Rambler's Top100

№ 285 - 286
16 - 29 апреля 2007

О проекте

Электронная версия бюллетеня Население и общество
Институт демографии Государственного университета - Высшей школы экономики

первая полоса

содержание номера

читальный зал

приложения

обратная связь

доска объявлений

поиск

архив

перевод    translation

Оглавление
Глазами аналитиков 

Низкая рождаемость и государство: эффективность политики

Рождаемость и семейная политика в Норвегии: размышления о тенденциях и возможных связях

Демографические ценности: последствия изменений и тенденции

Демографические процессы в Армении в городе и на селе

Количество детей в семье: установки и репродуктивное поведение

Демографические факторы динамики миграционной активности населения России: современная ситуация и перспективы

Современная миграционная ситуация и проблемы формирования миграционной политики в Украине


Google
Web demoscope.ru

Рождаемость и семейная политика в Норвегии: размышления о тенденциях и возможных связях1

М. Ронсен2
(Опубликовано в журнале "Spero" №5 2006, с. 134-150)

1. Рождаемость — вопрос премьер-министров?

Традиционное новогоднее поздравление бывшего премьер-министра Норвегии Йенса Стольтенберга в 2001 году, возможно, удивило некоторых телезрителей. Вместо того чтобы как обычно начать свою речь со слов о развитии экономики, он поздравил норвежских родителей и особенно матерей с тем, что за прошедший год у них родилось так много детей. Он подчеркнул, что ни в одной другой западной стране женщины не рожают столько детей. При этом норвежские женщины получают образование, выходят на рынок труда также гораздо чаще, чем в большинстве других стран. По мнению господина Стольтенберга, этот высокий уровень рождаемости свидетельствует об оптимизме граждан в отношении будущего, а также о «качестве» норвежского общества. Премьер-министр не пояснил, что понимается под «качеством», однако упомянул, что норвежским женщинам весьма успешно удается сочетать воспитание детей и оплачиваемый труд, — вероятно, под «качественным» имея в виду общество, помогающее реализовывать две эти стратегии.

В данной работе анализируется возможная связь между рождаемостью и семейной политикой в Норвегии. Начнем со сравнительного анализа норвежских тенденций в сфере рождаемости: прежде всего относительно других скандинавских стран, однако будут упомянуты и две страны с низким уровнем рождаемости из европейского и азиатского регионов — Испания и Япония. Затем мы попытаемся объяснить сложившиеся норвежские тенденции в сфере рождаемости и для этого обратимся к анализу отдельных компонентов рождаемости. Наконец, вкратце будет обрисована семейная политика в Норвегии и более подробно освещена проблема возможного влияния семейной политики.

2. Противоположные тенденции в сфере рождаемости

Как и многие другие страны, после Второй мировой войны Норвегия пережила «бэби-бум». Однако этот всплеск продолжался здесь дольше, чем в большинстве других стран, и в начале 1970-х годов коэффициент суммарной рождаемости в Норвегии по-прежнему составлял 2,5. В других же скандинавских странах (за исключением Исландии) он уже упал до менее 2 детей на одну женщину (рис. 1).

Рисунок 1. Коэффициент суммарной рождаемости в скандинавских странах, 1970—2000 годы, рождений на одну женщину в течение жизни

Источник: Recent demographic developments in Europe 2001, Council of Europe

Почти на всем протяжении 1970-х годов уровень рождаемости снижался во всех скандинавских странах за исключением Финляндии, где наблюдался некоторый рост в середине 1970-х годов. В начале 1980-х коэффициент рождаемости в Норвегии и Швеции стабилизировался на уровне 1,6—1,7, упав в 1983 году до беспрецедентно низких для этих стран показателей — 1,66 и 1,61 соответственно. В Дании спад рождаемости продолжился и в начале 1980-х годов, зарегистрировав самый низкий в ее истории коэффициент — около 1,4 — также в 1983 году. В отличие от других скандинавских стран, в Финляндии наблюдался краткий период роста рождаемости в начале 1980-х годов, за которым последовал временный спад в 1986—1987 годах (около 1,6 в расчете на одну женщину).

Начавшийся примерно с середины 1980-х годов рост рождаемости во всех скандинавских странах привлек внимание исследователей и политиков и из других регионов. Причина — конечно же, в том, что данная модель резко противоречит опыту большинства других европейских стран, где рождаемость продолжала падать до беспрецедентно низких уровней. Этот спад был особенно заметен в странах Южной и Восточной Европы. В качестве примера сопоставим Норвегию и Испанию (см. рис. 2). Как и в Норвегии, в Испании в 1970-е годы уровень рождаемости падал, правда, поначалу менее стремительно. Однако, в отличие от Норвегии, спад здесь не прекратился к началу 1980-х, а продолжился вплоть до 1990-х годов: в 1995 году коэффициент рождаемости составил 1,2 ребенка на одну женщину. Столь недопустимо низкий (по мнению большинства аналитиков) уровень рождаемости наблюдался не только в Испании, но и в ряде других европейских стран: Италии, Болгарии, Чешской республике, Словении, странах бывшего СССР (Грузии, Украине, Российской Федерации, Эстонии, и Латвии). Похожая тенденция имела место и в Японии (также см. рис. 2). Как и в других странах, коэффициент рождаемости в Японии более или менее равномерно падал с начала 1970-х годов — от более 2 до менее 1,4 (в 2000 году он зарегистрирован на отметке 1,35). Таким образом, нынешний низкий уровень рождаемости в Японии не слишком отличается от ситуации в европейских странах.

