Гражданский брак в России: свобода и отношения

Лариса Шпаковская¹
(Опубликовано в книге: Практики и идентичности: гендерное устройство. Сборник статей / Под ред. Е. Здравомысловой, В. Пасынковой, А. Темкиной, О. Ткач. -СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2010. с. 27-68)

Я чувствую себя свободным, мои мысли, они свободны, если мне что-то не нравится, я могу взять и уйти, к примеру, хотя мне все нравится. Более того, мне все нравится в течение двух лет, почти все. Плюсы перевешивают значительно, поэтому все здорово. Но [сохраняется] ощущение того, что, если бы я был с кольцом на пальце, это было бы совсем по-другому, и так уже нельзя было бы решить вопрос (Павел, 23 года).

Актуальность проблемы

В эпиграфе к данной статье приведен отрывок из интервью, в котором один из участников исследования говорит о своих отношениях с партнершей, с которой живет вместе и ведет совместное хозяйство. В качестве привлекательных качеств этих отношений Павел отмечает свободу и возможность «взять и уйти». Он также подсчитывает плюсы и минусы, предоставляемые данным союзом. При этом Павел противопоставляет незарегистрированные отношения тем, которые сопровождаются «кольцом на пальце». Перед нами специфический тип интимного союза, в котором личная удовлетворенность, рефлексивность, возможность простого расторжения противопоставлены традиции, постоянству и самоценности брака.

Западные и российские исследователи обращают внимание на то, что распространение практики сожительства является свидетельством фундаментальных сдвигов в организации приватной сферы, подразумевающих изменение ролей мужчин и женщин не только в том, что относится к интимности и приватности, но и в публичной жизни. Союзы такого типа могут рассматриваться как индикаторы трансформации гендерного порядка как такового. Если еще 15-20 лет назад в России гражданские браки были скорее маргинальным явлением, то в 2000-х гг. практика сожительства стала вполне конвенциональной для представителей городского среднего класса. В данной статье на основании эмпирического исследования реконструируется феноменология гражданского брака, выделяются те смыслы, которые приписываются этому явлению, интерпретируются изменения в организации интимности, характерные для современного российского общества.

В наши дни исследователи спорят о том, какие критерии использовать для обозначения брака и альтернативных союзов. Западные специалисты не используют словосочетание «незарегистрированный брак», поскольку брак однозначно трактуется как зарегистрированный². Они сходятся на том, что сегодня для выделения интимных союзов релевантность утратила не только критерий официальной регистрации, но и критерий совместного проживания и наличия общего хозяйства. Сохранили значимость только сексуальная основа союза, подразумевающая, как правило, но необязательно, сексуальные отношения с одним партнером, и переживаемая общность жизни, исключительная значимость присутствия другого, то есть ощущение того, что партнеры являются парой. В англоязычной литературе для обозначения альтернативных интимных союзов используются такие термины, как intimate relationships (интимные отношения), partnership (партнерство), couple (пара), cohabitation (сожительство), consensual union (союз по согласию). Эти термины часто используются как синонимы, они подразумевают то, что сожительство представляет собой континуум отношений. В данном случае имеются в виду не только пары, ведущие общие хозяйство, имеющие интимные отношения и общих детей, а следовательно, фактически ничем не отличающиеся от традиционного зарегистрированного брака, но и те, кто выбирают гостевой брак (living apart together — отношения, когда партнеры вместе проводят время, но не ведут общее хозяйство) или рассматривают союз с партнером не как более или менее тождественный браку, а как прямую альтернативу ему, причем называть последний вариант гражданским браком становится некорректно³. При этом исследователи подразумевают, что интимные союзы не являются стабильными, сложившимися раз и навсегда, они могут изменяться с течением времени. Например, гостевой брак может постепенно перерасти в сожительство, а затем в определенных условиях стать официально зарегистрированным браком⁴.

Применительно к российскому контексту социолог Елена Вовк отмечает, что в русском языке слова «сожительство», «партнер», «интимные отношения» имеют оттенок непристойности или официального протокола, и предлагает использовать такие термины, как «близкие интимные отношения», «интимный союз», «пара»⁵. Демограф Сергей Захаров вводит термин «партнерство», как объединяющий континуум отношений добровольных союзов (кроме брака) и потому наиболее уместный в данном случае⁶. В исследовании «Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе» (НИСП, 2004) также использовался термин «партнер». В этом качестве рассматривали человека, с которым индивида связывают устойчивые интимные отношения, предполагающие наличие сексуальной близости⁷. Вслед за российскими демографами мы будем использовать преимущественно термин «партнерство» для обозначения незарегистрированных союзов, принимая во внимание терминологическое разнообразие, связанное с данной исследовательской проблематикой.

Прежде всего, стоит охарактеризовать сам объект исследования, каковым является городской образованный средний класс, и принципы формирования выборки. Далее представлена краткая история гражданского брака в советском обществе и социально-политический контекст распространения сожительства сегодня. Затем на основании анализа интервью проанализированы наиболее значимые смысловые коды гражданских браков — отношения и свобода. В последней части предлагается типология с учетом реконструкции смысловых рамок.

Объект исследования: городской средний класс

В данном исследовании предпринята попытка микросоциологического анализа смыслов и практик организации приватной жизни молодых людей. При написании статьи были использованы интервью, собранные в рамках проекта «Новые формы организации отношений в гетеросексуальных парах молодого поколения». В опросе приняли участие молодые люди (20-30 лет), жители Санкт-Петербурга, проживающие в партнерском союзе не менее 6 месяцев, ведущие совместное хозяйство без регистрации брачных отношений (ЕУСПб, Фонд Бёлля, май-ноябрь, 2009).

