Одинокое материнство в России

Над темой номера работал Сергей ЗАХАРОВ

Некоторые итоги

Подведем итог нашим попыткам статистически оценить распространенность феномена одинокого материнства на основании официальных данных. Перед нами три статистические совокупности, состоящие из женщин с детьми до 18 лет:

- «матери-одиночки», которые могут быть сертифицированы по факту рождения ребенка без официально признанного отцовства. На 2010-2011 годы максимальная оценка их численности – около 3 млн., доля в общей численности матерей – не более 18%, доля детей в возрасте до 18 лет, воспитываемых данной категорией матерей, в общей численности населения моложе 18 лет – не более 15%. Данная совокупность имеет тенденцию к увеличению своей численности;

- одинокие женщины с детьми до 18 лет, идентифицируемые на основе ответов, получаемых в ходе переписей населения, и свидетельствующие об отсутствии у них супруга на данный момент. В 2010 году численность данной категории составляла 5 млн., их доля в общем числе семейных ячеек – 21% (в числе семейных ячеек без отцов-одиночек – 30%), доля детей в возрасте до 18 лет, воспитываемых данной категорией матерей, в общей численности детей до 18 лет, проживающих в семьях – 25,5% (в общей численности населения моложе 18 лет – 23,5%). Тенденция изменения размера данной категории не очевидна. В последнее десятилетие имело место сокращение ее абсолютной численности, но в то же время ее вклад в воспитание подрастающего поколения увеличился;

- одинокие женщины с детьми до 18 лет, представляющие нуклеарные неполные семьи (материнские семьи, локализованные отдельно от прочих родственников), идентифицируемые на основе ответов, получаемых при переписи населения, и свидетельствующие об отсутствии в данном домохозяйстве супруга и каких-либо других членов, кроме собственных детей. В 2010 году данная категория по численности составляла 2,1 млн., доля материнских семей с детьми до 18 лет в общем числе семей (частных домохозяйств) с детьми до 18 лет – 11,7%, доля детей до 18 лет, проживающих в нуклеарных материнских семьях в общем числе детей до 18 лет, проживающих в семьях (частных домохозяйствах) – 10,4% (в общей численности населения моложе 18 лет – 10,2%). В последнее десятилетие численность этой категории, после длительного роста, обнаружила тенденцию к быстрому сокращению, вследствие чего снизилась и доля детей, воспитываемых в нуклеарных материнских семьях.

Первые две статистические совокупности являются пересекающимися, но не взаимно поглощающими друг друга, поскольку группируются по различным основаниям. В первом случае основанием для попадания в совокупность будет официально подтвержденная декларация брачно-партнерского статуса женщины в момент регистрации новорожденного ребенка, во втором случае – не требующая документального подтверждения декларация брачно-партнерского статуса женщины, имеющей детей, в некоторый момент опроса (переписи, выборочные исследования). В первом случае очевидны правовые последствия для женщины и ее детей, во втором случае они отсутствуют. Непересекающуюся часть обеих совокупностей образуют женщины из первой совокупности, сменившие свой брачно-партнерский статус с момента регистрации ребенка до момента опроса (обрели супруга) или не заявлявшие о фактическом наличии отца ребенка с самого начала.

Третья совокупность представляет собой специфическую часть второй совокупности, традиционно привлекающую к себе особое внимание политиков и исследователей, поскольку нуклеарные материнские семьи, в силу своей потенциальной изолированности от семейно-родственного окружения, объективно требует повышенного внимания как объект государственной поддержки. О реальной степени их изолированности и распространенности межсемейной поддержки неполных семей свидетельствуют данные обследования Росстата НОБУС (2003): финансовая поддержка со стороны родственников, не живущих с ними, составляла около 20% доходов неполных семей, и около четверти семей получала ее регулярно. Кроме того родственная межсемейная и межпоколенная солидарность проявлялась в виде регулярного оказания услуг²⁶. Имеются и локальные исследования, подтверждающие эти данные.

Исследователи и политики, акцентируя свое внимание на феномене одинокого материнства, должны четко себе представлять, с какой конкретно категорией одиноких матерей они имеют дело, принимая во внимание размытость категориальных границ в сущностном и, тем более, в прикладном значении²⁷. Следует учитывать, что, в конечном итоге, определение «одинокой матери» основывается на самоидентификации женщины в тот или иной момент ее жизненного цикла.

Одинокое материнство, если рассматривать его с позиции жизненного цикла для женщины, есть высоко подвижное, динамическое состояние. В условиях современной России примерно каждая третья женщина, родившая первенца в полной семье, впоследствии имеет шанс воспитывать его какое-то время в неполной семье, а каждая третья женщина, ставшая одинокой матерью в момент рождения первенца, через какое-то время обретает опыт его воспитания в полной семье. Вероятность смены брачно-партнерского состояния в течение жизни неуклонно повышалась в поколениях, формировавших свои семьи в послевоенное время. В результате увеличивалась доля женщин, материнство которых протекало в условиях последовательной смены брачных партнеров, что означает относительный рост числа детей, которые на протяжении своего детства имели опыт социализации и в полной, и в неполной семье.

Рассматривая одинокое материнство как динамичное состояние, с вероятностями «входа» и «выхода» и длительностью пребывания в этом состоянии, мы впервые в отечественной практике, смогли изучить тенденции средней длительности воспитания (социализации) несовершеннолетних детей в условиях неполной семьи на протяжении всего послевоенного времени, в том числе в зависимости от того, рожден он был одинокой матерью или в супружестве. Для детей, рожденных одинокой матерью, средняя длительность воспитания в неполной семье сокращалась. Напротив, для детей, рожденных замужней матерью, увеличивалась средняя длительность воспитания в неполной семье. Результирующий вектор изменений для всех детей, безотносительно брачного статуса матерей в момент их появления на свет, не демонстрирует какой-либо направленности. Для всех послевоенных поколений средняя длительность социализации в условиях полной и неполной семьи поддерживалась примерно на одном и том же уровне. Таким образом, можно констатировать, что, с позиции детей, главные изменения, происходившие в последние полвека в России, сводятся к увеличению вероятности и средней длительности социализации в семье с небиологическим отцом. Условия семейной социализации детей становятся многообразнее, и этот факт, на наш взгляд, должен привлечь пристальное внимание социологов, психологов и педагогов.

²⁶ Прокофьева Л., Фести П. Семейная солидарность уже не такая, как прежде: игра воображения или реальность?// Измерение, формы и факторы бедности. Сравнительный подход. Document de travail. Studies. INED, 2008, № 152.
²⁷ Дискуссию о понятиях: «одинокая мать», «неполная семья», «материнская семья», «монородительская семья» и т.п. см, например: Ярская-Смирнова Е.Р., Романов П.В. Социальная защищенность городской монородительской семьи // Мир России, 2004, т. 13, № 2