Рисунок 2. Коэффициент суммарной рождаемости: Норвегия, Испания, Япония, 1970—2000 годы, рождений на одну женщину в течение жизни

Источник: Recent fertility rate. Norway, Spain and Japan. 1970—2000

На этом фоне интересен вопрос о том, почему же скандинавская модель оказалась иной и что мы можем почерпнуть из анализа этих различий. К сожалению, на данный вопрос нет простого ответа, но в качестве одного из вариантов часто указывают на относительно щедрую семейную политику в Скандинавии, включающую продолжительный оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком, а также развитую (хотя и до сих пор не вполне достаточно) сеть субсидируемых государством дошкольных учреждений. Данные меры определенно снижают издержки, связанные с рождением ребенка, и, следовательно, могут поощрять женщин к рождению детей. Поэтому неудивительно, что гипотеза о положительном воздействии государственной политики на рождаемость вновь вызвала интерес. Чуть ниже мы вернемся к этому вопросу, однако прежде давайте рассмотрим последние тенденции в сфере рождаемости на примере страны с высоким уровнем рождаемости — мы будем говорить о Норвегии.

3. За рамками норвежских тенденций

3.1. Отложенное деторождение

Поколения женщин, родившиеся после Второй мировой войны, попали в структуру возможностей, во многих отношениях отличавшуюся от той, что была доступна предыдущим поколениям. Развитие контрацепции, упростившиеся возможности абортов позволили женщинам более свободно выбирать, когда рожать ребенка и сколько детей иметь. В то же время повышение уровня образования и расширенный выход на рынок труда значительно увеличили экономическую независимость женщин. Наряду с этим возрастало гендерное равенство, получали распространение новые формы организации семьи, особенно совместное проживание без регистрации брака.

Все эти факторы влекли за собой задержку деторождения, которую мы наблюдали в Норвегии в прошедшие десятилетия. Среди всех женщин, родившихся после 1935 года, родившиеся около 1950 года своего первого ребенка произвели на свет в самом молодом возрасте (рис. 3). Половина из них стали матерями в 22,8 лет, при этом медианный возраст женщины, родившей первого ребенка, среди более младших возрастных когорт постепенно увеличивался и для женщин, родившихся в 1970 году, составил 26,7 лет. Нижний квартиль возрастного распределения первородящих (возраст, к которому 25% женщин становятся матерями) также увеличился: с 20,2 лет для женщин, родившихся в 1950 году, до 22,6 лет для женщин, родившихся в 1970 году. Свежие данные показывают, что тенденция к отложенному деторождению сохраняется: нижний квартиль для когорты 1974 г.р. составил 23,8 лет.

Рисунок 3. Медианный и нижнеквартильный возраст рождения первого ребенка: норвежские женщины, родившиеся в 1935—1974 годах

Источник: Population Statistics System, Statistics Norway

Откладывание рождения первого ребенка более распространено в определенных группах, и важным водоразделом здесь выступает уровень образования. Даже если откладывание материнства наблюдается во всех образовательных группах (см. рис. 4), лидируют по этому показателю все-таки наиболее образованные женщины: среди них данная тенденция прослеживается уже с когорты 1945 г.р. В наименее образованной группе постарение материнства не наблюдалось гораздо дольше — вплоть до когорт, родившихся в середине 1950-х годов. Образовательные различия между поколениями проявляются в возрасте, когда у женщины появляется первый ребенок. Среди женщин 1950 г.р. медианный возраст рождения первого ребенка составил 20,6 лет в наименее образованной группе и 28,4 года в наиболее образованной группе; а уже в когорте 1967 г.р. — соответственно 21,9 и 30,7 лет. Так, разница между наиболее и наименее образованными группами увеличилась на целый год — от 7,8 лет для когорты 1950 г.р. до 8,8 лет для когорты 1967 года рождения.

Рисунок 4. Медианный возраст первого рождения, по уровню образования. Норвежские женщины, родившиеся в 1935—1974 годах

Источник: Population Statistics System and Educational Statistics Systems, Statistics Norway.

Повышение образовательного уровня в послевоенных поколениях явным образом повлияло на увеличение возраста матери при рождении первого ребенка3. Примерно за одно поколение (от когорт, родившихся в середине 1930-х годов, до когорт, родившихся в середине 1960-х годов) доля лиц, имеющих только начальное или начальное среднее образование, сократилась с более чем 40% до менее 10%, при этом пропорционально увеличилась доля лиц с высшим образованием (см. табл. 1). Более всего выросла численность групп с неоконченными полным высшим образованием, однако доля женщин с полным высшим образованием (более четырех лет обучения в вузе) по-прежнему невелика — всего лишь 5% женщин, родившихся в 1965 году.

Таблица 1. Наивысший уровень полученного образования среди женщин, родившихся в 1935—1965 годах

Когорта по году рождения

Доля (%) закончивших образование на уровне:

Начальное или неоконченное среднее (1—9 лет)

Законченное среднее (10—12 лет)

Университет, неоконченное высшее (13—16 лет)

Университет, полное высшее (17—20 лет)

1935

44,1

43,6

11,1

1,2

1940

34,2

48,4

15,7

1,7

1945

25,2

53,3

19,2

2,3

1950

19,7

54,4

23,0

2,9

1955

14,7

55,2

26,9

3,2

1960

10,2

58,7

27,1

4,0

1965

7,5

59,3

28,2

5,0

Источник: Educational Statistics System, Statistics Norway.