Респондентов можно отнести к молодой когорте среднего класса. Все они имеют высшее или незаконченное высшее профессиональное образование. Самые молодые (22-25 лет) заканчивают вуз или не так давно были студентами. Среди участников исследования они являются наименее обеспеченными с материальной точки зрения (среднемесячный совокупный доход пары может составлять от 10 до 35 тыс. руб.). Их доходы состоят из небольшой стипендии, финансовой помощи родителей и собственной заработной платы. Молодые специалисты без опыта работы получают меньше, чем работники со стажем. Их собственные доходы часто нестабильны, так как молодые люди продолжают искать наиболее подходящее место работы или вынуждены совмещать работу с учебой; нестабильность занятости в немалой степени обусловлена экономическим кризисом 2008-2010 гг.⁸ Самые старшие информанты (27-32 года) — это профессионалы, достигшие успехов в карьере. Низшая граница месячного совместного бюджета таких пар — 50 тыс. руб. Верхнюю границу доходов «устанавливают» менеджеры верхнего среднего или высшего звена, работающие в преуспевающих (или преуспевавших до кризиса) отраслях или на традиционно высокооплачиваемых должностях (например, директор по персоналу на крупном промышленном предприятии). В этом случае совокупный месячный доход пары превышает 100 тыс. руб. (дополнительно учтены корпоративные бонусы одного из партнеров). Все респонденты занимают или планируют занять позиции, требующие высокой квалификации (IT специалисты, экономисты, педагоги, инженеры, дизайнеры, переводчики) и большой ответственности (руководители и менеджеры разных уровней). Многие являются фрилансерами, при этом сознательно выбирают гибкий график работы, работу на расстоянии вне офиса (или стремятся к такой форме организации труда). Данный график работы характерен для специалистов IT, дизайнеров, репетиторов иностранного языка, творческих работников.

Стиль жизни и потребительские практики участников исследования достаточно типичны для городского среднего класса.⁹ Большинство пар проживают отдельно от родителей, снимают жилье или живут в квартире, принадлежащей одному из партнеров (как правило, жилье либо достается по наследству, либо приобретено родителями). Пары, проживающие совместно с родителями или другими родственниками, воспринимают проблему с жильем как временное явление и планируют предпринять действия, направленные на приобретение отдельного жилья. Во многих парах один из партнеров (а иногда оба партнера) имеет машину. Достаточно большую часть совместного времяпрепровождения (как по продолжительности, так по значимости для респондентов) занимает потребление: совместные поездки в супермаркеты и шопинг-центры, посещение кафе, ресторанов, клубов, путешествия, ремонт и обустройство жилья, культурное потребление. Некоторые респонденты вполне осознанно идентифицируют себя с определенным социальным классом, выбирают тот или иной стиль жизни, например относят себя к верхушке среднего класса, четко подчеркивая соответствующий уровень потребления.

Таким образом, наше исследование ограничено изучением практик брачного и репродуктивного поведения, характерных для социального слоя, который в России относительно невелик. По доходам, культурному багажу и стилю жизни многих из респондентов можно отнести к верхушке этого слоя. Специфика выборки накладывает два важных ограничения на результаты данного исследования. Во-первых, мы не можем экстраполировать результаты исследования относительно практик и смыслов партнерства на другие социальные слои и группы российского общества¹⁰.

Во-вторых, мы можем отделить типичные черты гражданского брака от эффектов социального слоя только достаточно условно, то есть провести границу между практиками и отношениями, характерными для любых типов интимных союзов внутри данного слоя, с одной стороны и практиками и отношениями, являющимися типичными для гражданского брака как такового, — с другой. Тем не менее мы полагаем, что некоторые практики и их интерпретации меняются или оформляются именно в отношениях партнерства. Можно ли обнаружить выделенные нами ограничения в других социальных средах или там гражданские браки могут приобретать совсем иные смыслы? Не являются ли рефлексивность, свобода и индивидуализм типичными чертами образованных горожан, а не институциональными особенностями гражданского брака? В рамках нашего исследования эти вопросы практически не разрешимы.

Гражданский брак: социальный и политический контекст

Большинство исследователей указывают на существенные изменения в сфере организации близких личных отношений, сексуальности и деторождения, произошедшие в последние десятилетия в России и на Западе¹¹. Свидетельствами этих изменения являются распространение практики сожительства, гостевых браков, отложенного родительства, рост числа разводов, увеличение числа людей, сознательно выбирающих бездетность и/или одиночество. Российский демограф С. Захаров обозначил данный процесс как «тихую революцию» середины 1990-х гг., подразумевая целый ряд явлений в области репродукции — от повышения возраста вступления в брак и сокращения числа ранних браков до почти полного исчезновения незапланированных беременностей¹². Таким образом, демографы называют значимыми признаками второго демографического перехода распространение совместного проживания без регистрации отношений, увеличение доли детей, рожденных вне зарегистрированного брака. Высказано предположение о том, что в середине 1990-х гг. закончился «золотой век» традиционного брака в России¹³.

В российском контексте обсуждение данной тенденции не является ценностно-нейтральным. Консервативно настроенные исследователи явно или косвенно оценивают эти изменения негативно и связывают их с разложением института семьи, влекущим за собой разного рода социальные проблемы — от неудовлетворенности браком и низкой успеваемости детей до снижения рождаемости, ведущей к депопуляции и вырождению нации. Прогрессисты полагают, что данные сдвиги в репродуктивном и брачном поведении являются свидетельством существенных социальных изменений в направлении индивидуализации, рефлексивности и демократизации интимности. С их точки зрения, институт семьи не исчезает, а трансформируется, приобретая такие формы, которые отвечают потребностям современного индивида. Именно эта позиция наиболее близка и нам.

