Способствует ли миграция росту этнофобий?

(Материал семинара "Миграционная политика и национальные проблемы" фонда "Либеральная миссия", опубликовано на сайте фонда по адресу: http://www.liberal.ru/sitan.asp?Num=397)

Эмиль ПАИН (генеральный директор Центра этнополитических исследований):

Сегодня, при наличии неразберихи по всем экономическим и социальным проблемам, именно в этническом вопросе как никогда сильны экстремальные направления. Либо откровенный расизм, либо уход в теорию хаоса, из которого должен, якобы сам собой, возникнуть порядок. Очень важно во всем этом разобраться, отделить зерна от плевел. К острейшим проблемам относится миграционная политика, прежде всего отношение к иноэтничным мигрантам. Первый вопрос, предложенный участникам обсуждения: способствует ли миграция росту этнофобий?

Татьяна ПОЛОСКОВА (главный научный сотрудник Дипломатической академии МИД, руководитель аналитического центра фонда "Россияне" при правительстве Москвы): "Главная причина этнофобий в том, что мир изменился, а понимание ситуации людьми, принимающими решения, осталось прежним"

Связь между миграцией и ростом этнофобий, хотя не жесткая и не прямая, существует. Приведу два примера. Анализируя материалы центральных СМИ, я обратила внимание, что, когда речь идет об антикавказских инцидентах в разных регионах России, то чаще других объектом агрессии становятся азербайджанцы, иммиграция которых в нашу страну достаточно значительна. В то же время антисемитизм по своей распространенности существенно уступает антикавказским настроениям. "Cвои" евреи вызывают меньшее раздражение, чем пришлые кавказцы. Так что миграции проблему межэтнических контактов явно обостряют.

На данном поле присутствуют следующие игроки, акторы. Прежде всего, это власти. Анализ их политики показывает, что экономического аспекта проблемы они обычно не видят, не рассматривая диаспору как общественно-политический ресурс. В основном власти воспринимают мигрантов и их организации в качестве объекта либо правоохранительной, либо культурной деятельности. Судя по опыту правительства Москвы, с которым я сотрудничаю, в такого рода структурах нет понимания значимости мигрантов как возможного равного игрока в происходящих сегодня процессах. Показательно уже то, что всю эту сферу передали правоохранительным органам.

Между тем мигранты, безусловно, таким игроком являются хотя бы потенциально. Потенциально - потому что сами не всегда в полной мере осознают свои возможности. Анализ деятельности в России национальных объединений мигрантов показывает, что в начале 1990-х годов они занимались в основном проблемой адаптации вновь приезжающих. Сегодня они пытаются вести себя прагматично. Например, представители Союза армян России считают главной своей задачей на данный момент выстраивание экономических отношений между диаспорой, Россией и Арменией. Но, опять-таки, готова ли к этому Россия? Складывается впечатление, что на уровне наших регионов нет даже понимания необходимости подобных контактов.

Еще один воздействующий на ситуацию фактор - межгосударственные отношения. Каковы отношения со страной исхода, таково же обычно отношение и к выходцам из нее. Например, Китай. Недавно я высказала крамольную мысль, вызвавшую бурю негодования у моих коллег. Я сказала, что китайских мигрантов надо не выживать из страны, а искать модели их интеграции в российское общество. Понятно, что это безумно сложно, что китайская диаспора очень закрыта, но ведь китайцы уже пришли и обратно мы их выгнать не сможем. Кроме того, хотя китайские бизнесмены и отправляют часть прибыли на родину, значительную ее долю они оставляют на месте проживания, потому что стремятся здесь осесть. Сейчас в Сибири идет борьба между азербайджанской и китайской диаспорами за контроль над банковской сферой, и, думается, нам выгоднее лидерство китайцев, потому что азербайджанцы все вывозят в Баку. Эти моменты тоже никем не анализируются и не прогнозируются.

Главная причина роста этнофобий, видимо, в том, что мир изменился, а понимание ситуации людьми, принимающими решения, осталось прежним: либо запрещать, либо не реагировать, либо предпринимать сугубо декларативные шаги в области культуры, правоохранительной сферы, образования.

Жанна ЗАЙОНЧКОВСКАЯ (заведующий лабораторией миграций Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, президент Центра изучения проблем вынужденных миграций в СНГ): "Наибольшее значение имеют внешние отличия мигрантов от коренного населения и степень их корпоративной сплоченности".