3.2. Все больше бездетных?

Когда женщины все дальше откладывают рождение ребенка, возникает закономерный вопрос: а не ведет ли это к увеличению числа бездетных женщин? Рассмотрим ситуацию с когортами норвежских женщин. Тенденцию откладывать рождение ребенка начали женщины, родившиеся в начале 1950-х годов, из них остались бездетными порядка 10%, что очень мало по международным меркам. Относительно более молодых когорт, все еще находящихся в детородном возрасте, еще слишком рано делать окончательные выводы. Тем не менее доля женщин, в 40 лет не имеющих ребенка, увеличилась с 9,8% в когорте 1950 г.р. до 12,6% в когорте 1960 г.р. (см. табл. 2), в то время как для 35-летних эта доля составила 11,6% в когорте 1950 г.р. и 16,5% в когорте 1963 г.р.4. Даже если более молодые когорты отчасти заполнят разрыв в рождаемости по сравнению с более старшими когортами, маловероятно, что доля бездетных среди них останется на уровне 10%, как в случае последних. Пока что имеющиеся данные указывают на некоторый рост числа бездетных женщин.

Доля бездетных женщин заметно увеличивается с повышением уровня образования (см. рис. 5). Среди женщин 1954—1958 г.р. не имели ребенка в 40-летнем возрасте 19% женщин из наиболее образованной группы и 9% — из наименее образованной. Любопытно, однако, проследить противоречивые тенденции в разных когортах. Единственной группой, в которой доля бездетных в когортах второй половины 1950-х гг. не увеличивалась до уровня когорт 1930-х г.р., является наиболее образованная группа; в других образовательных группах наблюдается увеличение бездетности. Таким образом, можно говорить о сближении трендов бездетности среди разных образовательных групп в более молодых когортах. Это может объясняться и более вескими причинами, однако часто дается следующая интерпретация: внедряемая с конца 1980-х годов семейная политика все более помогала женщинам, не намеренным покидать рынок труда, сочетать воспитание детей и оплачиваемую занятость. Кроме того, женщины с университетским дипломом высшей ступени составляют лишь крайне незначительную долю в старших возрастных когортах, но по мере увеличения численности женщин с высшим образованием эта доля также возрастает. Поэтому и осуществляемый ими выбор — рожать или не рожать ребенка — мог стать более похожим на такой же выбор в других группах женщин.

Рисунок 5. Процент бездетных по уровню образования. Норвежские женщины, родившиеся в 1935—1958 годах

Источник: Population Statistics System and educational Statistics Systems, Statistics Norway.

3.3. Рост вариаций в числе детей

Для норвежских матерей с одним ребенком по-прежнему очень характерно рожать еще одного ребенка (так поступают примерно 80%, см. рис. 6). Эта доля оставалась довольно стабильной среди всех когорт, начиная с 1950-х г.р., а в когортах, родившихся перед войной и сразу после нее, была еще выше — 90%. Доля матерей с двумя детьми, решающихся родить еще одного ребенка, сократилась более резко: с примерно 60% в довоенных когортах до порядка 40% в когортах, родившихся в начале 1950-х гг. В более молодых когортах наблюдается тенденция к увеличению доли матерей с двумя детьми, рожающих третьего ребенка. Например, для 35-летних эта доля составила 37% для матерей 1953 г.р., по сравнению с 41% для матерей, родившихся на 10 лет позднее — в 1963 году.

Рисунок 6. Доля бездетных и доля родивших второго и третьего ребенка к возрасту 30 и 40 лет среди родивших на одного ребенка меньше. Норвежские женщины, родившиеся в 1935-1963 годах

Источник: Population Statistics System, Statistics Norway.

Среди когорт, родившихся до войны, почти половина женщин имела по меньшей мере троих детей к 40 годам (табл. 2). Эта доля резко сократилась для послевоенных когорт, а для женщин, родившихся после 1950 г., стабилизировалась примерно на уровне 30%. Сокращение доли женщин с двумя детьми, увеличение доли однодетных и бездетных — все это указывает на рост вариаций в числе детей в более молодых когортах.

Таблица 2. Число детей в семье и среднее число детей у 40-летних женщин, когорты 1935—1960 г.р.

Когорта по году рождения

Число детей в семье, %

Среднее число детей

0

1

2

3

4+

1935

9,7

10,4

30,4

27,5

21,9

2,41

1940

9,6

10,1

33,9

29,1

17,3

2,34

1945

9,3

11,8

41,5

26,3

11,0

2,18

1950

9,8

13,4

45,5

23,4

8,0

2,06

1955

11,7

14,6

42,1

23,9

7,7

2,02

1960

12,6

14,1

39,2

22,5

8,6

2,03

Источник: Population Statistics System, Statistics Norway.

Среднее число детей у 40-летних женщин резко сократилось в когортах, родившихся до 1950 года: с 2,41 в когорте 1935 г.р. до 2,06 в когорте 1950 г.р., и стабилизировалось на уровне 2,02—2,03 в более молодых когортах. По прогнозам, построенным на последних данных, все когорты, родившиеся до 1960 года, достигнут уровня рождаемости по крайней мере в 2,05 ребенка на одну женщину5. Поэтому, несмотря на устойчивую тенденцию отложенного деторождения, более молодые когорты норвежских женщин не отстают по рождаемости от когорт, родившихся на 5—10 лет раньше.

