Рубрику ведет Илья КАШНИЦКИЙ

Low Fertility, Socioeconomic Development, and Gender Equity

Томас Андерсон и Ханс-Петер Колер утверждают, что изучения последних десятилетий не достаточно, чтобы объяснить колоссальную вариацию уровней рождаемости среди развитых стран, которые, как принято считать, уже находятся на завершающей стадии социально-экономических преобразований (в частности, демографического перехода). Для того, чтобы объяснить, почему одни страны успешно вернулись почти к уровню простого воспроизводства, а другие как будто застряли в ловушке сверхнизкой рождаемости, необходимо существенно расширить горизонт исследования и рассматривать переходный период комплексно. По мнению авторов, время начала и скорость преобразований определяют итоговый уровень, на котором стабилизируется рождаемость. Страны первой волны демографического перехода (например, Скандинавские страны) испытывали очень плавные, постепенные изменения, поэтому их общества успели адаптироваться к новым условиям, в частности, выработать новые эгалитарные взгляды на гендерные роли. Страны-последователи испытывали гораздо более стремительные преобразования, и их социальные структуры не успели перестроиться. Ключевой параметр отставания догоняющих стран — гендерное равенство. Именно с его развитием и распространением и будет связано, по мнению авторов, неизбежное восстановление рождаемости в странах второй волны демографического перехода.

Отмечая важность гендерного равенства в объяснении динамики рождаемости, авторы предлагают любопытную концепцию дивиденда гендерного равенства. Логическая конструкция выглядит следующим образом. Во время демографических преобразований на протяжении нескольких поколений наблюдается суженное воспроизводство. Это означает, что в основных детородных (или, даже важнее, брачных) возрастах молодые поколения оказываются малочисленнее старших. Учитывая устойчивую разницу в возрасте вступления в брак между мужчинами и женщинами, подобная ситуация приводит к постоянной нехватке молодых женщин (см. таблицу 1). Недостаток женщин, в свою очередь, создает благодатные условия для развития гендерного равенства. Эгалитаризм во взглядах на гендерные роли, как отмечают многочисленные современные исследования (см. обзор статьи Esping-Andersen, G., & Billari, F. C. 2015 в этом выпуске), сильно способствует восстановлению рождаемости в пост-переходный период.

Таблица 1. Отношение числа мужчин 25-30 лет к числу женщин 20-25 лет и средний возраст вступления в брак в некоторых странах первой волны демографического перехода в 1955 году.

В странах первой волны демографического перехода было достаточно времени на постепенное выравнивание гендерного дисбаланса, что отразилось на восстановлении рождаемости уже в начале XXI века. Развитые страны последующей волны демографического перехода пока не успели пересмотреть гендерные взаимоотношения, что сдерживает восстановление рождаемости. Однако, по мнению авторов, их путь предопределен логикой демографического развития.

Описанная в статье модель демографического развития на завершающих стадиях демографического перехода видоизменяет классическую схему демографического перехода. Андерсон и Колер предлагают выделять 6 стадий демографического перехода, чтобы корректно отразить колебания рождаемости, сопутствующие росту гендерного равенства (рисунок 4).

Рисунок 4. Схема демографического перехода, расширенная для отражения догоняющего развития гендерного равенства

В завершение статьи авторы отмечают некоторые ограничения их теории. Во-первых, модель не учитывает прочих факторов, способствующих снижению рождаемости помимо гендерного равенства. Предложенная модель описывает развитие общества на очень продолжительном этапе трансформации. Разумеется, в течение демографического перехода в некоторых странах случаются периоды усиленного локального влияния прочих внешних факторов. Так, например, затяжной экономический кризис последнего десятилетия и, как результат, высокий уровень безработицы среди молодежи в странах Южной Европы оказываются крайне негативным фоном для восстановления рождаемости. Во-вторых, модель не способна объяснить феномен бэби-бума 1940-1960-х годов в развитых странах. На протяжении бэби-бума произошел значительный откат в области гендерного равноправия: целые поколения женщин вновь массово приняли традиционные гендерные роли. Наконец, третье проблемное место, отмеченное авторами, — наличие некоторых стран, развитие которых совершенно не укладывается в описанную схему. Наиболее яркие примеры таких стран — Германия и Австрия, которые, несмотря на раннее начало демографического перехода, не испытали бурного развития прав женщин во время дивиденда гендерного равенства.