Связь между миграцией и фобиями, безусловно, есть, особенно если мигранты резко отличаются от коренного населения в этнокультурном отношении. Наибольшее значение имеют, как мне кажется, внешние отличия мигрантов и степень их корпоративной сплоченности.

Например, все знают, что Москве много и азербайджанцев, и армян, и грузин, и дагестанцев. Может быть, много в равной степени, но все же фобия носит ярко выраженный антиазербайджанский оттенок. Ведь грузины заняты бизнесом, и увидеть их можно только вечером в ресторане "Тбилиси". Армян мы тоже не видим, потому что это либо ремесленники, сидящие в своих подвалах, либо асфальтоукладчики. Ни одно СМИ, кстати, не написало, какую огромную работу в течение двадцати лет выполнили армяне, реализовав программу дорожного строительства в Нечерноземье. То же самое они делают в Москве, приводя в порядок улицы, но об этом никто не пишет и никто этому не завидует, потому что это грязная работа. Азербайджанцы же, в основном беженцы из тех районов, которые теперь считаются оккупированными Арменией, - сельские люди, ничего не умеющие, кроме того, как стоять на рынке. А рынок - всегда яблоко раздора.

Таким образом, принимают огонь на себя те мигранты, которые на виду и которые заняты в сферах, непосредственно затрагивающих интересы коренного населения, а более всего - те из них, кто сильно отличается от местных жителей. Украинские и молдавские торговцы, заполняющие ряды московских рынков, не вызывают у населения такого неприятия и подозрений в обмане покупателей, как торговцы кавказские.

Отдельно следует сказать о чеченцах. Чтобы спокойно жить в России, им надо просто скрываться. Здесь особая ситуация - не просто фобии, а страха, нагнетенного взрывами в Москве, в других городах, в Дагестане. Ситуация особенно обостряется тогда, когда чеченцы селятся сообща в сельской местности. Любой провокатор, любой ультрапатриот может спровоцировать против них население… Очень часто учителя, настроенные ультрапатриотически и даже шовинистически, поднимают людей "на защиту русского народа". Такой случай был в поселке Старица Калининской области, где чеченцы поселились в чистом поле, никого не трогая, но поселились общиной, что для сельского населения, как бельмо на глазу. Местные власти, может быть, и не ведали, что творили, когда не препятствовали такому поселению. И подобные случаи происходят повсеместно.

Однако надо разделять фобии населения, с одной стороны, и фобии СМИ и властных структур, с другой. Я часто задумываюсь, почему наши СМИ педалируют такие настроения, что за этим стоит? Нельзя же подозревать всех журналистов в недружественном отношении к мигрантам. Видимо, те, кто не болен этим вопросом, просто не пишут об этом, пишут же те, которые или сами слишком озабочены этой проблемой, или кому-то служат.

Недавно я случайно получила интересную информацию о борьбе за раздел собственности на ликероводочном рынке. За владение заводами между кавказцами и местными жителями идет жесточайшая борьба, в которой обе стороны не брезгуют ничем. К ней подключены депутаты Думы, получающие за лоббирование определенных интересов очень хорошие деньги. Бороться с кавказцами действительно трудно. Клановая организация общества позволяет им быстро собрать большие деньги, для чего мгновенно мобилизуется огромная родовая община. Потому-то на рынках недвижимости они дают за все такую высокую цену и провоцируют ложные банкротства.

Вот эта теневая борьба, я уверена, питает и многие СМИ. Плюс к этому совершенно явные коррупционные интересы милиции. Наивно полагать, что со всем этим можно справиться, проводя семинары для журналистов.

Елена ФИЛИППОВА (старший научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН): "В умах возникло глобальное разделение людей на два противостоящих лагеря - мигрантов и местного населения"

Мне кажется, что росту этнофобий способствует не сама по себе миграция, а состояние общества. В данном случае миграция выступает в роли громоотвода. Общество оказалось в ситуации социально-экономической нестабильности, когда резко упал жизненный уровень большинства населения, сократились гарантии безопасности, в том числе личной безопасности, и выросла преступность. На такой почве всевозможные фобии развиваются очень быстро. Мигрантофобия - частный случай этнофобии, но сегодня она распространяется не только на иноэтничных, но и на русских мигрантов не в меньшей степени. Любой чужак воспринимается как претендент на наши ресурсы, как человек, который пришел на землю, где мы хозяева, а он в лучшем случае гость. Такое представление бытует и в обществе, и в СМИ.
Важно отметить, что жесткой причинно-следственной связи между этнофобиями и масштабами миграций не существует. Например, в послевоенной Франции миграционный приток был крайне невелик. Но при этом политика государства оказалась неповоротливой и не смогла быстро адаптировать мигрантов, - были трудности с их легализацией, расселением, трудоустройством, что создавало напряженность на местном рынке труда. Именно тогда в обществе возникли антимигрантские настроения, несмотря на то, что после войны, потеряв много людей, страна нуждалась в пополнении. То есть связь между миграцией и фобиями не только не прямая, но иногда обратная.