3.4. Сокращение образовательных различий

Мы показали, что образование является важным фактором, определяющим как возраст материнства («тайминг»), так и долю женщин, остающихся бездетными. Неудивительно, что оно влияет и на общее число детей у женщины. Женщины с более низким уровнем образования имеют больше детей, чем женщины с высоким уровнем образования, однако различия не так велики, как можно было бы ожидать исходя из огромных различий в тайминге первого рождения. Женщины с высшим образованием отчасти восполняют разрыв в рождаемости, просто делают это в более поздней точке своего детородного периода, по сравнению с менее образованными женщинами. Помимо этого, различия в общем числе детей у 40-летних женщин с разным уровнем образования более весомы в старших когортах (см. рис. 7). Сокращение различий в основном является результатом уменьшения числа детей в наименее образованной группе. В сущности, в группе женщин с университетским дипломом, родившихся после Второй мировой войны, среднее число детей растет. Более детальное изучение числа детей в семье показывает, что данная картина отражает уменьшение доли однодетных матерей и, напротив, увеличение матерей с двумя, и особенно тремя детьми6.

Вероятность рождения третьего ребенка увеличилась во всех образовательных группах, в том числе и в возрастных когортах, родившихся после 1950 года. Это означает тенденцию к более пропорциональной представленности женщин с различным уровнем образования в группе женщин с тремя детьми. На положительное влияние образования на вероятность рождения третьего ребенка в Норвегии впервые обратил внимание О. Кравдал в своей работе, использующей данные вплоть до 1989 года7, причем это влияние сохраняется, даже если мы контролируем прочие факторы рождаемости.

Позднее схожие результаты были получены на шведских данных, как для второго, так и для третьего ребенка8, подтвердились они и в отношении вероятности рождения второго ребенка в Норвегии9. Как предположил Л. Ола, это может означать, что масштабные программы семейной политики в скандинавских странах помогли сократить издержки, связанные с рождением ребенка, для образованных женщин.

Позднее, на основе данных норвежской переписи, Кравдал выявил положительное влияние уровня образования на вероятность рождения также и второго ребенка — если анализировать вероятность каждого ребенка отдельно10. Однако же, если включить вероятность появления первого, второго и третьего детей в одну модель и контролировать при этом ненаблюдаемые различия, возникает негативное воздействие уровня образования. Оно не столь выражено для женщин, родившихся в 1950-е годы, чем для более старших когорт. Среди более молодых когорт различия во влиянии уровня образования на рождаемость довольно незаметны, что в значительной степени объясняется более высокой долей бездетных в группе хорошо образованных женщин.

Рисунок 7. Среднее число детей у 40-летней женщины, в зависимости от ее уровня образования. Норвежские женщины 1930—1958 г.р.

Источник: Population Statistics System and Educational Statistics System, Statistics Norway.

В последних норвежских исследованиях рождаемости внимание обращалось не только на уровень образования, но и на его профиль. Получен интересный результат: профиль образования может выступать даже более сильным фактором рождаемости, чем уровень образования. Например, в отношении Норвегии Т. Лаппегард обнаружила, что доля бездетных женщин почти так же невелика среди медсестер и учителей с университетским образованием, как и среди женщин, закончивших только среднюю школу; при этом выполняется тенденция: женщины первой группы, родившие одного ребенка, будут в 40 лет иметь больше детей, чем женщины второй группы. Аналогичная тенденция наблюдается и в Швеции11. Причина относительно высокого уровня рождаемости среди медсестер и учителей, возможно, связана с тем, что данная группа ориентирована одновременно на семью и работу, имеет сильные установки в обоих направлениях. Развитый государственный сектор со множеством рабочих мест и возможностями гибкой занятости мог подтолкнуть к реализации двойственных стратегий, обусловленных такими установками12. Другая, связанная с этим причина заключается в том, что работники в данных секторах немногое теряют от перерыва в работе с точки зрения возможностей будущей карьеры и потенциального уровня заработков, прежде всего в силу высокой представленности здесь женщин и относительно равномерных доходов на протяжении всей трудовой деятельности.

4. Семейная политика

4.1. Контекст Норвегии

Норвежское государство благосостояния имеет длительную традицию масштабной социальной политики, ориентированной на семью. Однако эта политика была вызвана не столько стремлением к повышению рождаемости, сколько идеологией гендерного равенства и заботой об общем благополучии детей и их семей. Несомненно, в числе программ, наиболее сокращающих издержки, связанные с рождением ребенка, — законодательно закрепленная, рассчитанная на всеобщий охват программа отпусков по уходу за ребенком, а также расширенная государственная поддержка детских садов.

