… о неравенстве на Украине

Наука признает неравенство главной проблемой современности. И она едва ли не главный фактор общественной нестабильности: чем выше и разнообразнее неравенство, тем выше риски социального напряжения и социального конфликта.
Степень неравенства и его общественное восприятие в значительной мере отражает цивилизационные ориентации населения.
Выделяется неравенство экономическое, социальное, политическое и этнокультурное. Первичным чаще всего является экономическое неравенство, наиболее очевидное проявление которого — неравенство по доходам. Оно обычно служит причиной неравенства в доступе к основным социальным благам, ресурсам, к реализации основных прав. Но и само неравенство по доходам является следствием других видов и проявлений неравенства. Отсутствие возможности получить качественное образование обрекает детей из бедных семей на более низкие шансы найти приемлемую работу и, в конце концов, — на бедствование в уже взрослой жизни. Поскольку даже в Украине (где значительная часть населения с высшим образованием работает не по специальности или на рабочих местах, не требующих высокой квалификации) с 1999 г. наблюдается постоянная прямая связь между уровнем образования и уровнем доходов. В полной мере это касается и неравенства по продолжительности жизни — дети из бедных семей сталкиваются с более высоким риском преждевременной смерти или заболевания. Обычно люди с высоким доходами живут дольше, чем бедные, и вместе с тем хорошее здоровье — фундамент должной экономической конкурентоспособности.
Полное равенство не менее вредно, ибо не стимулирует к активности, в частности экономической, включая активность на рынке труда, и к приобретению конкурентной профессии. Зато чрезмерное неравенство неизбежно формирует падение общественного доверия к власти.
Наиболее опасным является "застывшее" неравенство, т.е. деление общества на отдельные касты при крайне осложненном переходе из низшей касты в высшую.
Эффективная государственная политика предусматривает обоснованную, ограниченную, понятную и приемлемую для общества дифференциацию доходов. Соответственно, задача власти — снижение неравенства с помощью, прежде всего, политики доходов.
Украинское измерение неравенства. Наиболее очевидно неравенство по достаткам и/или доходам. Важно, что неравенство по размеру капитала, наличию и стоимости недвижимости в большинстве стран, по крайней мере с середины ХХ в., существенно превышает неравенство по текущим доходам, а по заработкам — и подавно. Но Украина по неравенству, определенному по заработкам, значительно опережает не только страны, которым присуще умеренное или слабое неравенство, но даже США, признанные страной с высоким неравенством. Так, по данным Томаса Пикетти, заработки 50% самых бедных налогоплательщиков в скандинавских странах в 1970–1980 гг. (период наиболее низкого неравенства) составляли 35% от общих трудовых доходов населения, в европейских (2010 г.) — 30, в США (2010 г.) — 25, а в Украине (2015 г.) — всего 15%. При условии полного равенства они бы равнялись 50%, согласно доле этой группы в общем количестве налогоплательщиков.
Зато заработки 10% богатейших составляли в скандинавских странах 20%, в европейских — 25, в США — 35, а в Украине — аж 39% (при условии полного равенства должны были бы составлять ровно 10%).
Недопустимо низкие (даже по национальным стандартам официальной оплаты труда) заработки по крайней мере половины работающих является характерным признаком неравенства в Украине. Так, в скандинавских странах средняя зарплата 50% более бедных составляет 70% от средней по стране, в европейских странах — 60, в США — 50, а в Украине — всего лишь 30%.
Вторая особенность — чрезвычайно большая разница в оплате труда 1% наиболее высоко оплачиваемых работников и остальной рабочей силы. В частности, в скандинавских странах заработки этой относительно небольшой группы превышают средние в пять раз, в европейских странах — в семь, в США — в 12, а в Украине — в 13 раз.
