Российская периферия как социально-экономический феномен

Нефедова Т.Г.¹
(Опубликовано в журнале "Региональные исследования", 2008, № 5, с. 14-31)

В последние 20 лет Россия пережила сложный период: реформы, кризис, выход из кризиса со сменой парадигмы развития страны. В последние годы декларируется инновационное развитие России. Наряду с выходом из кризиса это предполагает модернизацию экономики, которая всегда неравномерна и зависит от многих факторов, прежде всего от человеческого потенциала, финансовых ресурсов и многих базовых факторов, включая размеры страны и характер ее освоения.

Специфике российского пространства, его ограничениям и преимуществам посвящены специальные статьи². По площади (17,1 млн. кв. км) Россия сопоставима лишь с США и Канадой вместе взятыми (19,6 млн. кв. км) или с Юго-Восточной Азией в целом, включая Китай (9,6 млн.), Индию (3,3 млн.) и другие государства. В то же время по числу жителей Россия отстает от США и Канады суммарно в 2 раза, от Китая и Индии – в 20 с лишним раз.

Тем не менее, Россия старалась освоить свою огромную территорию, создавая в северных и удаленных восточных районах и большие города, и сельское хозяйство. На ее северных окраинах и в азиатской части живет 25% населения. За ХХ век эта доля удвоилась (рис. 1).

Рисунок 1. Население России, ее Европейской и Азиатской частей, по переписям 1897-2002 годов и прогнозы до 2050 г., тыс. человек

Рисунок 2. Динамика городского и сельского населения  в ХХ веке, тыс. человек

Столь активное освоение опиралось на представление о неисчерпаемости человеческих ресурсов, которое во второй половине ХХ века подогревалось эйфорией от нефтедолларов, позволявших планировать затратные стройки в слабоосвоенных районах. Население России выросло с 67,3 млн. человек в 1897 г. до 147,4 млн. в 1989 г., а затем стало убывать: страна подошла к уровню развитых стран по рождаемости при значительно более высокой смертности. Несмотря на предпринимаемые правительством меры увеличения рождаемости, по прогнозам демографов и Федеральной службы государственной статистики население будет убывать, причем при среднем варианте убыль населения в Европейской России к 2050 году составит 69% от уровня 1989 г., а в Азиатской – 59%³.

Кроме того, за ХХ век население стало другим. Если  перепись 1897 года показывала, что в городах живет лишь 12% населения, то сейчас – 73%. Это означает, что из относительно более равномерно освоенной сельской страны Россия, расширяя освоенное пространство, постепенно сжималась в городские сгустки. Она прошла рубеж в 50% городского населения в середине ХХ века, и доля горожан росла вплоть до 1990 г. После подпитки сел мигрантами из бывших республик СССР и административных преобразований многих поселков городского типа в сельские населенные пункты динамика городского и сельского населения выровнялись (рис. 2). Однако в последние годы города, особенно большие, вновь стали для мигрантов привлекательнее сельской местности, хотя они и теряют населения вследствие естественной убыли. Значит, прежние тенденции, хотя и в сглаженном виде, восстанавливаются. Это говорит о том, что урбанизация в России еще не завершена и население по-прежнему стремится в крупные города⁴. Следовательно, разрежение внегородского пространства продолжается. Распад СССР и кризис 1990-х гг. этот процесс лишь усилил.

Рост городов и концентрация населения и его деятельности в отдельных очагах приводят к формированию центров и периферии. Этим проблемам посвящено множество работ⁵. В данной статье понятие российской периферии рассматривается полимасштабно: 1) в мелком масштабе - как периферия внешняя, т.е. регионы и города, удаленные от столицы государства, 2) в среднем масштабе - как периферия внутрирегиональная (районы и небольшие города внутри регионов, удаленные от их центров, 3) в крупном масштабе - как периферия локальная (сельские территории, удаленные от городов). Показателем периферийности обычно служит физическая удаленность от некоторого центра – столицы государства, региона, большого или любого города. Но не это главное. Возникновение периферии обусловлено поляризацией российского пространства и контрастами в направлениях и степени социально-экономического развития его частей. По замечанию А.И. Трейвиша, при советском догоняющем развитии мобилизационного типа, это заставляло страну “сжиматься в кулаки”, главным образом по оси центр-периферия⁶.

Поляризация городов

Усиление поляризации городов особенно заметно в последнее время в увеличении роли Москвы в социально-экономическом развитии  современной России (рис. 3). Помимо Москвы, повышенный потенциал развития имеют С.-Петербург и региональные столицы. В среднем  к 2006 г. только столицы субъектов РФ концентрировали 39% всех инвестиций  и 64% торговли, общественного питания и услуг. А в целом города свыше 100 тысяч жителей сосредотачивали половину всего населения страны, инвестиций, 62% промышленной продукции и 76% оборота розничной торговли, общественного питания и услуг. Правда, после бурного роста в 1990-х гг. их доля в некоторых регионах стабилизировалась и даже стала падать (рис. 4-6).

Рисунок 3. Доля Москвы в населении, валовом продукте и в инвестициях в основной капитал РФ в 1990-2006 гг. (скачок в показателях населения связан с их корректировкой по переписи 2002 г.)

Рисунок 4. Изменение коэффициентов вариации инвестиций и торгового оборота с общественным питанием и платными услугами на душу населения во всех и в больших городах РФ в 1991-2005 гг.

Рисунок 5. Доля Москвы, столиц регионов и нестоличных больших городов в объеме инвестиций РФ, %

Рисунок 6. Доля Москвы, столиц регионов и нестоличных больших городов в объеме розничной торговли, общественного питания и платных услуг РФ, %

Неоднократно проводимые оценки состояния всех современных российских городов по ряду характеристик⁷ опирались на семь доступных показателей из базы данных "Паспорта городов РФ": 1 - отношение зарплаты (из-за отсутствия данных о доходах) к региональному прожиточному минимуму; 2 - объем розничный торговли, общественного питания и платных услуг на душу населения, 3 - инвестиции на душу городского населения; 4 - процент всех незанятых от общего числа работающих и ищущих работу; 5 - динамика промышленного производства в процентах к докризисному 1990 г., которая учитывалась в зависимости от доли занятых в промышленности; 6 - ввод жилья на 1000 человек населения; 7 - общая обустроенность городского жилья. Они показали сильную зависимость социально-экономического состояния городов от их размеров, функций и положения.