В Норвегии всеобщее право на оплачиваемый отпуск по рождению ребенка гарантируется Национальным актом страхования, принятым в 1956 году. Чтобы получать данное пособие, мать должна работать, по крайней мере, 6 из 10 месяцев, предшествующих рождению ребенка. Женщины, не удовлетворяющие этим требованиям, получают единовременную помощь в размере (по состоянию на 2002 год) 32138 норвежских крон (примерно 3900 евро). Первоначально период получения пособия составлял лишь 12 недель, и размер компенсации был невелик. Ситуация не менялась до 1977 года, когда период получения пособия был увеличен до 18 недель, при этом отцы также получили право находиться в таком отпуске почти весь его период. Одновременно период гарантированного сохранения рабочего места (такая гарантия всегда давалась в случае отпуска по уходу за ребенком) был увеличен до одного года, т.е. родители могли брать дополнительный, уже неоплачиваемый отпуск, не боясь потерять работу. Еще через год размер компенсации был существенно увеличен и стал покрывать 100% заработка для большинства матерей, имевших работу перед рождением ребенка. Затем, спустя еще почти десятилетие, период отпуска был еще увеличен и с 1987 года увеличивался несколько раз, в 1993 года достигнув следующих вариантов: 52 недели с 80%-й компенсацией зарплаты или 42 недели с полной компенсацией. Такая схема остается и в настоящее время (по состоянию на 2004 год).

Отцы могут также брать отпуск на весь этот период, за исключением 3 недель перед рождением и 6 недель после рождения ребенка, которые предоставляются только матери. Отцы также могут получить 2 недели неоплачиваемого отпуска сразу после рождения ребенка. Обычно отцы используют именно эту возможность, и лишь очень немногие затем находятся в отпуске весь период вместе с матерью ребенка. Чтобы побудить обоих родителей к участию в уходе за ребенком, в 1993 году была введена поправка, резервирующая 4 недели «длинной» части отпуска для отцов — так называемая «квота для пап». Обычно эти недели нельзя передать матери, они просто вычитаются из общей продолжительности отпуска, если отец ими не воспользуется. Так что для отцов существует сильный стимул взять такой отпуск, и, как показывает опыт, реформа оказалась успешной. В 1996 году, спустя 3 года после ее введения, почти 80%, имевших право на такой отпуск, воспользовались «квотой для пап»; более того, доля отцов, находящихся в «длинном» отпуске вместе с матерью, увеличилась с 4 до 12%13.

В августе 1998 года были введены денежные выплаты родителям, которые не пользуются услугами субсидируемых государством детских садов, а с января 1999 года эта программа стала охватывать всех детей 1—2 лет. Пособие выплачивается ежемесячно, не облагается налогом, ставка фиксированная и на момент введения примерно равнялась государственной помощи на оплату места в детском саду. В настоящее время (2004 год) месячное пособие составляет 3657 норвежских крон (примерно 450 долларов). Чтобы иметь право на получение пособия в полном размере, ребенок не должен полный день (более 32 часов в неделю) находиться в государственном детском саду. Родители детей, отдающие детей в государственный детский сад на более короткое время, могут получать пособие в уменьшенном размере14. Новая схема оказалась очень популярна: большинство родителей детей 1-2 лет обращаются за данным пособием. Весной 1999 г., примерно 4 месяца спустя после окончательного введения данной схемы, 75% родителей детей в возрасте 1—2 года получали это пособие15, с тех пор их доля остается более или менее постоянной. Однако лишь 5% получателей — отцы.

Детские сады, субсидируемые государством, быстро распространились в 1980-е и 1990-е годы и к 2002 году стали охватывать 56% детей дошкольного возраста16. Если из этой доли вычесть детей, о которых заботятся родители, находящиеся в отпуске по уходу за ребенком (т.е. 0—12 месяцев), то охват составит 66%. Поскольку посещаемость детского сада увеличивается с возрастом ребенка, охват 3—5-летних детей детскими садами гораздо выше, чем 1—2-летних: 83% против 41% в 2002 году. Собственниками и управляющими детских садов могут быть государственные или частные предприятия. Однако получение субсидии возможно для обеих форм собственности — главное, чтобы детский сад имел одобрение государства. Субсидия представляет собой взнос в бюджет детского сада в расчете на число посещающих его детей. Размер субсидии увеличивается в зависимости от количества часов пребывания детей в саду и выше для детей 0—2 лет, чем для других детей дошкольного возраста. Многие частные детские сады также получают субсидии на уровне муниципалитета.

Основной принцип финансирования детских садов заключается в том, что затраты должны быть распределены между государством, муниципалитетами и родителями17. Планировалось, что государство будет покрывать 40% затрат, а оставшиеся 60% будут поделены поровну между родителями и муниципалитетами. Однако в связи со стремительным распространением частных детских садов средний вклад муниципалитетов оказался ниже, а средний вклад родителей — выше. Например, в 1994 году родители оплачивали 44,5% затрат на содержание ребенка в частном детском саду и 28,8% — в государственном саду18. На государственном уровне размер родительского вклада не регулируется. Субъект местного самоуправления, т.е. муниципалитет или частное предприятие, может назначать цены самостоятельно. Примерно в половине государственных детских садов размер оплаты для родителей зависит от их доходов, в то время как в частных детских садах обычно используется фиксированная ставка, не зависящая от уровня доходов родителей. Однако и в государственных, и в частных детских садах обычно предлагается скидка, если родители приводят в сад более одного ребенка. Отсюда возникают существенные вариации в размере оплаты детского сада родителями. В 1998 году средняя сумма, выплачиваемая родителями за посещение детьми детского сада, — полный день, в больших городах и пригородах — составила порядка 3500 норвежских крон (примерно 430 евро) в месяц в частных детских садах и чуть меньше — в государственных19.

