти его к родне на север, где и оформляет необходимые бумаги по инвалидности на законных основаниях. Вообще среди дагестанцев существуют (небезосновательные) представления, что в ХМАО медицина функционирует намного лучше, поэтому практика привоза и регистрации больных родственников в северных городах с целью получения квалифицированной помощи в стационарах - не редкость.

Транслокальная сущность дагестанской миграции оказывает влияние не только на жизнь дагестанцев в сибирских городах, но и моделирует жизнь оставшихся на родине родственников и односельчан. К примеру, приезжающие с севера дагестанцы влияют на оживление торговли в своих родных селениях. Большие для Дагестана деньги, привозимые мигрантами, нередко тратятся в районных магазинах, кафе и других местах досуга, таким образом, развивая товарную экономику всего района. Неудивительно, что возвращения земляков из Сибири ожидают многие торговцы и хозяева кафе в округе.

«Когда приезжаешь в село к себе, все радуются. Говорят: "У меня брат с Сибири приехал!". Хозяин магазина говорит: "Когда вы приезжаете, у меня годовой план по наличным выполняется за месяц ваших отпусков". Там же до этого все деньги в кредит, по записи. А я с живыми деньгами приехал. А без нас по списку у него есть деньги, а нала нету» (Д, м, 28, 2011 г., Сургут).

Северяне и их финансовые ресурсы также могут влиять на ценообразование в селениях - и недвижимость, и услуги, и ритуалы становятся для сельчан намного дороже. Такая инфляция тесно связана с особенностями престижного потребления в сельском дагестанском обществе. Это отмечает и А. Ярлыкапов: «С одной стороны, миграция определенной части экономически активных граждан не способствует быстрому выходу из кризиса экономически депрессивных регионов на Северном Кавказе. С другой стороны, мигранты привозят с собой на родину «живые» деньги, невольно вызывая рост жилищного строительства, развитие мелкого бизнеса и торговли, робких ростков фермерства и т.д. Миграций способствует подъему общего благосостояния граждан в традиционных местах их проживания, работает на выравнивание уровня жизни по стране. В этом смысле миграция, вызванная новым нефтяным бумом, представляет собой несомненное благо как на региональном, так и на общероссийском уровне[22].

Транслокальность дагестанцев проявляется не только в экономических контактах, но и в сфере социального, например, при организации свадеб и похоронных мероприятий.

Традиционно в дагестанских семьях играют две отдельные свадьбы, одна - стороной жениха, другая - стороной невесты. В условиях проживания на севере от этой традиции, как правило, также не отказываются. Однако могут играть как обе свадьбы в Пыть-Яхе или обе в Дагестане, так и транслокально - одну в Пыть-яхе, другую в Дагестане. В данном случае решение место проведения торжеств зависит от того, где проживает больше родственников каждой из сторон. Не столь распространенная, но все же встречающаяся в сообществе практика кражи невесты (чаще всего, по предварительному сговору), также порой носит транслокальный характер. Информанты описывали случаи, когда невесту украли в Хасавюртовском районе и увозили на север, где игралась свадьба. Информанты упоминали и про противоположные случаи.

Похороны - это тот момент, когда транслокальность живущих на севере дагестанцев проявляется ярче всего. Информантка из Пыть-Яха, живущая там 18 лет, вспомнила лишь один случай в среде ее родных и знакомых, когда покойного дагестанца похоронили на местном кладбище - это был младенец, умерший сразу после рождения (и хотя все знают, где его могила, ее никто не посещает). Остальных покойников всегда увозят хоронить в Дагестан, несмотря на сложность перевозки тела и степень финансовых затрат.

Около 10 лет назад дагестанцы Вертолетки сообща собрали деньги на покупку газели, которая предназначалась для перевозки умерших в Дагестан для захоронения там. Значительную сумму дал местный предприниматель- дагестанец. Когда она ломалась, земляки сбрасывались на ремонт. Когда появляется необходимость, родственники покойного только оплачивают бензин в дороге, водители тоже, как правило, из родственников. Однако когда машина находится в ремонте, дагестанцы пользуются услугами автобусов, курсирующих между Пыть-Яхом и Дагестаном (перевозка тела на 2014 год стоит около 40-60 тысяч рублей).

