… о демографических проблемах России сквозь призму модернизации

Секция «Демография» франко-российской конференции «Экономика, политика, общество: новые вызовы, новые возможности»

Российское общество модернизируется, а россияне получают все большее разнообразие выбора. В этом отношении Россия мало отличается от Франции. Но уступает ей по многим прочим показателям — рождаемости, смертности и продолжительности жизни, и отстает на 20 лет в некоторых тенденциях, отмечалось на секции «Демография» франко-российской конференции «Экономика, политика, общество: новые вызовы, новые возможности», прошедшей в ГУ-ВШЭ
Первая франко-российская научно-практическая конференции «Экономика, политика, общество: новые вызовы, новые возможности», была организована ГУ-ВШЭ совместно с консорциумом французских университетов (Университетом Париж I Пантеон Сорбонна) при поддержке Посольства Франции в РФ.

Смыслы для приоритетов в семейной политике
Что представляет собой реальная ячейка, в которой сегодня растут дети? Какова структура домохозяйств: насколько большие семьи, из скольких поколений состоят, сколько нуклеарных, простых, сложных семей, какой юридический статус человека в брачном состоянии и жизнь вне созданной семьи с другим партнером, с которым также есть дети? Это важно, в том числе, и для того, чтобы понимать, какой должна быть семейная политика, какие в ней должны быть приоритеты и какие предложены механизмы их реализации.
О новых трендах института брака и о традициях, которые фактически себя изжили, заходя на последний виток, речь шла на секции «Демография», которую вели директор Института демографии ГУ-ВШЭ Анатолий Вишневский и представители Национального института демографических исследований (Франция, Institut National d’Etudes Demographiques) Жак Валлен (Jacques Vallin ) и Ален Блюм (Alain Blum).
Как отметил заместитель директора Института демографии ГУ-ВШЭ Сергей Захаров, и во Франции, и в России идут процессы деинституционализации брака.
К началу XX века Россия и Франция находились на разных полюсах, однако, как ни удивительно, на протяжении первой половины века наблюдалась конвергенция института брака в этих двух странах. Правда, подчеркнул эксперт, «заслуга» сближения принадлежит не России, а Франции, поскольку Россия как бы остановилась на месте после того, как у нас в 1926–1936-х гг. действовал уникальный большевистский семейный кодекс, который уравнял все типы семейных союзов — от венчальных до неформальных.
50-е годы XX века статистики называли «золотым веком» брака, когда и в Европе, и в России установилась модель устойчивой брачности. Затем наступил новый этап, связанный с отказом от зарегистрированного брака.
Во Франции деинституционализация брака нарастала от поколения к поколению. В России наблюдается тот же тренд, но с четким отставанием в 20 лет, утверждает эксперт. Российское поколение, родившееся в 80-е, будут иметь модель вступления в брак, похожую на модель 60-х годов во Франции (более раннее вступление в семейную жизнь, неформальные браки и т.д.).
В России этого тренда долго не было, но сейчас он отчетлив, реально мы переживаем тот же процесс, что и французское общество, когда все больше людей отказываются от семейной жизни, будь то в браке или в семейном союзе, все  чаще выбирая другую форму.
Ценностные установки также меняются от поколения к поколению, и в этом у наших стран практически единство мнений. Все больше французов и россиян считают, что это нормально — жить с партнером, с которым не собираешься вступать в брак.
Сергей Захаров утверждает, что распространение неформальных союзов расширяет поле выбора, и это очень серьезный сигнал реально идущих процессов модернизации социума.
В ответ на вопрос, который остается в нашей стране дискуссионным, происходит в России модернизация или нет, Сергей Захаров как  демограф и социолог дает однозначный ответ: Россия модернизируется.
Это видно из таких показателей внутренней системной модернизации, идущей из самих глубин социальной жизни, как быстрое распространение различных видов неформальных союзов. Респонденты  в исследованиях, проведенных в последние годы, в два раза чаще отвечают, что предпочитают неформальные союзы.
Казалось бы, во Франции (и в целом в ЕС) уровень жизни выше, но, тем не менее, показатели вступления в неформальные союзы те же, что и у нас. А вот менее индустриализированная и аграрная по преимуществу Литва, к примеру, оказывается гораздо менее модернизированной, более традиционной по сравнению с Россией.
Определить причины этих процессов, подчеркивает Сергей Захаров, трудно, так же, как и прогнозировать, какие социальные законы в реальности сработают. Приверженность неформальным союзам распространена в разных социальных группах, то есть портрет участников этого процесса многолик. Ни уровень образования, ни религиозность (а во Франции это один из предикатов того, что люди не станут вступать в неформальный брак), ни ретрансляция опыта отцов не перебивают этот мощный тренд и мало снижают риск краха института брака. Во Франции влияние традиций, отметил Сергей Захаров, практически не ощущается. В этом процессе — деинституционализации брака — Франция и Россия уверенно сближаются. Причем в обеих странах этот процесс остается малоизученным, а определить, какие именно социальные слои решили, что брак — это устаревший институт, не могут пока ни российские, ни французские исследователи. Но факт состоит в том, что все больше граждан Франции и России считают именно так.