До 1990-х годов норвежская политика в отношении отпуска по уходу за ребенком, а также в отношении детских садов отставала от аналогичной политики в других скандинавских странах. Впереди всех здесь была Швеция: продолжительность отпуска по уходу за ребенком здесь составляла один год уже в 1980 году, а в 1989 году она была увеличена до 15 месяцев. Шведская программа также была более гибкой: предоставлялись возможности комбинировать отпуск и неполную занятость, а также разбивать отпуск на несколько частей до того, как ребенку исполнится 8 лет20. Помимо этого, шведская программа имеет одну уникальную особенность, побуждающую сокращать время между рождениями детей, — так называемые «премиальные за скорость»21. В соответствии с этим положением мать имеет право получать пособие в том же размере, как и в случае с предыдущим ребенком, если она родит следующего ребенка в течение 30 месяцев (до 1986 года — 24 месяцев), даже если она не вернется на работу между рождениями детей.

4.2. Влияет ли политика на рождаемость?

Не удивительно, что наблюдаемый в скандинавских странах на протяжении 1980—1990-х годов рост рождаемости вновь вызвал интерес к вопросу о том, может ли щедрая семейная политика стимулировать рождаемость, и подтолкнул к новым исследованиям в данной области. Принципиальным моментом здесь является вопрос, как же измерить это влияние. Конечно, в самом грубом приближении можно делать выводы на основе сопоставлений между странами: сравнивать уровни и тренды рождаемости, используя агрегированную статистику. Такой подход может дать общее представление о возможном влиянии, однако, очевидно, имеет множество недостатков, поскольку одновременно могут действовать и другие факторы, сопряженные с теми, что были включены в наш анализ. Например, и рождаемость, и расширение семейной политики могут быть связаны с ростом и спадом экономики. Чтобы контролировать смещения, вызванные другими факторами, можно прибегнуть к анализу временных рядов, используя методики многофакторного анализа. Такой подход применили А. Готье и Й. Хатциус для анализа общего уровня рождаемости в 1970—1990 годах на основе агрегированных данных для 22 индустриально развитых стран, используя модель, которая помимо традиционных детерминант рождаемости включала параметры материнского отпуска по уходу за ребенком (продолжительность и отношение пособия к заработку) и детского пособия22. Полученные ими результаты позволяют предположить, что уровень рождаемости напрямую связан с размером детского пособия; с параметрами же отпуска значимой связи не обнаружено.

Как и всегда с агрегированными данными, остается проблема с тем, что сумма индивидуальных поведений вовсе не обязательно является отражением среднего индивидуального поведения. Поэтому данные на уровне отдельных индивидов могут оказаться более подходящими для анализа возможного влияния семейной политики. К сожалению, таких данных очень мало. Однако в последнее время появился хороший источник: обследования семьи и рождаемости [Family and Fertility Surveys], которые проводятся в 20 странах начиная с конца 1980-х годов. В материалах, основанных на данных шведского и норвежского обследований, авторы анализируют роль государственной политики, и их результаты, судя по всему, указывают на наличие такого влияния. Наиболее выражен, видимо, эффект «премиальных за скорость» в Швеции (см. выше), которые, как и ожидалось, побуждают матерей рожать второго и третьего ребенка скорее23. Это подтверждает выводы, к которым пришли Б. Хоэми и Г. Андерсон на основе специальной разработки индивидуальных данных регистра населения24. Еще один интересный результат получен на материалах шведских обследований: женщины с большей вероятностью пойдут на рождение второго ребенка, если отец брал отпуск по уходу за первым ребенком, что позволяет предположить, что меры, стимулирующие активное участие отца в воспитании ребенка, могут способствовать повышению рождаемости25.

Наблюдения на основе норвежских данных на уровне индивида показывают, что, возможно, имеется некоторое положительное влияние увеличения числа детских садов на рождение третьего ребенка, однако это влияние наиболее заметно на уровне недорогих детских садов26. Интересно, что самая заметная реакция на распространение детских садов последовала от хорошо образованных женщин. Кроме того, сравнивая Финляндию и Норвегию, также находят некоторые подтверждения в пользу гипотезы о том, что расширение возможностей, связанных с отпуском по уходу за ребенком, может стимулировать рождаемость27. Это влияние наиболее заметно в Финляндии, где таких изменений в анализируемый период (1960—1990 годы) было больше всего, и оно ограничено вероятностью рождения второго или третьего ребенка.

5. Семейная политика — необходима, но не достаточна

Анализируя модели рождаемости в странах, существенно различающихся щедростью своих семейных программ, мы, естественно, предполагаем, что некоторое позитивное влияние должно быть. К сожалению, эту гипотезу легче сформулировать, нежели доказать. Как было показано, проведенные недавно исследования в Скандинавских странах отчасти ее подтверждают, хотя наблюдаемый эффект и не особенно велик. Однако, как демонстрирует шведский тренд 1990-х годов, щедрая семейная политика никак не является гарантом высокого уровня рождаемости. В начале 1990-х годов Швеция пережила некоторый экономический спад, который повлек за собой резкий рост безработицы, особенно пострадали молодежь и люди с низким уровнем образования. Впервые пришлось прибегнуть и к сокращению объемов финансовой поддержки семьям. Вскоре последовал спад коэффициента суммарной рождаемости: от 2,1 ребенка в среднем на одну женщину в 1992 году до 1,5 в 1997 году. В более позднем исследовании В. Хоэм выявляет, что спад рождаемости оказался особенно сильным среди молодых женщин и среди женщин с низким уровнем образования, т.е. тех же групп, которые наиболее пострадали на рынке труда28. Таким образом, экономические циклы и перспективы, несомненно, имеют большое влияние на рождаемость, и наблюдаемое негативное воздействие растущей безработицы, вероятно, является результатом как сократившихся возможностей заработка в текущий период, так и, что более важно, утраты чувства защищенности по поводу будущего29.