Соответственно разница в оплате труда 1% наиболее обеспеченных и 50% наименее обеспеченных работников в Украине фантастически высока. Если в скандинавских странах средние заработки 1% наиболее высокооплачиваемых работников превышают среднюю заработную плату 50% наименее оплачиваемых в 7,1 раза, в европейских странах — в 11,7, в США — в 24, то в Украине — аж в 43,3 (!) раза. И речь идет лишь об официально выплаченной заработной плате, с которой совершенно официально уплачены налоги. Но есть много оснований считать, что учет незарегистрированных доходов повысит показатели не столько более бедных, сколько наиболее зажиточных слоев украинского общества. Это, кстати, полностью отвечает мировой практике.
Вообще верхняя центиль (1% более богатых) — очень немногочисленная группа (скажем, в Украине — это 120 тыс. человек, если иметь в виду налогоплательщиков, и 420 тыс. — если иметь в виду все население страны). Но именно ее представители чрезвычайно мощно влияют на социально-психологический климат в обществе, на финансовую и вообще экономическую ситуацию.
Возможно, в высоком неравенстве по заработкам не было бы ничего плохого, если бы высокие доходы ассоциировались с талантом, хорошим образованием, в конце концов, с удачей. Увы, нет. Наблюдается большая разница в оценивании украинцами факторов успеха на родине и в экономически развитых странах. По мнению украинцев, успех в западных странах значительно больше зависит от личных качеств, чем от внешних (см. таблицу). Так, с большим отрывом лидируют высокий интеллект и способности (60,8%), хорошее образование (48,4%). Зато в Украине решающую роль играют происхождение (влиятельные родственники — 46,5%, происхождение из семьи с высоким социальным положением — 38,6, зажиточные родители — 37,5), умение идти в обход закона (33,1) и хорошее здоровье (38,3%).
Правда, не всегда ощущения населения отражают реальность. В частности, несмотря на распространенные тезисы о том, что высшее образование не уберегает от безработицы и бедности, о том, что украинские вузы зачастую не дают знаний и навыков, затребованных рынком труда, объективные данные свидетельствуют, что высшее образование на самом деле продуцирует относительно более высокие доходы. Если среди людей с полным высшим образованием доля бедных составляет 13%, со средними доходами — 32, а зажиточных — 12%, то среди тех, у кого лишь полное общее среднее образование (т.е. нет системной профессиональной подготовки), бедных — 29%, людей со средними доходами — 19, а зажиточных — 4%. Наличие в семье хотя бы одного человека с высшим образованием снижает риск бедности на 38%, а двух — на 54. Несмотря на то, что многие люди с высшим образованием работают не по полученной в вузах специальности, они все же вообще более конкурентоспособны на рынке труда, реже теряют работу и чаще и скорее находят новую.
Высокий уровень образования является более эффективным предохранителем бедности, чем материальная поддержка населения. Возможно, этим объясняется и рост заинтересованности родителей в повышении образовательного уровня детей даже при условии контрактного обучения, ограниченной финансовой возможности семьи. Такая тенденция свидетельствует о возможностях роста образовательного потенциала страны за счет осознания самим населением важности обучения.
Важно и то, что довольно выразительная прямая связь между уровнем образования, с одной стороны, и доходами и занятостью — с другой воспринимается населением как вполне обоснованная и не вызывает непонимания.
Традиционно неравенство по признаку местожительства. Большой город дает больше возможностей получить качественное образование, квалифицированную медпомощь, найти приемлемую работу, наконец, провести досуг. Но вместе с тем в большом городе совершенно иной образ жизни, намного больше загазованность и вообще загрязненность окружающей среды, значительно менее доступны недорогие свежие продукты. Зато сельские жители чаще страдают от невозможности получить медицинские, образовательные и прочие виды услуг, к тому же преимущественно уступающие в качестве услугам в городах. Важно, что расхождения в уровне и качестве жизни жителей больших городов и поселков и малых городков приобретают признаки постоянства.
Чрезвычайно важным признаком неравенства в Украине является отсутствие заметной связи между ее субъективным видением и статистическими оценками. Люди хорошо знают свои достатки, но очень часто имеют совершенно ошибочное представление о доходах и имуществе других. Так, 28% украинцев, имеющих в собственности второе жилье и автомобиль, относят себя к 30% самых бедных. Среди 35 стран Европы и Центральной Азии, где при содействии ЕБРР в 2010 г. были проведены обследования Life in Transition, этот показатель был наивысшим. Для сравнения: в Италии только 1% владельцев второго жилья и автомобиля считают себя бедными, в Албании — 2, в Германии, Чехии и Черногории — 3%. Такая специфика украинского субъективного оценивания распределения населения по достаткам, бесспорно, отражает особенности национального характера.
Можно констатировать наличие некого социокультурного фактора, формирующего в украинском обществе "презумпцию несправедливости". Принятие установки о тотальной несправедливости мира способствует повышению собственной самооценки: все достижения являются результатом собственных усилий, а неудачи — следствием несправедливости общества. Зато признание справедливости общества тождественно осознанию того, что индивидуальные успехи — результат не только собственных усилий, но и справедливости общественного устройства, а неудачи, хотя бы частично, — следствие собственных ошибок.
Следует заметить, что преувеличение фактического расслоения, типичное для бедных стран, обостряет социальные проблемы, формирует потенциальную готовность к протесту. Чем беднее общество, тем острее оно реагирует на существующую (реально или в его воображении) дифференциацию. Особенно острой является реакция на резкое или продолжительное падение уровня жизни.
Чрезвычайно важно для проведения реформ и развития современного общества наличие значительной группы людей, уверенных в своих возможностях влиять на собственную жизнь и готовых брать на себя ответственность за нее. Так, по данным Института социологии НАН Украины, каждый второй украинец считает, что его жизнь определяется преимущественно внешними обстоятельствами, и только каждый пятый — доминированием собственного поведения.
Влияние политики доходов на неравенство. При отсутствии возможностей обеспечить справедливое распределение экономических результатов, а следовательно и доходов, власть должна уменьшать чрезмерное неравенство с помощью их перераспределения. Самой очевидной формой является налоговое перераспределение, в частности через применение прогрессивной шкалы налогообложения: более богатые платят больший процент своих доходов, чем более бедные. Соответственно, более богатые "щедрее делятся с обществом", больше вкладывают в финансирование публичных услуг, а более бедные дополнительно получают определенные выгоды — за счет большей их доступности, большего размера помощи и т.п. Однако сравнение украинских показателей с аналогами США, модель экономики которых предусматривает минимальное вмешательство государства в социально-экономические процессы, свидетельствует о том, что украинское государство почти устранилось от выполнения этой функции.
И в Украине, и в США вклад более богатой части налогоплательщиков превышает вклад более бедной. Но если в Украине более богатые платят 63,7% общей суммы налогов с населения, то в США — 97,8, а более бедные — половину: соответственно, 36,3 и 2,3%. Наболее богатые 10% налогоплательщиков в Украине обеспечивают 20,2% общей суммы поступлений с населения, а в США — 70,5. Однако самая яркая разница во вкладе 1% наиболее зажиточных: в Украине вклад этой категории составляет 4,4% от общих поступлений, а в США — 36,7 (следует еще вспомнить, что в США представители верхней центили получают 35% общих доходов, а в Украине — 39). Причин такой разницы много, но главными представляются большее распространение уклонения от уплаты налогов в Украине и отсутствие реально прогрессивной шкалы налогообложения.
Основными следствиями неравенства являются консервирование бедности, макроэкономическая нестабильность, сужение возможностей экономического роста и распространение коррупции, тотальное недоверие к власти. Прямое следствие чрезмерной дифференциации доходов населения — консервирование масштабной бедности и существенное (втрое—впятеро) превышение субъективными оценками ее уровня, определенного по объективным критериям. Масштабная субъективная бедность является чрезвычайным риском для социального спокойствия в стране: люди, идентифицирующие себя как бедные, обычно недовольны своим общественным положением и вообще тем, как сложилась их судьба, но склонны возлагать ответственность за это на власть, на внешние обстоятельства, только не на себя. Очень часто они ожидают лидера, который "поведет их к светлому будущему". Особо опасна масштабная субъективная бедность среди людей активного возраста. Исправить ситуацию может только трансформация политики доходов, в частности ее направление на снижение неравенства, значительное повышение доходов работающих, действенную поддержку бедных слоев.
