Миграция населения в переписях России и СССР[1]

Моисеенко В.М.

Оценка роли миграции населения в качестве важнейшей, а нередко и главной компоненты динамики населения, связана с повышением роли информации об этом процессе. В настоящее время сложилась достаточно устойчивая иерархия источников данных о миграции. Главным из них чаще всего признаются переписи населения. Их значение особенно возросло после того, как в соответствии с рекомендациями ООН в 1960-1970 гг. в большинстве стран в переписной лист был включен вопрос о месте рождения[2]. Вторым по значению является текущий учет (в ряде стран регистры населения). Значительную роль играют также выборочные обследования, которые, нередко дополняя переписи, используются также для исследования практически не учитываемых различных временных форм пространственной мобильности и истории миграционного поведения населения.

Общепризнана незаменимая роль переписей в оценке тенденций и результатов миграции, ее влияния на процесс размещения населения на территории страны и его формирование. С учетом особенностей формулирования вопросов о миграции накоплен значительный опыт прямых и косвенных оценок этого процесса. Только по материалам переписей можно проанализировать состав населения по двум категориям - мигрантам и немигрантам по самым различным признакам в их сочетании (по возрасту и полу, национальности), а мигрантов также по времени вселения (или продолжительности проживания).

В настоящее время в России существуют различные источники данных о миграции. В их числе - текущий учет, переписи, микропереписи, учет беженцев и вынужденных переселенцев, а также внешней миграции. Среди других источников - обследование причин миграции, проведенное Госкомстатом России в 1991 г., а также введенная в 1992 г. ежеквартальная отчетность в районах, пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС, “Сведения об изменении численности населения в зоне радиоактивного загрязнения’’, включающая и миграцию. Бесспорным в последние годы является факт расширения источников информации о миграции не только с их количественной, но и качественной стороны. Проблема их совершенствования с точки зрения адекватности современному характеру миграции, а точнее пространственной мобильности населения, предполагает взаимосвязанное рассмотрение этих источников в комплексе и каждого в отдельности. В стратегическом плане возможно также изменение соотношения между ними, в первую очередь между текущим учетом и переписями. Мы видим изменение такого соотношения в увеличении роли переписей, что не умаляет значения и не снимает проблем совершенствования текущего учета.

В современной России исторически сложившиеся причины обусловили главную роль текущего учета. В числе таких причин - связь текущего учета с пропиской (выпиской) населения. Неодинаковое понимание причин и функций миграции в различных общественно-политических условиях в большей мере нашло отражение в программах переписей, хотя не могло не повлиять и на состояние текущего учета. Цель данной статьи - проследить содержание различных переписей, проведенных на территории России и СССР с позиций миграции и тем самым привлечь к ним внимание как к источнику данных о миграции. Очевидно, что многочисленным вопросам обобщения, разработки, анализа и публикации данных о миграции в переписях разных лет должно быть посвящено специальное монографическое исследование. Подобная работа до последнего времени выполняется, в основном, историками. Особого внимания требует вопрос о сопоставимости переписей, о возможностях взаимосвязанного анализа данных переписей и текущего учета миграции.

С позиции информации о миграции можно выделить три группы переписей в России и СССР. Первая группа включает переписи 1897, 1920 и 1926 гг., вторая - 1937, 1939 и 1959 гг., третья - 1970, 1979, 1989 гг. и предстоящую перепись населения 1999 г.

В первой группе переписей миграции уделялось большое внимание, отражавшее понимание возраставшей ее роли в жизни общества и зафиксированной предварительно в материалах местных переписей (например, в переписях Москвы в 1871, 1882, 1902 и в 1912 гг.). В этот период перепись рассматривалась как незаменимый источник сведений о миграции в условиях практически полного отсутствия других данных.

Неудивительно, что итоги проведенной в январе 1897 г. первой Всеобщей переписи населения Российской империи, отразившей результаты возросшей на постоянной и временной основе пространственной мобильности населения после реформы 1861 г., привлекли внимание современников, хотя мнение о полученных результатах было нередко противоречивым.

