Феномен демографической глобализации

О том, с какого именно момента следует отсчитывать историю глобализации экономики, жаркие споры ведутся по сей день. В зависимости от точек зрения, ее начало колеблется в интервале от конца 60-х годов ХХ века до века XVI. Что же касается глобализации населения, то тут, с нашей точки зрения, дата ее начала может быть однозначно указана с точностью до одного дня. Глобализация населения началась 12 октября 1492 г., в тот самый день и час, когда Христофор Колумб открыл Америку, соединив тем самым разрозненные части планеты в единое целое. Именно с этого самого момента произошло то, что и принято именовать термином “глобализация” (который, кстати, может быть переведен и как “планетаризация”): человечество, то есть население планеты Земля, преодолев многотысячелетнюю раздробленность, стало превращаться в единое целое. Напомним, что по оценкам общее число людей на планете колебалось тогда в пределах от 450 до 500 миллионов человек.

Процесс глобализации населения с момента начала и до конца XIX в.

Несколько нарушая привычный стиль изложения, мы в начале рассмотрим феноменологическую картину глобализации населения в этот период, и лишь затем перейдем к обсуждению внутренних механизмов ее детерминации.

С феноменологической точки зрения, глобализация населения началась с экспансии Европейской расы за пределы того ареала, который она занимала предыдущие 3 тысячи лет.
Столкновение Европейской расы с автохтонным населением Америки привело, прежде всего, к колоссальному по своим масштабам геноциду на территории, в 4 раза превышающей по своему размеру Европейский континент.

В ходе этого, были уничтожены сотни субэтнических образований, разрушены три таких цивилизации, как цивилизация Ацтеков, Майя и Империя Инков. При этом огромная часть населения была истреблена чисто физически, а другая, возможно еще большая, погибла в течение сотни лет в результате экспорта из старого света нетрадиционных для Америки болезней и продуктов питания. Автохтонные американцы оказались, в силу чисто физиологических особенностей, абсолютно невосприимчивыми к алкоголю в любых его формах, а также и к ряду специфических болезней, характерных для людей Европейской расы, в первую очередь оспы (Если среди европейского населения смертность от черной и желтой оспы колебалась в интервале 10— %, то коренные жители Нового Света теряли от этой же болезни от 80 до 95% населения. Ввиду отсутствия в то время системного медицинского учета, реальные цифры могли быть и несколько иными, но от этого не меняется суть: эпидемия оспы где-нибудь в Южной Америке уничтожала население на территории всего ее ареала). В научном, да и не только в научном сообществе, до сих пор продолжаются дискуссии о том, как такая огромная территория, как нынешняя Латинская Америка (это примерно 30 миллионов квадратных километров), могла быть завоевана такими незначительными силами европейцев? Фердинанд Кортес за небольшой срок, с 1519 по 1521 год успел разгромить Государство Ацтеков, а затем и Государство Майя, имея под своим командованием не более 5 тысяч человек, которые вовсе не были профессиональными воинами, не принадлежали к рыцарскому сословию и, будучи набранными главным образом из тюрем, имели весьма слабое представление о военной дисциплине. С другой стороны, только ацтеки выставили армию в 50 тысяч хорошо подготовленных воинов. С той же лёгкостью Франсиско Писарро захватил Перу, разгромив воинственных инков. Военные историки объясняют те события главным образом разницей в уровне вооружений, у европейцев оно было несомненно на более высоком уровне. Но ведь те же ацтеки могли компенсировать отсутствие у них мушкетов и арбалетов численным превосходством и знанием местности. Ведь сумели же плохо вооруженные арабские племена Магриба не допустить европейскую экспансию в Африку через Сахару. Сам Кортес объяснял свой успех “волей Господа”, которая, говоря современным языком, парализовала боевой дух и волю к победе у противника. В научной, и особенно в художественной литературе, неоднократно подчеркивался тот факт, что ацтеки и, особенно, майя, “зачастую обращались по необъяснимой причине в бегство именно в тот момент, когда, казалось, европейцы были обречены”.

С точки зрения Льва Гумилёва, завоевание европейцами Америки есть один из самых ярких примеров, подтверждающих теорию пассионарности и старения этноса. Ацтеки, также как майя и инки, были к концу XV в. старым, полностью утратившим свою пассионарность этносом, который не выдержал столкновения с молодым, высокопассионарным Западно-Европейским суперэтносом. Находясь в самой нижней точке упадка пассионарности, ацтеки и другие американские автохтоны не имели никакой коллективной воли к сопротивлению, а индивиды не желали жертвовать своим здоровьем и тем более жизнью во имя спасения своего народа и своей страны. Еще одним аргументом в пользу этой теории служит тот общеизвестный исторический факт, что в 1511 г. португальским отрядом под командованием Бартоломеу Диаша и капитана Кабрала численностью всего лишь в 800 человек была покорена Бразилия, чья территория превышает территорию собственно Португалии почти в 100 раз.

Итак, к началу XVII века Европейская раса полностью освоила обе Америки. Это имело следующие культурно-цивилизационные и этно-демографические последствия:

— на территории Северной и Южной Америки, общей площадью примерно 42,5 миллиона квадратных километров, в результате глобализации населения, выразившейся в массовой, принудительной и добровольной иммиграции из Европы, насильственной иммиграции из Африки (вывоз чернокожих рабов), геноцида местного населения (целенаправленного и спровоцированного изменениями условий жизни), возникла ранее не существовавшая популяция людей: Латиноамериканский суперэтнос, Американская и Канадская нации, ряд мелких этно-демографических групп;

— современное население Северной и Южной Америки, отличаясь от Западно-Европейского суперэтноса по некоторым расово-антропологическим показателям, близко к нему в культурно-цивилизационном плане настолько, что можно говорить о существовании единого в цивилизационном плане Евро-Американского мира;

— завоевание обеих Америк привело к расширению ареала Европейской расы;

— освоение двух американских континентов Европейской расой означало распространение Западно-Христианской (Фаустовской) цивилизации.

Нельзя не отметить один важный момент. Экспансия Европейской расы в Америку одновременно означала христианизацию этих территорий. Религиозный, миссионерский аспект колонизации Америки трудно переоценить. Достаточно напомнить, что только иезуиты создали в Южной Америке два теократических государства: Парагвай и Республику Святого Сердца Иисуса (потом трансформировалась в светский Эквадор). Английская колонизация нынешних территорий США и Канады также осуществлялась в первую очередь периферийными по отношению к официальной англиканской церкви религиозными группами (в частности, квакерами).

В течение последних двух столетий тема жестокости европейских завоевателей по отношению к автохтонному населению является корневой как для общественного мнения, так и для огромного числа художественных произведений. Разумеется, не в коей мере нельзя снимать историческую ответственность с Европейской расы за геноцид американских аборигенов, который не имел никаких видимых рациональных причин: покоряемые народы в абсолютном своем большинстве не оказывали никакого сопротивления. Геноцид коренного населения США и Канады, который осуществлялся в том числе путем планомерного уничтожения естественной среды обитания, вообще чуть было не привел к экологической катастрофе и навсегда останется черным пятном в истории Европейской расы.

Но нельзя упомянуть и о другом обстоятельстве. То, что уцелела значительная часть покоряемых народов — это почти исключительно заслуга Христианства. Если бы не папские энциклики, в которых говорилось о признании американских индейцев людьми в полном смысле слова и о необходимости обращения их в Христианство — сложно себе представить, как бы развивались события. Именно стремление иерархов католической церкви и религиозно ориентированных монархов ко все большему расширению своей паствы (закон о неограниченном росте популяции), то, в силу теоремы Хезера, Европейская раса могла бы уничтожить американских аборигенов полностью. Думается, что папская булла Климента VII (1537) спасла жизнь миллионам людей. Таким образом, нельзя целиком разделить однозначно негативную оценку роли христианской церкви в завоевании Америки, которая господствовала, допустим, в советской историографии. Идеологический момент в проблеме сохранения остатков автохтонного населения Америки не менее важен, чем, допустим, меркантильно-экономический. Если бы Европейская раса находилась под влиянием не христианства, а ультранационалистической (как Древняя Ассирия) или откровенно человеконенавистнической (как Третий Рейх) идеологической системы, то аборигены были бы уничтожены по схеме, по которой ассирийцы уничтожали окружающие народы (а потом сами были уничтожены Мидией).
Освоение Нового Света можно считать знаменательным событием ещё и в том смысле, что Европейская раса впервые, быть может вообще в мировой истории, перестала строго подчиняться эколого-биологической детерминации. Отказ от тотального, чистого геноцида автохтонного населения означал выход этой демографической группы человечества из-под действия теоремы Хезера. Получение экономической выгоды (местное население, которое все еще оставалось в большинстве, должно было работать на рудниках и плантациях) и соблюдение некоторого этического кодекса возобладало над стремлением уничтожить некую другую человеческую общность. Разумеется, что этот объективный анализ масштабных исторических событий, еще раз повторим, ни в коей мере не служит и не может служить оправданием имевшего место геноцида автохтонного американского населения.

Почти одновременно (с исторической точки зрения) с экспансией Европейской расы через Атлантику, начинается ее экспансия на Северо-Восток Евразийского континента, которая выражается во взятии Иоанном IV Грозным Казани и в продвижении отрядов Ермака в Сибирь. Это произошло в период с 1581 по 1587 годы. Освоение Сибири русским этносом — тема достаточно заидеологизированная. В русской (затем советской) историографии она всегда имела исключительно положительную оценку, в западной, японской и китайской литературе — нейтральную, отрицательную и резко отрицательную. Следует лишь отметить, что по отношению к покорённым народам со стороны русского этноса и его политико-государственных институтов никогда не проводилась политика сознательного геноцида. Изменение демографической ситуации в Сибири, а затем на Дальней Востоке и на Крайнем Севере было в первую очередь вызвано не агрессивностью русского этноса (за очень редким исключением, вроде истории Яицкого Казачества), а теми же причинами, что и в Америке: нехарактерные болезни, алкоголь и изменение привычной среды обитания.

Рассматриваемый нами этап глобализации населения подошёл к своему логическому концу 26 января 1788 г., когда английский капитан Филлип привез в Сиднейскую бухту 11 кораблей с каторжанами, тем самым положив начало колонизации Австралии, открытой до этого события в самом начале того века одними из последних героев-пассионариев Европейской расы и Фаустовской культуры, капитанами Абелем Тасманом (великим неудачником и автором прекрасного жизненного девиза “бороться и искать, найти и не сдаваться”) и Джеймсом Куком. Именно в этот день население Земного Шара было глобализовано.

Теперь несколько слов о том, что происходило с населением за пределами территорий, которые мы уже рассмотрели. Здесь прежде всего следует отметить рождение Арабского суперэтноса и Исламской цивилизации. Их существование институционально было оформлено в начале в виде Арабского Халифата, а затем Османской Порты (Империи). Высокая пассионарность Арабского суперэтноса, а затем и турок-османов, были одной из главных причин начавшейся глобализации. Рассмотрим эти причины:

1. Высокая пассионарность зарождавшегося Арабского суперэтноса, о сопротивление которого сломались военные волны Крестовых походов и благодаря которой в арабской массе удалось растворить миграционные волны Крестовых походов, не позволила Европейской расе осуществить экспансию вглубь Евразии через Ближний Восток.
2. Высокая пассионарность сложившегося Арабского суперэтноса и его натиск на ареал Европейской расы через Иберийский полуостров способствовали консолидации Западно-Европейского суперэтноса после битвы при Пуатье.
3. Османская Порта перекрыла Западно-Европейскому суперэтносу пути в Персию и Индию. Одновременно, она через дружественные исламские государства Магриба препятствовала движению европейцев вглубь Африканского континента.

Все это, а также крах тевтонского nachOsten”вынудили Западно-Европейский суперэтнос к трансатлантической экспансии.

За этот же период времени Восточный мир перенёс сразу три цивилизационно-демографических катастрофы: это завоевания Чингиз-хана, Тимура и Великих Моголов. Их общим итогом стало образование широчайшего тюркотского пояса от Каспия до бассейна Тихого океана. Параллельно с этим от Атлантического поберажья Марокко до тихоокеанского побережья Индонезии раскинулся пояс народов, принявших Ислам.

Анализ событий на Дальнем Востоке мы проводить не будем, так как они лежат за рамками нашего исследования. С точки зрения интересующей нас проблематики, мы лишь отметим захват португальцами в 1590 г. Формозы (Тайваня) и проникновение голландцев в Японию. В целом, в общую орбиту глобализации Дальневосточный регион вошёл лишь после так называемой Второй Опиумной войны.

Подведем итог описанию феноменологической картины рассматриваемого нами этапа глобализации. Итак:

— ареал Европейской расы к середине XIX в. увеличился примерно с 7 миллионов квадратных километров до 75 млн. квадратных километров, то есть больше чем в 10 раз (площадь всей земной суши 149 млн. квадратных километров);

— территория, на которой Европейская раса стала абсолютно доминирующей расово-этнической группой, составляла около 60 млн. квадратных километров;

— к 1850 г. все население планеты составляло 1 млрд. 265 млн. человек, при этом больше трети, чуть меньше половины всего населения составляли представители Европейской расы;

— за пределами глобализационных процессов остались лишь внутренние районы Китая, Внешняя Монголия, Корея и Япония.