Наиболее благополучны крупные города (табл. 1). Н.В. Зубаревич⁸ считает порог в 500 тысяч жителей своеобразной «границей социальной безопасности» города, начиная с которой резко падает уровень безработицы, расширяются возможности трудоустройства, активнее малый бизнес и т.п. Крупнейшие города  концентрируют в себе большой потенциал развития и их часто противопоставляют периферии. В группе городов с населением от 100 до 500 тысяч жителей благополучных гораздо меньше (7%), но зато 43% имеют хорошую оценку, а депрессивных относительно немного – 14%. Это тоже центры, но меньшего ранга, тем более что в эту группу попадает подавляющее большинство региональных столиц.

Таблица 1. Число городов с той или иной  оценкой состояния в 2003 г.

Расчеты в целом по России показывают, что чем меньше размер города, тем больше вероятность его социально-экономической депрессии, которая часто связана с кризисом или отсутствием градообразующего предприятия. Низкие оценки имеют 72% всех малых городов России (менее 50 тысяч жителей). В целом больше половины городов (616) получили неудовлетворительную оценку и их можно отнести к депрессивным (табл. 1). Подавляющая их часть– это малые городки. Из малых городов повышенные оценки получили только "нефтегазовые" города, а также города с иностранными инвестициями, энергетическими предприятиями, с экспортными производствами и т.п. Но дело не только в промышленности.  Многие  городки  как бы заснули глубоким сном, иногда - несколько веков тому назад. Как правило, это удаленные от региональных центров города.  Жизнь там течет очень вяло, работать часто негде, активное и молодое население бежит оттуда, оставшиеся  выживают почти натуральным хозяйством на своих огородах, как в деревне.

Табл. 2 показывает распределение населения по городам с разными оценками. Почти 40% горожан живет все же в лучших городах, преимущественно в центрах регионов. А в депрессивных городах, в основном небольших, -  застрял примерно каждый пятый горожанин.

Таблица 2. Доля населения, живущего в городах с той или иной оценкой состояния
( в %)

Таким образом, очевидны три фактора поляризации городов: размер (число жителей), местоположение и функции. Причем значимость первых двух резко усилилась. Россия, по точному замечанию А.И. Трейвиша, представляет собой архипелаг немногих важных центров в океане городской и сельской периферии⁹.

Основные тенденции 2000-х гг. были связаны с нарастанием пространственных различий в миграционной привлекательности и самочувствии городов. Все это говорит об усилении неравномерности развития городов, а, следовательно, об усилении отрыва крупных центров от основной массы городов.

Правда современный финансовый кризис внесет некоторые коррективы. Прежде всего, он может вызвать временное "нивелирование вниз" крупнейших центров, как уже было не раз в начале 1990-х и в 1998 г. Тем не менее, как показывает опыт, прежние диспропорции быстро восстанавливаются и общая тенденция поляризации городов сохранится, сохранив тем самым и разрыв в состоянии и качестве жизни крупных и малых городов. Реальными центрами инновационного развития в России были и останутся крупнейшие города. Помимо концентрации финансовых ресурсов – это агломерационный эффект, больший выбор занятий, высокий человеческий потенциал, собранный со своего региона или со всей страны, лучшие институты, концентрация рыночных отраслей, высокая оплата труда, развитые сфера услуг, малый и средний бизнес и т.п.

Социально-демографическая поляризация сельского пространства

Развитие сельской местности еще в большей степени связано с человеческим потенциалом. Миграционные тенденции 1960-80-х и 1990-х гг. во многом были противоположны. До 1990 г. население активно покидало села в регионах Европейской России ради городов, а также переезжало на север и восток страны. В 1990-х гг. на востоке остались привлекательными лишь нефтяные области и столицы регионов, из остальных мест население "побежало" на запад и юго-запад в Европейскую Россию, в т.ч. и в сельскую местность. В 2000 гг. вновь наиболее привлекательными стали города и пригороды больших городов. Периферийные районы, особенно на Севере и Востоке страны с отсутствием или низкой плотностью сельского населения расширились.

Население не только бежит из сел в города. В сельской местности его перераспределение во второй половине ХХ века было очень существенным. Но особенно сильны процессы поляризации сельской местности в староосвоенных районах Нечерноземья с его мелкоселенностью. Население концентрировалось вокруг городов. Внутрирегиональные контрасты в динамике и плотности сельского населения были намного выше межрегиональных и в последние годы лишь усиливались (рис. 7 и 8). В Нечерноземье в административных районах вблизи региональных столиц плотность сельского населения в среднем в 12 раз больше, чем в удаленных, окраинных районах, и главный разлом в заселенности лежит именно между пригородными и прочими районами.

Рисунок 7. Изменение плотности сельского населения в пределах регионов Европейской России по мере удаления от центров, чел/кв. км
(1 - районы, непосредственно примыкающие к региональному центру, 2 – районы-соседи центра второго порядка и т.д. до окраинных районов регионов 6 и 7 порядка)

Рисунок 8. Изменение коэффициента вариации плотности сельского населения в % по регионам Европейской России и по административным районам Костромской области в 1959-2008 гг.

Влияние города на окружающую территорию во многом зависит от его размера. Чем крупнее город, тем большую зону повышенной плотности сельского населения он формирует.

В южной половине Европейской России пригороды тоже выделяются, главным образом за счет Центрально-Черноземных районов, Поволжья и Южного Урала (рис. 7). Но уменьшение плотности населения от пригородов к периферии регионов - в среднем в 3 раза – не столь велико, как в Нечерноземье. Лишь на плотно заселенном равнинном Северном Кавказе таких резких различий нет. Невелики они и в некоторых национальных республиках, лучше сохранивших население в сельской местности. В Сибири и на Дальнем востоке контрасты в плотности сельского населения, связанные с малой освоенностью их огромного пространства, очень велики.