По мнению известного статистика В.Г. Михайловского, “...перепись вскрывает факт чрезвычайной экономической и социальной важности, значение которого трудно преувеличить: наличность огромного миграционного движения от центра к окраинам России и из деревень в города... Перепись... ставит нас лицом к лицу с наличностью могущественного течения, все более и более стремящегося оторвать сельское население внутренней России от насиженных родных мест. Это уже не временное движение на отхожие земледельческие промыслы или городские заработки... Здесь мы имеем дело с полумиллионной толпой крестьян, ежегодно поднимающееся с места в поисках лучшего будущего и разрывающей всякие постоянные связи с деревней. Это - настоящее повальное бегство мужика из деревни, всех последствий которого невозможно предвидеть”[3]. Добавим, что полученные в переписи данные не только отразили тенденции миграции конца XIX века, но и обозначили ее перспективы: движение населения “от центра к окраинам” и из села в город, изменявшиеся в различные периоды по величине, интенсивности, составу мигрантов и последствиям, и определили, в конечном счете, содержание миграции на протяжении всего XIX столетия.

Изучение миграции в переписи 1897 г. было проведено по широкой программе. Ответ на вопрос о месте рождения позволил выделить две группы наличного населения: местных уроженцев и неместных уроженцев. Сведения о неместных уроженцах разрабатывались по месту рождения и по следующим категориям: уроженцы данного уезда, уроженцы других уездов той же губернии, уроженцы других губерний и уроженцы других государств, а также по полу и сословиям.

Всего в 89 губерниях и областях Российской империи (без Великого княжества Финляндского) на 125,6 млн. наличных жителей приходилось 11,9 млн. неместных уроженцев (9,4%). Из этого числа неместных уроженцев около 578 тыс. человек родились за пределами Российской империи[4]. Следовательно, в среднем каждый десятый житель страны был зарегистрирован как неместный, то есть как мигрант, что ниже реальной миграционной активности населения из-за высокой смертности.

Важнейшие итоги переписи представлены в следующей таблице:

Таблица 1. Важнейшие итоги миграции населения России по крупным регионам*
(по данным переписи 1897 г.)

* Источник: Тихонов Б.В. Переселения в России во второй половине XIX в. М. 1978. С.37.

Данные таблицы 1 показывают заметную дифференциацию крупных регионов в зависимости от двух характеристик миграции - удельного веса неместных уроженцев и величины миграционного прироста. Судя по доле неместных уроженцев, можно сделать вывод о том, что часть населения Европейской части России перемещалась в пределах “собственных” или сопредельных губерний. Однако отрицательный миграционный прирост Нечерноземной и особенно Черноземной полосы свидетельствует о том, что важнейшим результатом перемещения населения из этих территорий явился рост более подвижного населения Азиатской России.

Программа Всероссийской переписи населения 1920 г. содержала, помимо других признаков, место рождения и длительность проживания в месте переписи[5]. Но из-за условий ее проведения, связанных с гражданской войной, голодом и разрухой, перепись, как известно, охватила хотя и основную, но все же часть страны. Кроме того, разработка материалов проводилась децентрализованно. В итоге, по-видимому, в большинстве территорий были получены лишь предварительные данные. Во всяком случае публикации по Симбирской, Екатеринбургской и Тамбовской губерниям не содержат данных о миграции[6].

Всесоюзной переписи населения 1926 г. предшествовали существенно возросшие по масштабам и интенсивности перемещения населения, вызванные войнами, возвращением населения в города из сельской местности, возобновлением переселенческого движения и другими причинами. В этих условиях перепись, по мнению современников, была незаменимым источником данных. “...перепись предоставит в наше распоряжение богатейшие материалы для установления окончательных итогов того настоящего, “великого переселения народов’’, которое имело место на огромной территории Союза ССР со времени мировой войны”[7].

В личный листок переписи 1926 г. были включены вопросы о месте рождения и продолжительности проживания. На этой основе выделялись местные и неместные уроженцы (пришлые). По продолжительности проживания разрабатывались личные листки только для неместных уроженцев, постоянно проживающих в месте переписи. При определении продолжительности проживания принимались во внимание перерывы, продолжительностью каждый более одного года. Постановка вопроса о продолжительности проживания, отсутствовавшего в переписи 1897 г., позволила выделить миграционные когорты, то есть совокупность мигрантов, объединяемых общим периодом вселения в данный населенный пункт или район.