Неравенство по доходам часто служит причиной макроэкономической нестабильности:
— значительное неравенство населения является фактором бедности (особенно определенной по так называемому относительному критерию) и, соответственно, масштабного вторичного перераспределения доходов через социальные трансферты;
— масштабные социальные трансферты обусловливают высокие бюджетные затраты, а следовательно и бюджетный дефицит, по крайней мере больший, чем был бы без необходимости финансировать значительные дополнительные социальные трансферты;
— необходимость покрыть бюджетный дефицит провоцирует инфляцию, которая значительно сильнее влияет на уровень жизни более бедных слоев населения, а следовательно провоцирует усиление неравенства, вынося его на новый виток спирали.
Круг замкнулся.
Глубокое неравенство крайне отрицательно сказывается и на возможности экономического роста. Следствием низкого уровня жизни часто становятся болезненность и низкий уровень образования, что, бесспорно, снижает экономическую активность соответствующих групп населения, отрицательно влияет на совокупный трудовой потенциал страны и, таким образом, вызывает замедление темпов экономического роста в целом. И наоборот — повышение доходов бедных слоев населения вызывает повышение спроса на товары национального производства, тогда как представители зажиточных слоев чаще ориентируются на импорт или вообще покупают значительную часть одежды, обуви, техники и т.п. за рубежом. Таким образом, сам рост спроса со стороны бедных слоев больше всего стимулирует развитие национальной экономики, которая, в свою очередь, вызывает рост спроса на рабочую силу. И, наконец, более справедливое распределение доходов является весомым стимулом (и материальным, и психологическим) расширения участия всех слоев населения в экономическом развитии, тогда как усиление неравенства грозит социальным напряжением и сопротивлением со стороны тех, кто потерял надежду на улучшение своей судьбы. Кстати, чаще всего такое активное деструктивное поведение характерно для образованных людей. Так что политика преодоления неравенства способствует развитию экономики в целом.
Неравенство является непосредственным фактором криминализации общества, в частности коррупции, поскольку провоцирует вмешательство в политику и государственное управление лиц с высокими доходами. Немалая концентрация ресурсов и доходов позволяет направлять некоторую их часть на взятки высоким должностным лицам и использовать их возможности в собственных экономических интересах. Такое сращивание богатства с властью, очевидно, не способствует ни гармоничному развитию общества, ни высоким темпам экономического роста, поскольку дает преференции отдельным составляющим экономики за счет других. Преференции предоставляются через непосредственное бюджетное финансирование или через различные налоговые привилегии. Влияние богатых слоев на распределение бюджетных средств — отдельное и практически неминуемое проявление неравенства в странах с низким развитием демократии и отсутствием соответствующих структур гражданского общества.
Такая несправедливость предопределяет экономические (а затем и социальные) конфликты, острота которых прямо пропорциональна степени неравенства. Наличие каких-либо экономических преференций (а вызванных кастовой принадлежностью — и подавно) противоречит принципам свободной конкуренции, существенно усложняет доступ на рынок новым игрокам, принуждает их прибегать к противозаконным действиям. Вместе с тем такая практика — чрезвычайно мощный стимул для правящей элиты стараться во что бы то ни стало сохранить свои позиции.
Уязвимые слои населения остаются такими в значительной мере из-за слабой возможности отстаивать свои интересы в принятии государственных решений, а слабые возможности определяются прежде всего их уязвимостью. Таким образом, экономическое неравенство препятствует демократическим преобразованиям и является фактором ослабления легитимности и усиления коррозии политических учреждений.
Коррупция отрицательно сказывается на качестве и количестве государственных услуг, в частности в сфере образования и здравоохранения, существенно снижая эффективность государственных затрат. В сфере образования снижается реальное качество обучения. Системы оценивания успешности учеников и студентов, определения рейтинга учебных заведений не отражают реальное состояние вещей и не обеспечивают выпускникам конкурентных преимуществ из-за недоверия к системе образования. В сфере здравоохранения снижаются масштабы и действенность программ вакцинации и иммунизации детей из-за недоверия населения к этим программам, замедляется и ухудшается качество лечения больных, замедляются процессы замены устаревшего оборудования и т.п. В целом — снижается удовлетворение домохозяйств полученными государственными услугами.