Имам местной мечети сам родом из Дагестана - его пригласили на эту должность около 10 лет назад. На сегодняшний день он является единственным имамом-дагестанцем в ХМАО. Примечательно, что он же в течение нескольких лет являлся муниципальным депутатом, представляя интересы жителей Вертолетки, совмещая роли духовного и политического лидера. Это, а также организованное при мечети медресе, где и взрослые, и дети обучаются чтению Корана и основам ислама, делают мечеть одним из значимых символических центров не только для дагестанцев (и шире - мусульман) самой Вертолетки, но и всего Пыть-Яха.

Существуют в Пыть-Яхе и светские центры, так или иначе связанные с Дагестаном. К примеру, двое выходцев из республики, муж и жена, в прошлом профессиональные танцоры, оказавшись на севере и поработав несколько лет в нефтяной сфере, решили создать танцевальных ансамбль кавказских танцев и назвали его «Юность Кавказа» (в основном, они ставят дагестанские танцы, кроме этого есть еще осетинский). Земляки активно откликнулись на эту инициативу, многие поддержали ансамбль финансово. Сейчас «Юность Кавказа» пользуется большой популярностью в Пыть-Яхе, многие дагестанцы с Вертолетки и из других районов города мечтают отдать туда своих детей, а выступления этого молодого коллектива собирают полные залы местных ДК, коллектив участвует в танцевальных конкурсах в пределах ХМАО. Помимо этого ребята танцуют на местных дагестанских свадьбах (это еще и хороший заработок - восхищенные мастерством детей гости обычно кидают танцорам немаленькие деньги). Костюмы танцорам шьет женщина из Пыть-Яха, а папахи и сапоги привозят из Дагестана.

Говоря о транслокальности многих дагестанских семей, следует уделить внимание такому явлению как возвратная миграция. С середины XX века исходный пункт миграции активно начинает появляться в исследованиях «не только как культурная память мигранта, артикулированная в интервью и способствующая возникновению ограниченной солидарности, но как место, куда регулярно возвращаются»[23]. Важным становится не только сам процесс движения, переселения, но и то, что окончанием этого процесса является именно возвращение. Подобную стратегию исследователи миграции и диаспор называют «мифом о возвращении»[24]. Она характерна для мигрантов, уезжающих из родных мест, прежде всего, по экономическим соображениям. Однако для большинства моих информантов возвращение скорее не мечта, а вполне реальная задача.

Здесь стоит упомянуть еще об одном факторе - факторе дискриминационном. Небольшой город Пыть-Ях, где нефтедобывающая компания в последнее время переживает нелегкий период, как уже отмечалось, не предоставляет такого значительного числа вакантных рабочих мест, как Сургут или Нижневартовск. Поэтому проблема дискриминации по этническому признаку при приеме на работу здесь переживается острее. «Почти невозможно устроиться в милицию, прокуратуру, МЧС, налоговую инспекцию, в любые спецслужбы даже при наличии соответствующей подтвержденной квалификации... Из-за дискриминации многие выходцы с Северного Кавказа идут работать в менее оплачиваемые сферы образования и здравоохранения»[25]. Одна из информантов жалуется на невозможность устроить сына в медицинское учреждение на работу по специальности, хотя подобные вакансии, по ее словам, в городе есть (она сама работает в больнице): «Против этого механизма нет, да что там далеко ходить, у меня сын фельдшер, на " Скорую помощь" не можем устроить, в год три раза ходил он, потом ушел помбуром[26], работает помбуром с дипломом фельдшера... (к медицине) даже близко не подойти!» (Р, ж, 54, кумычка, 2014, Пыть-Ях). В нефтяной сфере у дагестанцев также мало шансов получить высокие должности: «Там наших точно не берут, я знаю. Мне самому так негласно, устно сказали, потому что кто скажет гласно, нерусских не брать, сказали свыше, устно: нерусских не брать» (Э, м, 29, кумык, 2014, Пыть-Ях).

Существуют у жителей Вертолетки глобальные нерешенные проблемы из-за сложностей с оформлением участков и домов в собственность, в результате чего этот балковый поселок постоянно находится под угрозой сноса. Далеко не у всех здесь есть прописка, в основном, ее успели оформить те, кто жил в Вертолетке до начала 1990-х годов. Но уже их родственники прописаться здесь не могут, да и прописка не гарантирует людям право на собственность и не застраховывает их от принудительного выселения. Этот фактор тоже, хотя и косвенно, но играет в пользу транслокальности местных дагестанцев, чья неуверенность в завтрашнем дне в Пыть-Яхе заставляет их лишний раз обращать взоры в сторону малой родины.