Их нравы
Франция сегодня — один из лидеров рождаемости в Европе. При этом принято считать, что во Франции демографической политики нет в принципе, а есть семейная политика. В зону ответственности последней входит то, что в России принято называть социальной политикой, в части, относящейся к мерам по поддержке семей с детьми, отметила научный сотрудник МГУ им. М.В. Ломоносова Мария Авдеева в докладе «Кассы семейных пособий как основной инструмент семейной политики во Франции».
Кассы семейных пособий — Les Caisses d'allocation familiale» (CAF) — это негосударственный механизм по перераспределению доходов во французском обществе.
Так, во Франции существуют: национальные кассы, 123 локальные (региональные кассы, кстати, занимающиеся еще и управлением землей и недвижимостью), а также около 10 млн. бенефициариев (семьи-получатели). О масштабах такого перераспределения можно судить по таким цифрам: около 11 млрд. евро ежегодно получают французские семьи, имеющие детей до трех лет; три четвертых фонда социального жилья находится в сфере компетенции CAF.
Франция, как и Россия, заселена очень неравномерно, а потому в этой стране есть механизм перераспределения средств социальной помощи между регионами, и он также находится в сфере компетенции CAF.
Докладчик привела и другие цифры. Расходы на семейную политику во Франции составляет 4,4% ВВП. Львиная их доля — 60%, выделяется на социальную защиту. Источники финансирования программы таковы: 20% — прямое финансирование из бюджета, 20% — отчисления от налогов на доходы физлиц, 60% — отчисления работодателей (преимущественно налог на зарплату).

Карта смертности: высоко парим
Смертность и ее динамика — были второй важной темой дискуссии на секции «Демография».
Наметился важный перелом, считает научный сотрудник Института демографических исследований имени Макса Планка Евгений Андреев — снижение  алкогольной смертности. Продолжительность жизни в стране с 2005 г. увеличилась более чем на три года. Однако и сегодня, отмечает эксперт, вклад алкогольного фактора в общий уровень смертности в стране остается огромным. И для понимания этого, уверен эксперт, вряд ли нужно описывать историю алкоголизма в нашей стране с начала прошлого века, как это делается в «Концепции реализации государственной политики по снижению масштабов злоупотребления алкогольной продукцией и профилактике алкоголизма среди населения Российской Федерации на период до 2020 года». Этот документ фиксирует также следующее: «…с учетом не разрешенных к потреблению спиртосодержащей продукции и крепких спиртных напитков домашней выработки фактическое потребление алкогольной продукции на душу населения в настоящее время составляет около 18 литров в год». Пафос этого документа, казалось бы, призванного предложить пути изменения ситуации, ограничен констатацией удручающей реальности, говорит эксперт.
Главная российская проблема — высокий уровень преждевременной смертности в среднем возрасте. Ее и надо сокращать в первую очередь, считает директор Института демографии ГУ ВШЭ Анатолий Вишневский. Именно по этому показателю Россия резко проигрывает Франции. Из 100 тыс. умерших в России — 63 тыс. мужчин умирает до 70 лет, во Франции и Германии — по 24 тыс. Показатели для женщин, соответственно, 29 тыс. в России, 11 тыс. — во Франции, 13 тыс. — в Германии.
Динамика показателей смертности от сердечно-сосудистых заболеваний, которым принадлежит пальма первенства в причинах смерти во всем мире, в России такова, что на данном графике кривая, отражающая российские показатели, высоко парит над трендом Франции и Германии. При этом у нас лучше картина по болезням органов дыхания и по новообразованиям, отмечает эксперт. Однако неожиданно подскочило число инфекционных заболеваний. А потому ответ на вопрос о том, на борьбу с какими болезнями следует Минздраву направлять средства, далеко не прост. А если признать, что бороться для снижения смертности следует именно с сердечнососудистыми заболеваниями, то и тогда важно понять, надо ли сосредоточить усилия на борьбе с этими болезнями вообще, или особый акцент должен быть сделан на проблемы людей средних возрастов. Это две разные задачи, подчеркнул эксперт.

Наталья ГЕТЬМАН. «Opec.ru», 2 ноября 2010 года