Подобное расслоение населенного пространства России стало возможно из-за относительно редкой сети больших городов. Хотя в России около 1100 городов, население более 100 тысяч жителей (а именно такие города наиболее явно стягивают вокруг себя сельское население и активизируют сельскую экономику) имели в 2008 г. 164 городов. В Нечерноземье (без Московской области) среднее расстояние между большими городами составляет около 190 км, в России в целом – более 320 км. В тоже время средний радиус пригородного административного района в Европейской части России составляет 30-40 км. Очевидно, что огромные внегородские пространства по существу стали социально-демографической "пустыней". Даже если на периферии и осталось население, в районах депопуляции его трудовой потенциал снижен. В результате длительного миграционного оттока населения из поколения в поколение происходит его отрицательный социальный отбор (поскольку в первую очередь уезжают молодые и активные люди). Это приводит на периферии к качественному дефициту трудовых ресурсов, сочетающемуся в ряде мест даже с их количественным избытком и незанятостью.

В целом сжатие заселенного пространства России в целом в последние годы усилилось, расширив пространство не только внешней, но и внутренней периферии или глубинки.

Обустроенность территории

В России с ее огромными пространствами и относительно редкой сетью городов, близость города почти означает не только более плотную заселенность, но и лучшую обеспеченность самыми элементарными товарами и услугами, более плотную дорожную сеть, газификацию жилья, наличие водопровода, канализации. Для периферии характерна не только депопуляция, но и бездорожье, замкнутость связей, социальная апатия и часто экономическая депрессия.

Важным фактором, тормозящим развитие страны, стала малодоступность периферии: как внешней на севере и востоке страны, так и внутренней, даже при сравнительно небольших расстояниях от центров.

Это видно хотя бы по степени освоенности пространства автодорожной сетью. Не только страна в целом, но и отдельные ее регионы не выдерживают сравнения с  США и Европой. Московская область по плотности автодорог с твердым покрытием (471 км/1000 кв. км) соответствует всего лишь Белоруссии, Калининградская область (413) – Украине, регионы Черноземья (170-250) – Скандинавии, Центральный район – Мексике (172), а регионы Северного Кавказа – Китаю (177). До Европы (1500 и более) и даже США (682 км/1000 кв. км) российской дорожной сети еще очень далеко.

Влияние городов на плотность автодорог также велико, как и на плотность населения. Если считать, что за пределы зоны удаленности в 5 км от дороги с твердым покрытием уже трудно добираться пешком или по грунтовому бездорожью, то окажется, что почти вся Московская область, за исключением стыков административных районов, находится в зоне дорожной доступности (рис. 9). А, например, в Ярославской области, и, тем более, в Костромской, по существу, доступны только пригород и зона вдоль основных магистралей, и районы внутренней периферии весьма обширны даже на небольшом расстоянии от центра региона.

Состояние дорог, расселения и экономической деятельности тесно сопряжены, и трудно сказать, что от чего зависит. На асфальтированной дороге находятся наиболее крупные и жизнеспособные поселения, центральные усадьбы колхозов (рис. 10). На ответвлениях – более мелкие. А к умирающим поселениям и дорог нет, что усиливает их отрыв и расширяет локальную периферию. Таким образом, значительные территории даже в центре России на расстоянии 150-200 км от больших городов находятся за пределами устойчивой дорожной связи и могут быть по этому показателю также отнесены к периферии.

Рисунок 9. Доступность территорий Московской и Ярославской области (белым цветом) от автодорог с твердым покрытием

Рисунок 10. Типы дорог и поселений в Нечерноземье в зависимости от географического положения

В современных условиях дорожная труднодоступность периферии частично компенсируется другими способами связи, в частности с помощью сотовых телефонов, компьютеров и т.п. Однако и здесь видна выборочность охвата территории связью. Наиболее устойчива она также в пригородах больших городов и в более крупных сельских поселениях, оставляя значительную часть территории периферии оторванной от какой-либо связи.

Таким образом, заселенность и обустройство территории в России тесно взаимосвязаны. Отсутствие дорог и распад сельской инфраструктуры (в т.ч. закрытие магазинов, малокомплектных школ, клубов и т.п.) усиливало деградацию нежизнеспособных поселений в глубинке и давало дополнительные стимулы оттока населения. В то же время уменьшение населения отбивало у властей всякие стимулы обустройства местности. Наша необустроенность не есть результат какой-то особой бедности. Здесь сошлись, с одной стороны, бытовая непритязательность и терпение местного населения, а, с другой, — огромное пространство и система приоритетов власти, для которой насущные нужды населения были на последнем месте.

Экономический и социальный кризис сельских периферийных районов

Поляризация расселения и инфраструктурной обустроенности неразрывно связаны с поляризацией экономической деятельности. На внешней периферии слабая обустроенность и отток населения провоцировали и деградацию хозяйственной деятельности, за исключением районов добычи экспортных природных ресурсов.

Еще больше пострадала внутренняя периферия. Города не только привлекали населения и улучшали вокруг себя обустройство территории. Главное влияние городов - это более активная экономическая среда вокруг них, тесно взаимосвязанная с самим городом. Людей привлекала в пригороды также возможность, живя на природе, найти работу в городе и в целом – большая диверсификация деятельности и устойчивость экономики пригородов.

Процессы урбанизации и роста городов за счет сельской местности характерны для всех стран. Россия здесь не исключение. Те же процессы обезлюдения сельской местности были характерны для европейских стран в 1950-40-х гг. Однако в России есть два существенных отличия. Первое – это ее огромное пространство и северное положение при редкой сети городов.  Второе отличие связано с монофункциональностью сельской местности и с особенностями сельскохозяйственных предприятий. Колхозы и совхозы оказались совершенно не готовы, ни к такой депопуляции сельского населения, ни к экономическим переменам конца ХХ века. В Европе и в США отток сельских работников в города в свое время сопровождался ростом производительности их труда (в сельском хозяйстве она росла даже быстрее, чем в промышленности), модернизацией производства, уменьшением площади используемых земель. У нас же, при установках в советское время на удержании пашни любой ценой и низкой производительности труда работников, отток трудовых ресурсов вызвал серьезную депрессию коллективного сектора, которая  в периферийных районах началась задолго до 1990 года. А в 1990-х гг. с уменьшением огромных дотаций выявилось, что предприятия держали гораздо больше земли, чем могли обработать и больше скота, чем могли прокормить. Даже на этапе современного выхода из кризиса при росте общего объема сельскохозяйственной продукции с 1999 г. сокращение посевных площадей продолжается (рис. 11). Это говорит о территориальной избирательности процессов восстановления  агропроизводства, которое растет в основном на юге страны и в пригородных зонах при расширении экономического коллапса на  внешней и внутренней периферии.