С помощью переписи был получен обширный и во многом уникальный материал, включающий разнообразные характеристики мигрантов в их сочетании. Так, в составе населения по месту рождения и возрасту были выделены родившиеся в границах СССР (без Бессарабии), в том числе родившиеся в городских поселениях. Среди зарегистрированных в городских поселениях выделялись местные уроженцы, родившиеся в других городских поселениях и сельской местности. Специально рассматривались родившиеся в Бессарабии и за границей. Наряду с демографическими, большое внимание уделялось социальным и отраслевым характеристикам самодеятельного населения. Эти же социально-демографические группы были распределены и по продолжительности проживания. Наконец, данные по месту рождения и месту проживания в период проведения переписи позволяют, как и в переписи 1897 г., получить сведения о важнейших направлениях миграции[8].

Значительный интерес представляют материалы о влиянии миграции на формирование населения. Из общей численности населения страны в 1926 г. (147027,9 тыс. человек) местные уроженцы составили 111807,1 тыс. (76,4%), неместные - 34729,0 тыс. человек (23,6%)[9]. Это означает, что хотя на момент переписи преобладало так называемое “оседлое” население, в миграции принял участие каждый четвертый-пятый житель страны. Обратимся к данным, показывающим распределение возрастных групп в зависимости от продолжительности проживания:

Таблица 2. Население СССР по продолжительности проживания и возрасту
в 1926 году (в %)

* Без установленных.

Рассчитано по источнику: Всесоюзная перепись населения 1926 г. М., 1931. Т. 51. С. 128.

Данные таблицы 2 показывают большую роль миграции в формировании различных возрастных групп. Избирательность миграции в конкретно-исторических условиях середины 20-х годов проявилась в том, что доля неместных уроженцев достигает максимальной величины в группе 20-29 лет, что почти в два раза выше, чем в группе 15-19 лет. В основном, это результат возросшей подвижности населения после окончания гражданской войны и начала восстановления народного хозяйства. Относительно низкая доля неместных уроженцев в группах старше 30 лет отражает большие потери в результате смертности, эмиграции и других причин.

В литературе содержится высокая оценка данных о миграции, полученных в переписи 1926 г. Вместе с тем, судьба этих данных драматична. Опубликованные в 1931 г., они практически оказались невостребованными при подготовке решений, которые в дальнейшем принципиально изменили жизнь общества. Лишь спустя много лет они привлекли к себе внимание[10].

В отличие от переписи 1926 г. переписи 30-х годов проводились в совершенно другой обстановке, испытывали на себе влияние конъюнктуры, связанной с культом личности[11]. Рассматривая миграцию, эту оценку необходимо дополнить.

Уже в конце 20-х годов утверждалось, что в их старом значении переписи “потерпели крушение”, текущая статистика определялась как основная форма статистики, роль переписей сводилась к вспомогательной[12]. Как видно из литературы 30-х годов, применительно к миграции населения такая оценка имела особое значение: именно в эти годы закладывались основы текущего учета миграции, который в соответствии с такой идеологией должен был заменить переписи.

Решающую роль в судьбах источников данных о миграции в эти годы сыграла оценка миграции, ее функций и причин. Наиболее ярко она проявилась в ходе острой идеологической борьбы в конце 20-х годов относительно роли переселений как средства смягчения аграрного перенаселения в Европейской части страны, а также трудов Государственного колонизационного института, закрытого в 1930 г. Понятие “миграция населения”, не устоявшееся и в те годы, на долгое время исчезло из публикаций: его заменил термин “территориальное перераспределение населения”, означавший прежде всего организованный набор рабочей силы. Общим для большинства публикаций тех лет была недооценка и даже игнорирование объективных основ миграции: планирование перераспределения рабочей силы чаще всего рассматривалось в качестве основного условия ее регулирования. К этим причинам во второй половине 30-х годов добавились массовые репрессии и насильственные переселения. В этих условиях по существу невозможной была постановка вопроса о миграции в переписях 1937 г. и 1939 г.

