… о труде заключенных

Для того чтобы связать материковую Россию с Крымом, может потребоваться труд заключенных. Все правильно: мигранты «поуехали»

Что только не приходит на ум, когда речь заходит об импортозамещении, — от белорусских мидий до полностью отечественного ноутбука весом 10 килограммов и стоимостью под 200 тысяч рублей. Есть, однако, рынок, на котором кризис сказался действительно сильно и где уже идут структурные перемены. Это рынок труда, а точнее, труда низкоквалифицированного и малооплачиваемого.
Последние 10, если не 15 лет на этом рынке доминировали мигранты, главным образом с постсоветского пространства. У них было два конкурентных преимущества: сравнительно низкие запросы и еще меньшее желание и возможность защищать свои права. Они соглашались на сравнительно низкую зарплату, потому что по меркам их стран она была очень даже высокой и несколько лет адской работы в метрополии позволяли впоследствии рассчитывать на сладкую жизнь рантье (по крайней мере, такова была сложившаяся в массовом восприятии модель). Что касается массового и систематического нарушения прав, то оно, во-первых, не сильно расходилось с базовыми ментальными установками многих работодателей, а во-вторых, воспринималось как неотъемлемая часть условий труда наряду с суровой русской зимой.
Труд мигрантов был максимально востребован в сфере ЖКХ (коррупция, откаты), на стройке (оптимизация издержек и коррупция, откаты) и в сельском хозяйстве (оптимизация издержек в связи с низкой рентабельностью).
Но экономический кризис и в особенности сопровождавшая его девальвация резко изменили привлекательность работы в России. Сумма, которую гастарбайтер ежемесячно высылал на родину в долларовом выражении (а другое их мало интересует), менее чем за год сократилась примерно на 40%, при этом изменилось миграционное законодательство, была, в частности, введена система патентов, которые стоят дорого и основательно сокращают и без того невысокий доход.
Поэтому мигранты массово потянулись на родину (если не получается зарабатывать, то лучше хотя бы не работать), и на рынке низкоквалифицированного труда появился не то чтобы вакуум, но давно не виданное свободное пространство. Вопрос: как его заполнить, если избытка собственных демографических и социальных ресурсов у нас не было и нет?
Тут впору вспомнить, что есть еще одна категория людей, у которых еще меньше и финансовые запросы, и возможность защищать свои права. Это заключенные, отбывающие срок в колониях-поселениях. По закону они обязаны трудиться. Но целеполагание у этого труда может быть разным. Либо это разновидность наказания (простите, исправления), и тогда все сводится к бесцельному шитью рукавиц и рытью канав «от забора и до обеда», либо он создает добавленную стоимость.
Надо сказать, что в последние годы ФСИН всерьез озаботилась коммерциализацией результатов труда вверенного ей контингента. Главный герой здесь — замдиректора ведомства Олег Коршунов, человек, который пришел в систему из мира бизнеса и финансов (он однокурсник Антона Силуанова, последним местом работы на гражданке был Международный банк реконструкции и развития). Главная организационная новация, внедренная Коршуновым, — создание ФГУП «Торговый дом ФСИН», который и выступает посредником между колониями, имеющими статус казенных учреждений и потому абсолютно неадаптированными к ведению нормального бизнеса, и хозяйствующими субъектами, государственными и частными. Быстро выяснилось, что ФГУП может предлагать рынку не только готовую продукцию, от тех же рукавиц до пиломатериалов, но и собственно труд заключенных.
Пилотным проектом должна стать уборка мусора и прочих последствий праздника на олимпийской территории Сочи, затем — керченский мост, а там, глядишь, и объекты к чемпионату мира по футболу. Ровно то, что недавно без вопросов отдали бы гастарбайтерам.
Зэк между тем — намного лучше мигранта. Зэк ведь не может по собственной прихоти взять и уехать домой, то есть срок контракта вполне можно привязать к сроку заключения. Зэк не будет без особого повода качать права перед «начальником», потому что от начальника зависят условия содержания и перспектива УДО. Зэк, в конце концов, не имеет выбора, работать или нет, в принципе — поэтому теоретически готов вкалывать за деньги пусть и намного меньше уровня рынка, но все же больше, чем 196 рублей в день, которые в среднем зарабатывает российский з/к, по данным того же Коршунова.
Трудовые ресурсы ФСИН (речь идет о людях, находящихся в колониях-поселениях) составляют более 220 тысяч человек, и этого, пожалуй, хватит на все «стройки века». Вопрос в том, стоит ли создавать прочный экономический стимул для ФСИН и ее контрагентов? Сложно говорить о прямом воссоздании гулаговских традиций, ведь там все же первична была цель посадить человека, а не найти еще одного раба (многие стройки, особенно на Севере, затевались для того, чтобы чем-то занять зэков, а не наоборот). Речь идет как раз о перестройке системы на вроде бы рыночные рельсы. Но на самом деле спрос будет создавать не рынок, а государство в своих разных ипостасях, от муниципалитетов до условных ротенбергов. То есть цель будет проста: и дальше консервировать запредельную неэффективность системы, пусть и за счет априори неэффективного подневольного труда. А вот стимула сокращать до неприличия разросшийся «контингент» уже не будет.