Перечисленные выше тренды являются общими для всех обществ западного типа. Например, в США пропорция браков, которым предшествовало совместное проживание партнеров без регистрации, увеличилась с 10 (те, кто вступил в брак в период с 1965 по 1974 г.) до 50% (вступившие в брак между 1990 и 1994 г.). При этом в 2000 г. число пар, проживающих совместно без регистрации брака, составило около 9% от всех союзов¹⁴. Для сопоставления отметим, что в Польше количество незарегистрированных гетеросексуальных союзов выросло с 1,3% в 1988 г. до 4,5% в 2006 г.¹⁵. В России, по данным переписи населения, проведенной в 2002 г., 11% от общего числа заявленных брачных союзов составили незарегистрированные браки. Среди молодых граждан в возрасте до 16 лет, назвавших себя состоящими в браке, более половины официально не зарегистрировали свой союз¹⁶.

Польская исследовательница А. Матыщяк¹⁷ полагает, что во всех западных странах практика сожительства получила распространение только в последние несколько десятилетий и данный тип союзов эволюционирует, проходя четыре этапа. Мы обозначим их как этапы инновации, популяризации (распространения отношений, предшествующих браку), легитимации и хабитуализации.

На этапе инновации, в том числе вынужденной, сожительство мало распространено и, как правило, ассоциируется с маргинальными слоями населения. Так, в Польше незарегистрированные союзы изначально практиковались и до сих пор наиболее распространены среди представителей малообеспеченных слоев, которые часто не имели достаточно средств для организации свадебной церемонии. В Швеции дело обстояло иначе: проживание без регистрации брака было распространено в среде культурной элиты и богемной молодежи, таким образом выражающей протест против существующих моральных и политических порядков и создающей им альтернативу.

На этапе популяризации практика сожительства становится более распространенной, в той или иной степени ее удается обнаружить во всех социальных стратах. Тем не менее пока гражданские браки непродолжительны, рассматриваются как прелюдия к браку или как период, в течение которого проверяются совместимость партнеров и качество их отношений. Такие интимные союзы не воспринимаются как подходящие для рождения и воспитания детей.

Постепенно, на этапе легитимации, сожительство начинает восприниматься как альтернатива браку. Оно становится более продолжительным и подходящим для реализации родительства.

Наконец, на последнем этапе — хабитуализации — сожительство и зарегистрированный брак становятся фактически неразличимыми. По мнению А. Матыщяк, за последнее десятилетие Польша перешла ко второму этапу — популяризации гражданских браков, в то время как в других европейских странах, прежде всего в государствах Северной Европы и Франции, проходит этап легитимации данной практики.

В настоящее время в России партнерство получает все большее распространение и признание (Вовк, 2005; Захаров 2007; и др.). Однако термин «гражданский брак», с которым, как правило, ассоциируются незарегистрированные союзы, является проблематичным. В России это понятие предположительно стали использовать в XIX в. для обозначения супружеского союза, заключенного без участия церкви, но зарегистрированного соответствующими органами государственной власти¹⁸. Большевистская политика секуляризации брачных отношений в послереволюционный период придала этому понятию прогрессивное значение, сделав гражданский брак, то есть союз, зарегистрированный советскими отделами ЗАГС, легитимной и широко распространенной формой супружества. В 1926-1944 гг. незарегистрированные союзы были законодательно уравнены с союзами, зарегистрированными в отделах ЗАГС, с правовой точки зрения. Однако в послевоенный период отношение к ним изменилось в связи с изменением гендерной политики и ужесточением семейного законодательства. Штамп в паспорте стал важен для социальной успешности, он был необходим для служебной карьеры, давал возможность выезда за рубеж.

Незарегистрированные союзы либо считались «несуществующими» — не признаваемыми и невидимыми обществом, либо осуждались с точки зрения официального дискурса. Такие союзы были распространены главным образом среди маргинальных слоев общества. Нестабильность семейного положения, незарегистрированные союзы, частая смена партнеров, промискуитет, сексуальное насилие были характерны для « париев », лиц находящихся на дне общества, по разным причинам оказавшихся нелегалами, алкоголиками, преступниками¹⁹. Нормализация и брачная стабилизация личной жизни, прослеживаемая на уровне биографий, выступала одним из признаков повышения социального статуса таких маргиналов²⁰. Презрение к загсовскому штампику было характерно и для советских диссидентов, для которых крещение детей, совместная жизнь без официальной регистрации или частая смена партнеров выступали формой инакомыслия и инакодействия в приватной сфере, поскольку открытый протест был невозможен²¹. Пренебрежение официальными нормами брачного и сексуального поведения являлось отличительной практикой молодежи — выходцев из среды советской номенклатурной и культурной элит в позднесоветском обществе²². Если использовать терминологию А. Матыщяк, такой тип легитимности соответствует этапу инновации практики сожительства и подразумевает приемлемость незарегистрированных союзов только в некоторых социальных средах в позднесоветский период, несмотря на то что практики добрачных сексуальных отношений в это время были широко распространены среди городского населения²³.

В постсоветское время практика совместного проживания без регистрации брака не просто становится распространенной, но и воспринимается многими как нормальная; она больше не ассоциируется с маргинальными слоями общества. Показателем определенной степени общественного признания гражданского брака может считаться включение вопроса о легальном статусе брачного союза граждан (Является ли ваш брак зарегистрированным?) в анкету переписи населения в 2002 г. Перепись показала, что на момент ее проведения 11% всех заявленных брачных союзов были незарегистрированными (всего в браке состояли 57% россиян). По данным опроса фонда «Общественное мнение» (2004), опыт сожительства когда-либо имели 22% россиян. При этом незарегистрированные союзы оказались в большей степени распространены в молодежной среде (18-20 лет); среди респондентов в возрасте 21-24 лет доля незарегистрированных браков в общем числе союзов составила четверть, среди респондентов в возрасте 25-29 лет — пятую долю. Регистрация брака утрачивает значение стартовой позиции для совместного проживания молодых людей. По данным исследования «Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе», проведенном Независимым институтом социальной политики, в 2004 г. половина россиян в возрасте до 25 лет состояла в неформальных союзах. Данное исследование показало большую распространенность таких союзов по сравнению со статистикой переписи 2002 г. Распространение неформальных союзов в поколении родившихся после 1960 г. приобрело взрывной характер²⁴.