Согласно современным исследованиям, в пробной переписи населения, проведенной в ноябре 1932 г. в четырех районах Московской области, было “обращено особое внимание... на возможность изучить миграцию населения”[13]. По своей программе перепись была ближе к переписи 1926 г., чем к переписи 1937 г. В последний раз примерно в тех же формулировках, что и в переписном листе 1926 г., вопросы о миграции включались в первоначальный вариант переписного листа 1937 г.[14]

По оценке современников, итоги переписи 1937 г. показали совершенно неудовлетворительную постановку текущего учета населения. Огромные просчеты численности населения были вызваны плохой организацией прописки и выписки населения в городах и полным отсутствием регистрации миграции в сельской местности органами милиции. Даже в Москве, Ленинграде, Киеве и Харькове, где, как считалось, “наилучшая постановка прописки и выписки”, действительная численность населения, установленная переписью, резко отличалась от расчетной. Так, численность населения Москвы составила 3798 тыс. человек вместо 3550 тыс. Общее число проживавших без прописки оценивалось не менее чем в 300 тыс. человек. Радикальным средством улучшения учета в сельской местности предлагалось введение паспортной системы: на момент переписи было паспортизировано не менее 40% населения СССР[15]. Характерной для данного времени является оценка И. Писаревым переписи 1939 г., которая показала “процессы перераспределения населения по территории страны, отражающие рост социалистических производительных сил и их новое размещение”[16].

Как известно, в переписи 1959 г. миграция населения также не изучалась. Однако уже в начале 50-х годов начал проявляться интерес к миграции, прежде всего к ее истории, что не могло не отразиться на ходе обсуждения программы переписи. Так, ученые-экономгеографы МГУ им. М. В. Ломоносова и Московского филиала Географического общества АН СССР предложили включить в переписной лист вопросы о месте рождения, длительности проживания, а также о месте нахождения предприятия, учреждения, где данное лицо работает. При этом авторы имели в виду переписи 1897 г. и 1926 г., а также программы переписей в зарубежных странах[17]. В ходе дискуссии предлагалось также включить в переписной лист вопрос о постоянном месте жительства на начало Великой Отечественной войны[18].

Эти предложения не были приняты: все еще сильными оставались представления о миграции, сформировавшиеся в 30-е годы. Как и раньше, в конце 50-х годов такая позиция аргументировалась отличием миграции в целом и ее причин в СССР от миграции в дореволюционной России и СССР в начале 20-х годов. “В последние годы, если не считать вынужденного переселения в период Великой Отечественной войны, переселение в СССР производится главным образом в организованном, плановом порядке, и о результатах переселения имеется текущая отчетность, а также данные статистики механического движения населения”[19]. Другими аргументами против включения миграции в программу переписи назывались многократные перемещения населения после Великой Отечественной войны, невозможность установить какую-либо зависимость между показателями состава населения и продолжительности проживания, отсутствие практической ценности последнего[20]. Вместо вопроса, позволявшего изучить маятниковую миграцию, предлагалось использовать, как более простую и дешевую, статистику пригородного движения, а также отчеты сельских советов о численности населения, работающего в городских поселениях[21].

Таким образом, наиболее сложный период в эволюции миграции, характеризующийся, как известно, беспрецедентными масштабами движения населения, не имеет адекватных источников данных: в период становления текущего учета миграции остались неиспользованными возможности переписей 1937, 1939 и 1959 гг.

Изменившаяся ситуация, во многом повлиявшая и на исследования миграции, прежде всего перемещений населения в восточных районах РСФСР и из села в город, во многом определила включение миграции в программы переписей 1970, 1979 и 1989 гг. на основе 25-процентной выборки. В целом следует подчеркнуть возросшее значение и принципиально новые материалы, которые были получены с помощью этих переписей. Как будет показано дальше, речь в первую очередь идет о роли переписей в исследовании структуры населения в зависимости от продолжительности проживания, что имеет большое значение в анализе процессов его формирования. Однако вряд ли спорным будет утверждение том, что признаки, характеризующие миграцию, были, как правило, ограниченными. К тому же не всегда выдерживался принцип преемственности переписей.