Алексей ПОЛУХИН. «Новая газета», 10 июня 2015 года

Сядем по специальности?

Весной 2010 года, месяца через два после этапа из СИЗО в колонию, где я отбывал наказание по ст. 282 УК РФ (за «разжигание социальной розни по отношению к социальной группе представителей региональной власти»), меня вызвал заместитель начальника колонии по воспитательной работе и протянул Концепцию развития уголовно-исполнительной системы в РФ до 2020 года.
— Из УФСИН прислали. Приказ — ознакомиться и направить свои отзывы и предложения, — произнес офицер. — Может, почитаешь, посмотришь, что мы можем предложить…
Я забрал Концепцию и пошел в барак. Прочитал. Зная, что документ надо будет вернуть, даже переписал большую его часть, которая показалась мне интересной (рукописная копия сохранилась, передал ее «на волю» во время одного из свиданий).
Еще в 2010 году в концепции предполагалось, что в уголовно-исполнительной системе будет 196 СИЗО, 246 тюрем общего режима по 1000 мест каждая, в том числе 56 — для женщин, 161 тюрьма строгого режима (тоже по 1000 мест), 21 тюрьма — особого режима по 400 мест каждая, 26 воспитательных домов для несовершеннолетних преступников и 210 колоний-поселений.
По поводу 210 колоний-поселений я выдвинул рацпредложение: разделить их на «сельскохозяйственные», «промышленные» и «строительные». «Сельскохозяйственные» предложил оборудовать там, где можно заниматься земледелием и животноводством, «промышленные» — рядом с крупными промышленными предприятиями, «строительные» — там, где разворачиваются большие стройки. Главное — обеспечить осужденных легальной работой. Свои предложения оформил в виде служебной записки, подкрепив размышления цитатами из Уголовно-исполнительного кодекса и еще одной — из «Записок из мертвого дома» Достоевского. Той самой: «Без труда… человек не может жить, развращается, обращается в зверя… без работы арестанты поели бы друг друга, как пауки в склянке».
В УИК между тем есть статья 103, в которой прямо написано: «Каждый осужденный к лишению свободы обязан трудиться…»
Не знаю, отправил ли замначальника колонии мою записку в УФСИН Татарстана и ушла ли она в Москву. Но когда в паблик просочилась информация о планах использования осужденных при строительстве моста через Керченский пролив или спортивных и инфраструктурных объектов при подготовке к чемпионату мира по футболу 2018 года, я, признаться, воспринял эту идею вполне позитивно. Потому что нет ничего плохого в том, что у осужденных будет легальная и оплачиваемая работа. Чем больше они будут заняты нормальным делом, тем меньше будет возможности привлекать арестантов на нелегальные работы в интересах сотрудников колоний.
Правда, есть одна серьезная опасность. Целенаправленное создание рабочих мест на тех же стройках вполне может обернуться негласными «разнарядками-заказами» на осужденных конкретных рабочих специальностей, дефицит которых есть на любом крупном объекте. К примеру, понадобятся крановщики или бульдозеристы, и тут же начнется «охота» именно на крановщиков и бульдозеристов. А там уже на полную катушку включится «закон» еще гулаговских времен: «Был бы человек, статья найдется».
Помню, вместе со мной отбывали наказание осужденные по ч. 1 ст. 159 УК РФ за… невозвращенные кредиты. Их было немного, явление это не было массовым, но и единичными эти случаи не назовешь. При этом суммы-то были 20—40—50 тысяч рублей. В приговорах были идентичные формулировки: «Имея умысел на хищение денежных средств, оформил кредит, не планируя вернуть заем…»
Сегодня, когда в стране миллионы человек имеют непогашенные кредиты, «организовать» уголовное дело по ст. 159 УК РФ не проблема. Лишь бы у человека была нужная специальность.

Ирек МУРТАЗИН,в 2009—2011 годах отбывал наказание по ст. 282 УК РФ. «Новая газета», 10 июня 2015 года