Показателем распространенности сожительств и степени терпимости к ним может считаться количество детей, рожденных в союзах такого типа. По данным Всероссийской переписи (2002), в период 1989-2002 гг. доля рождений вне брака составила 30% от общего числа ежегодных рождений, и почти половина из них была зарегистрирована по совместному заявлению родителей. Следовательно, в России сожительство становится устойчивой практикой в молодежной среде и часто предшествует браку, однако рождение ребенка в таком браке также не является редкостью²⁵.

Незарегистрированные союзы становятся приемлемыми благодаря гражданскому, семейному и финансовому законодательству постсоветского периода. Упрощенная процедура установления отцовства для детей, рожденных вне брака, возможность получения матерями социальных льгот и выплат вне зависимости от своего маритального статуса, возможность оформления имущества в совместную собственность (например, долевая собственность на недвижимость) и даже возможность заключения договора между партнерами о совместном проживании — все это дает возможность партнерам не только регулировать имущественные отношения между собой, но и в определенных случаях претендовать на отдельные социальные льготы и гарантии.

Во второй половине 2000-х гг. в российских средствах массовой информации наблюдается политизация публичного обсуждения незарегистрированных союзов, прежде всего в связи с дискурсом об укреплении семьи, решении демографической проблемы и повышении рождаемости. «Из профессионального стана демографов, социологов и политиков часто следует посыл уничижительно-дискриминационного свойства по отношению к незарегистрированным союзам. Призывы к укреплению и возрождению семейных ценностей сегодня в России все более трансформируются в призыв не допустить дальнейшее распространение “незаконных сожительств”»²⁶. Консервативно настроенные авторы определяют гражданские союзы как «ненастоящие» или «неполноценные» браки, свидетельствующие о разрушении семейных ценностей и самого института семьи; распространение таких союзов считается причиной снижения рождаемости. Нормативной моделью супружеских отношений провозглашается официально зарегистрированный брак (в идеале — совершенный и по религиозному обряду). Православная церковь активно высказывается против гражданских союзов. Например, православная литература и публикации на интернет-сайтах называют такие браки «греховными», с их точки зрения, это «школа безответственных наслаждений», «блуд» и т.п.²⁷. Принятая в 2007 г. «Концепция государственной политики в отношении молодой семьи» вводит понятие «благополучная семья», основным критерием которой является наличие зарегистрированных брачных отношений между родителями и не менее двух детей для обеспечения «расширенного воспроизводства населения по данному региону»²⁸. Благополучная семья определяется как нормативная модель, реализации которой должна способствовать государственная семейная и социальная политика. Показательным примером дискурсивного оформления проблемы гражданских браков являются парламентские слушания на тему «Благополучие российской семьи: законодательные проблемы и пути их решения», состоявшиеся 5 октября 2009 г., когда депутаты признали наличие кризиса семьи в российском обществе и необходимость ее поддержки в целях более эффективной защиты прав ребенка. Хотя формально обсуждались зарегистрированные браки, были высказаны мнения и предложения по отношению к гражданским бракам²⁹. В своем выступлении председатель Комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Е.Б. Мизулина обратила внимание собравшихся на существование незарегистрированных союзов, как гетеро-, так и гомосексуальных: «Мы живем в такой ситуации, где есть фактические браки, брачные отношения и однополые. И делаем вид, что как будто ничего не происходит»³⁰. Однако, с точки зрения Мизулиной, такие союзы не могут быть приемлемы для законодательства, которое «укрепляет семью, поддерживает ее, поддерживает благополучную семью, благополучную, то есть ту, которая основана на зарегистрированном браке, на легальном браке, на законном браке, семью, которая имеет детей, которая воспитывает, любит этих детей» (там же). Председатель думской фракции «Справедливая Россия» Н.В. Левичев призвал к разработке таких политических мер, которые позволили бы преодолеть кризис семьи и распространение «внесемейного образа жизни»³¹. Таким образом, в конце 2000-х гг. официальный дискурс все более ориентируется на нормативную модель полной зарегистрированной семьи с двумя детьми. В этом контексте незарегистрированные союзы маргинализируются или рассматриваются как опасная девиация.

Таким образом, если на уровне практик незарегистрированные союзы являются достаточно массовым явлением, что позволяет говорить об этапе популяризации сожительств (а возможно, и об этапе легитимации), то на уровне официального дискурса наблюдается откат в направлении традиционалистского видения гендерных отношений, согласно которому гражданские браки рассматриваются как явление вредное, угрожающее стабильности семьи. Иными словами, дискурсивная маргинализация сожительств вступает в противоречие с тенденциями индивидуализации, рефлексивности, демократизации приватности, субъектами которых являются молодые люди.

Гражданский брак, или Как назвать свои отношения?

Обиходный русский язык испытывает существенные трудности в описании конфигурации интимных отношений, которая выше была обозначена нами как партнерство. Респонденты использовали такие выражения, как «гражданский брак» и «сожительство», для обозначения своих отношений, однако, как правило, эти термины они «позаимствовали» у интервьюера в ходе беседы. Их использование представляло собой определенную негласную конвенцию между исследователем и респондентом, благодаря которой оба участника беседы понимали, о чем идет речь. Однако сами информанты пытались найти альтернативные названия и способы описать собственный опыт совместного проживания. Как правило, рассказывая о своих отношениях, они подчеркивали, что их союз не является ни гражданским браком, ни сожительством, так как эти понятия вызывают у них негативные ассоциации. Одни участники исследования находили слова, которые, с их точки зрения, лучше всего подходят для описания их отношений: «семья», «совместная семейная жизнь», «я бы сказала, что мы любим друг дружку и живем вместе, просто...», «любимые, любящие мужчина и женщина, то есть как девушка и молодой человек». Другие просто не смогли подобрать названия для своих отношений: «…никак не называем». Третьи пытались соотнести самоопределение с юридическими и бюрократическими нормами, однако в повседневном обиходе использование такой лексики вызывает достаточно ироническое отношение.