«Сжатие» освоенного пространства и расширение сельской периферии начались еще до современного кризиса, который лишь ускорил все эти процессы.  

Рисунок 11. Динамика сельскохозяйственного производства и посевной площади в % к 1990 г.

Рисунок 12. Надой молока на одну корову, кг в год в  пригородах и на периферии регионов Нечерноземья в 1990, 2000 и 2005 гг.

Город в России всегда был больше, чем город. И его влияние на окружающую территорию не ограничивалось стягиванием в пригороды населения и инфраструктуры. Помимо того, что пригородное сельское хозяйство имеет особую специализацию, в России оно, как правило, наиболее экономически устойчиво¹⁰. В любой нечерноземной области урожайность зерновых в пригородах в 2-3 раза выше, чем на периферии. Даже коровы на пригородных агропредприятиях дают втрое больше молока, несмотря на обилие тучных пастбищ на периферии. Да и скота гораздо больше в пригородах.

На этапе выхода из кризиса надои молока растут и в целом по стране даже превысили уровень 1990 г. Это говорит о том, что кризис вызвал не только сокращение поголовья скота, он стимулировал его обновление и в целом модернизацию производства. Но в Нечерноземье они растут в пригородах при усиливающейся депрессии периферии (рис. 12). При этом современное состояние и продуктивность животноводства  заметно коррелируют с динамикой и плотностью сельского населения и инфраструктурной обустроенностью территории. Происходит явное усиление пригородов, а следовательно, очаговости в развитии сельского хозяйства. Вместе с подъемом Юга это и приводит к сильной поляризации пространства.

Годы кризиса и реформ показали, что эндогенные факторы организации внегородского пространства России очень устойчивы и играют порой более важную роль, чем политические (капитализм или социализм), экономические (рынок или плановое хозяйство) и институциональные изменения.  И если межрегиональные контрасты более очевидны и порой доходят до лиц, принимающих решения, то огромные внутрирегиональные контрасты пространства и ограничения развития всегда остаются за кадром, часто приводя к результатам, противоположным желаемым.

Пригород по экономическим показателям, а не только по плотности населения и инфраструктуры, может выходить за пределы примыкающего к центру административного района. Это хорошо видно по смене показателей населенности и сельскохозяйственных предприятий, например, вдоль шоссе Смоленск-Москва-Владимир. В ближайших к Москве районах (соседи 1 и 2 порядка) плотность сельского населения велика, а  сельское хозяйство почти вытеснено, но оставшиеся предприятия достигают высокой продуктивности. По мере  приближения к границам Московской области (соседи Москвы 3 и 4 порядка) показатели заселенности падают размер и продуктивность предприятий  уменьшаются, но все равно они не достигают такого плачевного состояния, как, например, во внутренней периферии соседних областей. На графике 13 видно, что повышенные плотность населения и продуктивность характерны в Московской области для почти всей территории, хотя и у нее есть различия между районами ближайшими к Москве и удаленными¹¹. В Смоленской и Владимирской областях показатели, соответствующие подмосковным, имеют 1-2 района. Это доказывает, что понятие пригородности и периферийности – не только дистанционное. В большинстве нечерноземных регионов 90% территории составляет депрессивная периферия.

Рисунок 13. Плотность сельского населения и надои молока на одну корову на профиле Смоленск-Москва-Владимир, 2004 г. (1,2,3… - районы-соседи областного центра первого, второго, третьего порядков)

Таким образом, сельская периферия регионов, особенно в Нечерноземье – это проблемная территория, как по демографическим, так и по экономическим параметрам. Сейчас, когда партийно-административный контроль за колхозами и совхозами исчез, во многих районах посевные площади сократились в 10 и более раз, в некоторых в 2000-е годы вообще ничего не сеяли. Значительную часть периферийных районов, особенно в Нечерноземье, можно назвать "черными дырами" сельского хозяйства¹². Частный сектор как будто прорастает сквозь общественный, но по мере депопуляции и старения населения и он свертывается. Люди чаще выживают за счет небольших огородов и даров леса: собирают грибы, ягоды, ловят рыбу. Крупных лесозаготовительных предприятий здесь немного, хотя лес рубят все. Фермеров тоже мало, к тому же в районах, из которых десятилетия уезжали наиболее трудоспособные люди, трудно найти надежных малопьющих работников.

Подобные депрессивные районы могут быть показаны на карте (рис. 14), где выделены проблемные территории, возникшие в 1990-х гг. и настоящие "черные дыры", где кризис наблюдается уже много десятилетий. Это, во-первых, северо-восток Европейской России и многие районы Сибири. Их кризис связан с продвинутым в неблагоприятные природные условия сельским хозяйством, прежде всего растениеводством, которое начало сокращаться еще до 1990 г. и буквально "рухнуло" в 1990-х при прекращении огромных дотаций. Тяжелый кризис на северо-западе страны – тем более не феномен последних лет и связан с длительной депопуляцией сельского населения, которое "высосали" большие города, прежде всего Москва и С.-Петербург. Хорошо видна мозаика периферийных районов регионов на стыке Нечерноземья и Черноземья. Южнее много проблемных районов появилось в 1990-х гг., но часть из них имеют шанс выйти из кризиса.  Крупные леспромхозы также развалились на множество мелких фирм и отдельных пилорам, усилив тем самым депрессию сельской местности. Активные лесозаготовки территориально ужались, сохранившись лишь в сырьевых зонах отдельных крупных лесоперерабатывающих предприятий и в районах экспорта леса.

Рисунок 14. "Черные дыры" и проблемные ареалы сельского хозяйства Европейской России

Не только сельская местность, но и небольшие города в глубинке могут с таким же успехом быть отнесены в черным дырам российского пространства. Их функционирование опирается на деревообрабатывающие и пищевые предприятия, в основном локального значения, также находящиеся в кризисе.

Таким образом, можно говорить о внутренней периферии (глубинке) не только, как об удаленных от центров регионов территориях, но и как о территориях, испытывающих благодаря своему положению тяжелый социально-экономический кризис. Речь здесь скорее идет не об эволюции, а инволюции таких районов, связанной, в том числе и с социально-демографическими ограничениями.

Роль периферии в разных типах освоения территории

Можно обозначить пять основных зон с разным характером освоения территории и с разной долей внешней и внутренней периферии¹³: Зона 1 – слабоосвоенная и неосвоенная на Севере и Востоке страны, Зона 2 - лесная с добычей полезных ископаемых, очаговым заселением и сельским хозяйством, Зона 3 - лесо-сельскохозяйственная, зона 4 - преимущественно сельскохозяйственная равнинная, зона 5 - горная скотоводческая с очагами добычи полезных ископаемых.

1. Неосвоенная территория занимает 47 % общей площади России. В Европейскую Россию эта зона заходит лишь на крайнем Севере и занимает менее 10% ее площади, зато она охватывает большую часть территории Азиатской России (62%). Это – огромная внешняя периферия, природный резервуар, источник богатейших ресурсов. Здесь расположены самые северные в мире большие города - Мурманск и Норильск, а также Воркута, Магадан, Петропавловск, Якутск и много других поселений-наследников опорных баз ГУЛАГа. В 60-80-е люди терпели там суровые условия ради высоких зарплат, возможности накопить деньги и без проблем переехать потом «на материк». Лишившись этого в 1990-х гг., население побежало из городов и поселков в освоенные зоны. Максимальный миграционный отток городского и сельского населения  наблюдался на Чукотке, Камчатке, в Магаданской области. Другие районы тоже продолжают терять население. Небольшие по площади очаги развития представляют собой столицы регионов, а также города и поселки в нефтегазоносных северных округах Западной Сибири. Они создают свои локальные системы жизнеобеспечения, но закрепить там население удастся, только обеспечив ему среду повышенной коммунальной комфортности и бесперебойной связи с окружающим миром. Это касается и многочисленных вахтовых поселений: добывающих и строительных, которые при оттоке постоянного населения будут играть все большую роль.

В этой зоне есть и крошечные очаги сельского хозяйства. Все остальное -- мир традиционного хозяйства коренных народностей Севера, хотя их доля в населении (за исключением Якутии) крайне мала. Архаичное оленеводство, охота, рыболовство – вот основа выживания малых народов на всей этой огромной территории.

2. Лесная зона с добычей полезных ископаемых, очаговым заселением и сельским хозяйством тянется широкой полосой от Белого и Баренцева до Охотского и Японского морей. Всего она занимает 22% территории России, в Европейской России - 26%, в Азиатской - 20%. Здесь 11 больших городов, вокруг которых формируются  небольшие ареалы повышенной плотности населения и пригородного сельского хозяйства. Все остальное – обширная периферия, которую организуют небольшие транспортные, рыболовецкие, горно- и лесопромышленные поселки. В ней встречаются и очаги относительного благополучия: районы добычи нефти и газа на севере Европейской России и в Западной Сибири, города с иностранными инвестициями.  Вне городов есть возможность заработать населению в районах наиболее интенсивных лесозаготовок, особенно ближе к северо-западной и юго-восточной границам России. На остальной территории вдали от крупных городов при средней плотности менее одного человека на кв.км в отдельных очагах люди живут часто в полной изоляции, без связи, информации и т.п. Правда, доля населения в этих периферийных районах невелика. В Европейской России здесь проживает 1.5% ее сельского населения, зато в Азиатской – 8.5%. Агропредприятия, возникшие на волне общехозяйственного освоения, в последние 10 лет в этой зоне рискованного земледелия пережили крушение.

Итак, почти 70% территории страны со сложными природными условиями находится вне зоны сплошного освоения, может быть отнесено к внешней периферии с крошечными очагами интенсивного освоения и, по существу, в значительной степени оторвано от основных дорожных коммуникаций и главной оси расселения.

3. Лесо-сельскохозяйственная зона охватывает остальную часть Нечерноземья, а также переходную полосу от тайги к степям на востоке страны. Она начинается от Псковской и Ленинградской областей (включая и анклавную Калининградскую), и идет к югу Томской и Иркутской областей, слегка расширяясь в местах сельскохозяйственного освоения Дальнего Востока. Зона занимает 13% территории России, на которой проживает 30% ее сельского населения. Это главная промышленная зона страны. Всего здесь находится 70 городов с населением свыше 100 тысяч жителей, правда 17 из них – в Московской области. Именно здесь сосредоточена большая часть городского населения страны – 53%, причем 14% горожан проживает в Москве и С.-Петербурге. Главная особенность этой зоны – головокружительные контрасты пригородных и периферийных (глубинных) административных районов внутри регионов, наблюдаемые визуально и  отчетливо выявляемые по статистическим показателям. Начиная с этой зоны, внешняя периферия постепенно переходит во внутреннюю.

Доля собственно пригородных территорий (районов-соседей центра первого порядка) в этой зоне очень мала и составляет всего  5 % территории, но на них проживает около 20% сельского населения. Переходные пояса от пригородов к периферии занимают 10-15% территории и концентрируют еще 30% населения. Бóльшая же часть лесо-сельскохозяйственной зоны - это депрессивная периферия.

Сохранить хотя бы часть этих староосвоенных территорий, особенно те, где находятся памятники истории и культуры – очень сложная и важная задача. Поэтому должна бы приветствоваться любая активность, но она требует включенности  периферийных территорий в общую систему связей страны. Но именно там, где забрасываются поселения, приходят в негодность дороги и прочая инфраструктура.