В целом проведенный анализ подтверждает точку зрения, высказанную в новогоднем обращении бывшего премьер-министра Норвегии г-на Й. Стольтенберга в 2001 году: важными детерминантами рождаемости являются «качество» общества и уверенность населения по поводу будущего. Современные женщины образованы, выходят на рынок труда наравне с мужчинами и планируют наравне с мужчинами участвовать в жизни общества. Опираясь на опыт скандинавских стран, мы предполагаем, что дети останутся в планах и женщин, и мужчин, если общество будет готово принять на себя значительную часть ответственности и сопряженных издержек. Сюда входят как политика, которая позволит женщинам сочетать рождение детей и оплачиваемую занятость, так и меры, способствующие укреплению гендерного равенства и побуждающие мужчин участвовать в уходе за ребенком. Возможно, страны с низким уровнем рождаемости, где еще многое можно улучшить в данной области, более всего выиграют от реализации такой политики, особенно если одновременно им удастся создать стабильную экономику и сформировать у населения оптимистичный взгляд в будущее.

Выражения благодарности

Данная работа впервые была представлена на семинаре «Международные тенденции низкой рождаемости: тренды, теории, политика», который состоялся 21—23 марта 2001 года в Токио. Я благодарю участников семинара за их комментарии и особенно Питера Макдональда за ценные замечания к более ранней версии работы. Отдельная благодарность моей коллеге Труде Лаппегард, которая поделилась многими дескриптивными данными, представленными в данной работе.