<...> я по этому поводу его даже подкалываю. Я насколько знаю, по кодексу уголовному, если что-то вдруг, то подобные вещи называются вообще-то «сожитель». А, еще была такая вещь, что я хотела его прописать <...> И вот когда я стала писать, я написала «муж», мне говорят, что тогда надо свидетельство о браке. Я говорю: «Ну, мы просто живем вместе». Они мне тогда говорят: «Ну, тогда напишите “знакомый”». То есть периодически я ему заявляю, что он мой знакомый (Алена, 22 года).

Однако если создание «словаря» обозначения отношений «для самих себя» не является насущной проблемой, то определение статуса своего партнера «для других» (коллег, друзей, родителей) часто вызывает сложности в повседневной коммуникации. Иначе говоря, респонденты не находят однозначного емкого слова, которое позволило бы им определить свой семейный статус для окружающих, например, когда нужно представить своего партнера друзьям и коллегам по работе. Информанты часто предпочитают действовать в зависимости от ситуации, стремятся использовать лексикон, принятый в данной среде или наиболее уместный в конкретном контексте, либо вовсе уклоняются от называния и определенности.

Я стараюсь оперировать такими словами, которые приняты в каком-то обществе, кому-то я говорю «мой мужчина», потому что я знаю, что люди употребляют такое слово: «мой мужчина». Кому-то я говорю, что придет мой м/ч, мой молодой человек, потому что среди моих подружек это так принято. Кто-то употребляет слово «бойфренд», поэтому я говорю «бойфренд». Лично для меня это тоже вопрос: как же его называть? Поэтому я своего мнения по этому поводу не имею, поэтому я говорю в зависимости от ситуации, но обычно я стараюсь избегать того, чтобы прямо называть вещи своими именами, чтобы люди сами так понимали, что это человек, с которым я живу (Дина, 23 года).

Если в среде близких называние партнера персонализировано (например, просто используется имя, или статус партнера опознается «без слов»), то в более широком окружении используются скорее конвенциональные и безличные статусные маркеры «муж», «жена», предполагающие однозначную трактовку. Так, в общении с незнакомыми людьми респондент предпочитает использовать конвенциональный брачный статус, называя свою партнершу женой, что позволяет, с его точки зрения, сделать коммуникацию более эффективной.

Слушай, очень сложно [подобрать название для определения статуса партнерши]. Иногда говорю «девушка», иногда, допустим, когда с какими-то незнакомыми людьми, предпочитаю говорить вообще «жена». <...> Или по телефону с кем-то разговариваю: «Вот подойдет к вам Светлана, это моя жена». Мне проще так сказать: супруга, жена и так далее. Мне это проще, чем объяснять, там, девушка и так далее, мне проще так сказать (Игорь, 30 лет).

Молодые женщины иногда пытаются «жонглировать» маритальным статусом (замужней/незамужней женщины) для того, чтобы позиционировать себя или определить ситуацию наиболее удобным для себя образом:

Это зависит от того, кому я представляю, если это мужчина, который имеет ко мне интерес, я всегда называю его [партнера] своим мужем, чтобы сразу этот интерес отсечь, не нужный для меня, а если это девушка и в принципе ей по балде, я говорю «мой любимый человек», «мой любимый мужчина» (Ирина, 26 лет).

Респонденты, подавшие документы в ЗАГС на регистрацию брака или планирующие в скором времени заключить брак, а также имеющие совместных детей, склонны называть свои отношения семьей, а друг друга — мужем и женой. Те, кто не планирует свадьбы, скорее будут говорить о партнере/партнерше как о бойфренде, молодом человеке, девушке, подруге и т. п. или просто называть его/ее по имени.

На первый взгляд, кажется, что в данном случае повседневный язык не развит, не разработан, не способен отразить изменения в конфигурациях интимных отношений. Однако если внимательно вчитаться в ответы респондентов и рассмотреть их в контексте всего рассказа, то окажется, что терминологическая диффузность — отсутствие четких лингвистических маркеров статуса, наоборот, облегчает повседневную коммуникацию как между партнерами, так и с внешним миром, делает ее более гибкой и приспособленной к потребностям и ситуациям. Мужчины и женщины берут на себя роль этнометодолога с высоким уровнем социальной компетенции, определяя ситуацию и взаимодействующих лиц, которым соответствует способ представления себя и партнера. С одной стороны, отсутствие четкости раскрывает многообразие смыслов, которые акторы придают подобного рода союзам, а с другой — позволяет избежать конфликтов паре, участники которой имеют разные намерения и представления о статусе союза и его будущем. Например, Ирина (26 лет) хотела бы выйти замуж за своего партнера Павла (23 года) как можно скорее, в некоторых ситуациях она называет его мужем, в то время как Павел предпочел бы отложить свадьбу, он называет Ирину «моя девушка и никак по-другому». Таким образом, в некоторых случаях мужчина и женщина, состоящие в паре, демонстрировали разное отношение к статусу своих отношений. Однако, как правило, партнеры находят компромиссы, определяя статус своего союза как своего рода открытый проект, который позволяет одновременно вкладывать разные смыслы, предполагает возможность нового определения ролей и достижения согласия. Таким образом, отсутствие устоявшихся жестких норм языка и вариативность значений позволяют участникам таких союзов достичь большей степень свободы, примирить разные мотивы, использовать разнообразные модели поведения, типы отношений и планов на будущее. Эта терминологическая и понятийная размытость также определена мобильностью и относительно простой трансформируемостью партнерских союзов (например, от временного проживания к браку или, наоборот, к расторжению отношений после определенного периода совместной жизни).

Отношения, или Зачем нужны гражданские браки?

Позиционируя свой союз в контексте нормативных семейных моделей, респонденты вводят понятие «отношения» — то, что характеризует интимный союз и его качество (хорошие/плохие отношения). Отношения не сводимы и часто противоположны обязательствам и ролям, которые предстают как внешние институциональные требования и которым индивиды вынуждены подчиняться. Столь ценимые в паре отношения представлены информантами как результат постоянных переговоров и соглашений, сознательно выбранных ограничений на основе взаимной привязанности и любви. Отношения возникают в результате целенаправленной эмоциональной работы партнеров, усилий ради самоограничения и саморазвития. Гражданский брак в глазах партнеров — это неписаный договор, который заключают партнеры, беря на себя личные обязательства по поддержанию «теплых взаимных отношений»; это соглашение, которое может быть расторгнуто в одностороннем порядке в случае, если одна из сторон не выполняет свои обязательства. При расторжении этого неписанного контракта потери воспринимаются как значимо меньшие, чем при расторжении официального брака. В этом контексте гражданский брак, подразумевающий возможность свободного расторжения, не только дает свободу выбора наиболее подходящего партнера, но и служит гарантом качества отношений. Другими словами, «возможность встать и уйти», расторгнуть договор в случае неудовлетворенности рассматривается в качестве стимула для постоянной обоюдной работы, направленной на выработку компромиссов, самоограничения, за счет чего достигается необходимое качество отношений.

Мне кажется, что дает сожительство, такие отношения, такой гражданский брак, главное, что он дает понимание, что каждый человек свободен. И я понимаю, что Никита свободен встать и уйти в любой момент, и поэтому я сдержу себя и не скажу много чего, что я могла бы себе позволить, если бы я была замужем (Ангелина, 23 года).

Итак, отношения создаются в процессе переговоров. Партнеры договариваются друг с другом об организации самых разных сторон совместной жизни — от сексуальных практик и репродуктивных планов до порядка использования общих вещей и ведения домашнего хозяйства. При этом договорной характер отношений предполагает не только эмоциональную работу, но и высокую степень рациональности, расчета. Общие вещи и способы проведения досуга чаще всего являются предметом обсуждения в паре. Например, использование машины и потребление алкоголя на вечеринках предполагают постоянный контроль, в результате чего права обоих партнеров оказываются соблюдены в равной степени. При этом соблюдается гендерная симметрия в распределении обязанностей:

Мы ввели такую систему: один рулит [ведет машину], а другой, соответственно, пьет, через один [раз]. В принципе, в пределах двух пойнт ты можешь копить, то есть попросить человека <...> В пределах двух ты можешь занять, а так соблюдается очередность «через один». Если ты просишь, то человек, соответственно, получает право в какой-то момент попросить тебя пору лить (Света, 27 лет).

Хотя практика переговоров может встречаться в каких угодно союзах, в том числе и в браке, в условиях сожительства она образует систему, являясь ключевым моментом в совместной работе ради поддержания хороших отношений. Можно сказать, что договор, переговоры, поиск решения в проблемной ситуации выступают в качестве оборотной стороны свободы. Свобода достигается путем установления договорных отношений, которые предполагают большую степень равенства. Практики переговоров и обсуждений различных аспектов интимной повседневной жизни разительно отличаются от практик умолчания, характерных для закрытых старших поколений. Объяснение этого различия дает революция гласности, затронувшая в том числе и сексуальную сферу³².

Гражданский брак и родительство

В большинстве случаев гражданский брак не воспринимается как форма отношений, подходящая для рождения и воспитания детей. Как правило, респонденты убеждены в том, что супруги, не имеющие регистрации, столкнутся с бюрократическими сложностями при установлении отцовства (хотя опыт пар, имеющих детей, показывает, что на практике эти барьеры легко преодолеть), что права ребенка или родителей будут не защищены в случае развода или смерти одного из партнеров, а, кроме того, информация об отсутствии регистрации родителей может нанести вред психическому здоровью ребенка. Проживая совместно, молодые представители среднего класса уделяют много времени карьере, досугу, путешествиям и культурному потреблению. Они воспринимают эту деятельность как то, что они делают «для себя», и не готовы отказаться от нее для кого-то другого. Родительство рассматривается как возможный выбор, обусловленный определенными обстоятельствами, и ни в коем случае — как предназначение пары. Оно перестает быть безусловным и сопряжено с конкретными условиями: реализацией определенных карьерных планов, достижением необходимого уровня благосостояния, наличием отдельного, отвечающего современным стандартам жилья. Ограничение собственной свободы в связи с рождением детей также становится одной из причин отложенного родительства.

Честно говоря, не знаю, мне как-то стремно. Просто для меня дети — это, блин, перестать жить для себя. То есть я такой эгоист (Света, 27 лет).

Родительство приобретает рефлексивный характер. Некоторые респонденты имеют достаточно четкие представления о желаемом количестве детей и времени их рождения, но — что наиболее важно — эти планы оказываются вписанными в общий жизненный проект наряду с карьерными планами, представлениями о необходимом уровне и стиле жизни. Ребенок не воспринимается как спонтанный плод любви или то, что появляется само собой, его рождение — это событие, которое планируют, к которому готовятся, выбирая для него наиболее подходящее время и место³³. Пример такого рефлексивного отношения к родительству представляет интервью с Диной (23 года), которая недавно закончила вуз, строит планы относительно профессиональной карьеры, организует свой небольшой бизнес. Ее партнер Илья (29 лет) думает об эмиграции, выбирая страну с наиболее подходящими для него условиями жизни и работы. Все эти контексты актуализируются в рассказе Дины о репродуктивных планах.

