К столетию со дня рождения Арона Яковлевича Боярского

15 октября исполнилось 100 лет со дня рождения известного советского демографа и статистика, автора первых отечественных вузовских учебников по демографии (по демографической статистике, как тогда говорили), инициатора создания Отдела демографии в Научно-исследовательском институте ЦСУ СССР, директором которого он был, Арона Яковлевича Боярского.

Арон Яковлевич Боярский. 1949 год

Демоскоп уже обращался к творческой биографии А.Я. Боярского в связи с его девяностопятилетием.

19 октября состоялось заседание Статистической секции Центрального Дома ученых, посвященное нынешнему юбилею Арона Яковлевича - столетию со дня его рождения. На этом заседании с докладом о жизни, творческой и научно-педагогической работе А.Я.Боярского выступила Галина Леонтьевна Громыко. На заседании выступил и сын Арона Яковлевича Эрнст Аронович Боярский, который поделился своими воспоминаниями об отце.

Ниже мы публикуем текст этих воспоминаний, а также несколько старых фотографий из семейного архива, любезно предоставленных Демоскопу Э.Боярским.

Г.Л. Громыко и Э.А. Боярский на заседании Статистической секции
Московского Дома ученых, посвященном памяти А.Я. Боярского,
19 октября 2006 года

Воспоминания сына

1. О детском доме

Семья Арона Яковлевича жила в Шавли (Шауляй). Его отец работал бухгалтером на кондитерской фабрике. А родился Арон Яковлевич в 1906 году в Либаве (Лиепая), куда мать специально поехала перед родами. Днем рождения считается 15 октября, но отец говорил, что при восстановлении документов была некоторая неразбериха со старым и новым стилем, и возможно, что на самом деле он родился 28 октября. Был он младшим третьим сыном. Мать умерла, когда Арону было около трех лет. Брат Соломон был старше на тринадцать лет, а средний Митя - на четыре года. В семье детей называли Бебка, Тэтка и Путка - считали, что так они больше защищены от зла.

Незадолго до Первой Мировой войны Соломон перебрался в Южную Африку, где уже жила семья его невесты. Там он и прожил много лет. Был он пламенным коммунистом, занимал одно из самых главных мест в компартии ЮАР. В 50-е годы перебрался с семьей в Англию, где продолжал в меру сил участвовать в делах Коммунистической партии.

Война застала семью Боярских: отца, сестру умершей матери и двух мальчиков - в Либаве. В первые же дни войны немцы бомбардировали город с моря, и началась срочная эвакуация. В эшелоне беженцев семья поехала в Славянск, что в Донбассе. Арону тогда было 8 лет, Мите - 12. Но по пути случилось непоправимое несчастье: на стоянке эшелона в г. Лида отец вышел из вагона за кипятком и опоздал на поезд. Эшелон увез мальчиков одних, а отец попал в больницу с тяжелым нервным заболеванием, от чего и скончался. В Славянск мальчики приехали сиротами и вместе со всеми беженцами переживали и лишения затянувшейся гражданской войны, и треволнения в связи с частыми переменами власти в городе.

Оба брата даже в тех нелегких условиях усиленно учились, обгоняя своих ровесников. В 1918 году Митя выбрал подходящий момент, когда появилась возможность добраться до Москвы, и уехал с братом из Славянска, чтобы найти себе работу и устроить брата в хорошую школу.

Младшего удалось определить в школу-интернат - по существу, это был очень хороший детский дом. Детдом помещался в бывшем имении Морозова вблизи подмосковной станции Новый Иерусалим. Математику там вел прекрасный педагог Петр Павлович Шушерин, немало способствовавший быстрому развитию юного дарования и его досрочному окончанию школы. Кстати, литературу преподавал Н.Огнев, который стал известен своей повестью "Дневник Кости Рябцева", написанной на материале этой самой Истринской школы. В детском доме Арон прожил более трех лет, досрочно окончил школу и зарекомендовал себя как математик высокого класса.