Теперь перейдем к описанию детерминации демографической глобализации. Каждая популяция (по крайней мере, на известной стадии своего развития) стремится к неограниченному росту и к неограниченному расширению своего ареала. По крайней мере это верно для тех популяций, что находятся вблизи своего пассионарного максимума (так называемая акметическая фаза по Гумилёву). Накануне начала глобализационных процессов Западно-Европейский суперэтнос находился как раз вблизи такой фазы. Были в наличии ее важнейшие признаки. Расцвет науки и культуры (Ренессанс, время Рафаэля, Леонардо да Винчи, Микельанджело Буонаротти, Мартина Лютера, Жака Кальвина, Ульрих Цвингли, Томаса Мора, Эразма Роттердамского, Фрэнсиса Бэкона и Вильяма Шекспира) и, в то же время, всплеск жесточайшей нетерпимости к любым формам инакомыслия (Варфоломеевская ночь, процесс Галилея и казнь Джордано Бруно, Цезарь Борджия и семейство Медичи), Реформация и Контрреформация. И главный признак — огромное число пассионариев, обладающих избыточной энергией биоактивных личностей. Среди них такие великие деятели, как фанатик идеи Христофор Колумб, бесстрашные путешественники и авантюристы Марко Поло, Фердинанд Магеллан, Васко де Гамо и Америго Веспучи. Отчаянный смельчак, безжалостный авантюрист и военный гений Фердинанд Кортес. Это и титаны духа, которые за одно столетие сделали для христианской культуры больше, чем она сама сумела сделать за предшествующую тысячу лет. И, наконец, самое главное. Западная Европа была наводнена огромным слоем людей, которые, кто в силу законов майората, кто в силу стечения жизненных обстоятельств были в буквальном смысле слова не у дел, не знали куда себя пристроить и, в силу избытка воли, таланта и жизненной энергии, не могли найти себя в мирной спокойной полуголодной жизни. Это обедневшие дворяне, ландскнехты, пресловутые трубадуры, разномастные “рыцари печального образа” и “железные маски”.
Следует ясно понимать, что глобализация населения, которая началась с экспансии Европейской расы, принципиально не может быть объяснена одними лишь экономическими причинами. В Америку не было в начале XVI в. экспансии капитала — потому как его не было еще нигде в мире, он появится не раньше, чем через 200 лет. Европейцы нашли в Америке золото и серебро, но оно было быстро обменяно на пряности с островов Зондского архипелага и Моллукского полуострова, осело в подвалах замков (“Скупой рыцарь”Пушкина) или было обращено в роскошную недвижимость. В целом экономическое благополучие главных на тот момент стран Испании и Португалии не намного улучшилось в результате экспансии. Более того, уже к началу XVII в. они пережили тяжелейший экономический и системный кризис (крах Крестового похода короля Себастиана, гибель испанской “Великой Армада”) и превратились во второстепенные державы.

Поэтому напрашивается следующий вывод. Не глобализация в целом породила глобализацию населения, а , строго наоборот, глобализация населения вызвала в конечном счете тотальную глобализацию. Демографическая глобализация была первой и самой важной формой глобализации вообще. Избыток пассионарной энергии Европейской расы, который сдерживался обладавшей тоже высоким пассионарным потенциалом Арабским суперэтносом и Османской Портой, спровацировал трансатлантическую экспансию Европейской расы, а также ее экспансию на северо-восток Евразийского континента. Уже индуцированные этой экспансией события в Америке вынудили Европейскую расу, в поисках рабочей силы, к экспансии в Африку.

Таким образом, чисто экономические мотивы глобализации населения в тот период ее развития были вторичными, хотя они, конечно, существовали. Причиной глобализации населения, и глобализации вообще, стал демографический фактор, а именно — человеческий капитал. Не будь его в достаточном наличии у Европейской расы в тот момент времени, история человечества развивалась бы совсем по другому сценарию.

Процесс глобализации населения со второй половины XIX в. и до момента окончания второй мировой войны

В предыдущей части мы, рассмотрев исторический материал, сделали вывод о том, что наличие у Европейской расы адекватного человеческого капитала, спровоцировало процесс глобализации населения планеты путем экспансии Европейской расы. В период, который мы собираемся рассмотреть, процесс “механической” глобализации населения был уже завершен, так как наша Планета уже представляла собой единое демографическое пространство.

В этот исторический период Европейской расой была колонизирована Африка. Здесь уже возникает немало историко-демографических парадоксов. С одной стороны, жестокость при колонизации Африки никак не уступала тому, что имело место быть на Американском континенте. Вот что свидетельствует о трагедии южно-африканских племен — бушменов, готтентотов, косо — Гораций Мейнер, видный колониальный чиновник Ботавских властей, ландрост Храфф-Рейнета, осуществлявших управление Капской колонией в период ее нахождения под властью Нидерландов:”...когда я был назначен на пост ландроста, то обнаружил, что каждый год командос <специальный карательный отряд>, состоящие из 200 или 300 вооруженных буров, посылались против бушменов и, изучая их отчеты, видел, что фермеры уничтожали многие сотни людей, среди которых оказывалось не более 6 или 10 мужчин, а большая часть убитых приходилась на беспомощных женщин и невинных детей. Я также узнал об ужаснейшем проявлении жестокости: слугам готтентотам приказывали разбивать головы младенцев о скалы, чтобы сэкономить порох, тогда как детей старшего возраста захватывали для сельскохозяйственного рабства. Когда я пытался прекратить эти злодеяния, буры жаловались на меня, заявляя, что ландрост пренебрегает своими обязанностями истреблять бушменов”. Английский историк Э. Кэмпбелл подчёркивает: ”Не следует поддерживать мнение, будто уничтожение бушменов было особенностью только Нидерландской Ост-Индской компании и Ботавских властей, владевших Капской колонией... Когда колония перешла под власть Англии, то та же самая варварская система охоты и убийств аборигенов продолжалась во всех северных и восточных провинциях... и если где-то была прекращена, то только из-за нехватки человеческой дичи”. Тот же Кэмпбелл с горечью отмечал: ”О количестве убитых антилоп, газелей и других животных охотники обычно ведут учет, но бушмены, как видно, ценились ниже иной дичи?!”.

Закончив свою территориальную экспансию и максимизировав свой популяционный ареал, Европейская раса вступила в период демографического роста. За время, прошедшее с начала XVIII в., и до 1925 г. численность европейцев возросла со 150 до 800 миллионов человек (в 1900 г. все население Земного Шара составляло 1636 миллионов человек и почти половина из них была европейцами). Что послужило причиной подобной “демографической бури”?

Лавинообразный демографический рост Европейской расы может получить адекватное объяснение, если проанализировать две группы причин. Первая группа — это причины эндогенного характера. Вторая — это экзогенные причины.

Демографические законы, по самой своей природе являются глубоко фундаментальными. По классификации Карла Поппера, это так называемые законы-тенденции, которые обладают недоступной пока нашему пониманию и глубоко скрытой механизмами действия и, с кибернетической точки зрения, являются “черным ящиком”. Никому пока еще не удалось убедительно доказать или хотя бы правдоподобно объяснить почему то вдруг происходит “демографический взрыв”, то вдруг резко прекращается демографический рост. Поэтому в числе эндогенных причин “демографической бури” Европейской расы мы назовем те, которые большинство специалистов считают убедительными.

Первая причина. Начиная с конца XVII в., наблюдался (неравномерный и неоднородный) рост материального благосостояния большинства этносов Европейской расы.

Вторая причина. Начиная с этого же времени, стремительными темпами развивалась медицина, которая, наряду с ростом санитарно-гигиенической культуры населения, способствовала резкому снижению смертности вообще и, особенно, детской смертности.

Третья причина. Совокупные действия первой и второй причин сделало невозможным возникновение эпидемий и пандемий, которые в раннем средневековье уничтожали в городах до 90% населения.

Четвертая причина. Научно-технический прогресс изменил условия труда: уменьшилась физическая нагрузка, травматизм и сопутствующие им явления.

Пятая причина. Научно-технический прогресс изменил характер войн, которые теперь велись не столько пехотой, сколько артиллерией и кавалерией. Ввиду этого, потери живой силы в войнах (в удельном, а не в абсолютном выражении!) уменьшились.

Шестая причина. Войны стали более гуманными. Население захваченных территорий не уничтожалось и не продавалось в рабство (тезис достаточно спорный, поэтому мы его обсуждать не будем).

Седьмая причина. Популяция (этнос, суперэтнос, раса) вблизи своей акметической фазы всегда переживает демографический рост (Идея Льва Гумилёва. Выглядит очень правдоподобно, но так как понятие акметической фазы размыто, то этот тезис не верифицируем и не фальсифицируем).

Многие исследователи рассматривают и целые классы других причин (модели семьи, религиозная этика). Аргументацию в их пользу можно найти в специализированной литературе по демографии. Нас же больше интересует экзогенная группа причин, которая, собственно говоря, и есть глобализация населения.

С начала XVII в. эстафета в экспансии Европейской расы перешла к Английскому, Голландскому, Французскому этносам. Освоение ими захваченных территорий шло по принципиально другой схеме, чем испано-португальское. Захваченные природные богатства и ресурсы превращались не в сокровища, а в капитал, что вызвало процесс быстрого становления капитализма и стремительный научно-технический прогресс. Если исходить из гипотезы, что для этих этносов действовали общие законы популяции, то следует вывод: закон неограниченного роста привел бы к демографическому коллапсу, а закон территориальной экспансии — к бесконечным войнам с соседями. Косвенно эти события имели место быть: весь XVII в. в Европе шли войны (достаточно вспомнить 30-тилетнюю). Но история стала развиваться по другому сценария именно вследствие глобализации, благодаря которой избыток населения экспортировался в виде колонистов на вновь осваиваемые территории. Более того, анализ фактического материала позволяет сделать вывод, что исторические события развивались иногда таким образом, чтобы максимально увеличить поток людей европейской расы на новые земли. Здесь можно вспомнить и свирепость борьбы с гугенотами (“Варфоломеевская ночь”), которые потом составили ядро колонизаторов Южной Африки; рационально необъяснимые жестокости по отношению к шотландцам (“Британская Империя стала для шотландского народа трамплином к его распространению по всей планете” — Уинстон Черчилль); искусственно организованный голод в Ирландии (в начале XIX в. там проживало 12 млн. человек, в конце XX — чуть меньше 5 млн. человек, только в одних Соединенных Штатах потомков ирландских колонистов не менее 30 млн.). Нельзя не упомянуть и массовый исход в Сибирь, на Кубань и Север русских крестьян и казаков, не желавших жить в условиях крепостных порядков, а также несогласных с церковной реформой патриарха Никона (“Русский Раскол”).

Таким образом, можно сделать первый вывод: демографический рост Европейской расы оказался возможным только после глобализации населения.

Формирование во второй половине XIX в. единого экономического планетарного пространства, рост экономики, который стал возможным вследствие глобализации, стимулировал научно-технический прогресс, который, в свою очередь, через медицину и общий рост социально-экономического благосостояния способствовал дальнейшему демографическому росту.

Период с начала XVIII в. и по 1925 год, благодаря глобализации населения, Европейская раса увеличивала свою численность, во-первых, потому, что она располагала для этого достаточным территориальным потенциалом, который мог совершенно свободно принимать избыток населения, сформировавшийся в условиях ее традиционного ареала; во-вторых, Европейская раса смогла использовать оказавшийся в ее власти территориально-природный ресурс для своего экономического роста, который, в условиях низкой производительности труда, не мог обойтись без поставлявшего рабочую силу демографического роста; в-третьих, демографический рост Европейской расы создавал новых потребителей произведенного объема экономической продукции, что, в свою очередь, через научно-технический прогресс, рост уровня благосостояния, улучшение качества жизни и медицинского обслуживания опять-таки способствовало демографическому росту. Таким образом, мы имеем дело не с простой каузальной цепью “причина-следствие”, а со сложнейшей самостимулирующейся системой, где демографический рост индуцировал рост экономики, а он, в свою очередь, провоцировал дальнейший экономический рост.

Без глобализации населения, когда все новые и новые массы людей совершенно различными путями вовлекались на рынки труда, на рынки потребительских товаров, было бы невозможно осваивать новые земли и спрятанный в них ресурс, когда, наконец, все новое население (автохтонное, в первую очередь) получало необходимые трудовые навыки и вовлекалось в ставшее планетарным общественное разделение труда — без всего этого не была бы возможна ни “демографическая буря”, ни само развитие капитализма, как принципиально открытой системы. Благодаря глобализации, Европейская раса, получив в свое распоряжение в качестве ресурсной базы до 80% территории планеты, сумела резко повысить свой демографический вес по сравнению с другими расово-этническими группами. К 1925 г. демографический вес Европейской расы составил чуть больше 1/3 от всего населения Земного Шара (примерно 850 миллионов человек в абсолютном выражении). Кроме того, в этот период Европейская раса и Фаустовская (Западно-Христианская) цивилизация достигла пика своего политического и экономического могущества, установив абсолютную монополию на решение политических и экономических вопросов на уровне всей планеты.

Начиная с 1890-х годов, Европейская раса, достигнув пика своего могущества, вступила, как представляется, в фазу перенапряжения и начала спада уровня пассионарности. В первую очередь это касается Западно-Европейского суперэтноса. Как уже говорилось выше, теория пассионарности все еще слабо разработана, так как ни ее создатель Лев Гумилёв, ни дальнейшие исследователи не смогли подойти к анализу внутренних механизмов, управляющих пассионарностью, ограничивая поле исследования феноменологией вопроса. Наше исследование не посвящено проблеме пассионарности, в частности, и анализу фаз развития этнических и суперэтнических организмов вообще, поэтому мы также ограничим себя лишь феноменологической стороной проблемы, тем более, что она прекрасно разработана и достаточно хорошо изучена на фактологическом материале.

Падение уровня пассионарности в той или иной группе связывают в разрушением идентификационной схемы, в соответствии с которой индивид отождествляет свои интересы с интересами своей группы, “поднимая личные интересы до уровня общественных”. Происходит нечто другое. В фазе, которая следует за стадией подъема пассионарности, начинают господствовать так называемые (по Льву Гумилёву) гармонические особи, то есть люди, которые отождествляя личные и общественные интересы, не желают поступаться первыми ради последних. Если пассионарии — это герои, идеалисты, романтики и фанатики, то гармонические особи — это уже авантюристы, искатели приключений, прагматики, но не циники, люди, способные на жертвенные и героический поступок, но не желающие только лишь жертвовать своими интересами и отдавать себя во имя общего дела. Гармонические особи напрягают свои силы до предела и жертвуют собой прежде всего во имя явных и конкретных целей: деньги, успех, слава. Лучше всего дух конца XIX века выразили Джек Лондон и Редъярд Киплинг. Их герои бескомпромисны в моральном плане, они принципиальны и последовательны; они свято чтут свой моральный кодекс, их влекут деньги, успех и слава; в то же время в них горит мессианский дух и “религия империализма” (“единый флаг, единый флот, единая Империя, единая корона” лорда Теннисона и “бремя белого человека” Киплинга).