Крайне низкие официальные заработки большинства работников бюджетной сферы вызывают не только низкий уровень жизни и массовое недовольство предоставляющих публичные услуги населению, но и их — отчасти вынужденную — ориентацию на различные дополнительные нелегальные или полулегальные платежи. В результате коррупция вышла далеко за пределы тех видов деятельности, где она традиционно концентрируется: полиция, суды, чиновничество, — и распространилась едва ли не на все сферы общественной жизни.
Во многих учебных заведениях оценки учеников непосредственно зависят от того, насколько их родители стимулируют учителей. Как результат, ученики не получают должных знаний. Практика "оплачиваемых оценок" распространена и в высших учебных заведениях. Но это только одна сторона проблемы. Значительно опаснее то, что новые поколения рано приучаются к мысли: мол, все можно купить, и нет никакого смысла тяжко работать и учиться. То есть восприятие коррупции как неминуемой реальности формируется уже с детства. По оценкам Фонда "Демократические инициативы" имени Ильи Кучерива и Центра Разумкова, каждый пятый украинец считает взятки нормой жизни, а каждый третий соглашается, что благодаря взяткам проще решать все проблемы.
Практически такая же ситуация сложилась и в медицине. Платить приходится абсолютно за все, и преимущественно непосредственно тому, кто предоставляет услуги: конкретному врачу, конкретной медицинской сестре, конкретной санитарке. По мнению украинцев, именно медицина — наиболее коррумпированный вид деятельности в стране: 84,6% опрошенных усматривают здесь масштабную коррупцию, — об этом свидетельствуют исследования Центра Разумкова. Конечно, в определенной мере такие выводы связаны с разной степенью осведомленности: подавляющее большинство населения так или иначе имеет дело с системой здравоохранения и, соответственно, осведомлено о реальной ситуации, в отличие от, скажем, СБУ или ВСУ, о деятельности которых люди чаще всего имеют весьма отдаленное представление. Об этом косвенно свидетельствуют показатели доли тех, кто не смог определиться с ответом (относительно медицины этот показатель наиболее низок).
Бесспорно, главной причиной сбора дополнительных средств на ремонты, на приобретение нового оборудования, на оплату дополнительных услуг школьных, дошкольных, медицинских учреждений является крайне низкий уровень финансирования всей социальной сферы и, соответственно, низкий уровень оплаты труда. Но вряд ли одним лишь повышением зарплат и улучшением финансирования вообще удастся решить проблему. Чтобы повышение финансирования, в частности зарплат, привело к снижению коррупции в образовании и здравоохранении, необходимо соблюдение трех условий. Во-первых, должны существовать реальные возможности для населения выбирать место получения услуги. Во-вторых, работники должны дорожить своим рабочим местом. В-третьих, руководство заведения должно быть заинтересовано в увеличении количества предоставленных услуг, за которыми люди могут обратиться и в другие учреждения. Тогда сама администрация устанавливает жесткий контроль и искореняет какие-либо дополнительные платежи.
Поскольку с ростом коррупции все большая часть населения беднеет и оказывается за чертой бедности, растет спрос на более масштабное перераспределение доходов через фискальную систему, чтобы компенсировать влияние коррупции на неравенство и несправедливость. Но такое перераспределение дополнительно мотивирует влиятельные зажиточные слои населения на усиление экономической и политической коррупции для защиты своих доходов.
Распространение убежденности в кастовой структуре общества, сформированной исключительно по признакам достатков и связей, и уверенность в том, что принадлежность к высшим кастам может практически обезопасить от наказания за какие-либо преступления, превращает неравенство в одну из самых больших угроз социальной стабильности. Тотальное недоверие подавляющего большинства населения к владельцам "заводов, газет, пароходов" трансформируется в неприязнь к т.н. олигархам (так часто называют даже не самых богатых, а просто зажиточных людей в Украине), и любое повышение цен трактуется как последствие их давления на власть для повышения собственных доходов.
Разные по материальному статусу группы населения Украины по-разному реагируют и на пропаганду, в частности антиукраинскую. Так, по оценкам Киевского международного института социологии, люди, не испытывающие материальные трудности, в целом практически не воспринимают информацию СМИ России о природе и задачах Революции достоинства, положении русскоязычного населения в Украине, влиянии США и НАТО на украинскую политику и т.п. Вместе с тем те, кому средств не хватает даже на еду, чаще всего занимают прямо противоположную позицию. Связано это вовсе не с их наивностью, — они абсолютно недовольны своей жизнью и вину за это возлагают исключительно на власть, а потому воспринимают любую критику действий этой власти. Представляет ли риск для украинского государства протестный потенциал этих людей? Безусловно. К тому же он и растет под влиянием снижения уровня и качества жизни населения. И если такое снижение касается значительной части общества, то риск неизбежно превращается в угрозу. Поэтому даже в условиях крайне сложной экономической ситуации необходимо, во-первых, пытаться минимизировать риски обнищания населения, а во-вторых, если уж этого избежать невозможно, — систематически разъяснять намерения и действия власти, не скрывая трудностей и неурядиц.
Может ли на это повлиять политика доходов? Вероятно, да. Сейчас в Украине есть довольно многочисленная группа людей, верящих в собственные возможности влиять на события в стране, имеющих опыт вооруженного противостояния, часто у них на руках есть оружие. Вряд ли их можно убедить обещаниями светлого будущего — этим людям нужны наглядные изменения в системе управления, на местном и государственном уровнях. И самым очевидным проявлением таких изменений может и должно стать повышение уровня и улучшение качества жизни. Даже если это не будет касаться всех, избирательная направленность должна быть понятной, действия и намерения власти должны быть соответствующим образом разъяснены, четко определены риски как действий, так и бездеятельности.
Традиционное недоверие украинцев практически ко всем властным структурам, в сочетании с доверием к своему ближайшему окружению — семье, родственникам, коллегам, соседям, вообще соотечественникам, также является свидетельством слабости и неэффективности государства, прежде всего в социальной сфере. Весьма высокий уровень доверия к волонтерам (59%) обусловлен преимущественно чрезвычайно преданной и эффективной деятельностью этих структур во время первого периода военного конфликта в Донбассе и признанием их роли в событиях последних лет в целом. Продемонстрированное доверие к ученым (51%), скорее, связано с проведением опроса специалистами института НАН Украины, чем реальным престижем науки в украинском обществе. Доверие к ВСУ (41%), очевидно, вызвано неожиданным для многих решительным сопротивлением агрессору.
Формирование доверия к соотечественникам — отражение развития современного гражданского общества. В условиях низкого доверия населения едва ли не ко всем властным структурам успех проведения радикальных экономических реформ, нуждающихся в поддержке широких слоев общества, представляется весьма проблематичным. Необходимо формирование широкой коалиции групп, выступающих против действующей системы коррумпированных представителей власти. Активность населения, направленная в пользу реформ, может возникнуть спонтанно, но без решительного и авторитетного лидерства и эффективной организации масс такие настроения не будут трансформированы в реальные изменения. Вместе с тем, как справедливо подчеркивает Ф.Фукуяма, экономические и особенно социальные сдвиги, наподобие Революции достоинства, объединяют людей в новые группы, которые хотят иной, более современной, некоррумпированной политики.
Этот тезис подтверждают признаки устойчивого — возможно, не столь быстрого, как хотелось бы, — процесса формирования в Украине современного гражданского общества, в частности, это и постоянное положительное сальдо доверия украинцев к своим соотечественникам. Институтом социологии НАН Украины в 2015 г. зафиксирован самый высокий за все годы независимости уровень доверия к соотечественникам (51,5%), и практически самый низкий (12,8%) — недоверия. Уже само по себе положительное сальдо отношения к соотечественникам — свидетельство долгожданных общественных сдвигов. Ведь переход от вертикально до горизонтально организованного общества без гражданских структур, без активного поведения представителей различных слоев в защите своих прав, электорального поведения, налаживания и осуществления постоянного контроля над действиями власти кажется абсолютно невозможным. Вместе с тем в условиях низкого уровня жизни возникает риск трансформации этого активного поведения в определенную квазигражданскую деятельность, которая будет камуфлировать традиционные для украинского сообщества результаты заигрывания власти/оппозиции с населением.
* * *
Итоги. Есть ли возможности для кардинального изменения политики доходов в условиях экономического кризиса и нехватки средств в сфере публичных финансов? Очевидно, да. В частности, насущной является потребность переориентации всей системы с предоставления помощи нуждающимся в стимулирование повышения оплаты труда. Это означает:
— коренное изменение всей системы налогообложения, в частности восстановление на принципиально иных основаниях полномасштабной прогрессивной шкалы;
— монетизацию одних видов льгот и немонетарных помощи и субсидий и отмену других, противоречащих идеологии активизации экономических процессов;
— изменение практики определения стоимости публичных услуг (медицинских, образовательных, жилищно-коммунальных, социальных и т.п.) и механизма их оплаты (государственный бюджет, местный бюджет, фонды страхования населения и т.п.); направление системы тарифов не только на компенсацию затрат предоставляющим публичные услуги, но и на экономию объема их потребления;
— определение и четкое дальнейшее соблюдение соотношений между основными социальными стандартами и государственными гарантиями (минимальная заработная плата, соотношение оплаты труда в бюджетной сфере с минимальной заработной платой, согласование/несогласование окладов по тарифной сетке с минимальной заработной платой, соотношение минимальной заработной платы с минимальными социальными трансфертами, дифференциация пенсий в солидарной системе и т.п.);
— дифференциацию социальных трансфертов по трудоспособности, экономической активности и занятости — стимулирование трудоспособного населения к максимально активному поведению на рынке труда и в экономике в целом;
— введение жесткой системы контроля затрат и доходов с целью сделать невозможными масштабные незарегистрированные доходы, — на первых этапах это должно касаться чиновников и работников бюджетной сферы.
Быстрого эффекта не будет, более того — введение кардинальных изменений в политике доходов почти неизбежно вызовет мощное противодействие тех ее субъектов, которые понесут потери (лучше потенциальные, чем фактические), но пренебрежение имеющимися рисками угрожает социальными конфликтами и расшатыванием украинского государства.
Но кардинальные изменения в политике доходов — лишь одна, хотя и очень важная, составляющая комплексных усилий, направленных на снижение неравенства.
Следует как можно быстрее преодолеть препятствия в доступе сельского населения к базовым социальным услугам, прежде всего образовательным и медицинским. И в этом заключается одна из главных задач децентрализации. Но даже при наличии значительных различий в экономическом развитии регионов социальные стандарты в унитарном государстве должны быть едиными. Соответственно, те территориальные громады, которые по объективным причинам не смогут их обеспечивать, должны получать централизованную поддержку.
Необходимо ввести систему социальных лифтов, которые обеспечат интеграцию в общественную жизнь всех тех, кто по разным причинам лишен необходимых и характерных для нашего общества стартовых возможностей. Речь идет прежде всего о людях с инвалидностью, детях-сиротах, детях, лишенных родительской заботы, детях из асоциальных семей.
Необходимо обезопасить Украину от распространения дискриминации. Для этого надо определить и законодательно ввести разнообразные предупредительные меры. Но, кроме этого, должны быть сформированы соответствующие общественные нормы, что требует широкой систематической разъяснительной работы.
Нынешняя модель поведения в Украине, когда допускаются и даже одобряются неуплата налогов, взятки, различные виды нарушения законодательства, должна быть сломана, каких бы усилий это ни потребовало. Иначе все декларации о преданности европейскому пути развития останутся, в лучшем случае, лозунгами.

Элла ЛИБАНОВА. «Зеркало недели», 1 октября 2016 года