В послевоенное время Всесоюзная перепись населения 1970 г. была первой, включившей вопросы о миграции. Перепись содержала три вопроса. При определении продолжительности проживания населения учитывалось постоянное место жительства и записывалось число лет и месяцев, прожитых опрашиваемым в данном населенном пункте непрерывно, независимо от прописки и ее характера (постоянной или временной) и от перемены адреса в пределах городского поселения или сельской местности района. Критическим временем, нарушавшим непрерывность проживания, считались 6 месяцев. Исключением из этого правила были выезд из данного населенного пункта для прохождения срочной военной службы и за границу[22]. К сожалению, этот вопрос в такой постановке оказался малоинформативным. После уточнения вопроса о месте рождения, то есть выделения местных уроженцев и мигрантов, он был включен в переписи 1979 г. и 1989 г.

В переписи 1970 г. к мигрирующему населению относились лица, прожившие непрерывно в постоянном месте жительства менее двух лет, и при опросе им записывался адрес предыдущего места жительства[23]. Одновременно в переписи был поставлен вопрос о причинах миграции. Специально изучалась маятниковая миграция в крупнейших (свыше 500 тыс. человек) городах.

Хотя при обсуждении программы переписи снова высказывалось мнение об использовании опыта переписи 1926 г., реально дискуссия сосредоточилась вокруг трех вопросов, включенных в проект переписного листа. В частности, вызывала сомнение целесообразность использования двухлетнего интервала для выделения мигрантов[24]. В ряде выступлений предлагался 10-летний интервал[25]. Согласно другой точке зрения, в условиях неполного текущего учета важно было получить характеристики миграции, как процесса, с учетом минимизации влияния повторных перемещений и смертности[26]. Противоречивым оказалось отношение к вопросу о причинах миграции, в частности, высказывалось мнение о возможности их изучения в рамках переписи[27].

Впервые после 1926 г. в переписи 1970 г. были получены данные о числе мигрантов и миграционных потоках, включая сельскую местность, об уровне подвижности различных национальностей. В 1970 г. в составе населения страны насчитывалось 13,9 млн. человек, переменивших место в течение последних двух лет. Наиболее значительными были миграционные потоки между городами (5,3 млн. человек). 4,4 млн. переехали из сельской местности в города. Перемещения между сельскими местностями составили 2,5 млн. человек, а из города в село - 1,7 млн.[28] Одновременно по всем территориям были получены сведения о мигрантах в зависимости от предыдущего места жительства. Это позволило более полно, чем данные текущего учета, оценить территориальные различия в интенсивности миграции:

Таблица 3. Интенсивность миграции укрупненных возрастных групп населения (по прибытию) в республиках СССР (по данным переписи 1970 г.)

Рассчитано по данным ЦСУ СССР.

Как видим, существенной дифференциации союзных республик соответствуют большие колебания показателей подвижности укрупненных возрастных групп населения. Одновременно между этими группами существует определенная согласованность в уровне подвижности. Такой же вывод был получен при анализе подвижности различных групп населения в трудоспособном возрасте.

В программы всесоюзных переписей 1979 г. и 1989 г. был включен один и тот же вопрос: с какого времени непрерывно проживает человек в данном населенном пункте. Помимо выделения двух групп населения - проживающих в данном населенном пункте с рождения и не с рождения, определения года переселения, в переписном листе 1989 г. необходимо было отметить - из какого населенного пункта мигрировал опрашиваемый. городского или сельского. В результате переписи были получены данные о продолжительности проживания населения в месте постоянного жительства по СССР, союзным и автономным республикам, краям и областям, а также отдельных национальностей. Распределение мигрантов по продолжительности проживания позволяет изучить генетическую структуру населения[29]. Хотя такая формулировка и означает определенную преемственность с переписью 1970 г., все же она свидетельствует о сокращении программы: в переписи 1979 г. были сняты вопросы о причине перемены постоянного места жительства, о месте предыдущего места жительства. Такая позиция аргументировалась недостатками предыдущей переписи, например, целесообразностью изучения причин миграции с помощью специальных обследований. Если с позицией по этому вопросу можно согласиться, то негативная оценка данных о мигрантах, проживавших на момент переписи менее двух лет[30], вряд ли убедительна: понятие “мигрант” в переписи и в текущем учете не совпадает.