4. Преимущественно сельскохозяйственная зона охватывает равнинные территории в треугольнике: Курск – Краснодар – Красноярск. По площади она почти равна зоне 3, занимая 12% территории России, но шире в европейской части, где она занимает треть всей территории, и сильно укорочена в азиатской (5% территории). Это наиболее освоенная и заселенная территория, в ней проживает 58% сельского населения всей России. Здесь почти столько же больших городов, как и в предыдущей зоне (74), но расположены они более равномерно. Человеческий потенциал здесь сохранился лучше, плотность сельского населения выше (хотя и сильно варьирует).

В начале 1990-х гг. южные районы Европейской России поглотили довольно много мигрантов из других регионов и из ближнего зарубежья. Юг Западной Сибири также получил дополнительное население, которое в большей степени все-таки стремилось в города или поближе ним. Хотя во второй половине 1990-х гг. миграционный приток в села ослаб, большая часть регионов  от Белгородской области и Краснодарского края до Южного Урала за 1990-2000-е годы реально увеличили численность сельского населения, что не удалось сделать другим регионам.

Это основная сельскохозяйственная зона страны с весьма благоприятными природными предпосылками. Именно здесь активно внедряются рыночные механизмы в сельском хозяйстве, сюда идут инвесторы, здесь много фермеров и товарных хозяйств населения. Неоднородность территории определяют здесь не столько пригородно-периферийные различия, как в зоне 3, сколько дифференциация природных условий, особенно увлажнения, и национальные особенности населения. Здесь тоже есть своя внутренняя периферия, немало и депрессивных районов. Однако причины и последствия депрессии иные, чем в Нечерноземье и связаны с нерациональным землепользованием, сложностью природных условий и могут быть разрешимы в рамках рационального природопользования.

5. Горную скотоводческую зону, с очагами добычи полезных ископаемых можно подразделить на два подтипа: Кавказский и Сибирский. Это районы, где в больших городах чаще преобладает русское, а в сельской местности нерусское население, которое из-за кризиса агропредприятий в 1990-х гг. вернулось к традиционному для этих территорий экстенсивному преимущественно частному животноводству. Поэтому здесь к периферии можно отнести не только удаленные от городов, но и многие горные территории. С распадом СССР эти горные районы, по существу, стали внешней периферии страны, хотя занимает она сравнительно небольшую территорию – 6%. Проживает в ней в среднем 8% сельского населения, хотя ее доля в Азиатской части намного выше – пятая часть сельского населения.

Модели возможного развития российской периферии

Развитие внешней периферии во многом регламентировано ее удаленностью, сложностью природных условий, редкой сетью центров и слабой связностью пространства России. Возникшие было в 2000 г. на волне высоких цен на нефть декларации об очередном витке затратного расширения освоенной территории за пределами пригородов и ареалов использования ценных природных ресурсов были приостановлены мировым финансовым кризисом и резким падением нефтяных и газовых доходов государства. Ее развитие и дальше будет носить мелкоочаговый характер на фоне экстенсивного традиционного хозяйства коренных народностей. Это не означает отсутствие внимания к развитию отдельных очагов и, главное, к уменьшению их изолированности. Связность российского пространства катастрофически мала, причем не только физическая (дороги), но и экономическая (высокие транспортные тарифы и  цены  авиакомпаний, подстегивающие население окраин к отъезду "на материк").

Большая часть внешней периферии расположена в Восточной Сибири, на Дальнем Востоке и в значительной степени представляет собой к тому же высокогорья и среднегорья. Это затрудняет не только достижение стационарных поселений, но и вахтовых поселков. Это ограничивает также использование высококвалифицированных кадров, в т.ч. иностранных специалистов, и развитие коммерческого туризма. И то и другое требует определенного уровня комфорта и воспроизводства среды обитания европейского уровня, то есть при точечном использовании территории практического включения обширной российской периферии в глобальные процессы. В то же время вряд ли следует ожидать былого человеческого энтузиазма в освоении внешней периферии.

Будущее внутренней периферии, расположенной часто недалеко от центров, неоднозначно. Возможно, возвратное вовлечение части забрасываемых территорий в сельское и лесное хозяйство. Особенно перспективны в этом плане крупные агропромышленные комплексы самой разной специализации, которые уже освоили южные и пригородные территории и в  целях расширения сырьевой базы ищут  наиболее работоспособные предприятия на периферии. Крупные мясо- и молоко-перерабатывающие предприятия Москвы, Московской области и С.-Петербурга также расширяют сырьевую зону в окружающих регионах Нечерноземья. Но тех, на которые они могут опираться и включать в свою производственную цепочку, единицы, как и единичны относительно успешные самостоятельные предприятия благодаря накопленной еще при социализме производственной базе или удачному руководству. Но и последнее встречается редко из-за неумолимого отрицательного отбора в районах депопуляции, выкачивающего в центры лучшие кадры. Большинство землеемких сельскохозяйственных предприятий на периферии в тяжелом экономическом и финансовом кризисе,  имеют очень низкую продуктивность, большая часть их земель или арендуемых ими земельных паев населения заброшена и не обрабатывается.

С закрытием ряда убыточных предприятий, которые "тянут" средние показатели внутрирегиональных районов вниз, и развитием небольшого числа оставшихся предприятий статистические различия между районами будут сглаживаться. Но это не означает сглаживания контрастов между пригородами и периферией, просто они увеличатся на локальном уровне: в глубинке в отличие от пригородов останется 1-2 предприятия среди полного социально-экономического упадка на значительной части территории.

Моделей экономики "хозяйственного сжатия" (в противовес развитию), сопровождающейся пространственным сжатием освоенных территорий, может быть несколько, причем они вовсе не исключают друг друга.

Первая модель предполагает сохранение агропредприятий до тех пор, пока они востребованы местным населением. Агропредприятие, даже убыточное, резко сократившее посевные площади и почти ничего не дающее на общероссийский рынок, в таких районах сохраняет важное локальное значение, оставаясь поставщиком продукции на локальные  молокозаводы в малых городках (тем самым, способствуя и их выживанию), а также организатором местной жизни, частично поддерживая личные хозяйства населения, сохраняя хотя бы часть территории и спасая поселения от тотального наступления леса. В сельской местности формируется своеобразная безденежная система (поскольку зарплаты мизерны, платятся продовольствием или не платятся вовсе), которая, по существу, работает сама на себя. Такие предприятия нуждаются в помощи государства только как социальные институты для поддержания местной жизни.

Вторая модель связана с усилением товарности хозяйств населения, что возможно в районах не очень сильной сельской депопуляции или в районах, сумевших привлечь и задержать мигрантов. Главным фактором здесь оказывается степень включенности района в общую систему связей. Опыт показывает, что даже там, где остались только хозяйства населения или несколько фермерских хозяйств, при наличии дорог и доступности деревень к ним начинают добираться перекупщики, легче налаживаются связи. А это — живые деньги и товарное или полутоварное мелкое производство.

Третья модель связана с уходом от монофункциональности развития малых городов и сельской местности, порой с заметным изменением специализации района, развитием видов деятельности, связанных с использованием природных ресурсов леса и воды (лесозаготовки и лесопереработка, туризм, заготовка и переработка грибов и ягод и т.п.). Однако зачастую и это возможно лишь при сохранении определенного уровня трудового потенциала, особенно в сельской местности, или вахтовом завозе работников.

Четвертая модель возникает, когда местного населения в деревне почти не остается, кроме нетрудоспособных жителей (в основном, бабушек). Тогда требуется специальная социальная поддержка таких территорий, которую региональные и локальные власти, как правило, не считают нужным организовывать. А ведь депопулировавшие деревни — это, по существу, самые дешевые дома престарелых, которые отчасти и продуктами себя обеспечат. Но они требуют особого обслуживания: автолавок с продуктами, доступных врачей, регулярных автобусных маршрутов, доходящих до всех  живых деревень.

Для малых городов и деревень, расположенных в особо живописных местностях или имеющих ценные памятники истории и культуры, возможна и пятая модель развития как достопримечательных мест, которые должны быть закреплены специальным законодательством на  национальном, региональном или районном уровне. Они нуждаются  в дополнительном финансировании для удержания местного населения с его традиционными видами деятельности и сохранения антропогенных ландшафтов в целом.

И, наконец, шестая модель не только выживания, но и развития сельской глубинки связана с дачниками. Роль дачного  освоения как инновационного развития удаленной сельской местности, а не только пригородов, как правило, недооценивают. А она огромна.

Массовость российской сезонной дачной субурбанизации колоссальна и не фиксируется статистикой, поскольку люди не выезжают из городов на постоянное место жительство, а строят или покупают в сельской местности дом, как дачу, дополнительно к городской квартире. В России, в отличие от Западных стран, происходит скорее выплеск из городов капиталов, чем населения, хотя небольшой ручеек контрурбанизации вокруг крупнейших городов намечается.

Российская дачная традиция пригородами не ограничивается. Тесные пригороды вместить всех дачников просто не могут. Более того, все большее распространение получает феномен дальней дачи в тихом безлюдном месте в противовес  или в дополнение к ближней даче, зажатой среди изгородей и коттеджей. Процесс заполнения дачниками удаленных периферийных сельских районов начался еще в 1970-х гг. и набирает силу. Обследования показывают, что дачные зоны Москвы и С.-Петербурга уже сомкнулись на юге Псковской и Новгородской областей (рис. 15).

Рисунок 15. Зоны дачного освоения территории жителями Москвы и Санкт-Петербурга

Однако дачники сохраняют дома, деревни, но не местное сообщество и колхозное хозяйство. Хотя мелкое индивидуальное хозяйство оставшегося местного населения имеет шанс  укрепиться, снабжая дачников продуктами. Дачники могут задержать в деревне трудоспособное население благодаря спросу на их услуги по ремонту и строительству домов, присмотру за ними¹⁴.

Кроме того, дачники, хотя бы сезонно, создают иную социальную среду в депопулировавших, особенно в небольших деревнях, где дачники составляют большинство. Опросы населения в удаленном районе Костромской области на реке Унжа (600 км от Москвы) показали, что доля московских дачников достигает 30% в относительно крупных деревнях и 70-90% в малых. Местное население доброжелательно относится к дачникам (в основном интеллигенции среднего достатка). Главным достоинством пришлых горожан они считают то, что те поддерживают и облагораживают дома, тем самым, сохраняя небольшие деревни. Каждый четвертый ценит общение с приезжими - "приятные люди, стало веселее". Для 8% важно, что земля не пустует, дачники ее обрабатывают, косят траву, хотя огороды имеют в таком удаленном районе очень небольшое число дачников. Многие жалели, что дачники живут лишь сезонно.

Таким образом, глобализация в виде городских ценностей, проводниками которых являются, в том числе и дачники, пришла и в удаленную периферийную деревню. Главным ограничителем дачного развития периферии служит сильное отставание России в развитии инфраструктуры и сервисного сектора за пределами крупных городов.

Размеры российской периферии и политика государства

Итак, в России процессы освоения пространства в ХХ веке сопровождались его сжатием в отдельные сгустки в результате активной урбанизации и концентрации населения, инфраструктуры и экономики в городах, пригородах и на юге. В результате при расширении освоенного пространства происходило и расширение малозаселенных и слабоиспользуемых территорий.  То, чем у нас принято гордиться - города в суровых природных условиях, большая площадь пашни на душу населения и т.п., - оказалось сомнительным преимуществом. Редкая заселенность районов нового освоения тормозила обустройство территории, а уменьшение заселенности староосвоенных районов приводило в негодность существующую инфраструктуру. Страна характеризуется недостаточной связностью своего огромного пространства, его центров и периферии.

Конец ХХ века характеризовался явным усилением поляризации пространства, в т.ч. углубления северо-южных, западно-восточных и центрально-периферийных различий. Это касалось не только различий между городами и сельской местностью, но и различий между крупными городами и всей остальной территорией, а также контрастов в сельской местности. Столь затратное использования финансовых и человеческих ресурсов уже невозможно. Бизнес стремится в главные центры страны и регионов, в их пригородные зоны, а также в южные и сырьевые районы, где возможна быстрая отдача вложений.