Эпоха гармонических особей отличается прежде всего тем, что демографическая популяция, судя по всему, начинает во все большей степени выходить из-под власти эколого-биологических законов, кроме того, значительно вырастает уровень толерантности по отношению к представителям любых других групп.

На исходе 1900-х годов произошло событие, которое нельзя не считать знаменательным и которое было бы немыслимо еще пятьюдесятью годами раньше. Вся европейская интеллектуальная общественность выступила с резким осуждением геноцида коренного населения в бассейне реки Конго, на территории под контролем так называемой “Международной ассоциации под предводительством короля Леопольда”, а фактически под прямым бельгийским управлением, которая привела к уничтожению более чем миллиона местных жителей. Вот как выразился по этому поводу Артур Конан-Дойль: ”Бельгия не управляла своей колонией. Она просто выжимала из нее соки, заставляя силой местное население отправлять пароходами все сколько-нибудь ценное в Антверпен.” Великий писатель так и озаглавил свою книгу: ”Преступление в Конго”. С активным осуждением неоправданной жестокости к местному населению выступили также Джозеф Конрад, Марк Твен и Редъярд Киплинг. Сами по себе протесты интеллектуалов уже стали своеобразной вехой в истории самосознания Западно-Европейского суперэтноса. Ведь всего сто лет назад Наполеона просвещённая европейская общественность осуждала лишь за казнь герцога Энгиемского и никак не за вероломное убийство 40 тысяч солдат Османской Империи, что сдались под Дамасском в плен “под честное генеральское слово”; а всего ведь 50 лет назад во Франции в президенты баллотировался генерал Кавеньяк, который целыми кораблями вез в Алжир матрацы, зараженные оспой, чтобы вызвать эпидемию среди мирного населения; когда же он не сумел достичь своей цели, то эти самые матрацы французские солдаты жгли у входа в пещеры, в глубине которых прятались повстанцы,для того,чтобы вызвать у них смерть от удушья.

Итак, на рубеже XIX и XX в. в коллективном самосознании Фаустовского Человека начинает происходить кардинальный сдвиг в пользу толерантного отношения к другим расово-этническим, религиозным и культурно-цивилизационным группам. Одна из причин этого — фаза доминирования гармонических особей. Герои Лондона и Киплинга, Марка Твена и Райдера Хаггарта, Роберта Льюиса Стивенсона, Фенимора Купера и Майн Рида лояльны к туземцам, хотя, нельзя этого не признать, и считают их на ступеньку ниже себя. Вопрос о причинах изменения в самосознании Фаустовского Человека, слишком обширен, кроме того, исследованию его посвящен целый пласт литературы, поэтому мы не будем на нем останавливаться, а рассмотрим две другие причины интенсивного роста гуманизма и толерантности Европейской расы.

Причина первая — геополитическая. (Впрочем, точнее, ее следовало бы назвать административно-военно-политической). Мир уже целый век жил в эпохе так называемых массовых армий. Собственного демографического ресурса для того, чтобы удерживать гигантские колониальные империи, и параллельно воевать друг с другом за их передел, у европейских держав уже не было. Причина была не в низкой рождаемости, а в низкой производительности труда, которая не позволяла высвободить демографический ресурс из сферы производства в военную сферу. Дефицит демографического ресурса восполнялся за счет колониального населения. Общепринятой накануне Первой Мировой войны была такая схема: офицерский состав — исключительно из представителей метрополии, унтер-офицерский состав — большинство из представителей метрополии, остальная часть — представители доминионов и белого населения колоний, есть представители цветного населения; сержантский и рядовой состав — абсолютное большинство из представителей цветного населения. Подобная практика была вызвана как нехваткой демографического ресурса, так и соображениями чисто военного характера: представители местного населения лучше знали особенности местной жизни, местной природы,обычаев, территории etc. Таким образом, Европейские страны метрополии, исходя из чисто военных соображений, были заинтересованы в демографическом ресурсе своих колоний, и, следовательно, в росте их населения.

К 1900 г. численность этнических представителей Великобритании в Индии не превышала 150 тыс. человек. Понятно, что такая немногочисленная группа (а среди них были и купцы, и врачи, и учителя, и миссионеры), не могла управлять такой огромной страной, как Индия с ее 565-тью княжествами, индусскими и мусульманскими управляемыми махараджами (набабами) и низамами соответственно. Для управления гигантской территорией нужен соответствующий административный аппарат. Он создается в конце XIX в. и носит название “Индиан Сивил Сервис”, уже к 1914 г. абсолютное его большинство состоит из коренных жителей. Вообще, желание метрополии к эффективному централизованному управлению совпадает с консолидирующими тенденциями в индийском обществе, которые нельзя не считать нациеобразующими. В 1876 г. по инициативе премьер-министра Дизраэли королева Виктория провозглашена императрицей Индии. В этом акте была выражена не только воля и интересы британского истеблишмента, но воля и интересы индийской элиты. Королева Виктория стала правопреемником Империи Великих Моголов, а “Бритиш Радж” (британская власть), которая все более и более наполнялась местным населением, стала прообразом и ядром будущего независимого национального индийского государства.

Схожая модель действовала и в других колониях. Конечно, везде были свои нюансы. Ряд территорий (Канада, Австралия, Новая Зеландия) из колоний быстро превратились в доминионы и стали государствами Европейской расы, быстро европеизировались такие страны, как Алжир, Кения, Родезия и ряд других. Поэтому система административного управления очень сильно варьировалась: от “чисто европейской” до “глубоко смешанной, с абсолютным преобладанием местного населения”. Но в то же время, общая тенденция непрерывного роста удельного веса представителей местного населения в административном аппарате неуклонно сохранялась вплоть до конца колониальной эпохи. Поэтому можно сделать вывод. Метрополии не располагали демографической базой для комплектации административного аппарата своих колоний представителями исключительно населения собственно метрополии. Вследствие этого, исходя из логики функционирования административных систем, метрополии были заинтересованы как в абсолютном количественном росте населения своих колоний, так и в улучшении его качественных параметров: здоровья и образования, так как только здоровое и образованное население (не все, а, разумеется, его часть) могла быть использована как демографический ресурс для функционирования административного аппарата.

И, наконец, ещё одно очень важное обстоятельство. Собственно, геополитическое. Понимая неизбежность грядущих войн за передел мира и сфер влияния, элиты стран метрополий Европейской расы нуждались в населении колоний как в источнике живой силы для вооруженных сил, демографическом ресурсе для административного аппарата и демографическом ресурсе как источнике рабочей силы для мобилизационных экономик в случае неизбежной в грядущем войны. Очевидно, что подобный демографический ресурс мог быть предоставлен только лишь лояльным (насколько это возможно) населением. Управлять таким населением, опираясь лишь на репрессивные механизмы, — невозможно. Для реализации всего вышеизложенного, исходя из соображений геополитической прагматики, страны—метрополии Европейской расы были вынуждены проводить масштабные мероприятия санитарно-медицинского и культурно-просветительского характера с тем, чтобы, создав лояльные себе элиты в подконтрольных странах, уже через них использовать население этих стран, должным образом подготовленные, в своих геополитических играх.

Теперь — о второй причине. Она носит чисто экономический характер. Интенсивно развиваясь и остро нуждаясь в квалифицированной рабочей силе и рынках сбыта собственной продукции, сам мировой капитализм был заинтересован как в абсолютном росте численности населения колоний, так и в качественном изменении его параметров. Без постоянного роста населения в Индии и улучшения его материального положения был бы невозможен тот колоссальный экспорт туда английского текстиля, который так подробно исследовал Карл Маркс в своем “Капитале”. Следовательно, мировой капитализм не мог бы столь стремительно развиваться, не имея под собой колониального демографического ресурса. 1925 г. стал переломным для демографической истории Европейской расы. Именно с этого момента начался продолжающийся вплоть до настоящего момента времени ее откат от занятых до этого позиций. С другой стороны, синергетический эффект причин, которые мы обсудили выше, вызвал интенсивный демографический рост среди представителей не-Европейской расы. Поэтому мы можем сформулировать главный вывод: глобализация населения, которая резко усилила демографические позиции европейской расы вообще и Западно-Европейского суперэтноса, в частности, породила процессы, которые привели в настоящее время к стремительному демографическому росту не-Европейского населения. Демографический взрыв в странах третьего мира был подготовлен в течение второй половины XIX и первой половины XX в. Не имей место феномен глобализации населения, наша Планета не переживала бы после Второй Мировой войны демографический взрыв.

Глобализация населения: с 1945 г. и до наших дней

Прошедшие две мировые войны, если рассматривать их, так сказать со стороны Западно-Европейского суперэтноса, были войнами, уничтожившими колониальные системы и слой гармонических особей. Есть такой общеизвестный в профессиональной военно-исторической литературе факт. Экипажи самоубийц, с кораблями, начиненными порохом, появились почти что за четыре столетия до всемирно известных японских камикадзе. Именно такими экипажами из презревших смерть англичан была потоплена половина уцелевших после бури кораблей испанской Великой Армады. Впоследствии героизм уступил свое место профессионализму.

Эрих Хартман, заслуженно получивший звание “воздушного аса всех времен и народов” (352 сбитых самолета), в своих воспоминаниях писал: ”Восемьдесят процентов лётчиков, которых я сбил, так и не успели перед смертью понять, кто и как их сбил”. Мотив “остаться живым” был для Эриха Хартмана определяющим. Таким же он был для диверсантов-парашютистов Отто Скорцени и морских диверсантов Валерио Боргезе. Уничтожая аэродромы и корабли противника, эти люди не собирались жертвовать своей жизнью.

Японский этнос и народы Советского Союза, находясь в состоянии пассионарной аффектации, напротив, совершали многочисленные примеры индивидуального и массового героизма.

После второй мировой войны Западно-Европейский суперэтнос вступил в состояние пассионарного упадка. Место гармонических особей заняли субпассионарии (по терминологии Льва Гумилёва), то есть циничные профессионалы, относящиеся к любым идеологическим установкам чисто инструментально, за исключением лишь одной: “личные интересы превыше всего”. Таким образом, профессионализм занял место героизма, прагматизм — идеализма и романтизма, рациональный расчет во всех сферах — фанатизма.

Повсеместно в мире отмечают изменения характера европейцев, совершившееся за последние 40–50 лет. Этот феномен получил даже своё собственное название: “угасание воли у европейского населения”, которое проявляется теперь во всех формах — как в готовности обвинять себя, так и выслушивать уничтожающую критику извне; в нежелании работать в целом ряде профессий, в намечающейся неспособности европейцев воевать; “всеобщая размягченность, упадок энергии и упругости, род душевной расхоложенности”. Отказ от атомной промышленности в 1980-е годы имел явные упаднические обертоны, которые отличали его от того самого страха перед железными дорогами, что охватил Европу в 1840-е годы. Причем все антиядерные и экологические движения — это “лишь вторичное следствие изменения ментальности в Европе и США”. По неизвестным причинам “мораль западных людей изменяется”, исчезают напористость, способность к насилию и жестокости. “Новые боги Запады именуются “мир”, “уважение к жизни в любых ее формах”.

Уход французов, а затем и американцев из Вьетнама был осознан чуткими наблюдателями как важнейшее знамение всемирного исторического сдвига. Грэм Грин писал, что при Дьен Бьен Фу в 1953 г. произошла “самая важная битва в мировой истории”. “Это было не просто поражение для французской армии. Битва ознаменовала по существу конец всякой надежды, какая ещё могла быть у западных держав, что они способны владеть Востоком. Французы приняли этот вердикт с картезианской четкостью. Поняли его, хотя и в меньшей мере, и англичане: независимость Малайи, нравится малайцам это сознавать или нет, была завоевана для них, когда коммунистические силы... разгромили корпус генерала Наварра. То, что молодым американцам предстояло еще умирать во Вьетнаме, показывает только, что эхо, даже от полного поражения, не сразу облетает Земной Шар. 1950-е годы видели триумф партизанской тактики: Индокитай, Малайя, Центральная провинция Кении. Как раз когда военная техника невероятно возросла по мощи и действенности, плохо вооружённая герилья, полагавшаяся только лишь на внезапность, подвижность и природу родных мест, показала, что фабрика оружия не всесильна. Эпоха пулеметов “ли-энфилд” и “максим” была благоприятнее для европейцев, чем времена пикирующих бомбардировщиков и бренновских скорострельных автоматов. Мы, возможно, еще увидим тут счастливое предзнаменование для самих себя в нашем тревожном будущем”. Главная причина поражений, пишет Грин, вовсе не в технике. “Мы, европейцы, утратили силу четкого действия, потому что утратили способность верить... Нерешительность непонятна для африканского ума. Она раздражает его в мельчайших деталях жизни... Привычная племенная структура с ее развитой системой правил давала ему ощущение непоколебимой устойчивости; европейцы разрушили ее и пока еще что мало дали взамен... На место ушедшей в прошлое дисциплины племени африканец кикуйю искал себе другой дисциплины, взамен своих племенных жертвоприношений — других таинств”.