Эмиль ПАИН:
Вопрос с общими масштабами миграции понятен - сегодня она меньше, чем была еще недавно. Но верно ли, что нет никакой связи между численностью той или иной группы мигрантов и соответствующей фобией? Существуют ли данные, какие группы мигрантов сегодня численно преобладают, скажем, из кавказских народов?

Жанна ЗАЙОНЧКОВСКАЯ:
Вот свежие данные по Удмуртии. Кавказцев всего 6%, ну, вместе с неучтенными пусть 10-12%. Однако в представлениях местных жителей мигрант - это именно кавказец. Русских мигрантов они не видят. Наверное, еще и потому, что русские быстрее растворяются среди местных: устраиваются на работу, решают свои жилищные проблемы…

Эмиль ПАИН:
А правда ли, что в Москве и Подмосковье около миллиона нелегально мигрировавших азербайджанцев?

Жанна ЗАЙОНЧКОВСКАЯ:
И еще миллион в провинции? Наш Центр сделал специальные расчеты. Из семи миллионов азербайджанцев - два с половиной миллиона взрослых мужчин. Если мы допустим, что два миллиона азербайджанцев находятся в России, значит в Азербайджане вообще нет мужчин, все переселились сюда. Это явно преувеличенные данные. По нашим оценкам, из всего Закавказья единовременно присутствуют в России от миллиона до миллиона двухсот тысяч человек. Это не значит, что они постоянно здесь живут. В это число входят и временные трудовые мигранты - те, кто периодически возвращается на родину.

Елена ФИЛИППОВА:
Ни один обыватель не отличит на глаз азербайджанца от грузина, армянина или дагестанца. Раздражение вызывают не реальные азербайджанцы и чеченцы, а рыночные торговцы, независимо от их национальности. Если же задать человеку специальный вопрос, предложить ему таблицу, то он выберет азербайджанцев и чеченцев. Так происходит конструирование субъекта конфликта.

В умах возникло глобальное разделение людей на два противостоящих лагеря - мигрантов и местного населения. Это разделение генерализовано до предела, оно приобрело характер классической оппозиции "мы - они". Все, кто не местные, - мигранты. При этом никто не задумывается, кто такие местные. Недавно я была на конференции в Сургуте, где уроженцев этого города - только 9% от всего населения, но против мигрантов настроены все. Хочется их спросить: "А вы - кто?" Происходит подмена логических понятий, и под словом "мигранты" подразумевается только часть миграционного потока, те люди, которые нарушают привычный порядок своим внешним видом, которые как-то задевают интересы коренного населения, создают проблемы правоохранительным органам. При этом те мигранты - врачи, учителя, инженеры, - которые устроились на работу, живут в квартирах, одеты по-европейски, общественным сознанием как мигранты не идентифицируются. Реальный вклад, какой вносят эти люди в нашу экономику, культуру и социальную жизнь, отнюдь не меняет отношения к тем, кого сегодня принято считать мигрантами. Отсюда берет начало и формирование государственной миграционной политики, потому что она адресована тому мигранту, образ которого укоренился в общественном сознании.

И еще по поводу роли властей, политиков, СМИ, т.е. тех, кто, собственно, эти фобии выращивает. Приведу пример отношения к туркам-месхетинцам. В Краснодарском крае местные власти утверждают, что с этими людьми жить нельзя, что все они поголовно наркоманы, преступники, что их нужно выселить в Грузию, в Турцию или куда-нибудь еще, и чем скорее, тем лучше. В Тульской области, в сельской местности, с 1989 года живет большая община турок-месхетинцев. Мы поехали в этот район и общались с властями, милицией, службами занятости. Мы нигде не услышали о месхетинцах ни одного дурного слова. Наоборот, все говорили: нам повезло, что эти люди приехали и живут у нас. В том селе, где поселились месхетинцы, они заняли сейчас практически все руководящие должности, потому что они не пьют, потому что работящие. И местных это не травмирует. То есть очень многое зависит от настроя руководства, - от главы сельской администрации до руководителя субъекта Федерации. Население ведет себя адекватно сигналу, поступающему сверху.

Эмиль ПАИН:
Хочу добавить, что публицист Галина Ковальская проводила по этому поводу журналистское исследование в Краснодарском крае. Она пришла к выводу, что и здесь, при объективной оценке занятости турок-месхетинцев, оказывается, что они занимают те ниши, на которые местное население не претендует. Как правило, это сфера производства.

Жанна ЗАЙОНЧКОВСКАЯ:
Есть много областей, где существуют турецкие общины, и их проблемы там давно решены. Но я обычно боюсь об этом говорить, особенно по телевидению, поскольку не хочу привлечь к этим примерам внимание не тех людей.

Елена ФИЛИППОВА:
Что касается этнофобии в СМИ, то у нее есть еще одна причина помимо тех, о которых уже говорилось: журналисты пишут о том, что по их предположению будет с удовольствием прочтено. Поскольку большинство нынешних изданий являются "желтыми", то и характер публикаций в них соответствующий. Постоянно встречаются ссылки на какие-то социологические исследования, которые неизвестно кто, где и как провел. Приводятся всяческие проценты: 65% населения категорически против… Что это за проценты? Какого населения? Против чего конкретно? Неизвестно. Но эти семена попадают на плодородную почву и дают хорошие всходы.

Жанна ЗАЙОНЧКОВСКАЯ:
Мне кажется, что одна из причин фобий это, как ни странно, институционализация миграционной политики, создание миграционной службы как отдельного ведомства. Речь в данном случае не о том, хороша ли эта служба, - само ее создание способствовало повышенному вниманию к миграции в обществе. А так как эта служба была ориентирована на решение проблем вынужденной миграции, то в обществе возникло мнение, будто миграции раньше вовсе не было, и появилась она только сейчас, что мигрантов будут обеспечивать квартирами, что мигранты - это претенденты на какие-то блага, причем довольно значительные. Хотя в действительности обеспечены государственной поддержкой были немногие мигранты, даже среди вынужденных. У людей абсолютно отсутствует представление о реальном миграционном процессе.

Александра ГРИШАНОВА (старший научный сотрудник Института социально-политических исследований РАН): "Рыночные механизмы актуализировали во многих людях старый комплекс "свои - чужие", который был подавлен в условиях плановой экономики":

Я соглашусь, что в основе отношения к мигрантам лежит старый комплекс "свои - чужие". В нашей стране, где большинство населения всегда было сельским, этот чисто крестьянский подход, как мне кажется, и сформировал негативную установку, сохраняющуюся до сих пор, в отношении всех мигрантов, не только чуждых этнически. Социально-экономические условия сильно изменились, но сфера сознания осталась прежней. Образно говоря, и сегодня, если Бог предложит человеку все, что тот захочет, но соседу пообещает дать в два раза больше, человек попросит выбить у него глаз. Внезапная экономическая стратификация общества только усилила эту исконную нетерпимость, особенно в этническом направлении. Изменить ситуацию в состоянии только государство.

Эмиль ПАИН:
Если нетерпимость порождена нынешней ситуацией, то приведенная вами пословица не годится, потому что ей уже несколько веков.

Александра ГРИШАНОВА:
Мне кажется, рыночные механизмы актуализировали во многих людях то, что было подавлено в условиях плановой экономики. Разница в благополучии сегодня ощущается людьми гораздо острее, чем раньше, и местное население плохо реагирует на лучшие, по сравнению со своими, условия существования многих этнических мигрантов.

На Северном Кавказе армянская, азербайджанская, грузинская диаспоры относительно немногочисленны - сорок - сто тысяч человек, но их ведущие позиции в бизнесе, не только в малом, но и в крупном, вызывают негативное к ним отношение. Здесь говорилось о противостоянии в виноводочном бизнесе. На Северном Кавказе этим занимается грузинская диаспора, и отношение к ней населения резко негативное. Правда, и здесь существует некая предвзятость, избирательность: греческая диаспора, которая тоже имеет свои ликероводочные заводы, раздражения не вызывает, как бы выпадает из сферы внимания.
Психология не изменится, пока не улучшатся условия существования как коренного, так и пришлого населения. Тогда мы сможем разумно относиться к миграции, разделяя и учитывая интересы принимающей и отдающей стороны. Но сдвинуть что-то можно только в рамках общегосударственной политики.

Татьяна ПОЛОСКОВА:
Но кто определяет политику в стране? Только ли государство? Нам следует посмотреть, какие еще игроки действуют на этом поле. Боюсь, что наше государство нередко становится инструментом реализации интересов финансово-промышленных групп. Например, я работаю с одной очень крупной нефтяной компанией. Когда обострились противоречия между ней и другой крупной компанией, вдруг вспомнили, что здесь капитал еврейский, а там - мусульманский. И мне сказали: "Какой же уважающий себя еврейский бизнесмен будет работать с такой компанией? Мы устроим им обструкцию в еврейском деловом мире".

Говоря об этнической и миграционной политике, надо иметь в виду и эти структуры. Иначе мы не поймем, почему государство принимает такие решения, а не другие, кто за этим стоит и кто все это оплачивает.

Владимир МУКОМЕЛЬ (директор Центра региональных исследований): "Этнофобии растут и наиболее жестко проявляются в тех регионах, которые наименее урбанизированы"

Связь между миграцией и ростом этнофобий, по-видимому, все же существует. Но обусловлена ли она именно масштабами миграции? Елена Филиппова высказала мысль, что значимы не столько масштабы миграции, сколько общий социально-экономический контекст, проблемы нестабильности, в первую очередь социально-экономической. Но это провоцирует вопрос: а почему в последние годы, несмотря на рост благосостояния населения, во всех регионах отмечается всплеск этнофобий? В самые экономически трудные времена начала 1990-х годов была самая слабая этнофобия. По всем опросам, рост этнофобий начался тогда, когда миграция почти прекратилась. Парадоксально, но связь между миграциями и этнофобией, скорее, обратная.

Я полностью согласен с Александрой Гришановой в том, что существует четкая зависимость: этнофобии растут и в наиболее грубой форме выражаются в тех регионах, которые наименее урбанизированы - Ставропольский край, Краснодарский край, Ростовская область. Почему? Не только потому, что эти регионы испытывают большой приток мигрантов: в последние годы приток иноэтничных мигрантов идет и в другие регионы - в Поволжье, на юг Урала, на юг Западной Сибири. Но говорят об этих проблемах больше всего в данных регионах именно потому, что они патриархальные, что в них нет мультикультурных традиций.

Очень интересный вопрос об игроках поставила Татьяна Полоскова. Хотелось бы обратить ваше внимание на то, что сейчас на этом поле появляется еще один актор - общественные организации противников мигрантов. Они пока немногочисленны и, как правило, относят себя к определенным партиям, в первую очередь к РНЕ. Но в Интернете вы найдете немало такого рода сайтов. Мне недавно попался сайт "Движения против незаконной миграции". Зарегистрирован в Подмосковье, действует в Москве, прекрасно организован, стоит явно недешево. Создается впечатление, что рост числа противников иноэтничных мигрантов будет продолжаться.

Эмиль ПАИН: "То, что мигрантофобии существенно возросли, хотя миграции и ослабли, во многом определяется общей этнополитической ситуацией в стране"

В первом круге обсуждения между участниками не возникло особых разногласий. Это самый недискуссионный семинар из всех, проведенных в рамках нашего проекта. Видимо, подобрались люди со сходным мировоззрением. В то же время этот семинар продемонстрировал типичные проблемы и уровень нынешнего научного знания.

Коллегами было приведено много фактов, но без должной оценки их значимости. Связаны ли интересующие нас факторы в какую-то систему? Кто из политических и социальных акторов наиболее влиятелен? Эти вопросы остались без ответов. Более того, выступая против фобий, мы сами их демонстрируем. В частности, мой слух резануло, что на основании анкетных данных хозяина некоей корпорации делается обобщение: "еврейский капитал действует против мусульманского". Но чем это доказано?

Говоря о разных факторах, связанных с этничностью, мы не упомянули одного - общей этнополитической ситуации в стране. А именно она, на мой взгляд, во многом определяет то, что, хотя миграции сильно ослабли, мигрантофобии существенно возросли.

Я изучал проблему отношения к наркоторговцам. Представление о том, что это дело этнических меньшинств, проявляется повсеместно: и в прессе, и в органах власти, и в массовом сознании. В статьях наших видных милицейских начальников первым делом говорится о роли таджикской, чеченской, цыганской мафии. Представители органов власти тоже постоянно заявляют, что необходимо защищать наших граждан от иностранцев, якобы ведущих наркоторговлю. Но когда удается докопаться до статистики, то оказывается, что доля приезжих в наркоторговле ничтожна. Согласно той же милицейской статистике, по количеству задержаний и уголовных дел российские граждане значительно опережают иностранцев.

Представления о роли мигрантов в преступности явно мифологизированы. Это обусловлено сочетанием различных факторов. Первое - общесоциальные и психологические изменения в обществе, вызвавшие рост ксенофобии. Второе - экономические противоречия, когда, например, одни этнические группировки вытесняются другими. Третий фактор - политический, как в случае с античеченским синдромом. Все они в разной мере и по отношению к разным группам определяют рост подозрительности большинства населения к мигрантским меньшинствам.

Жанна ЗАЙОНЧКОВСКАЯ:
Четвертый фактор - изменение природы миграций.

Эмиль ПАИН:
В том числе и это. Каковы же общие изменения этнополитического климата? Нельзя не видеть, что происходит рост этнического самосознания большинства населения России, 82% которого составляют русские. Еще в конце 1980-х годов уровень этнического самосознания русских был ниже, чем у других народов Советского Союза. Однако с середины 1990-х годов он стал расти. Первоначально это было ответом на предшествующий рост активности этнических меньшинств. Причем оживившееся самосознание проявлялось достаточно эмоционально. Если в 1994 году не более 8% русских в республиках отвечали, что "любые средства хороши для отстаивания благополучия моего народа", то в 1999 году такую установку, как в республиках, так и впервые в русских областях, обнаружили при опросах более четверти русских респондентов. Впечатляющую картину массовых этнических фобий среди большинства населения зафиксировал ВЦИОМ при анализе ответов на вопрос: "Как Вы думаете, представляют ли сейчас угрозу безопасности России люди нерусских национальностей, проживающие в России?" Негативный ответ - "никакой угрозы" - дали лишь 19,6 % русских.

В массовом сознании поменялось представление и о виновниках социальных бед. Если в начале 1990-х годов население считало таковыми прежде всего власти, и даже в период первой чеченской войны к президенту и правительству претензий предъявлялось намного больше, чем к чеченцам, то сейчас, как фиксируют социологи, социальное недовольство все больше и больше обретает этническую направленность. При определении виновных в наших бедах, выбор падает не на представителей коренного населения, к которым привыкли, а на вновь прибывших. Все это накладывается на исторически сложившиеся предубеждения, которые увеличивают степень фрустрации. В России всегда относились плохо к "базарным торгашам", кем бы они ни были. Антицыганские фобии тоже имеют устойчивый и массовый характер. А тут к исторической традиции добавляются новые представления о роли пришельцев в наркоторговле.

Важны также и экономические противоречия. Очень ярко зависимость между экономической конкуренцией и фобиями проявляется в сфере преступности. Когда уральская мафиозная группа захотела вытеснить цыган с рынка наркотиков, она организовала массовую кампанию в прессе, усилившую и без того заметные антицыганские настроения.

Если говорить о политическом аспекте проблемы, то это прежде всего чеченская война, которая продолжается десять лет и которая до предела взвинтила страхи по отношению к чеченцам.

Произошли неблагоприятные перемены в миграционной политике. Если прежняя политика в основном была направлена на абсорбцию мигрантов, то нынешняя исповедует сугубо запретительно-ограничительные цели: мигрантов не пускают и изгоняют. Значит, и она провоцирует рост страхов в массовом сознании.

Фобии в отношении мигрантов проявляются почти повсеместно, только в неурбанизированных зонах - одни фобии, а в урбанизированных - другие. В неурбанизированных, особенно в зонах, приближенных к Кавказу, южным границам, массовые страхи, как правило, лишены идеологической и политической мотивации. В Москве же появляются организованные группы, формулирующие идеологические цели. Здесь действуют "Движение против незарегистрированных мигрантов", "Союз православных граждан" и подобные им организации. Здесь сосредоточены центры, направляющие и дающие импульсы развитию ксенофобии в других регионах.

Что касается СМИ, то в них отражаются болезни всего общества. Журналисты так же заражены предрассудками, как и все наше население. "Желтая пресса" активно эксплуатирует его страхи.

Жанна ЗАЙОНЧКОВСКАЯ:
Я не согласна. Общество гораздо терпимее, чем журналисты.

Эмиль ПАИН:
Журналисты просто заметнее. К сожалению, у нас, нет сопоставимых данных. И я думаю, что социология здесь бессильна. В России, в отличие от Эстонии или Грузии, привыкли считать, что национализм - это плохо. Даже генерал Макашов никогда не признается в том, что он националист. Респонденты нередко умалчивают о своих истинных негативных установках. В прессе же все виднее.

<…>