Анализ территории России с точки зрения ее удаленности от основных сгустков городов, транспортной освоенности и заселенности  и социально-экономического состояния показывает, что к внешней периферии можно отнести более 70% территории страны, к внутренней – еще около 15%. Локальные очаги развития, связанные на внешней периферии, как правило, с добычей природных ресурсов и немногочисленными городами - это крошечные оазисы в огромной лесной и заболоченной "пустыне". Масштабы пространства затрудняют их включение в общую коммуникационную систему России. Редкая заселенность и поляризация пространства обуславливают невозможность контроля за всей территорией и сложности управления ею. Затруднен даже экологический мониторинг: слежение за техногенными катастрофами, загрязнением воздуха и воды, вырубками лесов, лесными пожарами и т.п.

Внутренняя периферия занимает меньше территории и часто находится в 1-3 часовой доступности от больших городов, ближе к границам регионов. Однако это не уменьшает проблем периферийных территорий регионов, которые все больше выпадают из использования, особенно в Нечерноземье и на востоке страны, и сферы контроля региональных властей. Вряд ли следует ожидать в ближайшие годы возвращения в депопулировавшие территории постоянного населения. Сохранение некоторых из них возможно лишь благодаря внешним импульсам: городским дачникам и мигрантам в сельской местности, рыночной поддержке, в т.ч. столичным и иностранным бизнесом некоторых предприятий в небольших городах и в сельской местности как локальных точек экономической активности. Однако разрушение местной инфраструктуры по мере угасания постоянной жизни  отнюдь не способствует этим процессам.

Наибольшее внимание на государственном уровне в последние годы уделяется именно развитию сельского хозяйства, а также образования и медицинского обслуживания, чему посвящены специальные национальные проекты. В то же время аграрное развитие – это отнюдь не единственный и далеко не главный путь развития сельских территорий периферии, учитывая их обширность, малодоступность и зачастую сложные природные условия. Не менее проблемными являются малые и средние периферийные города, особенно в связи с кризисом основных градообразующих предприятий. Однако осознания масштабов и проблем российской внешней и внутренней периферии на федеральном и региональном уровнях не произошло, как нет и осмысленной региональной политики государства в отношении периферийных районов. А ведь в них живет  каждый пятый горожанин и каждый пятый сельский житель.

¹ Д.г.н., ведущий научный сотрудник Института географии РАН
² Трейвиш А.И. Центр, район и страна. Инерция, инновации в развитии российского крупногородского архипелага //Крупные города и вызовы глобализации.- М.: Институт географии РАН, 2003; Трейвиш А.И. К вопросу о теории больших стран // Пятые сократические чтения. Рефлексивность социальность процессов и адекватность научных методов. – М.: РУДН, 2004. С. 88–111.
³ Вишневский А.Г., Андреев Е.М., Трейвиш А.И. Перспективы развития России: роль демографического фактора. – М.: Институт экономики переходного периода, 2003; Предположительная численность населения РФ до 2025 года. - М.: Федеральная служба государственной статистики, 2005.
⁴ Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Динамика и состояние городов в конце ХХ века. Российские городские системы в зеркале эволюционных теорий урбанизации// Город и деревня Европейской России: сто лет перемен/ред. Нефедова Т.Г., Полян П.М., Трейвиш А.И. - М.: ОГИ, 2001, с.171-225; Нефедова Т.Г. Увидеть Россию. Отечественные записки. Том 32. Анатомия провинции, 2006а. № 5, с. 41-60.
⁵ Грицай О.В., Иоффе Г.В., Трейвиш А.И. Центр и периферия в региональном развитии. – М.: Наука, 1991; Каганский В. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. Сборник статей. - М.: Новое литературное обозрение, 2001; Родоман Б.Б. Поляризованная биосфера. - Смоленск: Ойкумена, 2002; Трейвиш А.И. Центр, район и страна. Инерция, инновации в развитии российского крупногородского архипелага//Крупные города и вызовы глобализации.- М.:Институт географии РАН, 2003; и др.
⁶ Трейвиш А.И. Город, село и региональное развитие // Город и деревня Европейской России: сто лет перемен/ред. Нефедова Т.Г., Полян П.М., Трейвиш А.И. - М.: ОГИ, 2001, с.337-374.
⁷ Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Динамика и состояние городов в конце ХХ века. Российские городские системы в зеркале эволюционных теорий урбанизации// Город и деревня Европейской России: сто лет перемен/ред. Нефедова Т.Г., Полян П.М., Трейвиш А.И. - М.: ОГИ, 2001, сс.171-225; Нефедова Т.Г. Увидеть Россию. Отечественные записки. Том 32. Анатомия провинции, 2006а. № 5, с. 41-60.
⁸ Зубаревич Н.В. Социальное развитие регионов России: проблемы и тенденции переходного периода. - М.:УРСС, 2003, с.111
⁹ Трейвиш А.И. Центр, район и страна. Инерция, инновации в развитии российского крупногородского архипелага//Крупные города и вызовы глобализации.- М.: Институт географии РАН, 2003.
¹⁰ Нефедова Т.Г. Сельская Россия на перепутье. Географические очерки. - М.: Новое издательство, 2003 403 c.; Иоффе Г.В., Нефедова Т.Г. Фрагментация сельского пространства России //Вестник Евразии, № 4, 2004, с. 69-93.
¹¹ Махрова А.Г., Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Московская область сегодня и завтра: тенденции и перспективы пространственного развития. М.: Новый хронограф, 2008.
¹² Нефедова Т.Г. Сельская Россия на перепутье. Географические очерки. - М.: Новое издательство, 2003. c. 137
¹³ Нефедова Т.Г. Увидеть Россию. Отечественные записки. Том 32. Анатомия провинции, 2006а. № 5, с. 41-60.
¹⁴ Нефедова Т.Г. Село Медведево в интерьере своего района, области и России// Российский северный вектор/ред. Н.Е. Покровского, М.: Сообщество профессиональных социологов, 2006б, с. 8-50.