В 1973 г. из Вьетнама явно навсегда ушла огромная армия, переоснащенная всевозможным оружием, тогда как (об этом мы уже говорили выше) в 1511 г. португальцы, отброшенные было двумя годами ранее, завоевали войском численностью в 800 человек страну размерами больше самой Португалии. Ныне Португалия, бывшая мировая империя, — “мирный народ, потихоньку живущий впроголодь”. Еще в 1947 г., когда в восстании 29 марта погибло несколько сот французов, карательные войска уничтожили на Мадагаскаре от 20 до 30 тыс. мальгашей, а осадное положение было снято только в 1956 г. Спустя поколение, как считает вспоминающий об этих событиях французский автор, подобная свирепость была бы невозможна.” Европейцы успокоились внезапно и полностью. В течение столетий они гнали свои боевые колесницы от германских лесов до калифорнийских пляжей. Теперь они их остановили и расселились и пригородных коттеджах. Они были победителями. Теперь они хотят мира. Они мечтают о тихой гармоничной жизни в спокойном мире, где была бы обеспечена охрана природы”. Из-за нежелания народов воевать “Запад более разоружен, чем можно судить по числу его солдат и качеству его экипировки”. После опыта Вьетнама, Алжира, Анголы “американские военные считают невозможным покорить даже Сальвадор”.

В этом плане очень показательны слова Збигнева Бжезинского, стратега, архитектора и идеолога американской борьбы против СССР и коммунизма, сказанные им по случаю вывода последних частей советских войск из Афганистана: ”Уход советских войск из Афганистана, это не просто уход иностранной армии с территории чужой страны, это даже не крах коммунистической интервенции, пытавшейся насадить на чужеродной территории свой политический режим и своё миропонимание. Это, прежде всего, уход Белого Человека с непокорённого Юга обратно к себе на Север. Это такой уход Белого Человека с Юга, после которого он уже туда никогда не вернётся”. Эмоциональная острота этих слов политического деятеля, который лично сделал всё от него зависящее, чтобы Советский Союз в начале намертво увяз в Афганистане, а потом ушёл оттуда, потеряв все свои позиции, говорит о том, что окончание той войны стало действительно свидетельством колоссального сдвига в человеческой истории.

Демография показывает объективную картину сдвига. Европейцы, численно вырвавшиеся вперёд, “возвращаются в строй” и теперь все шесть главных групп человечества — Китай, Индия, страны Европейской расы, Латинская Америка, Исламский мир, Черная Африка — возвращаются примерно к тому же взаимному соотношению, которое существовало до экспансии Запада. Снова относительно малочисленные, западные европейцы ощущают себя “средиземноморским клубом, затерявшимся среди джунглей”. “Белые империи начинали уже стареть” в 30-е годы и “наша новая смиренная мораль подоспела как раз вовремя, чтобы спасти нас от более обжигающих поражений, чем в Алжире и во Вьетнаме”. “Японское производство не столько вырывается вперед, сколько выявляет конец промышленно-технического роста Европы.

Быть может самая радикальная оценка состояния Западно-Европейского суперэтноса и Фаустовской Культуры была высказана другим выдающимся философом Жаном-Полем Сартром: ”Дорогие мои европейцы! Европа умерла, осознаём ли мы это или нет, хотим мы того или не хотим. Независимо от этого —Европа мертва и ей уже ничем не поможешь”. Этот же философ, в свойственной ему ультрарадикальной манере, выразил в 1959 г. отношение к Алжирской войне всей интеллектуальной элиты Западно-Европейского суперэтноса: ”Убить сегодня белого человека в Алжире — это значит одним ударом достичь двух благих целей: убить угнетателя и освободить угнетённого”. Напомним, что подобная эволюция взглядов на колониальную политику произошла всего лишь за 50 лет (если вести отсчет от выступления в 1909 г. Артура Конан Дойля по поводу геноцида в Конго).

Волна резкого спада уровня пассионарности Европейской расы после Второй Мировой войны докатилась до Советского Союза и стран Восточной Европы. Думается, что каждый кто помнит советскую историю, начиная с середины 60-х годов, прекрасно знает, как с конца 60-х в обществе установилась атмосфера апатии, скуки и цинизма. А кто не помнит этого сам — тому достаточно посмотреть фильмы той эпохи и почитать литературу. Впрочем, то же самое можно сказать о Соединенных Штатах и Западной Европе. Демографические процессы, глубоко фундаментальные по своей природе, не могут быть остановлены социально-экономическим или политическим строем.

Пассионарный упадок докатился и до Японии. Видимо, культурно-цивилизационные формы организации жизни, способны транслировать процессы, происходящие на демографическом уровне. Героизм и фанатизм японских солдат — не только камикадзе — поражал сознание американцев и их союзников в годы Второй Мировой войны. Уже через 30 лет подобное проявление самурайского духа нельзя было представить. Его певец, гениальный писатель Юкио Миссима, с горечью обозвал своих соотечественников “нацией дрессированных макак, которых обучили делать цветные телевизоры” (кстати, сам писатель постоянно жаловался на охватывавшие его приступы непреодолимой апатии). Конец “японского экономического чуда” в 1990-х годах сами японские масс-медиа назвали очень просто и ярко: ”Самурай устал”. Падение конкурентоспособности японской экономики было в первую очередь вызвано отказом молодого поколения от тех ценностей фанатичного корпоративизма и аскетизма, который был так характерен для их дедов и отцов.

Резко возрасла толерантость Европейской расы. Белый расизм (после ликвидации режима апартеида в ЮАР) не существует нигде на официальном уровне. Любопытно, что для этого понадобилось всего 37 лет — в 1957 г. в США была ликвидирована расовая сегрегация. А поскольку “нет другого способа выпрямить палку, которую перегнули в одну сторону, чем перегнуть ее в другую сторону, ”то сейчас мы наблюдаем в странах Европейской расы феномен “политической корректности”, который явно снисходителен, например, ко все усиливающемуся черному расизму (негритюд, культ Растафари). Характерна и резкое ослабление белых расистских организаций. Так, например, в 1875 г. в Ку-Клукс-Клане состояло 5 млн. активных членов, не считая сочувствующих. В наши дни (данные по 1995 году) численность Ку-Клукс-Клана не превышала 100 тыс. человек (число сочувствующих около 1 миллиона). Впрочем, многие американские журналы считают эту цифру явно завышенной и пишут о том, что вряд ли общее число ККК превышает 25 тыс. человек. Имеет место и другой, весьма любопытный феномен. В тех же США уже действуют многочисленные мультирасовые фашистские группировки. Так, например, в рядах “Арийской республиканской армии”40% членов составляют афро-американцы и люди латиноамериканского происхождения. Главный идеолог афро-американского расизма, лидер “Нации ислама” Луис Фаррахан назвал Гитлера “величайшим человеком, который когда-либо жил на нашей Планете”. Некоторые источники указывают на странную связь Луиса Фаррахана с Ку-Клукс-Кланом, который, говорят, профинансировал в 1995 г. “Марш миллиона рассерженных мужчин” на Вашингтон. Конечно, многие из приведенных нами фактов не являются строго установленными, но, тем не менее, без труда можно найти гигантское количество других примеров, которые были бы безукоризненно подтверждены самыми достоверными источниками и которые бы свидетельствовали о неуклонном росте проявлений толерантности Европейской расы по отношению к другим этно-демографическим группам.

Согласно точке зрения Гумилёва, толерантность есть, помимо всего прочего, побочный результат падения и резкого ослабления резистентной способности (способности к сопротивлению) и означает, что этнос, раса или иная таксономическая единица находится на пути к саморазрушению. Подобную точку зрения можно встретить и у других исследователей (например, у Арнольда Тойнби). Мы здесь не будем подробно останавливаться на критике этой точки зрения, заметим лишь, что в этнической истории можно найти достаточное количество контрпримеров, которые бы подтверждали обратное. Однако, нельзя не отметить следующее. Рост толерантности той или иной таксономической группы свидетельствует о том, что логика ее дальнейшего развития уже вышла (или почти вышла) за пределы действия эколого-биологических принципов, характерных для популяций, находящихся на более ранних ступенях своего развития.

На каком-то этапе своего развития, демографический таксон (этнос, суперэтнос, раса, религиозно-цивилизационная группа и т.д.) перестают подчиняться эколого-биологической логике. Демографический таксон из популяции биологической превращается в популяцию постбиологическую. Феноменология этого процесса заключается, прежде всего, в известной атомизации общества и в кризисе традиционных (патриархальных) семейных отношений. Индивиды при выборе стратегии жизненного поведения начинают прежде всего руководствоваться своими собственными представлениями о своем индивидуальном успехе, комфорте, счастье и благополучии, а не заботой о своем таксоне (особенно это касается демографического аспекта).

Нельзя не отметить, что для постбиологических популяций, а к ним сейчас, без сомнения, можно отнести всю Европейскую расу, Японский и ряд других этносов, перестаёт действовать (в демографическом ключе) такой фундаментальный общесистемный закон, как обобщенный принцип Ле-Шателье-Брауна (система, испытывающая внешние воздействия, перестраивается таким образом, чтобы максимальным образом компенсировать результаты этого внешнего воздействия). В терминологии Тойнби это же можно сформулировать несколько иным образом: находящиеся в постбиологической фазе своего развития демографические таксоны перестают на демографические вызовы давать демографические ответы. Чтобы на наглядном уровне продемонстрировать эти идеи, мы рассмотрим два примера, которые считаются каноническими.

В начале 1950-х годов, когда в Южно-Африканской Республике (она тогда еще была Южно-Африканским Союзом) только сформировался режим апартеида, соотношение белого и небелого населения было примерно 1:3. Уже тогда было понятно — как сторонникам апартеида, так и его противникам, — что чем больше будет увеличиваться доля небелого населения, тем меньше у апартеида шансов на выживание. С целью консервации основ сложившегося режима правящие круги Южно-Африканской Республики предпринимали всевозможные усилия для улучшения или хотя бы консервации демографической ситуации в свою пользу. С этой целью проводилась политика активнейшего стимулирования рождаемости и иммиграции белого населения (для стимуляции последней сама категория “белый человек” была существенным образом откорректирована: к белым людям причисляли, например, японцев). В результате к моменту краха режима апартеида в 1994 г. соотношение белого и небелого населения уже составляло 1:7,5. Причем значительная часть белого населения — около 25% —это иммигранты, в том числе так называемые англо-африканцы, то есть люди, которые приехали жить в ЮАР после демонтажа колониальных режимов на Африканском континенте. Данный пример прекрасным образом иллюстрирует действия вышеизложенных принципов. Жившая в ЮАР демографическая группа Европейской расы, даже оказавшись перед лицом вызова основам своего жизнеустройства, в условиях тотальной государственной поддержки и агрессивной идеологической среды, не смогла дать адекватный демографический ответ на внешний демографический вызов. За 40 лет она увеличила свою численность лишь на 60% (при том, что, как уже говорилось, в ЮАР направился мощный иммиграционный поток белого населения, только из Южной Родезии переселилось в 1980— годах около 200 тысяч), и это при том, что на протяжении предыдущих нескольких сотен лет у африканеров основной моделью семьи была та, в которой в среднем было 5–7 детей. Негритянское население увеличилось за это же время больше чем в 3 раза. Разрыв в жизненном уровне среднего белого южно-африканца и среднего черного южно-африканца составлял в разные годы 10,15 и даже 25 раз. При этом белые семьи не хотели иметь более трех детей в семье, а черные, в несравнимо более тяжелых экономических условиях, заводили по пять-шесть и более детей. В конце концов, под давлением целого ряда факторов, режим апартеида был демонтирован. Весьма вероятно, что это произошло бы и при более благоприятном для белого населения демографическом соотношении. Но имей белое население более высокий демографический вес — его удалось бы конвертировать в вес политический таким образом, чтобы само по себе существование в ЮАР белой расовой группы не оказывалось бы под вопросом. А то, что оно сейчас находится под угрозой физического уничтожения и изгнания, это показывают массовые погромы белого населения в Зимбабве и Кении, которые имели место апреле–мае 2000 г.

Другой, не менее канонический пример, это — Ливан. Еще в начале 50-х годов почти 70% его населения составляли христиане (марониты, сиро— и греко-католики и другие). Это был уникальный этнос, сложившийся на основе смешения потомков крестоносцев и местного арабского населения (ливанские христиане носят, как правило, арабские фамилии и христианские имена. Достаточно вспомнить таких известных деятелей, как Пьер Жмайель, Мишель Аюн и Антуан Лахад). Демографической превосходство христианского населения Ливана отразилось в конфессиональной структуре общественного и государственного устройства. К началу 1970-х христиане составляли уже меньше 40% населения страны, сохраняя при этом господствующие позиции в политике и экономике. Наплыв в Ливан гигантского числа палестинских беженцев (более 1 млн. при населении собственно Ливана в 3 млн. человек) резко изменил демографическую ситуацию и в конце концов привел к свирепой гражданской войне 70–80-х годов. Оказавшись под прессом жестокого демографического давления, христианская этно-религиозная группа не смогла адекватным образом перестроить демографическую схему своей жизни и, в ответ на внешний вызов, лишь обратилась за помощью к Израилю (позднее — к Ираку), западным политическим кругам. В настоящий момент мы наблюдаем массовую эмиграцию христианского населения из Ливана и полную потерю им господствующих позиций в политической и экономической жизни страны, в том числе, и в так называемом Горном Ливане, то есть на территориях, где христианские общины господствовали с XI в.

В демографической истории можно найти и другие примеры, характеризующие у постбиологических таксонов снижение, причем очень ярко выраженное, способности к демографическому воспроизводству и самосохранению.Поэтому вряд ли можно всерьёз рассчитывать на то, что какая-либо группа Европейской расы вдруг, осознав демографическую опасность, кардинальным образом изменит своё демографическое поведение. Если колебания уровня толерантности еще можно ожидать с достаточным на то основанием, то надежды на восстановление в массовом порядке у людей Европейской расы модели многодетной семьи, по крайней мере на сегодняшний день, абсолютно беспочвенны. Демографические системы принципиально не управляемы, в том смысле, как термин “управление” понимается в кибернетике (то есть когда существует реализуемый алгоритм, благодаря которому система из состояния А может быть переведена в состояние Z через последовательные состояния B ,C,... X ,Y; причем существует реализуемый алгоритм перехода системы из одного промежуточного состояния в ближайшее соседнее промежуточное состояние). Поэтому надеяться на то, что тот или иной таксон, путем пропаганды некоего демографического императива большой семьи, можно заставить изменить демографическое поведение, это значит впадать в бесплодную утопию. Мировая практика показывает, что полным провалом завершились попытки изменить демографическую ситуацию (увеличить или уменьшить рождаемость!) путем государственного регулирования. Делать расчет на то, что подобная политика “вдруг даст неожиданно хорошие результаты”, значит полностью оторваться от почвы реальных демографических процессов и впасть в ничем не оправданный романтизм.