Бывшее имение Морозова, где находился детский дом

Весной 1922 года состоялась организованная реэвакуация литовских беженцев. Митя уехал в Литву - делать там коммунистическую революцию. А Арон хотел без промедления поступать в Московский университет. Когда Митя и их тетка приехали за Ароном в детдом, он убежал в лес, спрятался и просидел там до тех пор, пока родным не пришлось уехать без него. В итоге он закончил МГУ, стал кандидатом наук в 25 лет, профессором в 27, позднее был директором МЭСИ и научно-исследовательского института, и заслуженным деятелем науки.

Конечно, сиротство и детдомовское воспитание лишили Арона Яковлевича внешнего "гламура" (как бы теперь сказали). Но, я думаю, именно такое детство воспитало в нем сильнейшее чувство ответственности и обязательности во всем. Добавлю еще, что воспитанники Истринского детдома встречались каждый год, хотя, конечно, все в меньшем составе.

1933 год. А.Я. Боярский (справа), его жена Вера Николаевна Максимова и старший брат Соломон, приехавший из ЮАР

Что касается братьев Арона Яковлевича, то старший брат стал деятелем Южноафриканской, а затем Британской компартии. Он дважды приезжал в Советский Союз - в 1933 году и в 1977 году - и встречался с нашей семьей. А средний брат стал одним из деятелей Германской компартии, секретарем одного из берлинских райкомов. Связь с ним ограничилась несколькими телефонными звонками из Берлина, но в 1933 году он был арестован, и связь оборвалась на тридцать лет. В 1938 г. троюродному брату отца удалось обменять Митю на двух немецких шпионов, пойманных в Литве. Митя вскоре уехал во Францию, где участвовал в сопротивлении. После 1956 года он отошел от политики. Но только в последние 15 лет жизни Арона Яковлевича наладилась почтовая переписка, хотя братья так больше и не виделись. И не удивительно. Отец прекрасно знал, что иностранные коммунисты, оказавшиеся в СССР, в большинстве своем были репрессированы ("исчезали"). Иметь родственников за рубежом было опасно. И на протяжении многих лет коммунист А.Я.Боярский с полным основанием опасался неприятностей из-за того, что у него за границей существуют два брата-коммуниста. Он честно писал в анкете, что у него за границей есть брат и столь же честно писал, что с ним связи не имеет - вся переписка с Митей шла через мою мать Веру Николаевну Максимову.

Отец никогда не рассказывал мне о своем генеалогическом дереве. В те времена лучше и спокойнее было вообще ничего не знать о своих предках, тем более, если среди них фигурировали несколько раввинов. Только позднее я обнаружил, что один из корней уходит аж до 1726 года.

2. Увлечения

Помимо увлеченностью наукой, отца всегда отличало постоянное стремление путешествовать, открывать для себя новые места. Уже в 1927 году в студенческие каникулы он путешествовал по Алтаю и Телецкому озеру. Его тогдашний проводник со временем из простого паренька превратился в уважаемого всеми директора турбазы в Артыбаше и до последних лет поддерживал с отцом переписку, они посылали друг другу фотографии.

1949 год. На Медвежьем озере

Еще характерная ситуация. В самом конце 1931 года отец собрался в отпуск - съездить на Урал - посмотреть Магнитку. Собрал рюкзак и поехал. Но как? Через Ленинград, через Мурманск с выходом в Баренцево море со штормом и северным сиянием. В письме он писал:

"…Хотя бы северное сияние. Люди его ждут неделями и дежурят по ночам, а я уже в поезде его видел. Всего видел 3 раза и в третий раз очень яркое. Красиво и удивительно, но я ждал большего. Зато шторм стоил того, чтобы поехать. Природа здесь жуткая - море, скалы, снег, ветер, мороз. Теперь сижу в Ленинграде. Завтра или послезавтра съезжу на Волховстрой, а на 8/I уже взял по дороге со станции билет до Благодати с плацкартой до Свердловска. Посмотрю Магнитострой и посмотрю, что есть интересного в Свердловске, и назад".

