Как и почему я пришла в социологию[1]

Л.М. Дробижева

В социологию я пришла из истории. После завершения аспирантуры в Институте истории мне поручили заниматься «современными республиканскими отношениями». Погрузившись в изучение возможных, доступных тогда в 70-х годах источников, я поняла, что они реальную жизнь отражают неполно или искажённо. Узнав от коллег, что В. А. Ядов читает лекции в Академии общественных наук, я по знакомству стала проходить в это закрытое для «простых научников» учреждение. Лекциями Ядова я была заворожена. Стала читать литературу, вышла книга «Человек и его работа». Я дружила с Лёней Гордоном и Эдиком Клоповым. Они тоже пришли в социологию из истории и помогли мне советами, помогал и Сева Шкаратан, который был другом нашей семьи.

Учебников социологии тогда не было. Лекции В. А. Ядова, Ю. А. Левады, 47 пятниц Грушина были моей изначальной школой социологии.

Важную роль в реализации моих интересов сыграл академик Ю. В. Бромлей – директор Института этнографии. Он знал, что на Западе изучением современных народов и межэтническими отношениями занимаются социологи и решил в своём институте развивать это направление. Он пригласил Ю. В. Арутюняна, И. С. Кона, О. И. Шкаратана. Тогда в Институте этнографии была более свободная обстановка для работы, чем у социологов, которых сильнее контролировал ЦК КПСС, и, эти учёные перешли в Бромлеевский институт. В этом институте намечались крупные репрезентативные исследования. Это было очень соблазнительным. Тем более, что Ю. В. Бромлей пригласил и меня. Он меня знал, так как я с ним работала как учёный секретарь Совета по национальным отношениям, которым он руководил от Президиума АН СССР. Из Института истории я перешла в отдел этносоциологии, которым руководил Ю. В. Арутюнян. Так началась моя социологическая профессионализация – это о том, КАК.

А теперь ПОЧЕМУ. Участие в социологических исследованиях давало познание реальной жизни. Тогда межэтнические отношения именовались «дружбой народов», а мы знали, что отношения людей были разными. Мы знали, что даже у нас в Академических институтах национальность имела значение при приёме на работу, при выдвижениях. Но насколько такая практика существует на производственных предприятиях, в сфере вузовских учреждений в регионах никто не знал. Об этом говорили на кухнях.

В 70-х годах при подготовке новой Конституции Татарстан заявил о претензиях стать Союзной республикой. Аргументом было то, что по экономическому потенциалу республика сильнее Белоруссии, да и некоторых других союзных республик. На Украине заговорили о более широком использовании украинского языка. Я об этом знала из обсуждений в Совете, но в прессе об этом ничего не было. Как узнать, что о федеративных отношениях думают люди – в этих республиках?

Всё чаще учёные приходили к выводу – социологические исследования приоткрывают возможность узнать реальную жизненную практику. Да и руководство в регионах стало осознавать такую необходимость. В Татарстане нам разрешили провести репрезентативное исследование. Это было первое репрезентативное для региона этносоциологическое исследование в конце 60-х. Потом в 70-е стали приглашать и другие республики. Квачахия помогал с исследованием в Грузии, Клара Халли, Мик Титма в Эстонии – сложных республиках. Мы стали изучать проблему использования языка, этнический фактор в доступности к разным видам занятий и к образованию, проблемы доминирования, социального равенства – социология открывала такие темы для познания, которые в гуманитарных и социальных науках в то время вообще не присутствовали.

Занятие социологией было тогда рискованным. Карьеристы в неё шли очень редко.

Возможность изучить, знать, понимать и отдавать – вот почему приходили в социологию. И ещё был субъективный фактор. Среди социологов было много интересных, ярких, симпатичных людей. Шли живые, острые дискуссии, которые поддерживали надежду, что научными исследованиями мы можем изменить жизнь людей, общества к лучшему.