1 Источник: Rønsen M. Fertility and Family Policy in Norway — A Reflection on Trends and Possible connections // Demographic Research. Vol. 10. Article 10. Пер. с англ. М.С. Добряковой. http://www.demographic-research.org/volumes/vol10/10/ [свободный доступ к ресурсу]. © 2004 Max-Planck-Gesellschaft. Перевод публикуется при любезном согласии правообладателя. Мы благодарим С.В. Захарова за комментарии к переводу
2 Division for Social and Demographic Research, Statistics Norway, P.O. Box 8131 Dep, N-0033. Oslo, Norway. Tel: +4721094475. Fax: +4721090040. E-mail: Marit.Ronsen@ssb.no
3 Однако причинно-следственная связь между образованием и началом деторождения не так очевидна, как можно предположить на основе имеющихся статистических данных о завершенном образовании. Например, менее образованные женщины могли родить первого ребенка рано, потому что они рано завершили свое образование, однако раннее начало деторождения в этой группе могло также оказаться препятствием для продолжения образования. Так что связь работает в двух направлениях. Чтобы по-настоящему разобраться в этом вопросе, необходимо смоделировать динамику рождаемости при помощи многофакторного анализа, включив в него полные жизненные истории рождаемости и образования (а их весьма сложно получить). Подробное обсуждение этого и сопряженных вопросов см. в работе: [Kravdal 0. An Illustration of the Problems Caused by Incomplete Education Histories in Fertility Analyses // Demographic Research. 2004. Special Collection 3. Art. 6. P. 133—154. http://www.demographic-research.org/speci-al/3.].
4 Lappegеrd T. New Fertility Trends in Norway // Demographic Research. 2000. Vol. 2. http://www.demographic-research.org/Volumes/Vol2/3.
5 SØrli K. FØdselstallsutviklingen — etter nok et tiа r [The Fertility Trend — After Another Decade] // Regionale trender. 2000. Vol. 2.
6 Lappegеrd T. Akademikere fе r ogsе barn, bare senere [Academics also have children, only later] // Samfunnsspeilet 1999. Vol. 5. Statistics Norway.
7 Kravdal 0. The Emergence of a Positive Relation between Education and Third Birth Rates in Norway with Supportive Evidence from the United States // Population Studies. 1992. Vol. 46. P. 459—475.
8 см., например: Ноет В. Alla Goda Ting er Tre? Tredjebarnsfö dslar Bland Svenska Kvinnar Fцdda 1938—1950 [All Good Things are Three? Third Births among Swedish women Born 1938— 1950] // Stockholm University Research Reports in Demography. 1990. No. 59; Olá L.Sz The Impact of Public Policies on the Second-Birth Rates in Sweden: a Gender Perspective // Stockholm University Research Reports in Demography. 1996. N 98; Berinde D. Pathways to a Third Child in Sweden // European Journal of Population. 1999. Vol. 15. P. 349—378.
9 Rǿnsen M. Fertility and Public Policies Evidence from Norway and Finland // Demographic Research. 2004. Vol. 10. P. 141—170. http://www.demograph-ic-research.org/Volumes/Vol10/6
10 Kravdal 0. The High Fertility of College Educated Women in Norway: An Artefact of the Separate Modelling of Each Parity Transition // Demographic Research. 2001. Vol. 5. P. 185—216. http://www.demographic-resear-ch.org/Volumes/Vol5/6.
11 см., например: Ноет В. Lä rare Fö der Flere Barn [Teachers Give Birth to More Children] //Vä lfä rdsbulletinen. 1994. No. 3. P. 17—19; Stanfors M., Svensson L. Education, Career Opportunities and the Changing Patterns of Fertility: a Study on 20th Century Sweden // Paper presented at the Seminar on Women in the Labour Market in Changing Economies. 22—24 September, 1999. Rome, Italy.
12 Ellingsaeter A.L., Rǿnsen M. The Dual Strategy: Motherhood and the Work Contract in Scandinavia // European Journal of Population. 1996. Vol. 12. P. 239—260.
13 Brandth B., Jensberg J. Suksess for Fedrekvoten [Success for the Father Quota] // Velferd. 1998. No. 4.
14 подробнее см.: Rǿnsen M. Market Work, Childcare and the Division of Household Labour. Adaptations of Norwegian Mothers before and after the Cash-for-care Reform // Statistics Norway. 2001. Vol. 13.
15 Reppen H.K., Rǿ nning E. Barnefamiliers tilsynsordninger, yrkesdeltakelse og bruk av kontantsttǿte vеren 1999 [Child care arrangements, labour force participation and the use of cash-for-care benefits in the spring, 1999] // Reports 1999/27, Statistics Norway. 1999.
16 Statistics Norway (2003): www.ssb.no/English/subjects/04/02/10/barnehager_en/ Уровень охвата определяется как доля детей дошкольного возраста, имеющих место в субсидируемом государством детском саду
17 Ministry of Children and Family Affairs. Barnehager mot е r 2000 [Day-care centres towards year 2000] // Report to the Storting. 1988, No. 8 (1987—1988).
18 Ministry of Children and Family Affairs. Offentlige overf?ringer til barnefamiliene [Public transfers to families with children] // NOU. 1996. No. 13.
19 Statistics Norway (1998): Ukens Statistikk (Weekly Statistics 45/98).
20 подробнее см.: Rǿnsen M., Sundström M. Family Policy and After-Birth Employment Among New Mothers — A Comparison of Finland, Norway and Sweden // European Journal of Population. Vol. 18. P. 121—152.
21 Ноет В. Alla Goda Ting er Tre? Tredjebarnsfö dslar Bland Svenska Kvinnar Födda 1938—1950 [All Good Things are Three? Third Births among Swedish women Born 1938— 1950] // Stockholm University Research Reports in Demography. 1990. No. 59.
22 Gauthier A.H., Hatzius J. Family Benefits and Fertility: An Econometric Analysis // Population Studies. 1997. Vol. 51. P. 295—306.
23 см. также: Oldá L.Sz The Impact of Public Policies on the Second-Birth Rates in Sweden: a Gender Perspective // Stockholm University Research Reports in Demography. 1996. No. 98; Berinde D. Pathways to a Third Child in Sweden // European Journal of Population. 1999. Vol. 15. P. 349—378.
24 Ноет J.M. Public Policy as the Fuel of Fertility // Acta Sociologica. 1993. Vol. 36. P. 19—31; Andersson G. Childbearing Trends in Sweden 1961—1997 // European Journal of Population. 1999. Vol. 15. P. 1—24.
25 Oldá L.Sz The Impact of Public Policies on the Second-Birth Rates in Sweden: a Gender Perspective // Stockholm University Research Reports in Demography. 1996. No. 98.
26 Kravdal 0. How the Local Supply of Day-care Centers Influences Fertility in Norway: A Parity-specific Approach // Population Research and Policy Review. 1996. Vol. 15. P. 201—218.
27 Rǿnsen M. Fertility and Public Policies Evidence from Norway and Finland // Demographic Research. 2004. Vol. 10. P. 141—170. http://www.demograph-ic-research.org/Volumes/Vol10/6
28 Ноет В. Utan Jobb — Inga Barn? Fruktsamhetsutvecklingen under 1990-tallet [Without Job — no Children? Fertility Trends During the 1990s] // SOU. 2000. Vol. 37.
29 Шведский тренд рождаемости также испытывает сильное влияние временнóго фактора. В 1980-х гг. «премиальные за скорость» побуждали к сокращению периода времени между рождениями детей, что вело к повышению рождаемости. Где-то к 1990 г. эта тенденция приостановилась, что привело к уменьшение числа рождений второго, третьего и т.д. детей, и это совпадает по времени с началом общего экономического спада, который еще более снизит уровень рождаемости (см., например: Andersson G. Childbearing Trends in Sweden 1961—1997 // European Journal of Population. 1999. Vol. 15. P. 1—24.

Вернуться назад
Версия для печати Версия для печати
Вернуться в начало

demoscope@demoscope.ru  
© Демоскоп Weekly
ISSN 1726-2887

Демоскоп Weekly издается при поддержке:
Фонда ООН по народонаселению (UNFPA) - www.unfpa.org (c 2001 г.)
Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров - www.macfound.ru (с 2004 г.)
Российского гуманитарного научного фонда - www.rfh.ru (с 2004 г.)
Национального института демографических исследований (INED) - www.ined.fr (с 2004 г.)
ЮНЕСКО - portal.unesco.org (2001), Бюро ЮНЕСКО в Москве - www.unesco.ru (2005)
Института "Открытое общество" (Фонд Сороса) - www.osi.ru (2001-2002)


Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки.