|
Для цитирования: Савоскул М.С. Почему
мигрант мигранту не всегда друг, товарищ и брат? Статья вторая //Демоскоп
Weekly. 2016. № 681-682. URL: http://demoscope.ru/weekly/
2016/0681/tema01.php
|
|
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями:
|
|
|
|
|
|
|
|
|
 |
Почему мигрант мигранту
не всегда друг, товарищ и брат?
Статья
вторая
|
|
Над темой номера работала
|
 |
|
Мария
САВОСКУЛ
|
|
Почему российские немцы близко к сердцу приняли миграционный
кризис в Европе?
Каким же образом миграционная ситуация, сложившаяся
в Германии в 2015-2016 годах, может восприниматься российскими немцами,
почему они, по мнению автора, более болезненно и более активно могут
реагировать на рост числа беженцев, чем представители других групп
мигрантов? Все причины такого поведения можно разделить на две большие
группы: объективно-структурные и культурно-психологические факторы.
«Мы жили в сельской местности». В научной
литературе применительно к интеграции мигрантов в новое для них
сообщество встречается понятие «структурной интеграции», то есть
совпадения значимых структурных характеристик мигрантов с характеристиками
принимающего сообщества. В случае существенных расхождений неизбежно
возникнут сложности в ходе интеграции и в экономической сфере, и
в социальной сферах. Среди важнейших особенностей структурных характеристик
российских немцев являются их расселенческие характеристики, образовательная
и профессиональная структура. Это может служить объективным фактором
более консервативного отношения к мигрантам в данной среде.
Многие поздние переселенцы - выходцы из сельской местности
России и Казахстана, из менее модернизированного, более традиционного
и консервативного общества. По сравнению со всем населением России
в 1989 году (накануне массовой эмиграции в Германию), немцы оставались
более сельскими жителями: 47% немцев проживало в сельской местности,
тогда как в среднем по России данный показатель составлял 27%.
В Казахстане 51% немцев проживали в сельской местности,
в Киргизии — 58%. Преимущественно горожанами были только немцы Таджикистана
— 93% из них в 1989 году проживали в городах[30].
Для немцев России в 1989 году характерен более низкий
уровень образования, по сравнению со среднероссийскими показателями.
Это стало следствием ограничения на получение высшего образования
и другими социальными ограничениями для немцев в СССР, а также высокой
долей сельских жителей среди немцев, что и определило несколько
«усеченную» социальную структуру немецкого населения, по сравнению
с общероссийскими показателями.
По данным переписи населения 1989 года, 80,6% жителей
Российской Федерации старше 15 лет имели высшее и среднее (полное
или неполное) образование. Среди немцев доля лиц с таким образованием
была заметно ниже - от 66,7% всего немецкого населения Новосибирской
области, до 75,5% немцев в Оренбургской области. В ряде регионов
массового проживания немцев уровень высшего образования у данной
этнической группы в 1989 году был в два раза ниже, чем средний по
региону уровень высшего образования. Исключение составляла только
Челябинская область (рис. 12).
Рисунок 12. Доля лиц с высшим образованием в
населении ряда регионов, по данным Всесоюзной переписи населения
1989 года, в %
Источник: Некоторые социально-демографические характеристики
национальностей Российской Федерации (информационно-демографические
обзоры). — М.: Госкомитет РФ по статистике, 1992. С. 22.
В регионах массового проживания немцев среди них ниже
среднероссийского была доля специалистов со средним специальным
образованием и, соответственно, выше - доля людей с начальным образованием.
Так, в Кемеровской области 22,8% немцев имели только начальное образование,
в Омской области - 18,6%, тогда как в среднем по России в 1989 году
12,9% населения имели начальное образование. Среди немецкого населения
была также выше доля лиц, не имеющих образования, - от 11,5% немцев
в Алтайском крае до 7,6% в Челябинской области. В среднем по России
этот показатель составлял в 1989 году 6,5%. Исключением являлась
только Оренбургская область, где доля немцев с образованием ниже
начального была 4,9%, то есть ниже общероссийского показателя.
В других бывших союзных республиках уровень образования
среди немцев, также был ниже, чем в среднем по республикам. В Казахстане
73,5% немцев имели высшее и среднее (полное и неполное образование),
а средний показатель по Казахстану составлял 83,4%. В Киргизии эти
показатели были 74,1% и 84,2%, соответственно, в Таджикистане 75,7%
и 83,7%.
Уровень образования определил и особенности занятости
немцев в экономике страны, хотя в целом занятость немцев в экономике
выше, чем среднерегиональные показатели. Особенностью занятости
немецкого населения в регионах массового проживания являлась в 1989
году повышенная доля занятых в отраслях материального производства
(в среднем на 2-4%, чем для всего населения региона) и высокая доля
занятых физическим трудом (на 6-8% выше, чем в среднем по региону).
Среди немцев в 1989 году наблюдалась высокая доля занятых
в сельском хозяйстве (от 44% в Алтайском крае до 27% в Красноярском
крае), промышленности (от 23% в Новосибирской области до 18% в Омской
области), строительстве и на предприятиях транспорта и связи.
Старшее и среднее поколение российских немцев, которое
социализировалось и выросло в традиционной среде, могло более консервативные
взгляды усвоить несознательно, тут скорее проявляется «бытовой консерватизм».
Пьер Бурдье объясняет такие исторически сложившиеся практики восприятия
и поведения через понятие «габитус»[31].
Особенно контрастным такое коллективное мировоззрение может выглядеть
в толерантной Германии, послевоенное поколение которой выросло в
условиях воспитания терпимого отношения к мигрантам и чувства коллективной
исторической вины.
Подобное объяснение встречалось и в интервью с самими
мигрантами:
«Если человек приезжает из большого города, он привозит
с собой то, что он там получил, а если люди из деревни приезжают
– другое дело. Видел тут людей в Берлине, они стояли на платформе
и плакали, они из маленькой деревни приехали, не знали куда им в
Берлине податься и рвались куда-нибудь в сельскую местность»[32].
Еще одной особенностью эмиграции немцев, которая может
способствовать воспроизведению сложившегося восприятия «чужого»,
является коллективно-семейный характер миграции.
«В любом случае миграция это – драма и коллективно
это переживается еще острее, образуется своеобразная новая социальная
группа»[33].
Переезжая целыми семейными кланами (такое выражение
часто можно слышать от самих переселенцев), они перевозят в Германию
сложившиеся привычки и практики поведения. В результате представители
молодого поколения перенимают их также. Вот несколько цитат из интервью
разных лет с российскими немцами в Германии.
Интервьюер: - Миша, а у тебя подружка
есть?
Миша: - Да есть? Около Билефельда
живет, я с ней на дне рождения друга познакомился.
Интервьюер: - она русская? Из России?
Миша: - да, из наших
Интервьюер: - а почему с немецкими
девочками не дружишь?
Миша: - с немками? с ними плохо[34].
«Не представляю, откуда у нее это взялось (про дочь
говорит – С.М.)? Я же ее из России увезла, чтобы она с такими вот
парнями не общалась. И тут приводит мне, ну как у нас в Челябинске
10 лет назад. Он только полгода назад из Казахстана приехал»[35].
Я сказал себе: «Умру, но интегрируюсь, стану
своим в Германии». Другую значимую причину потенциально
более негативного отношения российских немцев к новым мигрантам-беженцам
сложно отнести однозначно к структурным или социально-культурным
факторам. Это их историческая память и этническая идентичность.
По данным интервью и по многочисленным беседам с российскими немцами
становится ясно, что важным фактором, способствующим интеграции,
является мотивация, которая подпитывается желанием «быть немцем
среди немцев», стать своим, доказать, что ты настоящий немец. Многие
в интервью подчеркивают свое немецкое происхождение, часто этих
людей можно назвать в гораздо большей степени немцами, чем самих
немцев в Германии.
Очень многие успешно интегрировавшиеся мигранты подчеркивали,
сколько усилий они приложили к тому, чтобы занять достойное положение
в новом для них обществе, многие сознательно отказываются от своего
«советского» и «российского» прошлого, сознательно используют в
общении только немецкий язык. Вот некоторые цитаты из интервью.
«Мы хотели быть немцами. Мы немцы,
всегда были немцы»[36]
«Мне только три раза попались люди, не совсем доброжелательно
со мной поговорили. Один, он на три года старше, мы с ним гуляли,
он мне начал петь: «Зачем Вы приехали? Вы ничего про немцев не знаете.
Немецкую культуру Вы не знаете. Что Вы хотите здесь делать?» Я говорю:
«Может быть». И рассказал стихотворение на немецком языке одно Гейне,
одно Гёте, говорю: «Теперь Ваша очередь». Он поморщился и пошел.
Сказал, что ему некогда. Больше он на эту тему не заикнулся ни разу»[37].
Приложив огромные усилия для интеграции, и стараясь
быть немцами, но при этом осознавая все же, что «настоящим» немцем
стать невозможно, часть успешных мигрантов в личных беседах отрицательно
отзывается о беженцах. Осенью 2015 года, не на диктофон, а в личных
беседах, российские немцы говорили, что, видя наплыв мигрантов,
они опасаются за судьбу Германии – с одной стороны, с другой – они
ощущают некоторую обиду за себя, им нужно было доказать многое,
чтобы найти свое место в Германии, а тут огромное количество мигрантов
получает «все и сразу».
«Я себя чувствую немцем, может даже больше немцем,
чем другие. Я знаю свою историю мне нравится читать на русском языке,
но я всегда чувствовал себя немцем, даже когда мы были там. … я
тоже отличаюсь от немцев, которые родились здесь. Я все еще чувствую
себя российским немцем[38].
«Очень хорошо помню, как это было в Узбекистане».
Еще одно объяснение повышенной тревожности российских немцев по
отношению к наплыву беженцев в Европе, и в частности в Германии,
связано с их личным опытом, пережитым в странах выхода, особенно
в Казахстане и в Узбекистане. Часть переселенцев сталкивалась с
различного рода этническими противоречиями и конфликтами до эмиграции,
в период распада СССР. Они помнят, как быстро «костер» разгорается,
и как его сложно потом «потушить». О чем говорили в октябре 2015
года несколько поздних переселенцев разного возраста, высказывали
опасения относительно как обострения конфликтов между немцами и
беженцами.
«Мама все время в Германию хотела, остальная родня
тоже. Потом бабушка сюда переехала и мама. … Нам узбеки говорили:
«Уезжайте отсюда немцы…». Плохо очень с едой было, батя крутился
как мог… И узбеки стали хуже относится, надо было узбекский язык
в школе учить... Мы все равно бы уехали из Узбекистана...»[39]
«Необъяснимый эффект» или Родина есть Родина.
Еще одна причина, о которой говорят многие эксперты, и
которая стала «проявляться» в беседах с этническими немцами и с
другими эмигрантами из бывшего СССР. Это – влияние как российских,
так и германских СМИ на отношение к мигрантам. Многие мигранты,
прожив более 10-15 лет в Германии, являясь гражданами ФРГ, до миграционного
кризиса и возникновения противоречий между Россией и странами Евросоюза
не думали, что им придется выбирать чью-то сторону, отвечать на
вопрос: они «с Россией» или «с Германией». И часть эмигрантов, из-за
целого набора различных социально-культурных, психологических факторов
становятся активными защитниками российской позиции. Часто это эмигранты
не из России, а из других стран постсоветского пространства, и высказывают
по отношению к мигрантам мнение российских СМИ. С такой точкой зрения
я столкнулась в октябре 2015 года, и, когда попыталась найти объяснения,
один из собеседников сказал: «Родина есть Родина».
Перечисленные опасения российских немцев носят латентный
характер, они не приводят к массовым открытым протестам против политики
Германии в отношении беженцев. Выступления, состоявшиеся после инцидента
с Лизой[40], скорее исключение.
Прогнозы в развитии социальных ситуации не всегда сбываются, но
все же попробуем, вместо заключения, сделать несколько предположений
в виде коротких вопросов и ответов.
[30] Некоторые социально-демографические
характеристики национальностей Российской Федерации (информационно-демографические
обзоры). — М.: Госкомитет РФ по статистике, 1992.
[31] Бурдье П. Структура,
габитус, практика. Пер. Шматко Н.А. // Журнал Социологии и социальной
антропологии. 1998. Том 1. Выпуск 2. http://www.old.jourssa.ru/1998/2/4bourd.html;
Бурдье П. Структуры, habitus, практики // Современная социальная
теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. – Новосибирск, 1995
[32] Интервью с переселенцем
из Московской области (Троицк) переехал в Германию в 1996 г., время
проведения интервью 2006 г., Берлин
[33] Интервью с сотрудницей
отдела по работе с мигрантами одного из районов Берлина, переехала
в Германию в 1980-е г. из Болгарии, время проведения интервью 2006
г.
[34] Интервью с переселенцем,
подросток 15 лет, в Германии с 1999 г., время проведения интервью
2004 г. Пригород Оснабрюка, Германия.
[35] Интервью с переселенкой
из Челябинска, переехала в Германию в 1997 г., время проведения
Интервью 2007 г., Нюрнберг, Германия.
[36] Из дискуссии на интеграционном
семинаре для поздних переселенцев в Германии, 2004 г., пригород
Билефельда, Германия.
[37] Интервью с переселенцем
из Омской области, мужчина 75 лет, в Германии с 1999 г. Время проведения
интервью 2004 г. Пригород Оснабрюка, Германия.
[38] Интервью с переселенцем
из Казахстана, мужчина 40 лет, в Германии с 1989 г. Время проведения
интервью 2013 г., Франкфурт-на-Майне, Германия.
[39] Интервью с переселенцем
из Узбекистана, мужчина 20 лет, в Германии с 1994 г. Время проведения
интервью 2004 г., г. Детмолд, Германия.
[40] Бедная Лиза/ Lenta.ru,
21 января 2016 года https://lenta.ru/articles/2016/01/20/girl/
|
