Рубрику ведет кандидат экономических наук Виктория САКЕВИЧ

Люди с ВИЧ, принимающие лекарства, переносят COVID-19 так же, как и пациенты без ВИЧ
Интервью с А.Т. Голиусовым

В России, как и в других странах СНГ, пандемия COVID-19 наложилась на эпидемию ВИЧ/СПИДа, которая в этом регионе продолжает распространяться. В преддверии Всемирного дня СПИДа Центральный НИИ эпидемиологии Роспотребнадзора и Коалиция по готовности к лечению провели при поддержке ЮНЭЙДС в 68 российских регионах исследование того, как пандемия коронавируса повлияла на людей, живущих с ВИЧ. О его результатах Елене Вапничной [Новости ООН] рассказал Александр Голиусов, и.о. директора Регионального представительства Объединенной программы ООН по ВИЧ/СПИДу.

АГ: Естественно, все респонденты, живущие с ВИЧ, отметили негативное влияние пандемии – даже не столько на свое состояние, сколько на оказание медицинской помощи, связанной с ВИЧ-инфекцией. Прежде всего, они отмечали изменение работы СПИД-центров, но таких людей, как ни удивительно, оказалось всего около 30 процентов. Большинство – 70 процентов – отметили, что они не испытывали проблем с получением антиретровирусных препаратов, лечения, диагностики. Больше того, почти четверть пациентов отметили улучшения – что им даже домой доставляли эти препараты.

Безусловно, люди, живущие с ВИЧ, больше подвержены инфицированию коронавирусом, но в то же время они реже обращаются за медицинской помощью. Из своего личного опыта могу сказать: вот неделю назад я выписался из стационара, потому что я сам заразился коронавирусом и провел две недели в стационаре – это Вторая инфекционная больница. Там я напрямую столкнулся с врачами, которые оказывают помощь и ВИЧ-позитивным, и ВИЧ-негативным пациентам. Я с ними разговаривал, интересовался, и сложилась очень интересная картина: по данным практиков, которые работают непосредственно с больными, которые имеют и ВИЧ, и коронавирус, у тех пациентов, которые находятся на терапии, особенно длительной терапии, и регулярно принимают антиретровирусные препараты, коронавирус протекает практически так же, как и у тех людей, которые являются ВИЧ-негативными, то есть не инфицированы ВИЧ. А вот у тех, кто не находится на лечении, или прерывал лечение, или нестабильно принимал препараты, у них, действительно отмечают более сложное, более тяжелое протекание коронавирусной инфекции.

ЕВ: Вы сказали, что ВИЧ-инфицированные реже обращаются за медицинской помощью. Я тоже прочитала в исследовании, что они в два раза реже тестируются на COVID-19. С чем это связано?

АГ: Честно говоря, я затрудняюсь сказать, с чем это связано. Я думаю, что здесь довольно много факторов, но я могу только предполагать. Первое: это, наверное, связано с тем, что некоторые недостаточно внимательно относятся к своему здоровью. У многих [COVID-19] протекает бессимптомно или симптомы слабо выражены, и люди думают: «Ну зачем я буду куда-то ходить? Там еще будут спрашивать о моем ВИЧ-статусе».

Второе – ВИЧ-позитивные люди, как правило, предпочитают обращаться в специализированные медицинские учреждения, такие как центры по профилактике и борьбе с ВИЧ/СПИД и в меньшей степени обращаются в поликлиники или какие-то другие учреждения. Это мои предположения. Для того, чтобы более конкретно ответить, нужно, конечно, более углубленное исследование.

ЕВ: Мы с Вами говорили о лечении ВИЧ и связи с COVID-19, а как с профилактикой? Мы знаем, что в России ситуация с профилактикой очень тяжелая была всегда, потому что все-таки большинство инфицированных – это наркопотребители, хотя он давно уже шагнул в общую популяцию, как мы говорим. Нет программ снижения вреда, то есть обмена шприцев и заместительной терапии. Как на профилактических мерах сказался COVID-19?

АГ: Ну, конечно, коронавирус негативно сказался на профилактических мерах – потому что, во-первых, были переориентированы целый ряд медицинских учреждений, включая центры СПИД, именно на борьбу с коронавирусом. И, кстати, система центров СПИД, созданная еще в Советском Союзе, показала свою удивительную эффективность, полезность и нужность. Эта система была оснащена и сейчас оснащена достаточным лабораторным оборудованием, кадрами врачей-инфекционистов, кадрами эпидемиологов, и они сумели очень быстро перестроиться и на коронавирус. В ряде регионов они стали базовыми учреждениями по диагностике коронавирусной инфекции, а также по медицинской помощи. На их базе формировались бригады – инфекционистов привлекали для лечения и работы в стационарах, эпидемиологов привлекали для проведения эпидемиологических расследований. То есть вот эта система – система служб СПИДа, которая была создана, она оказалась эффективна не только против ВИЧ-инфекции, но и может быть хорошо и грамотно использована при любой другой инфекционной патологии. Это первое.

Что касается вопроса о профилактике, здесь, с одной стороны, я с Вами согласен, а с другой стороны, не совсем. Почему? Потому что в Российской Федерации профилактика для общего населения поставлена достаточно неплохо – целый ряд различных мероприятий, включая автопробеги, массовое тестирование и прочее - они достаточно широко освещены. Здесь, конечно, работа проводится большая. Но, с другой стороны, ещё Вы правильно отметили, среди наиболее уязвимых групп населения эта работа практически проводится за счет гражданского общества, за счет неправительственных организаций. И хотя программы обмена шприцов, программы работы с секс-работниками, с мужчинами, имеющими секс с мужчинами, и другими наиболее уязвимыми целевыми группами проводятся, но они проводятся в разных регионах с разной эффективностью и интенсивностью. Если мы возьмем, к примеру, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Иркутск – там эти программы поставлены достаточно неплохо. Но в ряде регионов большее внимание уделяется общей популяции. К сожалению, наиболее уязвимые группы менее охвачены, и, конечно, во время коронавируса, когда были введены ограничительные мероприятия, а ведь профилактическая работа среди уязвимых групп строится по принципу «равный равному» - это равные консультанты, работа с людьми, привлечение этих людей, а при ограничениях на передвижение и на сбор людей в какие-то коллективы, конечно, эта работа страдает, безусловно.

Другое дело, что гражданское общество, активисты, неправительственные организации ищут новые пути и новые подходы, например, с использованием электронных средств связи – WhatsApp, Twitter и других средств коммуникации. Да, действительно, это дает определенные плоды, но, как Вы понимаете, живое общение гораздо более эффективно и гораздо более полезно.

ЕВ: Я хотела спросить Вас о том, какими Вы видите приоритеты в той же России, - и мы говорим о России сейчас, потому что основное бремя инфицирования и заболеваемости приходится на нее, так же, как и на Украину, но там другая ситуация, - на после-ковидное время, на после-ковидную эпоху. Но потом подумала, что вопрос не совсем корректный, потому что, судя по всему, с этим вирусом нам придется жить дальше – не в такой степени, может быть, как сейчас. Но все-таки о приоритетах давайте поговорим – относительно или безотносительно COVID.

АГ: Не знаю, может быть, я ошибаюсь, но, учитывая нынешнее развитие событий, за которым я внимательно слежу, мне кажется, что все-таки в следующем году проблемы, которые касаются коронавируса, будут решены.

Да, нам, конечно, придется жить с коронавирусом, но это будет совершенно другая жизнь, чем сейчас. Да, он будет присутствовать, но так же, как и любое другое заболевание, о котором мы сейчас меньше всего задумываемся, я очень надеюсь и почти уверен, что вакцинная профилактика здесь сыграет свою роль, и коронавирус встанет в ряд с такими же заболеваниями, которые в свое время были чрезвычайно серьезными и опасными: корь, коклюш, полиомиелит, например, про которые мы сейчас иногда даже забываем – и тогда они о себе напоминают. То же самое, что сейчас происходит c корью в мире – когда возникают вспышки в связи с тем, что люди прекращают прививаться. Это то, что касается коронавируса, я считаю, я надеюсь, что в следующем году эта проблема будет практически решена.

Что касается ВИЧ-инфекции, то с ней мы будем жить еще долго – минимум 10 лет она будет проблемой здравоохранения. Приоритеты какие? Сейчас Объединенная программа ООН по ВИЧ/СПИДу (ЮНЭЙДС) разрабатывает новую стратегию. Эта стратегия коренным образом отличается от предыдущих, потому что она, как это ни парадоксально звучит, направлена не на борьбу с ВИЧ-инфекцией, а ее ликвидацию. Как проблемы здравоохранения к 2030 году. Это принципиально другая позиция. В настоящее время как раз идут консультации, и буквально на следующей неделе соберется Координационный совет ЮНЭЙДС, где эта стратегия будет рассматриваться в первом варианте. Планируется, что в марте следующего года она будет принята в окончательном варианте и ляжет в основу подготовки к июльской сессии Генеральной Ассамблеи ООН, где будет как раз рассматриваться вопрос ВИЧ-инфекции и СПИД.

Российская Федерация принимает достаточно активное участие в разработке этой стратегии. Больше того, я хотел бы отметить, что в Российской Федерации в настоящее время подготовлена и уже находится в правительстве и согласована практически с основными федеральными органами исполнительной власти – министерствами и ведомствами – новая стратегия РФ до 2025 года. И один из важнейших элементов и отличие этой стратегии – это то, что там уделено гораздо больше внимания взаимодействию с гражданским обществом, с неправительственными организациями и больше внимания уделяется как раз целевым группам – наиболее уязвимым целевым группам. Я считаю, что это принципиально важные вещи, которые можно расценивать очень позитивно.

Новости ООН, 1 декабря 2020 г.
https://news.un.org/ru/interview/2020/12/1391562

Подробнее об исследовании см.: https://www.unaids.org/ru/resources/presscentre/featurestories/2020/november/20201126_russian-federation