Каждая пробная перепись населения давала отцу возможность ознакомиться с реалиями подготовки к переписи в далеких районах страны, поделиться опытом с организаторами переписи в глубинке и одновременно побывать в новых местах. Так, летом 1957 года он вместе с А.Г.Волковым проехал вниз по Енисею от Красноярска до Игарки. А назад? С каким удовольствием он рассказывал, как им удалось вернуться через Северный ледовитый океан и Архангельск, как они двигались среди плавающих льдов. Билет на теплоход, от руки выписанный капитаном, торжественно был положен в домашний архив.

1957 год. А.Боярский и А. Волков на Северном ледовитом океане

Когда отец был в командировке в Лиепае, ему удалось уговорить руководство рыбным флотом и получить разрешение на несколько дней выйти в море с рыбаками.

Неоднократно отец с гордостью говорил, что система государственной статистики надежна и хороша, в частности, тем, что он может заявиться в любое республиканское или областное статуправление, и везде окажутся его ученики или ученики его учеников. Значит, везде он может получить совет, куда лучше поехать, где что посмотреть, где можно сходить по грибы, а где по ягоды, где можно половить рыбу (это уже, если со мной), а где, наконец, просто отдохнуть.

В 1950 году отец стал автомобилистом. Он начал с "Москвича-401", потом была "Победа" и, наконец "Волга". И водил машину 40 с лишним лет, летом и зимой, в любую погоду, в какой угодно гололед. Без единой серьезной аварии! Конечно, несколько раз за 40 лет были мятые крылья, но всем бы только такие дорожные происшествия. Последние месяцы, когда отец уже ослаб, он ездил в МГУ читать лекции на машине - говорил, что так ему легче, чем городским транспортом.

А.Я.Боярский - автомобилист

Наверное, надо быть легким на подъем, чтобы просто так взять и поехать за Харьков, чтобы посмотреть солнечное затмение. Ведь там оно было полное! И как нарочно, в самый нужный момент Солнце загораживает туча. Но машина-то рядом. Значит, можно быстро-быстро выехать из-под тучи и увидеть то, ради чего приехали за 900 км.

Каждый летний отпуск хотя бы частично превращался в далекую поездку на машине. Один он ездил крайне редко - как правило, с семьей. Чаще всего отец отправлялся в свою любимую Прибалтику, иногда в Карелию или по Тверской, Псковской и Новгородской области, а то и за Нижний Новгород. На юг была только одна поездка в Крым (тут наши вкусы совпадали). Ночевки устраивались обычно в палатке, сам он иногда спал в машине. И всегда он брал с собой работу, готовил очередную статью.

Из городских отдыхов отец очень любил ходить в консерваторию. Обожал классическую музыку. Любимым его композитором был Бетховен. К эстрадной музыке был равнодушен. Бардов не воспринимал, даже Окуджаву.

В Славянске в том доме, где они жили, у отца был еще один друг - соседская гончая собака. И всю жизнь он мечтал о том, чтобы завести свою собаку. Но как-то случилось, что эта мечта сбылась только в 1973 году, когда у нас появился курцхар Алдан. Они одаряли друг друга любовью. Каждое утро прогулка по парку на один час, в дождь - поменьше. Баловал он Алдана, как только мог. Это была дежурная тема наших семейных разногласий ("не надо кормить собаку от стола!"). Кобель был здоровый, по породе умный, но не нами воспитанный и не особенно послушный. В последние годы отцу стало трудно с ним справляться, и отец привязывал поводок к поясу. Окрестные собачники смеялись: "он же тащит Вас, куда хочет". На что следовал ответ: "Он определяет тактику прогулки, как идти и что нюхать, а стратегию, куда идти, определяю я".

3. Родительский сценарий

В заключение скажу, что в терминологии психоанализа "родительский сценарий" в основном состоялся. По этому сценарию я получил страсть к путешествиям, тягу к математической статистике и любовь к собакам.

Примерно 1948 год

Страсть к путешествиям привела меня в геодезию и геофизику. Математическую статистику было достаточно просто усваивать благодаря огромной библиотеке, где по многим разделам математики и по каждому методу математической статистики была не одна, а несколько книг. И моя экологическая ниша в геофизике тесно связана с математической статистикой. А любовь к собакам - это, наверное, раз и навсегда.

19.10.2006
Эрнст Боярский