При обсуждении программы снова возник вопрос о качестве текущего учета миграции: в сельской местности он ограничивался учетом передвижения лиц, имевших паспорта. В городских поселениях его недостатки были связаны с нарушениями паспортного режима, а также с большим разрывом во времени между выпиской с прежнего места жительства и пропиской на новом месте жительства[31].

В ходе обсуждения программы снова предлагалось использовать опыт переписи 1926 г.[32] Но решающей оказалась точка зрения о нецелесообразности “усложнения переписи расширением вопроса о миграции, как это было сделано в 1926 г.”[33].

Среди позитивных аспектов дискуссии следует отметить постановку вопросов о расширении в годы, примыкающие к переписи, программы наблюдения и программы разработки миграции в рамках текущего учета[34].

В результате переписи 1979 г., а затем и 1989 г. впервые после 1926 г. были получены данные о составе населения в зависимости от проживания с рождения и не с рождения, а проживающих не с рождения - по продолжительности проживания по всем территориям СССР, городским поселениям и сельской местности, мужчинам и женщинам, укрупненным возрастным группам, населения в трудоспособном возрасте по пятилетним интервалам, а также населения отдельных национальностей. Используя другие термины, речь идет о двух группах населения: немигрантах и мигрантах. местных и неместных уроженцах.

Таблица 4. Состав населения СССР в зависимости от продолжительности проживания в месте постоянного жительства в 1979 году (в %)

Источник: Итоги Всесоюзной переписи населения 1979 г. Т. Х.М., 1982. С.5.

Перепись отразила глубокие изменения, происшедшие в составе населения страны: почти половину населения составляли мигранты. С учетом их влияния на рождаемость “вклад” миграции в формирование населения был еще больше. Из данных таблицы 4 видно существенное влияние миграционных когорт последних лет вселения, которые, как известно, в дальнейшем могут уменьшиться за счет миграции и смертности. При всей условности сопоставления с данными 1926 г. очевидна возросшая роль когорт поздних и ранних лет вселения. Это результат сравнительно высокой интенсивности миграции и возросшей продолжительности жизни. В то же время средняя и медианная продолжительность проживания мигрантов изменилась незначительно: в 1926 г. она составляла соответственно 12,0 и 8,1 года, в 1979 г. - 14,2 и 11,0 года. Это позволяет сделать вывод о возросшей повторной миграции. Следует все же отметить, что тенденции и закономерности формирования миграционных когорт с учетом возраста и пола населения по территориям страны не привлекли к себе необходимого внимания.

В соответствии с рекомендациями Всероссийского совещания статистиков по переписи населения 1999 г. преемственность с переписями 1979 г. и 1989 г. сохраняется только по вопросу о проживании в данном населенном пункте с рождения или не с рождения. Вопрос о месте рождения по- прежнему отсутствует. Данные о продолжительности проживания предполагается получить только для лиц, менявших место жительства в последние 10 лет. Эта же группа ответит на вопрос о предыдущем месте жительства, из какого населенного пункта - городского или сельского - она прибыла, а также является ли опрашиваемый беженцем или вынужденным переселением[35]. На совещании высказывались различные точки зрения относительно содержания миграционных вопросов. Однако реальные формулировки свидетельствуют, что опыт истории отечественных переписей недоучитывается.

Наивно было бы считать, что вопросы учета миграции актуальны только для нашей страны: миграция, как демографическое событие, является, по-видимому, самым трудным для регистрации. Кроме того, в современных условиях речь идет об измерении пространственной мобильности населения, частью которой является миграция. Поэтому нередко критически оцениваются и данные переписей[36]. Иной представляется ситуация в нашей стране. Исторический опыт показывает, насколько труднорешаемой является проблема совершенствования текущего учета.