Дети — это все-таки такой момент, ты должен реально на какое- то количество лет где-то конкретно обосноваться. Поэтому, если Илья так реально не хочет жить в России, мы же не можем его здесь держать. Я считаю, что он должен получить свое количество опыта жизни там, где ему хочется жить. То есть резюме такое, что мы еще находимся в стадии определения. Несмотря ни на что, у меня сейчас тоже такое смутное время, потому что закончила университет. Я, в принципе, должна чем-то новым начать заниматься, но пока еще не придумала конкретно чем (Дина, 23 года).

Партнерство связано со стратегией отложенного родительства, последнее становится особенно актуальным для молодых женщин, которые стремятся избежать двойной нагрузки, отложить выбор между семьей и карьерой в связи с рождением ребенка. В результате собственное положение женщины определяется как промежуточное: между «старыми» практиками раннего замужества и рождения детей, характерными для российской репродуктивной культуры, и «новыми» практиками карьерно ориентированных «космополитов», откладывающих рождение детей для построения карьеры профессионала. Светлана (27 лет) сравнивает себя с подругами, проживающими «заграницей» и «здесь», «представляющими» «старые» и «новые» практики репродуктивного поведения:

У меня есть две категории подруг: те, которые свалили за границу и там работают активно, учатся, вернее, отучились, работают — в общем, живут там. А другая категория здесь уже переженилась и нарожала детей, либо собирается, либо в процессе. И собственно, я где-то между <...> прямо сейчас рожать я тоже не хочу. То есть просто этот момент оттягиваю, пожалуй (Света, 27 лет).

Светлана делает свой выбор в пользу работы, дающей возможность материального благополучия, независимости и авторитета внутри пары. Для нее материнство не является основой женской идентичности. Светлана не отказывается от рождения ребенка или даже нескольких детей, а лишь откладывает это решение. Кристина (23 года) также высказывается за отложенное деторождение, полагая, что период «молодости и здоровья» позволяет искать, менять работу, заниматься карьерой, зарабатывать, в то время как появление ребенка накладывает ограничение на свободу действий.

Пока мы молодые, пока здоровые, зарабатывать можем. Тоже некоторое преимущество, пока детей нет, определенная свобода действий есть в финансовом плане. Потому что там просто так уже не уйдешь с работы, не сменишь, я имею в виду, когда [есть] дети (Кристина, 23 года).

Таким образом, гражданский брак оказывается такой формой организации повседневности, когда партнеры, представители городского среднего класса, могут уделять время себе, своим отношениям, хобби, карьере. Он предоставляет своеобразную индульгенцию для того, чтобы спланировать время, когда придется подчиниться довлеющим репродуктивным нормам; дает возможность отложенного родительства, разрывая смысловую связь между отношениями близости, любовью, сексом и деторождением.

Отношения с представителями старшего поколения

В большинстве случаев партнерство представлено в рассказах респондентов как пространство отношений двух свободных людей, совместно проводящих свободное время, занятых потреблением, обустройством быта и принимающих решения о распределении обязанностей. Оно не воспринимается как семья в полном смысле этого слова, но при этом обладает определенной степенью легитимности с точки зрения общества. Гражданский брак позволяет, с одной стороны, легитимно отделиться от родителей, а с другой — не вступать окончательно в сложившиеся межпоколенческие семейные связи партнеров. Этот промежуточный статус сожительства дает возможность манипулировать автономией, ресурсами, избегать ответственности и обязательств перед представителями старшего поколения, минимизировать общение и сохранять дистанцию. Например, партнеры могут принимать материальную помощь родителей, но отказываться выполнять их требования принять участие в совместных домашних работах, помочь по хозяйству. Ирина (25 лет) воспринимает финансовую поддержку со стороны отца партнера как уместную и даже желательную, тем не менее категорически отвергает любые попытки привлечь ее к работам в родительской квартире. Такое поведение Ирина объясняет как требование большего равенства отношений, свободы, что предполагает избегание традиционных межпоколенческих и гендерных обязательств:

Почему-то родители решили, что я поэтому должна мыть полы в его [партнера] комнате <...> Я ему [партнеру] объяснила, что я так не считаю, потому что у него еще есть младшая сестра, то есть две женщины дома <...> Почему я должна, с какой стати, мыть полы в его комнате? Я этого совершенно не поняла, и у нас были страшные стычки по этому поводу, потому что меня пытались переубедить, но я отстояла это, и даже папа сказал: «Ты не боишься из-за этого остаться гостем на всю жизнь в нашей квартире?» На что я сказала: «Нет, не боюсь». На этом и порешили, то есть им нечего было ответить, раз уж ничем меня не взять. После этого начались систематические притязания ко мне (Ирина, 25 лет).

О наличии периодической или регулярной финансовой помощи со стороны родителей говорят самые молодые респонденты. Однако гораздо чаще взаимные материальные обязательства с представителями старшего поколения отсутствуют. Во многом это связано с тем, что и родители, и дети имеют свои собственные ресурсы. Как правило, родители еще продолжают трудиться, а молодые люди, по крайней мере один из партнеров, уже начали работать. Взаимоотношения со старшими родственниками приобретают характер взаимопомощи, если пара уже имеет детей. Уходом за детьми и их воспитанием занимаются женщины разных поколений, однако молодые матери предпочитают обращаться за родительской помощью только в случае необходимости. Так, Юля (27 лет), мать трехлетней девочки, говорит о том, что не хотела бы, чтобы бабушка «вмешивалась в образовательный процесс», и обращается к ней только, если нужно погулять с ребенком.

