… о мультикультурализме и перенасыщении среднего класса

Запад сталкивается сегодня с проблемами, схожими с проблемами 1930-х годов. Но их усугубляют этнические, расовые, религиозные и культурные различия, мешающие интеграции исключенных меньшинств.
В начале января в Москве прошла презентация русского издания книги «Есть ли будущее у капитализма?» — интеллектуального блокбастера, написанного в соавторстве сразу пятью (Иммануил Валлерстайн, Рэндалл Коллинз, Майкл Манн, Георгий Дерлугьян и Крейг Калхун) выдающимися учеными-общественниками. С одним из уважаемых авторов — профессором Нью-Йоркского университета в Абу-Даби, социологом Георгием Дерлугьяном — «Эксперт» побеседовал о парижских терактах, их причинах и последствиях.
— Означают ли нынешние события в Париже конец политики мультикультурализма?
— Эти теракты — из рода тех событий, что великий французский историк Фернан Бродель называл «пылью, которая сдувается ветром истории». Они вряд ли будут иметь серьезные и длительные последствия для чего-либо. В России очень плохо понимают, как реально устроено западное общество, поэтому мультикультурализм воспринимается как блажь зажравшегося Запада, от которой он сейчас и страдает. У нас забыли потрясения 1960-х годов на Западе, студенческие и левые волнения. Мультикультурализм стал тогда решением. В чем-то он напоминает советскую национальную политику после Гражданской войны — это своего рода ловушка для националистов. Попытка отсечь радикалов и создать для националистов приемлемую нишу внутри общества. Людей пытаются научить вести себя по правилам общества, но эти правила разрешают человеку быть другим. По аналогичному принципу, например, в США произошла интеграция католиков — раньше ирландец или поляк не рассматривались как белые люди и не имели особых шансов в протестантской стране.
— Но почему сейчас не получается интегрировать мусульман?
— В 1970-х годах случился разворот в этой политике. Не потому, что власть захватили «плохие неолибералы», — просто позиции закрылись. Произошло перенасыщение в бизнесе — не может быть столько менеджеров и адвокатов. Средний класс перенасытился, и шлагбаум закрылся. И если в США он закрылся на беднейших афроамериканцах, то в Европе — на мусульманах. Кто-то из них, конечно, пробился (всегда есть во французском правительстве министр-мусульманин, да и в бизнесе их достаточно), однако остальные — люмпены. Но это не значит, что мультикультурализм как программа будет окончательно закрыт. Отменять его никто не станет. У нас плохо понимают, что правовое государство — это то, которое защищает владеющую средствами производства буржуазию. И мультикультурализм — часть стратегии по этой защите. Уберите его, и появится дырка, которую займут неофашистские элементы, ведущие культурную борьбу за чистую нацию. В итоге подобная политика рождает сильное государство, пытающееся вмешиваться в дела капиталистического класса, чего данный класс старается избежать. Посмотрите для примера на США. Формирование диктаторского режима предотвращает коррумпированный Конгресс. Конгрессмены не хотят быть обязанными вождю или фюреру и стать объектом рейдерского захвата. Поэтому именно они, а не какая-то там демократическая общественность блокируют авторитарные проявления.
— Если не менять политику мультикультурализма, то как тогда Западу решать проблему с интеграцией?
— Западное общество должно понять, что делать с бедняками, исключенными из общества. Эти люди не совсем уж обездолены материально, однако в нынешнем обществе они не имеют не только достойного места, но и даже надежды это место получить. Мы разделяем исламистские теракты, восстания в негритянских гетто в США и массовые беспорядки в Лондоне, однако все это — проблема исключенных меньшинств.
Дело в том, что сейчас Западная Европа полна «лимитчиков в третьем поколении». Их дедушек и бабушек завозили из бывших колоний или зависимых территорий (во Францию — алжирцев и сенегальцев, в Великобританию — из бывшей Британской Индии, а в Германию — из Турции). В Америке было то же самое — люди приезжали из Сицилии и Ирландии. Первое поколение стремилось забыть нищету на родине и закрепиться в обществе, усердно работало. Поэтому их, собственно, и завозили как послушную и дешевую рабочую силу. Представители второго поколения, уже родившиеся в Америке и освоившие язык, пробивают себе дорогу и гордятся тем, что они американцы. Однако третье поколение, полностью освоившееся в городской среде, уже вспоминает свои корни, эти люди называют себя ирландоамериканцами или италоамериканцами. В американском обществе сформировалось даже такое понятие — «национализм в третьем поколении». В данном случае религия — это тот же национализм. И кто-то на Ближнем Востоке наконец придумал, как зацепить этот национализм, привязать его к событиям в «Исламском государстве». Ситуация очень похожа на гражданскую войну в Испании — в Ирак и Сирию едут интернациональные бригады, причем защищать не столько Месопотамию, сколько свои позиции в собственных обществах. Они получили образ действия и связи, смысл жизни. И это серьезная проблема для западных обществ.
— То есть это не религиозная проблема, а социально-экономическая — речь об их интеграции в существующие общественные структуры…
— О невозможности интеграции. И я бы не стал отделять экономику от культуры. Экономика осознается через культуру, оказывающую влияние на целеполагание. Например, все ставят перед собой цель обеспечить себе достойную жизнь. А вот культура вам помогает осознать значение слова «достойная». Для кого-то это десять детей, из которых десять сыновей — бойцы как на подбор, а для кого-то это два сына, один из которых стал адвокатом. Культура меняет экономическое и демографическое поведение.

Геворг МИРЗАЯН. «Эксперт», 19 января 2015 года