Роль переписи в качестве незаменимого и все более значимого источника данных о миграции в России определяется существенными масштабами и интенсивностью миграции в условиях усиливающейся неравномерности социально-экономического развития регионов и резкого уменьшения роли естественного прироста, неизбежно противоречивых последствий этого процесса, знание о которых важно для различных сфер общественной жизни. Опыт первых отечественных переписей, прежде всего переписи 1897 г.. показывает обоснованность такой оценки.

[1] Моисеенко В.М. Миграция населения в переписях России и СССР.// Вопросы статистики 1997 №3 С. 30-37.
[2] Method of Measuring Internal Migration: Population Studies. N.Y.: United Nations, 1970. No. 47. P. 5-19
[3] Михайловский В. Факты и цифры из русской действительности. Новое слово. 1897. Кн. 9. С. 107, 117.
[4] Михайловский В. Факты и цифры из русской действительности. Новое слово. 1897. Кн. 9. С. 107, 117.
[5] Перепись населения//Народонаселение: Энциклопедический словарь. М., 1994. С. 311.
[6] Всероссийская перепись населения 1920 года. Симбирская губерния. Г. Симбирск, 1923 г. Предварительные итоги переписи населения 1920 года по Екатеринбургской губернии. Екатеринбург, 1920. Предварительные итоги переписи по Тамбовской губернии. Тамбов, 1921.
[7] Михайловский В.Г. Всесоюзная перепись населения 1926 года. М., 1926. С. 14.
[8] Всесоюзная перепись населения 1926 года. Т. 51. Союз Советских Социалистических Республик. Семейное положение. Место рождения и продолжительность проживания. Увечные и психические больные. M.-Л., 1931. Табл. IIIа, IIIб, IIIb, IVa, V.
[9] Рассчитано по источнику: Всесоюзная перепись населения 1926 года. М.-1931. Т. 51. С. 128.
[10] Данилов В.П. Сельское население РСФСР накануне коллективизации (по данным Общенародной переписи населения 17 декабря 1926 года): Исторические записки. М., 1964. Т. 74; Моисеенко В.М. Территориальное движение населения. М., 1985 г. и др.
[11] Жиромская В.Б. Всесоюзные переписи населения 1926, 1937, 1939 годов. История подготовки и проведения. История СССР. 3, 1990. Май-июнь. С. 86.
[12] Переписи в современных условиях//Вестник статистики. 1929. № 3-4. С. 8.
[13] Лифшиц Ф.Д. Перепись населения 1937 года //Демографические процессы в СССР/Отв. ред. А.Г. Волков. М., 1990. С. 178.
[14] Жиромская В.Б. С. 94.
[15] Поляков Ю. А., Жиромская В.Б., Киселев И.Н. Полвека молчания (Всесоюзная перепись населения 1937 года) //Социологические исследования. 1990. №6. С. 11-12.
[16] Писарев И. Население страны социализма: (К итогам переписи 1939 года) //Плановое хозяйство. 1940. №5. С. 13.
[17] Всесоюзное совещание статистиков, 4-8 июня 1957 г.: Стенографический отчет. М., 1959. С. 169.
[18] Там же. С. 255-256.
[19] Там же. С. 169.
[20] Там же. С. 273.
[21] Там же. С. 170.
[22] Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 года. Т. VII. М., 1974. С. 3
[23] Там же. С. 3
[24] Всесоюзное совещание статистиков. 22-26 апреля 1968 г.: Стенографический отчет. М., 1969. С. 246.
[25] Там же. С. 383, 385, 388.
[26] Там же. С. 385, 387.
[27] Там же. С. 219.
[28] Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 года. Т. VII. М., 1974. С. 3.
[29] Рыбаковский Л.Л. Региональный анализ миграции. М., 1973.
[30] Совершенствование государственной статистики на современном этапе: Материалы Всесоюзного совещания статистиков. М., 1979. С. 120.
[31] Там же. С. 149-150.
[32] Там же. С. 201-202.
[33] Там же. С. 203.
[34] Там же.
[35] Рекомендации Всероссийского совещания статистиков по переписи населения России 1999 года//Вопросы статистики. 1996. №7. С. 41.
[36] Poulain М. La mobilite interne en Europe. Quelles donnees statistiques. Espase, populations, sosietes. 1994-1. P. 13-30.