Борису Александровичу Ревичу 70 лет

21 декабря 2014 года Борису Александровичу Ревичу, профессору, доктору медицинских наук, заведующему лабораторией прогнозирования качества окружающей среды и здоровья населения Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, известному российскому ученому в области оценки влияния на здоровье таких особо опасных веществ, как диоксины, а также исследований влияния изменения климата, волн жары на здоровье населения исполнилось 70 лет.

Коллектив Института демографии НИУ ВШЭ и редакция Демоскопа Weekly сердечно поздравляют Бориса Александровича с 70-летием и желают ему крепкого здоровья, творческих успехов и достижений на благо экологической эпидемиологии и демографической науки.

Десять лет назад, поздравляя Бориса Александровича с шестидесятилетием Демоскоп писал о его творческом пути, но достаточно сухо излагая факты и основные биографические вехи. Сегодня редакция еженедельника исправляет свои ошибки и дает возможность своим читателям познакомиться с жизненным и творческим путем юбиляра, что называется из «первых рук».

Б.А. Ревич
Ироническая автобиография[1]

Родился я в Москве в знаменательный день 21 декабря, известный каждому жителю Советского Союза. В день рождения Сталина. Легенда о том, что я видел шествие пленных немцев из окна на Садово-Спасской 17 июля 1944 г. – это всего лишь легенда: в этот день я был ещё внутри мамы. Родился я после двух событий в один день – на обед был кролик, и мама пошла в консерваторию, где у неё и заболел живот, что кончилось роддомом в Лепехинском переулке (около Покровки).

Родители жили вместе с дедушкой и бабушкой по материнской линии в небольшой квартире в известном доме спиртового заводчика Афремова. Этот первый в Москве высотный дом (1904 год) называли небоскрёбом. Даже небольшая отдельная квартира в центре Москвы была большой редкостью, дедушка в неё въехал сразу после строительства в 1905 году, был первым владельцем квартиры, и мы в ней прожили до 2001 года, т.е. почти 100 лет. Сохранить отдельную квартиру нам помог живший в этом же подъезде Ежов, работавший одно время в Министерстве путей сообщений. Дедушка лечил его родственников.

Бабушка по материнской линии была весьма выдающейся личностью. Первый переводчик Метерлинка, закончила Высшие женские курсы Герье и Университет в Лозанне, диплом присяжного поверенного (как у Ленина) получила из рук А.Ф. Керенского летом 1917 года. В Швейцарии отказалась встречать Новый год с Лениным, считая его неподходящей компанией.

Как юрист бабушка организовывала первые в России ювенальные суды (по делам несовершеннолетних). После революции вместе с Ольгой Ногиной, женой пламенного революционера, организовывала первые в стране юридические кабинеты при женских консультациях, работала юрисконсультом в ВСНХ у Г.М. Кржижановского и, на своё счастье, сломала ногу, практически не могла ходить, уволилась, что и спасло её в последующие годы.

В детский сад я не ходил по причине хилости и болезненности, рос при бабушке и няне из Тулы. Мама работала преподавателем английского в школе и бегала по частным урокам (тем не менее, я его плохо знаю). Папа Ревич, которого никуда не брали на работу, лежал на диване, размышлял, читал энциклопедию Брокгауза и Ефрона, Брэма, любимого Жюль Верна (но не общеизвестные романы, а книги о мореплавателях и путешествиях), что способствовало его энциклопедической образованности, и курил трубку. Папа собрал небольшую, но замечательную коллекцию трубок, сам дополнял купленный табак ломтиками сушеной груши. Он совершил почти гражданский подвиг: за всю долгую жизнь ни разу не работал в учреждениях и только вступил в групком писателей при Гослитиздате где-то в 50-е годы. Это была такая странная профсоюзная организация для литераторов, по советским понятиям ещё не дозревших до Союза писателей, чтобы они не числились тунеядцами (см. дело Бродского).

В школу меня отдали на улице Домниковка, её уже нет, ныне это часть проспекта А. Сахарова. Домниковка была местом дровяных складов Николаевской железной дороги, одним из самых грязных и бандитских мест в Москве. К моим сорока годам многие из нашей школы погибли – кто в лагере, кого зарезали, кто спился. Когда в 1960 г. почти все школы Москвы перевели на 11-летки, а я смертельно боялся армии, начал искать школу с 10 классами и нашёл на улице Мархлевского (б. и ныне Милютинский переулок) недалеко от католического храма Св. Людовика.

Нахождение школы в самом центре Москвы привело к формированию в ней некого вольнодумства: ребята 9-10-х классов, живущие на Чистых прудах, Сретенке, Мясницкой стали ходить на поэтические сборища на Маяковке, были некоторые акции и политического свойства. К нам стали часто заходить дяди из соседних домов на Лубянке. К тому, что я слышал дома от папиного литературного окружения, добавилась ещё и чудесная историчка, которая говорила нечто весьма необычное для советского преподавателя, хотя была женой крупного литературного чиновника Ю. Верченко.

Куда поступать? Думал про исторический, но родители в педагогических целях показали полуголодную семью историка. На архитектурный – не умел рисовать. Решил пойти по дедушкиным стопам – на педиатрический факультет 2-го медицинского. В этот 2-ой мед надо было сдавать анализы, а у меня в моче там обнаружили белок, с которым учиться именно в этом институте категорически запрещалось. Сдаю анализы по всей Москве в разных лабораториях, платных и бесплатных – белка нет, во втором меде – есть. Папа даже хотел идти на приём к ректору – известной антисемитке, но ему не посоветовали. Так я сменил несостоявшийся 2-й мед на 1-й мед и сразу поступил на медико-профилактический факультет, так как меня почему-то больше интересовали социальные проблемы медицины, чем клинические.

На втором курсе познакомился с ребятами, которые тогда начинали играть в КВН, и команда 1-го меда стала знаменитой на всю страну. Так я делил время между деятельностью на посту культорга комитета комсомола и студенческой научной работой. Организовывал вечера. Благодаря папиным знакомым приводил различных людей в Клуб интересных встреч, организовал вечер Пастернака, за что получил по ушам от парткома.

В эти годы кафедрой организации здравоохранения заведовал, наверное, последний в стране Министр здравоохранения – профессиональный организатор этой деятельности С.В. Курашов. Он не был крупным хирургом, как Б. Петровский, или терапевтом, как А. Воробьев, но прошёл путь от главного врача Казанской психиатрической больницы до союзного министра. Поэтому на кафедре и был интерес к социальным проблемам психиатрии. Меня прикрепили к молодому ассистенту, который готовил диссертацию по социальным показателям семей детей-олигофренов (т.е. слабоумных). Посещая семьи этих больных детей, я впервые увидел жилища алкоголиков, очень бедных и несчастных людей. Выводы моего обследования – высокий процент неграмотных матерей (это в Москве в 1965-66 гг.) и бедность были совершенно невозможны для кафедры, и на эту тематику быстро навесили гриф ДСП.

Следующий этап моей студенческой работы был не менее увлекателен – эпидемиология рака в Москве, выявление очагов рака и попытка найти какие-то связи с окружающей средой. Эта работа проводилась в отделе эпидемиологии рака, которым руководил один из основателей эпидемиологии неинфекционных заболеваний в СССР Александр Васильевич Чаклин. Совершенно западный человек, знавший многие языки, большой женолюб, путешественник и прекрасный популяризатор науки. Результаты нашей работы были ошеломительные – на карте Москвы виднелись красные пятна очагов рака в окружении сажевого производства завода «Каучук» на Усачевске, в центре Москвы около фармацевтического завода, в каких-то других местах, где не было никаких вредных производств. Выводы работы были весьма неоднозначны, но когда мы показывали эту карту в Мосгорисполкоме, все тузы ринулись смотреть, что происходит около их жилищ.

Борис Ревич и Юрий Визбор

И вот близко распределение. С одной стороны, у меня два запроса – от директора Онкологического института и Президента Академии медицинских наук Н.Н. Блохина (крайне редкий случай запроса на выпускника, подписанный такой величиной) и из Института судебной психиатрии в отдел эпидемиологии. С другой стороны – недовольство деканата: надо больше заниматься учёбой, а не КВН, и, главное, – отрицательная характеристика органов. Тому были две причины. В конце шестидесятых годов на еврейские праздники молодежь стала собираться около синагоги на улице Архипова – знакомиться, танцевать, веселиться. Как я узнал много лет спустя, моя фотография, танцующего фрейлекс, украсила первую обложку известного журнала Look, ну а определить мою фамилию много времени не понадобилось. Вторая причина: беседа в деканате с дядей, предложившим сообщать о настроениях среди еврейской молодежи. Повод моего отказа был традиционен: я человек несерьёзный, выпиваю и могу проговориться об их серьёзных заданиях. Мне пообещали проблемы с распределением, что и произошло. Запрос от академика куда-то пропал, второе моё место быстро отдали опешившей от удивления девушке. Мне предложили на выбор Сахалин или, в виде особой милости, Владимирскую область. Так я попал в славный город Петушки, вошедший в российскую культуру, и год ездил по знаменитому маршруту Москва-Петушки в компании ерофеевских героев.

Работа и жизнь в Петушках – это отдельная песня. Мне 23 года. Полное непонимание субординации. За полгода стал практически главврачом санэпидстанции и с жаром принялся закрывать вредные производства, в т.ч. старейшую в районе фабрику по производству мешков – в цехах из-за высокого содержания пыли не были видны люди. Мешал председателю колхоза готовить манную кашу и кипятить пелёнки на одной плите в детсаду. Получил от него «жидовскую морду» и тут же написал кляузу в партком Минсельхоза СССР. Надоумили друзья, я жил в соседнем доме с Министерством, знакомая девушка в нём работала и письмо отнесла сразу в партком, где с жаром взялись за это дело. В результате в район приехала высокая комиссия парткома, тем более что дело было летом и недалеко от Москвы. Тут подтянулись и Владимирские КГБшники, спросившие хозяйку дома, где я снимал комнату, не видела ли она у меня доллары, на что был ответ, что и рублей-то у меня никогда нет, и это была чистая правда. В итоге меня с радостью отпустили в Москву, где уже ждали в Городской санэпидстанции и на кафедре коммунальной гигиены Центрального института усовершенствования врачей. Так, в 1969 году я начал работать по оценке влияния загрязнения окружающей среды на здоровье населения, чем и занимаюсь по сей день. Потом я выяснил, что эта наука называется экологическая эпидемиология и написал учебник для ВУЗов.

В Московской санэпидстанции было весьма весело существовать: сложилась компания выпускников 1-го меда и начали быстро тачать диссертации. Я защитился в 1973 году. На практической работе было уже не интересно, активно искал работу, но мешал 5-й пункт. Неожиданно моего шефа – зав. кафедрой, замечательного профессора К.А. Буштуеву попросили рекомендовать молодого исследователя в организуемый отдел экологической геохимии института с кошмарным длинным названием, сокращенно ИМГРЭ, где я провёл замечательные почти 20 лет. В эти же годы познакомился с будущей женой, работавшей в редакции одного из институтов.

Работа в области экологической геохимии была невероятно интересной: энциклопедически образованный шеф, постоянно фонтанирующий идеями, создание первых в стране методов эколого-геохимического картирования территории, подготовка новых нормативов качества окружающей среды, большие экспедиционные работы в разных районах страны. Моя небольшая лаборатория работала над созданием методов биомониторинга, то есть определения в различных диагностических биологических средах свинца, ртути, кадмия и других токсичных веществ. Начинал практически с нуля, и это было самое интересное. Пришлось много работать в экспедициях совместно с географами, геохимиками, почвоведами, гидрологами, химиками и специалистами других профессий, что позволило значительно расширить кругозор и привить вкус к междисциплинарным исследованиям. Аналитические возможности были огромные – никто не требовал денег, а людей интересовали научные работы, возможность подготовки диссертаций. Так возникли мои контакты с Институтом ядерных исследований в Дубне, Институтом общей генетики, Институтом педиатрии и другими научными центрами совершенно разной направленности. Впервые были выполнены работы по эпидемиологии врождённых пороков новорожденных, бронхиальной астмы среди детей Москвы. Был и практический результат этих работ. По итогам обследования населения ряда городов и посёлков с высоким уровнем загрязнения окружающей среды, обосновано закрытие некоторых производств. Так, удалось помочь закрыть цех производства свинцовых красок в Ярославле; инициировать перевод детских садов, расположенных возле свинцовых производств; доказать необходимость переноса жилых домов от металлургических комбинатов, что и было сделано в г. Алаверди (Армения). Материала уже было на несколько докторских диссертаций, но интереснее был сам процесс работы. В определенной степени мне повезло: если бы я защищался в советское время, пришлось бы ставить гриф ДСП, но дотянул до более вегетарианского времени, и диссертация осталась открытой.

В конце 80-х в институте настали тяжёлые времена: умер любимый шеф, выживать было всё труднее, экспедиции отменялись из-за отсутствия бензина, народ стал искать побочные заработки. Я понял, что полноценную лабораторию уже не сохранить и тут получил предложение от известного демографа А. Вишневского перейти в его Центр демографии и экологии человека. Пришлось несколько менять направление, работать в одиночку, а я привык к большим творческим коллективам. Пригласили преподавать – это оказалось очень полезным для систематизации материалов. Подготовил первое учебное пособие по экологической эпидемиологии, которое потом вылилось в учебник, получил звание профессора. После обобщения различного материала по состоянию здоровья населения в различных городах страны, опубликовал несколько обзоров, книг, появились новые проекты, стали возникать контакты с зарубежными коллегами, в т.ч. с Гарвардской школой общественного здоровья. Так возник уникальный проект, действующий и сегодня, по оценке влияния на здоровье таких особо опасных веществ, как диоксины.

Через несколько лет коллеги увлекли меня в совершенно новую тематику, и я стал заниматься исследованием влияния изменения климата, волн жары на здоровье населения, в том числе и аномальной жары 2010 года. Российские климатологи приняли меня в свою команду, и со временем я стал членом Межправительственной группы экспертов по изменению климата, получившей в 2007 году Нобелевскую премию мира; написал первую в стране книгу по изменению климата и здоровью в России, работал по ряду международных проектов, вошёл также в международную группу экспертов по Арктическому здоровью, побывал в разных странах мира, в т.ч. в таких местах, как Фарерские и Бермудские острова, ЮАР, Австралия, Исландия и т.д.

За 45 лет работы – более 200 статей, 10 книг, 2 учебника, Премия Совета Министров СССР, работа в качестве эксперта в государственной экспертизе при Госплане СССР, Государственной Думе РФ, Общественной Палате РФ, Общественном Совете Министерства природных ресурсов, Европейском Бюро ВОЗ, Программе ООН по окружающей среде (ЮНЕП), Программе ООН по развитию (ПРООН), в других российских и международных организациях.

О юбиляре и поздравления

Про Бориса Александровича Ревича писать легко и приятно – он и специалист замечательный, и человек хороший.

Начать лучше с его профессиональной деятельности. Он является уникальным специалистом, и может быть только еще один-два человека в нашей стране могут хорошо понять, что Борис Александрович делает в своей сфере деятельности. Для меня направление его работы – это высокопрофессиональный сплав медицины и экологии в самом широком смысле этих двух терминов. Когда мы с ним познакомились лет двадцать назад, данное научное направление было достаточно экзотичным, и в мире насчитывалось чрезвычайно мало работ и специалистов в этой области. Неясным, впрочем, и до сей поры, являлось выделение, вклад экологического фактора в заболеваемость и смертность. Но с каждым годом становилось все очевиднее, что фактор здоровья человека является приоритетным, когда мы начинаем обсуждать проблемы загрязнения окружающей среды, экологического воздействия экономики. Как выделить этот фактор, как определить воздействие на него многочисленных - порой слабо идентифицируемых - экологических явлений - чрезвычайно сложная научная проблема, но ее актуальность все больше растет, и все больше специалистов (к сожалению, не в нашей стране) пытаются ее решить. Последнее время Борис Александрович плодотворно занимается проблемами изменения климата, воздействия такого изменения на здоровье человека. Его исследования, посвященные погодным аномалиям лета 2010 г., стали своего рода классикой в этой области.

Борис Александрович дружит не только с экономистами, но и с экономикой. Одной из лучших публикаций в стране в «медико-экономической» области является его небольшая, но чрезвычайно емкая работа «Экономические последствия воздействия загрязненной окружающей среды на здоровье населения» (совместно с В.Н.Сидоренко).

Хорошо работать с Борисом Александровичем и в авторском коллективе. Так получилось, что я в 2000-2013 гг. был главным редактором Докладов о развитии человеческого потенциала в России, издаваемых при содействии Программы развития ООН. Борис Александрович был одним из ключевых авторов в нескольких докладах. Причем для меня как главного редактора он был одним из самых «легких авторов» - тексты его глав всегда готовились вовремя, они были очень четкими по логике и научному изложению материала и в то же время понятными и доступными для широкого круга читателя, что являлось важным условием участия в авторском коллективе Докладов ПРООН. Так что как главный редактор я затрачивал минимум усилий во время работы над его текстами.

И в заключение о Борисе Александровиче как о человеке. Умный юмор, широкая эрудиция делают его замечательным собеседником. С ним можно обсудить и литературные новинки, и культурные события, и его дальние - уникальные по проникновению в культуру, природу, историю – путешествия в Индию, Китай и многие другие страны.

Желаю Борису Александровичу крепкого здоровья и дальнейшего развития собственного научного направления, которое является уникальным и очень важным для нашей страны.

С.Н. Бобылев,
Заслуженный деятель науки РФ,
Профессор, д.э.н.
Экономический факультет МГУ им. М.В.Ломоносова

Борис Ревич, Боря...

В каких ипостасях я его себе представляю - верный и отзывчивый друг, эрудит, эстет, профессионал, исключительно доброжелательный человек и в то же время всецело преданный делу и не признающий компромиссов, если это касается профессиональной деятельности.

Тем более, что круг его интересов огромен. Сегодня он, пожалуй, единственный специалист, который в соответствии с мировыми стандартами проводит исследования в области экологической эпидемиологии. В последние годы значительное место в его работе занимает изучение последствий для здоровья глобального изменения климата.

А в редкие часы отдыха увлечение театром, посещение вернисажей, концертов и, конечно путешествия. Поэтому работать и бездельничать с ним одно удовольствие.

Пусть жизнь твоя не будет скучной,
А будет яркой и цветной.
Пусть будет всё благополучно.
И помни - я всегда с тобой.

Симон Авалиани
Профессор, заведующий кафедрой коммунальной гигиены
РМАПО Минздрава России

[1] Из книги «А человек зовет человека. Воспоминания об Александре Ревиче». М.,2014, Изд-во «Русский импульс»