В итоге, северный регион при всей своей привлекательности все равно чаще всего рассматривается многими выходцами из Дагестана как временное пристанище. При этом в интервью информанты нередко употребляли выражение «на земле», ставшее синонимом родного селения, района и Дагестана в целом. Под словом «земля» подразумевается именно своя земля - земля в Дагестане. И хотя порой Север становится для дагестанских мигрантов настоящим домом, хотя они могут отмечать сложность адаптации в Дагестане после стольких лет жизни в Сибири, большинство информантов, в том числе давно живущих на севере, декларировали желание вернуться когда-нибудь «на землю». Кто-то планировал сделать это через несколько лет, как только заработает необходимую сумму денег, кто-то под старость - но все равно вернуться. Порой семьи совершают попытку перебраться обратно в Дагестан, но через некоторое время возвращаются обратно - как правило, столкнувшись с невозможностью найти работу, а также отмечая, что все актуальные для них социальные связи остались в Сибири.

Трансмигранты стараются всегда выстроить на родине дом, даже если его строительство обходится им слишком дорого, а планы на переезд на «землю» весьма туманны. В качестве примера хочется привести отрывок из интервью:

Соб. - Но у вас там участок есть ?
Р - «Да, там у нас план есть у дочки, у сына дом есть, который заканчиваем.
Соб. - «Все - таки Вы дома строитесь?»
Р - «Дома строим. Если мы умрем, все равно же надо отвезти куда - то».
Соб. - «Но там дом не нужен совсем».
Соб. - «Не нужен, но все - таки» (Р, ж, 54, кумычка, 2014, Пыть-Ях).

Таким образом, человек, долго работавший на Севере, вырастивший там своих детей и проведший там самые активные годы своей жизни, тем не менее, организовывает у себя в селении условия для возвращения и включения его семьи в местную социальную жизнь, несмотря на то, что «на два места жить очень тяжело» (Р, ж, 54, кумычка, 2014, Пыть-Ях).

Важно отметить, что построение минимальных условий для жизни в Дагестане для северных мигрантов, особенно постсоветской волны, не только показатель приверженности малой родине и сохраненным социальным и семейным связям. Отчасти виной тому существование дискриминации по отношению к выходцам с Северного Кавказа. Как уже было отмечено, основной проблемой становятся трудности с трудоустройством, а также агрессивная дискриминационная риторика, существующая как в прессе, так и в общественном дискурсе. Ксенофобия в обществе причудливо переплетается с официальными мероприятиями по поддержанию толерантности в обществе - этническими фестивалями и комиссиями различных уровней. Причем нередко именно подобные мероприятия становятся аренами для очередного конфликта, формулируемого в этнических терминах.

Подобные причины возникновения стратегий возвращения мигрантов отмечались многими исследователями. К. Бреттел и Д. Холифилд писали, что «возвратная миграция часто связана с проявлениями расизма и дискриминации»[27]. Р. Парк видел основную причину в появлении эффективного сообщества и сильной внутренней солидарности мигрантских групп, прежде всего, в наличии негативного давления извне со стороны принимающего общества[28].

Рассмотренный пример Пыть-Яха не дает нам возможности назвать дагестанцев, проживающих здесь, закрытым сообществом, изолированным от остального населения города. Удаленность отправляющего региона не способствует частым и регулярным поездкам его членов «на землю», смешанный характер населения региона немного сглаживает дискриминационные тенденции, а длительный характер проживания на севере определяет большую степень включенности выходцев из республики в местную жизнь. Тем не менее, даже в этих условиях дагестанское сообщество имеет четкую тенденцию к консолидации на разных уровнях (экономическом, социальном, культурном, религиозном) и сохранению своего единства, а также старается эффективно использовать ресурсы этого единства. По словам Р. Уолдингера, неформальные отношения на базе социальных сетей являются одним из важнейших факторов, определяющих образ жизни мигрантских сообществ, а также составляют основное преимущество мигрантов перед местным большинством в сфере экономики[29]. В этих условиях формирование эффективного сообщества мигрантов из Дагестана, имеющего к тому же транслокальную специфику, помогает его членам увереннее чувствовать себя в городах западносибирского региона.