Теперь, немного остановимся на проблеме того, когда именно происходит переход от биологической фазы к постбиологической. К сожалению, этот вопрос изучен очень и очень плохо. Краткую феноменологию его мы описали выше. Каковы же механизмы феномена перехода к постбиологической фазе? Интуитивно ясно, что этот переход каким-то образом связан с фазой социально-экономического и научно-технологического развития общества. Ведь демографический кризис, переживаемый Европейской расой, захватил и таксономические группы, которые никогда к ней не относились — например, Японский этнос. Снижение рождаемости и стремительное движение к модели малодетной семьи характерны для Южной Кореи, Сингапура и целого ряда других стран. Существует распространенная точка зрения, согласно которой сама по себе Фаустовская культура порождает кризис семьи и, как следствие, нулевой демографический рост. На уровне обыденного сознания действуют формулы вроде “Запад разрушает семью” и что-то в этом роде. Однако подобное объяснение вряд ли может выдержать даже поверхностную критику. Именно страны Фаустовской культуры в свое время создали феномен “демографической бури”; с другой стороны, кризис рождаемости наблюдается в таких странах, как Россия, Украина, Сербия, Болгария, то есть там, где Фаустовская культура никогда не господствовала. На это можно возразить, что Фаустовская культура стала занимать негативную позицию относительно многодетной семьи в последние полвека. Но даже если это и так, то как объяснить факты провала французской политики “перерожать Германию” в 1920-е годы? А в США в 50-х годах вообще был “бэби-бум”. В то же самое время хрестоматийный пример ЮАР мы уже рассмотрели. Следовательно, дело не столько в культуре, сколько в действии невидимых демографических факторов, природа которых до сих пор не понятна. Поэтому та модель, которую мы сейчас предложим, следует рассматривать лишь как первое приближение к описанию реальных механизмов.

В биологической стадии своего развития демографический таксон, подчиняясь логике закона неограниченного роста, сохраняет средний уровень рождаемости максимально высоким. Как мы уже говорили, это является своеобразной страховкой на случай войн, эпидемий, стихийных бедствий и других неблагоприятных внешних факторов, которые могут существенно сократить его численность. Однако, подобные механизмы адекватно действовали лишь в среде обитания, достаточно близкой к естественной. Научно-техническая трансформация общества стала изменять среду обитания, при том, что таксон (Европейская раса) все еще находился в биологической фазе. Именно резкое снижение уровня смертности за счёт целой группы причин (санитарно-гигиеническая и медицинская революция, изменение характера войн и способов их ведения — эти и другие причины были нами обсуждены выше) и создало “демографическую бурю” для Европейской расы. Эти же причины — исключительно благодаря глобализации — породили демографический взрыв после Второй Мировой войны. Благодаря глобализации, демографические группы, находящиеся в стадии расширения, то есть в биологической фазе, получили доступ к медицине и аграрным технологиям (феномен “зеленой революции”).

Снижение уровня смертности в так называемых странах третьего мира при сохранении инерции биологической фазы — высокого уровня рождаемости и модели многодетной семьи — в этом и кроется причина демографического взрыва второй половины ХХ в. Однако, вернемся к проблеме порога перехода от биологической к постбиологической фазе.

На какой-то стадии своего развития общество как единая система (а не только как демографическая популяция!) уже перестает нуждаться в “слишком большом контингенте рабочей силы, довольствуясь достаточно малым ее количеством”. Иными словами, главное — это не количество человеческого капитала, а его качество, то есть именно то, что и является собственно человеческим капиталом. То есть уже общество, чтобы сохраниться и функционировать как система, в условиях научно-технической революции, выступает ограничителем демографического роста.

Другая причина — глубинный социальный сдвиг. Современное общество (западного типа) нуждается в раскрепощённом высокомобильном высокоинициативном работнике с усиленной карьерной мотивацией. Этот тип работника не совместим с моделью патриархальной семьи. Почему? Ответить на это достаточно сложно. Ряд возможных ответив лежит на поверхности. Это — поздний возраст вступления в брак, нестабильность семьи. Это — желание феминизированных женщин посвятить себя карьере. Вообще же, вопрос “почему люди не хотят иметь детей или не хотят иметь более двух детей” вряд ли получит когда-либо полновесное теоретическое объяснение. Наука не может объяснить феномены поведения многих животных: загадка массовых самоубийств леммингов, дельфинов, китов, антилоп; загадка внезапно вспыхивающих войн между лягушками и ящерицами. Единственное наукообразное объяснение выглядит следующим образом: “некое коллективное психическое начало отдает приказ, провоцирующий такого род действия, чтобы отрегулировать численность популяции”. Что-то подобное можно выдвинуть и для демографической сферы. Если идеи философии и психологии Юнга о коллетивном бессознательном верны, то имеет место феномен вроде следующего: “коллективное бессознательное демографического таксона регулирует численность той или иной его популяции, то усиливая, то (как правило) подавляя инстинкты к размножению рода”. В последнее время роль регулирующего начала принято приписывать Биосфере, Ноосфере, Коллективному (Роевому) Сознанию и т.д. В общем, в настоящий момент к глубинным каузальным механизмам демографической сферы лучше всего применим афоризм Исаака Ньютона: гипотез не измышляю. Поэтому приходится опираться на эмпирические и полуэмпирические теории. А вся эмпирика свидетельствует — пока что без исключений — что, как справедливо заметил священник Томас Мальтус, уровень рождаемости падает при движении по социальной лестнице снизу вверх. Люди, более благополучные в материальном плане, не хотят иметь столько детей, сколько их имеют те, кто живет в бедности. Это — статистическая закономерность, которая строго соблюдается практически повсеместно.

Еще раз подчеркнем, в статистическом смысле: с начала 1990-х годов наблюдается “бэби-бум” среди голливудских звезд, среди них стало модным иметь по 3—4 (а еще лучше по 4–5) ребёнка, получило широкое распространение и практика усыновления детей, в первую очередь из других стран. На фоне демографической картины американского среднего класса и топ-менеджеров это лишь оттеняет общую закономерность. Еще раз повторим общепринятое объяснение: карьера, успех, личное счастье, спокойная и комфортная жизнь становятся намного более важными ценностями, чем сохранение своего рода, “продолжение дела отцов”, проблема демографического будущего своей страны.

Как мы уже говорили, эмпирические факты неумолимо свидетельствуют: достигнув определенного уровня социально-экономического и технико-технологического развития, таксоны переходят в постбиологическую фазу. Демографической точкой такого перехода служит резкий спад рождаемости, приближающийся к уровню простого воспроизводства населения. Социально-экономической точкой подобного развития является, по-видимому, момент перехода к модели “общества потребления” (“общества всеобщего благосостояния”). То есть именно к той модели — даже лучше сказать парадигме — развития, которая характерна для всех без исключения развитых стран, и предполагает соблюдение группы следующих условий :

— наличие рыночной экономики;
— наличие либеральной демократии либо авторитарного строя, уверенно эволюционирующего в сторону либеральной демократии и обладающего ее основными институциональными атрибутами;
— распад традиционной семьи;
— нуклеарная семья;
— приоритет индивидуальных ценностей над родовыми, клановыми, общинными, этническими, расовыми;
— ориентация не на “принцип почвы” и не на “принцип крови”, а на принцип “общих базисных ценностей”;
— формирование работника нового типа, ориентированного на умение самостоятельно, инициативно, выполнять сложную работу, требующую постоянной переквалификации и самообучения;
— переход от производства конвейерного типа к производству на основе небольших компактных коллективов;
— непрерывное увеличение доли психологической потребности в человеческой, личностной самореализации как важнейшей компоненты мотивации труда работника.

Таким образом, современное общество с его современным производством, как это установлено эмпирическим путем, приводит, по причинам, часть из которых мы обсудили выше, часть из которых вообще еще не исследована, к нулевому или даже отрицательному демографическому росту (без учета фактора иммиграции). Поэтому всюду в развитых странах мы наблюдаем нулевой демографический рост или рост, близкий к нулевому.

II
Изменения в области иммиграционной и ассимиляционной политики развитых стран

Чрезвычайно важно отметить кардинальные изменения, которые произошли в политике развитых государств мира в таких важнейших демографических сферах, как ассимиляция и иммиграция.

Строго говоря, симптомы радикальных сдвигов в политике развитых стран в этой области начали происходить за 20–30 лет до конца Второй Мировой войны. Дело в том, что ещё в начале ХХ века правительства стран Европейской расы старались всячески ограничивать иммиграционные потоки, которые могли бы существенным образом нарушить традиционный для этих стран расово-этнический баланс. Немного отвлекаясь в историю, заметим, что в это время произошло даже известное ужесточение иммиграционных фильтров по отношению к представителям населения, возможность и нужность ассимиляции которых вызывала известные сомнения у правящих элит. Один из основателей Соединённых Штатов, Томас Джефферсон, отмечал, что главной задачей американского общества является борьба за то, чтобы вновь пребывающие массы людей, относительно легко и быстро адаптировались как к условиям политической системы США, т.е. либеральной демократии, так и принимали в качестве базовых ценностей своей жизни ту систему норм, ценностей, установок, моделей поведения, образа и стиля жизни, что характерно для англосаксонского ядра американской нации. На протяжении всего XIX в. американский истеблишмент активно поощрял иммиграцию из Великобритании и Ирландии, других государств германской языковой группы; он не препятствовал (но и не поощрял) иммиграцию из славянских стран, Испании, Португалии, Италии и Латинской Америки. Но правящая элита США всячески тормозила иммиграцию из всех остальных регионов.

В этой связи нельзя не упомянуть и о афро-американской проблеме. Ещё в самом конце XVIII в. среди правящих американских кругов появились опасения относительно наличия в их стране значительной массы афро-американцев. Именно тогда, то есть почти сразу же после образования Северо-Американских Соединённых Штатов, возникло движение за выкуп и освобождение рабов и за их добровольно-принудительную депортацию на Африканский континент. Движение это приобрело значительные масштабы. Так, освобождённые рабы, эмигрировавшие в Западную Африку, основали там в декабре 1821 г. поселение, которое в августе 1847 г. было преобразовано в государство Либерия. В честь американского президента Дж. Монро его столица в 1824 г. получила название — Монровия. Отметим, что либерийцы американского происхождения, так называемые американо-либерийцы, составляли костяк политической, экономической, культурной элиты этой страны. Слой американо-либерийцев был оттеснён от власти только в 1989 году, когда рухнул режим сержанта Сэмюэля Доу. Кроме того, афро-американцы в большом количестве селились и в Сьера-Леоне, столица которой, в память об этом, называется Фритаун, то есть “город свободы”. Поток африканского населения в США поддерживался экономическим строем плантаторского рабовладения. Отметим также, что среди мотивов Гражданской войны 1860-х годов между Севером и Югом важную роль играло стремление не допустить дальнейшего увеличения роста афро-американского населения.

Иммиграционно-ассимиляционная модель Джеферсона получила поэтическое название “плавильного котла”. Её основной функцией был процесс образования нации через этническую гомогенизацию. Напомним, что ассимиляционная практика поддерживалась в то время абсолютным большинством европейских государств. Достаточно вспомнить трагикомичные запреты на ношение шотландских юбок или политику германизации и мадьяризации в Австро-Венгерской Империи.

В самом конце XIX в. Конгресс США принял целый ряд очень жёстких законов, которые резко ограничили поток иммигрантов из стран Азии, Африки и Латинской Америки. По некоторым данным, количество иммигрантов из этих регионов уменьшилось чуть ли не в 10 раз.

Однако ситуация начала изменяться после Первой Мировой войны. Тут знаковым событием стала политика Франции, которая санкционировала иммиграцию на свою территорию трёх миллионов жителей из своих колоний в Магрибе и Индокитае. Иммигранты расселялись, главным образом, на бывших немецких территориях, отошедших к Франции по Версальскому договору. (В Рейнской области, в частности). Как мы уже говорили, политика “перерожать Германию”успеха не имела и, поощряя иммиграцию, французское государство пыталось скомпенсировать в свою пользу демографический дисбаланс с Германией. Этой же причиной объясняется и готовность разместить у себя около миллиона бежавших от гражданской войны и большевистского режима русских казаков и других эмигрантов из бывшей Российской Империи. Такая политика французских властей была, между прочим, использована пропагандистской машиной Третьего Рейха в качестве обвинения Франции в том, что “она сознательно и целенаправленно портит белую расу”. Один из главных идеологов нацистского режима Альфред Розенберг предрекал Франции “проклятие со стороны всех будущих поколений за то, что она делает с Европой”. То есть, как представляется, на первый план в иммиграционной политике государств Европейской расы выходили соображения политические.

Во время Второй Мировой войны произошли ряд событий, которые показали полезность разнообразия этнической мозаики и тем самым вызвали отход правящих элит Западных государств от модели “плавильного котла”.

Самый яркий пример этого, который многократно упоминается в литературе по социо-демографической и историко-этнологической проблематике, это участие американцев итальянского и немецкого происхождения в войне против нацистской Германии и фашистской Италии.

Как известно, после 1925 г. режим Бенито Муссолини объявил жесточайшую войну мафиозным сицилийским и южно-итальянским кланам. Авторитарное государство не желало терпеть конкурентов, располагавших реальной властью на местном уровне. Полицейские репрессии вынудили уцелевшую верхушку мафиозных структур к бегству в другие страны, почти исключительно в США. Там как раз вступил в действие “сухой закон”и переселившиеся туда мафиозные лидеры, быстро рекрутировав рядовой состав из среды итальянских иммигрантов, легко сумели на контрабандной торговле алкоголем стать главной “этнической мафией”. Но в Южной Италии и на Сицилии оставались их соратники по мафиозной деятельности, под давлением режима принявшие вид законопослушных граждан. Когда в 1943 году американские войска должны были осуществить десантирование в Сицилии, с целью дальнейшего движения на Север, то этому предшествовала очень серьёзная работа спецслужб. Американский истеблишмент был готов проявить известную мягкость к деятельности итальянских мафиозных организаций на территории США, в обмен на помощь с их стороны в Италии. И такая помощь американскому правительству была оказана. Лидеры итало-американской мафии уговорили своих коллег на Апеннинах помочь войскам союзников. Именно мафиозные кланы перебили и разоружили местные гарнизоны на Сицилии, так что никакого реального сопротивления там оказано не было. Примерно то же произошло и в Южной Италии, где передвижение верных режиму Муссолини войск было полностью дезорганизовано, а военная инфраструктура разрушена. Эта тема, помимо широкого исследования в специальной литературе, нашла свое отражение в беллетристике и кинематографе.

Участие и роль американцев немецкого происхождения в войне против Третьего Рейха изучено несколько слабее, хотя и здесь имеются многочисленные документальные свидетельства о том, как использовался этнический фактор: знание языка, местности и обычаев; сохранившиеся родственные,дружественные и деловые связи.

Интересный пример тонкого и умелого использования полиэтничности своего населения военным командованием США против Японии во Второй Мировой войне приводит Л.Н. Гумилёв. Как известно, проблема сохранения военной тайны — это залог победы. Особенно остро эта проблема стояла во время боевых действий на таких гигантских водных просторах, как Тихий Океан. От способности шифровать и дешифровать информацию тут зависела судьба флотов и армий. Германия в 1941 году уже располагала мощнейшей системой шифрации и дешифрации — так наз. системой “Энигма”. Немецкое руководство поделилось её технологическими секретами со своими японскими союзниками. В результате американские сообщения, донесения и приказы быстро расшифровывались. Каким образом командованию США удалось выйти из столь затруднительного положения? В войска и группы связи были срочно призваны представители малочисленных индейских племён. Индеец племени А посылал через океан сообщение индейцу племени В на своём родном языке, а обратное сообщение он принимал уже на его родном языке. Японцы без особого труда расшифровывали собственно текст сообщения, но прочитать его они не могли, так как переводчиков, знающих индейские языки, на которых говорили тысячи или всего лишь сотни людей, в Японии не было.

Выше приведённые примеры показывают, что государство, общество, при желании и умении может использовать полиэтничность как фактор силы, а не слабости.

После Второй Мировой войны практически все развитые страны перешли к ассимиляционно-иммиграционной модели, которая получила название “миска с салатом” (“миска салата”). Можно было наблюдать почти что полный и повсеместный отказ от политики ассимиляции,по крайней мере от её явных форм.

Начало 1950?х годов — это время массовой иммиграции в Западную Европу из стран бывших колоний. Здесь следует выделить два потока: это поток европейцев-колонистов, так наз. “репатриация белого человека”, и поток собственно жителей колоний. Западно-европейские государства всячески поощряли иммиграционные потоки, так как нуждались в дешёвой рабочей силе, что имело особенно важный характер в условиях послевоенного экономического кризиса и резкого обострения социально-экономической обстановки. Иммигранты из колоний были более неприхотливыми и сговорчивыми, чем собственные работники. Помимо этого, именно в начале-середине 50-х годов образовались целые экономические ниши, которые были целиком заняты представителями некоренного населения. Коренное население не желало, за очень редким исключением, работать на целом ряде опасных, вредных или крайне непрестижных производств. В основном эти производства связаны с отраслями химической промышленности и с сектором коммунального хозяйства.

Таким образом, можно сделать следующий вывод. Демографическая глобализация в первые три послевоенных десятилетия обеспечила Западную Европу необходимым контингентом дешёвой рабочей силы. Это позволило ликвидировать дефицит рабочей силы в Западной Европе, вызванный последствиями Второй Мировой войны и структурной перестройкой всей западно-европейской экономики в период до 1975 года. Использование дешёвой рабочей силы (заработная плата выходца из бывших колоний была в 3–4 раза меньше, чем у представителя метрополии. Реальные издержки, учитывая отсутствие выплат в различного рода социальные фонды, были ещё меньше) позволило, за счёт резкого уменьшения издержек на оплату труда, западно-европейским товарам приобрести необходимый уровень конкурентоспособности. Этот фактор, конечно, наряду с другими, обеспечил быстрый экономический рост Западной Европы в послевоенный период.

Аналогичные процессы происходили и в других развитых странах. В Соединённых Штатах, Канаде, Австралии и Новой Зеландии были существенным образом смягчены иммиграционные законодательства. С конца 1950-х годов ассимиляционная политика, по крайней мере на официальном уровне, перестала существовать. Роль иммигрантов как более дешёвой рабочей силы в американской экономике в послевоенный период также весьма значительна, но имеет несколько иную структуру по отношению к Западной Европе. Здесь иммиграционные потоки направлялись в основном в три стороны: в сельское хозяйство и на сегмент средне— и высококвалифицированной рабочей силы, а также, с конца 1960-х годов, в сферу услуг.

Роль мексиканских подёнщиков-батраков для успешного функционирования аграрного сектора американской экономики вообще трудно переоценить. Этот феномен изучен очень основательно, поскольку он стал материалом для многочисленных, в том числе математических, моделей сезонной миграции. По оценкам, успешное функционирование аграрного сектора американской экономики обеспечивается тремя-четырьмя миллионами мексиканских работников. Вообще, период с начала 1960-х годов называют “мирной Испанской Реконтистой” Юго-Западной части Соединённых Штатов, имея ввиду неуклонный рост доли испано-язычного населения.

Вторая сторона иммиграционной ситуации в США — это феномен “утечки умов”, т.е. импорт высококвалифицированных элитных специалистов.

В 1960?е годы иммигранты — инженеры и научные работники — позволили американской экономике решить проблему дефицита научных кадров среднего звена и высококвалифицированных инженеров. К сожалению, по причинам различного характера, точных оценок этого явления не существует. По приблизительным оценкам счёт идёт на миллионы специалистов. Умелая иммиграционная политика позволяла решать многочисленные стратегические задачи. Общеизвестно, что “Манхеттенский проект” был осуществлён международной группой физиков-ядерщиков, где доля американцев не превышала и половины. В 1978 г., в результате политики советских властей, из СССР была выдавлена огромная (до 200 тыс. чел.) группа специалистов, работавшая в области программного обеспечения. Большая часть этой группы эмигрировала в США, что позволило американской экономике выйти в области производства компьютерных программ на передовые, местами монопольные, позиции, которые она сохраняет и по сей день.

В период с 1975 и по 1980 годы в иммиграционной сфере произошли значительные изменения. Высокоэффективная система социального обеспечения, в первую очередь пособия, стали давать иммигрантам возможность жить в развитых странах, не будучи занятыми ни на какой наёмной работе. Разумеется, само по себе социальное пособие невелико и обеспечить средний уровень жизни себе и своим близким за счет него невозможно. Но всё дело в том, что иммигранты приезжают из стран с таким низким уровнем, что выгоднее жить на мизерное социальное пособие всей семьёй в развитой стране, чем оставаться у себя на родине. Так, в десятках стран годовой доход на душу населения не превышает 500 $ США, т.е. размера минимального социального пособия. Таким образом, происходит люмпенизация и пауперизация значительной части иммиграционных потоков, идущих в развитые страны. Это вызывает определённое недовольство населения развитых стран и отражается в не очень удачных попытках законодательным путём перекрыть иммиграционные потоки.

Не без изящества процесс гетерогенизации общества выразил покойный президент Франции Франсуа Миттеран: ”Быть французом сегодня — это значит быть немножко арабом, немножко итальянцем, немножно сенегальцем, немножко индо-китайцем и, даже, немножко испанцем.”

Итоги глобализации населения к началу XXI века
Общедемографические аспекты

Главный демографический итог глобализации населения состоит прежде всего в резком увеличении численности человечества. За период глобализации населения, т.е. с 12 октября 1492 г. и по 2001 г., население Земного Шара увеличилось с 470 млн. чел. до более чем 6 млрд., т.е. почти в 13 раз. Для человечества в целом стал характерен с XIX в. так наз. экспоненциальный демографический рост, при котором собственно скорость роста населения пропорциональна численности самого населения.

Феномен демографического феномена современного общества западного типа сложным образом интерферирует с процессом глубокого демографического кризиса Европейской расы. Ареал Европейской расы пересекается, но не совпадает, с территорией, где господствует современное общество западного типа. (Например, Япония не относится к ареалу Европейской расы, а Украина не является частью современного западного общества). Исходя из этого, вся территория Земного шара с демографической точки зрения последствий глобализации населения, может быть поделена на три гигантских зоны (мира, как их принято было называть во всей послевоенной литературе.)

Первый мир. Это мир развитых государств. Это территория, которую занимают страны современной Западной цивилизации, так называемые развитые страны.

Третий мир. Слаборазвитые государства.

Второй мир. Это так называемые новые индустриальные страны. Кроме того, в состав второго мира мы включим такие государства, как бывшие республики СССР, Китай, Индия и ряд других, т.е. все те государства, которые по уровню своего развития ниже высокоразвитых государств, но выше слаборазвитых государств. Для первого мира характерен либо нулевой демографический рост, либо демографический рост близкий к нулевому. Это без учета иммиграции. Иммиграционное потоки, которые идут в эти страны, в свою очередь, уменьшают удельный демографический вес Европейской расы. В этих странах существуют весьма значительные группы иммигрантов с более (даже намного более) высоким уровнем рождаемости. Исключение — Япония. Поэтому, в странах первого мира следует ожидать постепенное снижение доли коренного населения и ослабление позиций Европейской расы. В европейских государствах первого мира будет происходить дальнейший процесс арабизации (Франция), тюркизации (Германия, Голландия), индо-пакистанизация (Великобритания). Сохранится (для Западной Европы) тенденция к известной исламизации населения. Для США будет характерна тенденция к увеличению доли латино-американского, негритянского, китайского населения. По прогнозам, к 2010 г. до 65% населения Калифорнии — ведущего в технологическом отношении штата — будут составлять представители не-европейского населения. В не-европейском сегменте второго мира — интереснейшая социодемографическая ситуация, которая во многом повторяет “демографическую бурю” европейской расы. Население этих стран представляет собой популяции в биологической фазе своего развития. Поэтому здесь следует ожидать как сохранения высокого демографического роста, так и в течение по крайней мере ближайших двух-трех десятков лет традиционных демографических моделей развития. Парадоксальным образом это будет сочетаться с высоким экономическим ростом, что может привести к радикальным изменениям в мировой расстановке сил. Третий мир будет сохранять высокие темпы демографического роста при крайне низком экономическим росте, следствием чего будет пауперизация, люмпенизация и маргинализация населения.

Антрополого-этнологический аспект

Глобализация населения, породив мощнейшие миграционные потоки, привела к созданию новых этно-расовых групп. Благодаря процессам глобализации, на территории двух американский континентов возникли Американская и Канадская нации, а также Латино-Американский суперэтнос, который получился благодаря соединениям элементов Западно-Европейского суперэтноса, элементов негроидной расы и представителей автохтонного индейского населения. Вследствие глобализации населения на иммиграционных волнах родились Австралийская и Новозеландская нации, родился Африканерский этнос. Глобализация населения — в виде колониальной эпохи — способствовала превращению субэнических образований в этносы, а этносов — в нации. Тут самый известный пример — Индия. Только благодаря британскому владычеству, субэтнические образования синтезировались в Хиндустанский этнос, а вокруг Хиндустанского этноса образовалась Индийская нация. То же самое можно сказать и о многих других этносах, нациях и государствах. Алжирцы и марокканцы, иракцы и пакистанцы — список можно продолжать еще очень долго, — стали этносами и/или нациями только в результате процессов демографической глобализации.

Глобализация, парадоксальным образом в начале резко усилила демографические позиции Европейской расы, а затем резко ослабила их. Итог глобализации населения для Европейской расы “нулевой” — расовое соотношение на планете (по отношению именно к Европейской расе) сейчас примерно такое же, какое оно было до начала процессов глобализации. Вместе с тем, Европейская раса продолжает занимать господствующие позиции в экономике и геополитике.

Главная демографическая проблема, порожденная глобализацией, состоит в крайне неравномерном демографическом развитии человечества. Высокоразвитые страны (в лице коренного населения) и Европейская раса находятся в постбиологической популяционной фазе. Остальные группы населения Земли все еще пребывают в биологической фазе. При этом для ряда стран — Китай, Индия, Индонезия, ряд новых индустриальные страны —характерно сочетание высокого демографического роста и высокого экономического роста. Это демпфирует распространение бедности и поляризации среди населения. Для слаборазвитых стран высокий демографический рост сочетается со все более усиливающейся экономической отсталостью, что может привести к локальныму, а затем и глобальному кризису (в виде борьбы/войны за передел совокупного общепланетарного богатства и за доступ к мировым ресурсам).

Геополитический, геоэкономический и геостратегический аспекты

Главные итоги глобализации населения в этих аспектах состоят в том, что Европейская раса, Западно-Европейский суперэтнос, Фаустовская цивилизация и Мировой Униполь, сохраняют за собой позиции абсолютного господства в геополитической, геостратегической и геоэкономической сферах.

Глобализация населения позволила Европейской расе расширить ареал своего распространения более чем в 10 раз. К началу ХХ в. люди Европейской расы стали составлять примерно 40% населения Земного Шара. В этот момент Европейская раса достигла своего абсолютного демографического максимума. С этого же момента и начался ее непрерывный откат от захваченных было демографических позиций. При этом, в настоящее время, Европейская раса все еще контролирует до 70% совокупного мирового богатства, сохраняет за собой почти полный контроль в сферах передовых экономических технологий и перспективных научных разработок. Клубом белых джентельменов являются Сенат США; миллиардеры с состоянием выше 30 миллиардов долларов.

С геополитической точки зрения, два важнейших региона — Северная Америка и Западная Европа — все еще контролируются Европейской расой. В то же время, происходит достаточно заметный процесс ослабления ее позиций в таких важнейших регионах, как Калифорния, Дальний Восток, Австралия.

Сейчас сложилась совершенно уникальнейшая геополитическая ситуация, аналогов которой практически никогда не было в мировой истории. (При большом желании слабую аналогию можно найти лишь в эпоху поздней Римской Империи). Наиболее мощная в военно-технологическом отношении часть человечества —Западно-Европейский суперэтнос — вследствие низкой пассионарности и ограниченного демографического ресурса — совершенно не готов к возможной войне с большими людскими потерями. В то же самое время, те группы человечества, кто готов к людским потерям (Исламский Мир, Индия, Китай, Черная Африка), совершенно не располагают (пока) адекватной технологической базой. Возможно, что в этом кроется одна из причин отсутствия в данный момент реальной угрозы военного столкновения по линии “богатый Север—бедный Юг”. Если в мире сложится конфигурация сил по формуле: Западно-Европейский суперэтнос группа человечества, обладающая значительным демографическим ресурсом и готовая им жертвовать vs другая группа человечества, обладающая значительным демографическим ресурсом, и готовая им жертвовать страна или группа стран, обладающая военно-технологическим потенциалом, адекватным уровню стран Западно-Европейского суперэтноса, то угроза Третей Мировой войны резко возрастет. (В сценарной геополитической литературе наиболее популярен следующий сценарий: Западно-Европейский суперэтнос исламский мир vs Россия Китай Индия. В то же время, рассматриваются и более экзотические сценарии: США Россия Индия Япония vs Западная Европа Исламский Мир Китай.) С другой стороны, успех высокопрофессиональной и достаточно фанатичной армии Ирака в борьбе с ультрафанатиками Хомейнистского Ирана; абсолютное превосходство высокопрофессиональных вооруженных сил Израиля над арабскими военными формированиями, несмотря на фанатизм и героизм последних; успех высоких технологий в войне в Персидском Заливе, и, наконец, несколько неожиданная по своей легкости победа НАТО на Балканах может свидетельствовать в пользу того, что действительно грядет эпоха информационно-технологических войн, когда моральный дух сражающихся сторон будет иметь очень малое значение.

В таком случае Третья Мировая война по линии “бедный Север — богатый Юг”, если она действительно будет иметь место, может произойти в точке, когда, с одной стороны, “взорвется демографический котел бедных стран”, а, с другой, военные технологии Западно-Европейского суперэтноса позволят вести войну армиями, где будут преобладать лишь роботы и техника, управляемая дистанционно, без непосредственной опасности для личного состава. И, с другой стороны, тот же Западно-Европейский суперэтнос должен будет распологать очень хорошо обученной, прекрасно вооруженной прослойкой военных профессионалов экстра-класса, готовых, в случае крайней необходимости пожертвовать своей жизнью и, что еще более важно, Фаустовское общество морально-психологически должно быть готово принять эти жертвы.

По мере развития экономики Китая и Индии доля приходящихся на Европейскую расу мировых богатств будет постепенно падать.

Если сейчас глобалистская элита в основном представлена, как, по крайней мере представляется, людьми Европейской расы, то с течением времени ее расовый состав изменится, таким образом, следует ожидать дальнейшего ослабления позиции Европейской расы.

Дестабилизирующая роль демографических факторов

Вопрос о возможности конвертации демографического потенциала в геополитический достаточно спорный. История знает многочисленные примеры того, как страны, не имевшие значительных демографических ресурсов, всё же сумели стать гегемонами и удерживать лидирующее положение на протяжении относительно длительных исторических периодов. Это древнегреческие города-полисы, Рим, Португалия, Нидерланды и, наконец, Великобритания. Последней удавалось в отдельные исторические промежутки контролировать территории, население которых превышало население собственно метрополии более чем в 100 раз. С другой стороны, Китаю, чьё население никогда не опускалось ниже отметки в 10% от общемирового, выйти на мировой уровень удалось только во второй половине ХХ в. Связь по линии “демографический потенциал-экономическая, политическая и военная мощь — геополитический вес”, вообще говоря, глубоко неоднозначна. В литературе, посвящённой анализу этого вопроса, общую оценку влияния демографического потенциала государства на его совокупную мощь обычно выражают обидной формулой вроде: ”Индия, Индонезия и Бразилия могут стать великими державами, а могут никогда ими и не стать, но вот Люксембург, Исландия и Дания великими державами никогда не будут”. (Последние три страны лишены шанса стать великой державой из-за ограниченности демографического ресурса).

Разумеется, понятно, что демографический ресурс определяется не только и не столько количественными параметрами, сколько качественными. У государства, население которого состоит из больных людей, наркоманов, алкоголиков и дебилов шансов на процветание не слишком много.

Наш вывод состоит в следующем. Правящие круги развивающихся стран будут всячески стремиться конвертировать демографический потенциал в геополитический вес. Примеров этому множество. Индийская программа “нулевого демографического роста”была свёрнута правящими кругами совершенно сознательно, так как огромное население Индии —это гарантии безопасности как против Китая, так и против Исламского Мира, в первую очередь Пакистана. Высокий уровень рождаемости всячески поддерживается режимами Ирана и Ирака, и тем и другим нужно “побольше мальчиков для революции”. В 1980 г., когда Франция решила заменить компрометировавшего её императора Центрально-Африканской империи маршала Бокассу, диктатора и людоеда (в буквальном смысле), на его племянника Давида Дако, то для этого потребовалось всего лишь 200 французских десантников. (Примерно столько же солдат было под ружьём у маршала Бокассы). Всё население тогдашней империи не превышало 1,8 миллиона человек. Однако вряд ли Франция либо США смогли бы с такой же лёгкостью вмешаться в дела государства с населением в 18 миллионов человек и пусть плохо вооружённой, но, скажем, двухсоттысячной армией. Это повлекло бы за собой практически неминуемые высокие потери, которые современная западная страна себе позволить не может. Поэтому все разговоры о том, что Европейский Союз или НАТО направят свои войска в Зимбабве для защиты белого населения от происходящих там погромов (весна 2000 года) — это всё пустые слова. Тем более, никто не направит своих солдат в ЮАР, с её более чем 45 миллионами жителей. Лидеры слаборазвитых государств понимают это. Поэтому для них действует формула: значительное население есть гарантия политического суверенитета. Разумеется, эта формула далеко не абсолютна и, в общем-то, просто неверна. Но именно она отражает господствующие в слаборазвитых государствах умонастроения. В явной форме её выразил президент Ботсваны сэр Кетумиле Масире примерно следующими словами: ”Сейчас нас 1,3 миллиона. И с нами никто не считается. Когда нас будет 6 миллионов, с нами будут кое-где считаться. Если нас будет 12 миллионов, с нами будут считаться все”.

Таким образом, правительства и правящие элиты развивающихся стран с очень большой вероятностью будут всячески стимулировать демографический рост в своих странах, надеясь конвертировать его в геополитическое влияние и усматривая в нём гарантию суверенитета для своих стран.

Интегрирующая и стабилизирующая роль демографической глобализации

Демографическая глобализация состоит в том числе в своего рода постоянном обмене населением. Люди мигрируют, переселяются из страны в страну, при этом они сохраняют связи со своей первоначальной родиной и тем самым выполняют определённую интегрирующую роль.

Вопрос отношений между различными диаспорами, с одной стороны, государственными структурами, населением и общественностью стран их проживания, с другой стороны, давно уже является темой различного рода научных исследований, постоянного интереса со стороны масс-медиа и спекуляцией различных политических сил. Существуют широко известные красноречивые примеры влияния диаспор или самого факта их присутствия в той или иной стране на взаимоотношения её правительства и правящих кругов со страной — исторической родиной диаспоры.

Проармянская позиция, традиционно характерная для внешней политики Франции, не в последнюю очередь объясняется чрезвычайно активной ролью мощной армянской диаспоры в этой стране и её сильными позициями в бизнесе и в искусстве. (Достаточно вспомнить всемирно известного киноактёра и музыкального исполнителя в стиле “шансон” Шарля Азнавура).

Как известно, правящие круги и общественность США огромное внимание уделяет конфликту католиков-ирландцев и протестантов англо-шотландского происхождения в Ольстере. С середины 1999 г. переговоры между правительством Великобритании и лидерами ирладской общины Ольстера проходят при посредничестве официальных представителей американской администрации. Такая заинтересованность Соединённых Штатов в проблеме Североирландского урегулирования трудно объяснить чем-либо иным, кроме как наличием в США более чем 30 миллионов потомков переселенцев из Ирландии. (Ирландские корни имеют представители семейства Кеннеди, президент Рональд Рейган, многие другие видные американские деятели. Культовая героиня американской литературы Скарлетт О'Хара также по происхождению была (наполовину) ирландкой). Ольстерский терроризм в принципе, из-за наличия во всём англосаксонском мире огромного числа людей, имеющих ольстерские и собственно ирландские корни, не мог быть локализован в узких географических рамках. В литературе неоднократно приводились примеры, когда боевиков Ирландской республиканской армии финансировала нью-йоркская фирма, оружие и амуниция закупались в Австралии, а подготовку потенциальные боевики проходили где-нибудь на канадской ферме. Между прочим, в историографической науке существует точка зрения, что известная медлительность США со вступлением во Вторую Мировую войну, помимо всего прочего, была связана с давлением американцев ирландского происхождения, не желавших участия в войне “ради интересов британского империализма”.

В апереле-мае 1982 г. Италия, несмотря на обязывающее решение руководящих органов Европейского Экономического Сообщества, официально отказалась от какого-либо, даже чисто символического, участия в санкциях против Аргентины из-за Фолклендской войны. Свою позицию итальянское руководство аргументировало тем, что не собирается выступать против страны, где живут более 2 миллионов выходцев из Италии и их потомков.

Роль еврейской диаспоры в США и её влияние на американскую ближневосточную политику — это, быть может, одна из самых хорошо изученных тем взаимоотношения диаспоры со страной её проживания. То что Западная Европа в арабо-израильском конфликте занимала более нейтральную позицию, это можно объяснить в том числе и отсутствием столь мощного и хорошо организованного произраильского лобби. Общеизвестен такой факт, что в одном Нью-Йорке евреев, а их там более 6 миллионов, больше, чем во всём Израиле. Роль и место еврейской общины в определении ближневосточной политике США столь велика, что её невозможно переоценить.

Представляется, что повышенный интерес правящей американской элиты к событиям в Польше, в первую очередь вызван мощной общиной американцев польского происхождения. (Связи на таком уровне между Польшей и США начались со времён обретения последними независимости. Тадеуш Косцюшко — национальный герой Польши, США и Австралии). Збигнев Бжезинский, которого правящая советская элита, как сейчас пишут, считала “самым опасным поляком в мире”, архитектор не только восточно-европейского направления американской внешней политики, но и главный американский геополитик последней четверти ХХ в.

Как мы уже говорили, после Второй Мировой войны правящие круги западных стран стали активным образом использовать многообразие этнической палитры своего населения. Особенно это характерно, по понятным причинам, для Соединённых Штатов и других “эмигрантских стран”. Администрация Рейгана совершенно правильно рассудила, что вряд ли кто-либо представит её интересы в Ливане лучше, чем американец ливанского происхождения, миллиардер Филипп Хабиб. Этот же опыт, правда без особого успеха, пыталась повторить администрация Клинтона, когда на роль своего посредника в Балканском конфликте предложила “фармацевтического барона” и миллиардера Милана Панича, который, правда очень короткое время, побывал премьер-министром Югославии. Конечно, было бы верхом наивности утверждать, что жёсткая в своей однозначности антисербская позиция американской администрации объясняется лишь отсутствием активного сербского лобби в самих США. Но то, что этот фактор значителен, также нельзя отрицать. Человеческое сознание вообще устроено так, что склонно переносить на весь этнос свойства и характеристики отдельных, широкой публике известных, его представителей. В этой связи вообще любопытно посмотреть отношение к албанскому этносу во время балканского кризиса 1999 г. Так, в российской прессе, за очень редким исключением, албанцы были представлены как этнос пастухов, бездельников, террористов и боевиков. В бульварной прессе, а именно она и формирует общественное сознание, была даже такая формула: “албанцы — это европейские чеченцы”. Гораздо более позитивным был образ албанского этноса в западно-европейских средствах массовой информации. Там албанцы уже были свободолюбивыми потомками Георга Кастриоти Скандербега, великого воина и борца за свободу, в европейском сознании фигуры, равнозначной графу Роланду, Вильгельму Теллю и Тилю фон Уленшпигелю (в интерпретации последнего Шарлем де Костером). Что касается американских СМИ и общественности, то для них этноним “албанец” оказался ассоциированным с прекрасными американскими актёрами Джоном и Джеймсом Белуши, а также с одним из самых выдающихся кинематографистов-аниматоров последней четверти ХХ века Ральфом Бакши (его анимационный фильм “Лёд и Пламя” входит в первую пятёрку лучших фильмов этого жанра за всю историю кинематографа). Колоссальный пропагандистский успех НАТО состоит прежде всего в том, что в общественном сознании “кровожадный образ диктатора Милошевича” противостоял романтизированному образу потомков Скандербега — Али-паши Тепеленского и соотечественников братьев Белуши и режиссёра Бакши (сам Джеймс Белуши в дни конфликта неоднократно выступал по телевидению и в печати). Как нам представляется, если бы президентом Югославии был бы не Милошевич, а Милан Панич, то вся балканская история развивалась бы по-другому сценарию.
И, наконец, ещё два фактических примера. Американо-китайское сближение и их достаточно тесные экономические отношения, которые укрепляются по сей день, были бы невозможны без многомиллионной и чрезвычайно активной китайской диаспоры. Лоббистами интересов Китая и американо-китайского стратегического партнёрства выступают многие известные американские политические деятели, самое громкое имя среди них — бывший госсекретарь Генри Киссинджер. Его концепция PaxPasifica базируется на установлении долговременного американо-китайского партнёрства и перемещении центра мировой политики в бассейн Тихого океана.

И последний пример. Ещё до Второй Мировой войны Австралию называли “страной — продолжением Англии, которая хочет быть большей Англией, чем сама Англия”. К концу ХХ в., т.е. всего лишь через 60 лет, ситуация несколько изменилась. Австралийский истеблишмент не может не учитывать интересы выходцев из близлежащих стран Юго-Восточной Азии, которых в самом Австралийском Союзе уже насчитывается 30% всего населения. В стране активно дебатируется вопрос об упразднении монархии в лице английской королевы и о поисках совершенно новой идентичности. Противники монархии не устают повторять, что Австралия — это не часть большого англо-саксонского мира, а самобытная общность и компонента Австралазии, сообщества, включающего в себя помимо Австралии и Новой Зеландии, также Юго-Восточную Азию, Китай и Японию. Провал антимонархистов на последнем автралийском референдуме показывает, что сила этнических и культурно-цивилизационных привязанностей взяла верх над территориальным императивом. Но это пока. Ситуация, по мере роста удельного веса представителей азиатского населения в Австралии будет меняться. Не случайно, целый ряд американских аналитиков считает, что “Австралия сегодня — это Соединённые Штаты завтра”.

В заключении, чтобы подчеркнуть, каким неожиданным ракурсом может проявить себя демографическая глобализация, приведём почти что курьёзный случай. Одним из самых ярких, остроумных и изящных критиков “пагубной для нашей (то есть, Новой Зеландии) национальной идентичности” политики ориентации на Великобританию выступает чрезвычайно популярный американский актёр Сэм Нил. Постоянный лейтмотив его выступлений — это “десятки тысяч наших парней погибли, защищая Британскую Империю по всему миру” и “мы, новозеландцы, относимся к Полинезии и будущее наше — это Полинезия”. Забавно то, что последние 20 лет Сэм Нил снимается исключительно в Голливуде и последний взлёт его популярности связан с исполнением роли Мэрлина в одноимённом фильме, поставленном в Голливуде по сюжетам древнеанглийских саг.

Некоторые сценарии демографического будущего земного шара

Согласно прогнозу, в 2025 г. список самых населённых стран Планеты должен будет выглядеть примерно следующим образом (в миллионах человек): Китай — 1561; Индия — 1414; Европейский Союз — 380; США — 335; Индонезия —287; Пакистан — 224; Бразилия — 0218; Нигерия — 203; Бангладеш — 177; Мексика — 141; Россия — 138; Япония — 121; Филиппины — 111; Вьетнам — 110; Конго (Демократическая республика, бывший Заир) —106; Эфиопия — 99; Иран — 97; Египет — 96; Турция — 88; Германия — 80; Таиланд — 373; Мьянма — 68; Франция — 64; Великобритания — 63; Колумбия — 58; Италия — 55; Южная Корея — 53; Танзания — 51.

По данным прогнозных оценок, в 2050 г. список самых населённых стран Планеты изменится следующим образом (в миллионах человек): Индия — 1529; Китай — 1478; США — 349; Пакистан — 346;Индонезия — 312; Бразилия — 244; Нигерия — 244; Бангладеш — 213; Эфиопия — 170; Конго (Демократическая Республика) —160; Мексика — 147; Филиппины — 131; Вьетнам —127; Россия — 122; Иран — 115; Египет — 115; Япония — 105; Турция — 101.

Теперь приведём прогнозные данные по численностям крупнейших мировых регионов. В 2050 г. население Африки будет составлять 1 миллиард 766 миллионов человек; Азии —5 миллиардов 268 миллиона человек; Европы — 628 миллионов человек; Латинской Америки и Стран Карибского моря —809 миллионов человек; Канады и Соединённых Штатов —392 миллиона человек; Океании — 46 миллионов человек.

Всё человечество в 2050 г. должно будет насчитывать 8 миллиардов 909 миллионов человек; причём в развитых странах будут жить 1 миллиард 155 миллионов, а в развивающихся —7 миллиардов 754 миллиона человек.

Для сравнения: в 1950 г. на Земле жило 2 миллиарда 521 миллион человек, из них 813 миллионов — в развитых странах, и 1 миллиард 709 миллионов — в развивающихся.

В 1999 г. в развитых странах жили 1 миллиард 182 миллиона человек, а в развивающихся странах — 4 миллиарда 719 миллионов человек.

Теперь приведём удельные веса различных регионов в общей массе населения Земного Шара.

1950 год.

Развитые страны —32,2%, развивающиеся страны — 67,8%, Африка — 8,8%; Азия — 55,6%; Европа — 21,7%; Латинская Америка и страны Карибского бассейна - 6,6%; США и Канада — 6,8%; Океания — 0,5%.

2000 год.

Развитые страны — 20%, развивающиеся страны — 80%; Африка — 12,7%; Азия — 60,7%; Европа —12,4%; Латинская Америка и страны Карибского бассейна — 8,5%; США и Канада — 5,2%; Океания —0,5%.

2050 год.

Развитые страны — 13,0%, развивающиеся страны —87,0%, Африка — 19,8%; Азия — 59,2%; Европа — 7,0%; Латинская Америка и страны Карибского бассейна — 9,1%; США и Канада — 4,4%; Океания — 0,5%.

Некоторые очевидные выводы, которые не подвергаются сомнению экспертов

1. Доля населения, проживающего в развивающихся странах, будет неуклонно расти, а население развитых стран, в удельном выражении, будет сокращаться. Также оно, правда немного, сократится и в абсолютном выражении. Это будет главным демографическим вызовом социально-экономической стабильности в XXI в. Учитывая то, что факторы, способствующие межстрановой и внутристрановой поляризации, вряд ли ослабнут, это будет способствовать возможному росту конфронтации, вплоть до начала мировой войны.
2. Будет неуклонно сокращаться доля белого населения. Демографический прирост в Европе, США, Австралии, Новой Зеландии и Канаде станет осуществляться лишь за счёт иммиграции небелого населения и за счёт высокого уровня рождаемости также среди небелого населения. Мировой удельный вес Европы уже снизился практически в два раза и снизится ещё в 1,8 раза к 2050 г. Кроме того, как представляется, будет происходить деевропеизация ареала Европейской расы.
3. В мире продолжится абсолютный и относительный рост бедности.
4. Произойдёт дальнейшее увеличение влияния Китая и, шире, всего китайского этноса на мировую политику.
5. Увеличится роль Исламского Мира.

Некоторые выводы, которые отражают специфику нашего понимания демографической глобализации

1. В ближайшие сто лет человечество сохранит своё этническое и культурно-цивилизационное многообразие. Поэтому, в XXI в. не следует опасаться того, что Уиткинсон назвал “кошмаром единообразного человечества”. Лев Гумилёв в своих работах неоднократно отмечал, что “этногенез суть форма антропогенеза и что популяция HomoSapiens всегда будет представлять собой систему взаимодействующих этносов.” По крайней мере, ближайшие 100 лет это именно так и будет, это можно утверждать почти что с абсолютной уверенностью.

2. Любая серьёзная мировая конфронтация, в которой по разной линии противостояния окажутся значительные группы государств, где пока ещё преобладает Европейская раса, будет концом не только для Европейской расы как демографической популяции, но и для Фаустовской цивилизации в целом.

3. Абсолютное большинство исследователей, занимающихся проблемами глобализации, по непонятным причинам не хотят замечать сам факт существования глобалистской элиты. Вместе с тем, существует, на наш взгляд, достаточно высокая вероятность того, что глобалистская элита, консолидировавшись с глобалистской предэлитой и другими близкими группами населения, поведёт себя как полноценная демографическая популяция. Сейчас глобалистская элита всё ещё слишком тесно связана с Европейской расой и Фаустовской культурой. Это не позволяет ей стать некоей универсалистской силой. По мере возрастания расово-этнического многообразия состава глобалистской элиты, вполне возможно, что она, вместе с примыкающими к ней другими слоями населения Земного Шара, осознает себя как самодостаточную замкнутую общность. В таком случае, может произойти то, чего наша Планета не видела со времён противостояния человечества кроманьонцев и человечества неандертальцев.

Земной Шар может оказаться ареной противоборства между двумя силами. Первая сила — это сплоченный, обладающий колоссальными финансовыми, техническими, научными и технологическими возможностями глобалистский слой. Следуя логике наших оценок, он может вобрать в себя до 500 млн. человек. Вторая сила — это раздираемое этническими, религиозными, трайбалистскими и культурно-цивилизационными противоречиями, бедное и озлобленное, насчитывающее около 8 млрд., «остальное человечество». Неумолимые законы эволюции могут превратить две противоборствующие силы в два разных человечества. Тогда между ними, в силу действия теоремы Хезера, вспыхнет бескомпромиссная, смертельная схватка за единственный имеющийся ресурс — планету Земля.

4. К вариантам возникновения кибернетической цивилизации принято относиться со стопроцентной долей юмора. Как представляется, это не совсем верно. Не исключено, что в области генетики, психо-социальной инженерии будет сделано некое революционное открытие, которое позволит установить контроль над демографическими процессами. Нельзя абсолютно исключить, что лет через 30 нынешние эксперименты по клонированию не приведут к тому, что демографическое воспроизводство станет технологическим процессом. Также не следует приуменьшать возможность кодирования и зомбирования огромных групп населения. В частности, например, с целью резкого сокращения уровня рождаемости. Сообщения о подобного рода исследованиях и о возможном их практическом применении не должны служить основанием для паники и истерии, но и отметать с порога их теоретически вполне возможные последствия также не стоит.

5. Экологический императив как основа выживания человечества и достижения компромисса. В другом нашем разделе, мы уже говорили о том, что согласно расчётам группы академика Н.Н. Моисеева, дальнейшее сползание человечества в экологический коллапс может быть остановлено либо с помощью сокращения населения Земного Шара, либо путём такого же ультрарадикального сокращения уровня потребления. Как мы уже говорили в том же разделе, оба пути представляются абсолютно невозможными. Сокращение населения больше чем на один порядок, возможно лишь, если произойдёт мировая катастрофа или война. Точно также невозможно и столь резкое сокращение уровня потребления. В силу того, что мир уже слишком глобализован, живущий менее чем на 1 дол. в день руандиец всё ещё живёт только потому, что американец вместо полезных для здоровья 2-х чашек кофе в день, выпивает их целых шесть, стимулируя тем самым его экспорт из этой самой Руанды. Кроме того, следует совершенно ясно понимать, что если сейчас вдруг направить в слаборазвитые страны финансовый поток, то это лишь вызовет новый колоссальный демографический рост, который похоронит под собой любые вливания, подобно тому как нынешний демографический рост в слаборазвитых странах стал надёжной могилой для зарубежный инвестиций и благотворительной помощи.

Как нам представляется, единственный выход из нынешней абсолютно тупиковой ситуации, это формирование нового экологического мышления как необходимой парадигмы элементарного выживания человечества в XXI в. Только на путях экологической парадигмы сохраняется хотя бы теоретическая возможность компромисса стран с разным уровнем социально-экономического развития и демографического потенциала.

Заключение

Правящим элитам, так же как и широкому общественному мнению, необходимо чётко и ясно уяснить себе глубоко фундаментальный характер демографических процессов. Нет более вредной и опасной иллюзии, чем та, согласно которой во главу угла должна быть положена некая концепция или доктрина социально-экономического, геополитического, культурно-цивилизационного либо любого иного характера, под которую затем можно будет подогнать демографическое развитие страны. Подобная точка зрения, не учитывающая демографических реалий, неизбежно приведёт общество к полному банкротству. Демографическую популяцию нельзя перегружать внешним воздействием, также как ей нельзя управлять.

Есть известная дилемма Карла Поппера. Страна А не потеряла в войне ни здания, ни территории, ни материально-технические ресурсы, она даже сохранила свою финансовую систему и полезные ископаемые, но заплатила за это гибелью профессионалов, специалистов своего дела, людей, обладающих знаниями и умением их применять. Страна В, наоборот, сохранила слой специалистов, людей, обладающих необходимыми знаниями и навыками, но всё материально-вещное было разрушено. Какая из этих двух стран быстрее восстанет из пепла? Думается, что после опыта Германии и Японии ответ очевиден.

Главное богатство любой системы — это человеческий капитал. Главный фактор любого развития — это человеческий фактор. И среди форм глобализации главная — это демографическая. Главным богатством стран в XXI в. будет, как впрочем и всегда, население. Без здорового, высокообразованного, соблюдающего все формы жизненной дисциплины народа, любая страна, в силу глобализации, будет обречена на то, чтобы стать чьим-либо придатком либо превратиться в могильник для разного рода отходов.

Демографическое состояние современного мира содержит внутри себя жесточайшее противоречие между узкой группой населения, имеющей возможность пользоваться всеми достижениями технотронной цивилизации, и остальным человечеством, треть которого живёт в условиях, ”унижающих человеческое достоинство”. Ситуация, при которой семьдесят процентов совокупного богатства Планеты принадлежит 120 тысячам её жителям, не может быть признана нормальной и естественной.

Мы не хотим делать хорошую мину при плохой игре. Демографическое и экологическое состояние нашей планеты чрезвычайно тяжёлое — это уже признано, как представляется всеми.

У людей нет другого выбора, кроме как, с надеждой и верой в будущее, в себя, своё достоинство и свои силы, двигаться вперёд по пути взаимопонимания, диалога и компромисса. Как говориться, дорогу осилит идущий. Очень хочется верить, что этот путь не будет дорогой в никуда.