[1] Публикация подготовлена в рамках научного проекта № 14-01-00440, поддержанного РГНФ.
[2] Капустина Екатерина Леонидовна – к.и.н., м.н.с. отдела этнографии народов Северного Кавказа Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН (Санкт-Петербург).
[3] Тен В.А, Делицой А.И., Шкаревский Д.Н., Авимская М.А., Телегина Т.С., Токтонова К.О., Арсланов Р.С., Фабушева К.В. Эволюция этнокультурного облика Югры в конце XX - начале XXI века (на материале Сургутского региона). Сургут, 2007. С. 6-7.
[4] Там же, с. 98
[5] Парк Р. Организация сообщества и романтический характер // Социологическое обозрение. 2002. Т.2. № 3. С.13-18.
[6] Thomas W.I., Park R.E., Miller H.A. Old world traits transplanted. Montclairr, N.J. 1971; Сафонова М.А. Концепции функционирования мигрантских сообществ в американской социологии / / Социологические исследования. 2012, №5. С.106-116. С. 109.
[7] Сафонова М.А. Концепции функционирования мигрантских сообществ в американской социологии / / Социологические исследования. 2012, №5. С.107-114.
[8] Boyd M. Family and personal networks in international migration: recent developments and new agendas / / International Migration Review, 1989, Vol. 23, No. 3. P.638-670. С. 642.
[9] Там же, с. 642-644.
[10] Там же, с. 647.
[11] Levitt P. Transnational villagers. Berkeley, California, University of California Press, 2001.
[12] Glick Schiller N., Bash L., Szanton-Blanc C. Torwards a transnational perspective on migration. New York, 1992; Блинова М.С. Современные социологические теории миграции населения. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук. М., 2008.
[13] Zontini E. Transnational families, migration and gender. Moroccan and Filipino Women in Bologna and Barcelona. New York, Oxford, 2010. Р. 36.
[14] Diaspora and Transnationalism: Concepts, Theories and Methods. By Rainer Baubock (Editor), Thomas Faist (Editor), Amsterdam University Press, 2010.
[15] Faist T. Transnationalization in International Migration: Implications for the Study of Citizenship and Culture / Ethnic and Racial Studies, 23(2). P. 189-222.
[16] Кайзер М., Бредникова О. Транснационализм и транслокальность (комментарии к терминологии) // Миграция и национальное государство. СПб., 2004. [электронный ресурс]// сайт Академия/ URL:http://www.academia.edu/1394714/_. Время доступа - 20.09.2014.
[17] Glick Schiller N., Bash L., Szanton-Blanc C. Torwards a transnational perspective on migration. New York, 1992. С. 54.
[18] Подробнее о термине «транслокальность» см.: Кайзер М., Бредникова О. Транснационализм и транслокальность (комментарии к терминологии) // Миграция и национальное государство. СПб., 2004. [электронный ресурс]// сайт Академия/ URL:http://www.academia.edu/1394714/. Время доступа - 20.09.2014.
[19] Балок - небольшой домик-времянка, изначально так называли цистерны, переоборудованные под жилые дома для рабочих.
[20] По словам информантов, название появилось от находившейся неподалеку вертолетной площадки.
[21] Недавно цена на нее значительно возросла, мебель начали возить гораздо реже.
[22] Ярлыкапов А.А. Нефть и миграция ногайцев на Север // Этнографическое обозрение. 2008, №3. С.78-81. С. 81
[23] Сафонова М.А. Концепции функционирования мигрантских сообществ в американской социологии / / Социологические исследования. 2012, №5. С. 114.
[24] Anwar M. The Myth of Return: Pakistanis in Britain. L., 1979.
[25] Соколов Д. Роль «Совести» в нефтегазовой политике.[электронный ресурс]// сайт Кавполит.ру/ URL: http://kavpolit.com/articles/rol_sovesti_v_neftegazovoj_politike-7452/. Время доступа - 20.09.2014.
[26] Помощник бурильщика, считается самой тяжелой работой в бригаде нефтяников.
[27] Anwar M. The Myth of Return: Pakistanis in Britain. L., 1979..С. 100.
[28] Парк Р. Организация сообщества и романтический характер // Социологическое обозрение. 2002. Т.2. № 3. С. 18.
[29]Migration Theory. Talking across disciplines / Edited by C. B. Brettell and J. F. Hollifield. Routledge, New York and London. 2000; Massey D. S., Arango J., Hugo G., Kouaouci A.I, Pellegrino A., Taylor J. E. Worlds in Motion. Understanding International Migration at the End of the Millennium. Oxford: Clarendon Press, 2005.