Во многих случаях коммуникация со старшими родственниками приобретает потенциально конфликтный характер, так как старшие требуют внимания, заботы и выполнения эмоциональной работы от детей, в то время как молодые люди не стремятся выполнять эту эмоциональную работу, особенно в отношении родителей своих партнеров. Так, несмотря на достаточно близкие и доверительные отношения с мамой, Светлана (27 лет), дочь, жалуется на ее излишнюю разговорчивость.

Относительно своих родственников, конкретно мама... У меня задача — Игоря как-то уберечь <...> Она просто садится на мозг человеку. Она может звонить Игорю и пытаться сесть на мозг ему (Смеется.) (Светлана, 27 лет).

Такой тип коммуникации порождает взаимную неудовлетворенность и является свидетельством межпоколенческого напряжения, связанного как с притязаниями родителей на большую эмоциональную вовлеченность, так и с чувством вины со стороны детей в связи с неспособностью выполнить эту работу: «Я их часто расстраивал», «Это моя вина», — говорят респонденты, объясняя сложные отношения с родителями.

Сожительство, как не вполне легитимная семья, позволяет достаточно гибко организовывать взаимодействие с представителями старшего поколения, достигать автономии, минимизировать контроль и в то же время привлекать ресурсы и помощь родителей в случае необходимости. Можно предположить, что автономизация и отстраненность от старших родственников, прежде всего по линии партнера или партнерши, представляет определенный этап жизненного цикла молодых людей, связанный с отделением от родителей и обустройством своей жизни, семьи и автономного пространства. Вместе с тем это межпоколенческое напряжение, взаимные претензии, чувство вины могут рассматриваться как свидетельство ослабления и межпоколенческих семейных связей, растущей индивидуализации, «культурного похолодания» и ослабления отношений заботы³⁴.

Сексуальные отношения

Как правило, респонденты считают, что незарегистрированные отношения, как и брак, предполагают эксклюзивный характер сексуальных отношений с партнером. Если отношение к родительству и деторождению может рассматриваться как индикатор смысловой границы между браком и сожительством, то сознательное ограничение на сексуальные отношения вне данного интимного союза делает партнерство сходным с зарегистрированным браком. В большинстве случаев эксклюзивность сексуальных отношений является своеобразным фоновым знанием, основанным на допущении о соблюдении общих моральных установок, партнеры не обсуждают данный вопрос друг с другом. Сексуальные отношения являются, пожалуй, единственной сферой, где свобода воспринимается как ограничение.

Тем не менее в нашей выборке были пары, проговорившие правила сексуального поведения вне данного союза и пришедшие к определенному соглашению. Показательны ответы будущих молодоженов Дмитрия (30 лет) и Натальи (27 лет) на вопрос о допустимости параллельных сексуальных отношений, они придерживаются одной и той же позиции.

В общем-то, здесь каждый решение принимает самостоятельно. Это все зависит от нравственного [чувства партнера], непосредственно от самого человека, у которого есть постоянный партнер. Но, безусловно, я считаю, что если партнер постоянный, то это действительно один, постоянный партнер (Дмитрий, 30 лет).

Это зависит от позиции человека. Я люблю Диму, и для меня неприемлемо, что у меня сейчас кто-то появится. Притом это не так, что я всем говорю: «Нет, нельзя». Я просто, ну, как понимаю, что — может, на неосознанном уровне даже, — то, что я иногда даже ему рассказывала, что я работала в коллективе, где мы все ровесники и где были молодые люди, которые могут подойти, приобнять или сказать: «Сядь на коленки». До этого, пока у меня никого не было, я могла, не знаю, как это правильно назвать, пофлиртовать или принять правила игры, то сейчас, когда мы с Димой, мы живем вместе, мне это неприятно, я это сама пресекаю (Наташа, 27 лет).

В большинстве случаев норма эксклюзивности не кажется обоим респондентам проблематичной, она воспринимается как личный выбор, соответствующий структуре отношений. Договоры в отношении сексуального поведения мало распространены, а их правила часто оказываются не настолько эксплицитными и проговоренными, как в случае использования вещей (Мейлахс, 2009). Даже в случае наличия договорных отношений они не предполагают равенства для обоих партнеров, а выглядят скорее как особые условия для одного из партнеров:

Я его дома не запираю, «иди куда хочешь, и делай, что хочешь». И в общем, мне кажется, это одна из тех вещей, которая его со мной удерживает (Катя, 29 лет).

Таким образом, несмотря на то что многие сферы совместной жизни в условиях гражданского брака подлежат обсуждению, в наименьшей степени это относится к сексуальным отношениям. В большинстве случаев партнеры полагают само собой разумеющимися эксклюзивность и взаимную верность в сексуальных отношениях.

Свобода как практика гражданского брака

Предшествующий анализ показал, что одной из ключевых категорий, описывающих отношения между партнерами в гражданском браке, является свобода. Близкими по смыслу категориями выступают также независимость и самостоятельность. Они употребляются в рассказах об отношении к браку, о попытках избежать контроля со стороны родителей, жестко регламентированного режима рабочего дня, о способах проведения свободного времени вместе и в некоторых случаях выступают как одна из ключевых тем, которая связывает отдельные тропы и истории в интервью. Повторение лексем, относящихся к этому понятию, в речи респондентов, представляющих относительно однородную возрастную когорту (22-30 лет), но имеющих разный жизненный опыт, профессиональный и семейный бэкграунд, привлекает внимание исследователей. Примечательно, что респонденты более старшей возрастной когорты (27-40 лет), состоящие в браке и, как правило, имеющие детей³⁵, редко используют лексему «свобода» в рассказах о своей повседневной жизни. Очевидно, использование данной категории является симптоматичным, оно оказывается выражением определенной позиции респондентов в социальном пространстве, конкретной биографической ситуации, отражает некоторые жизненные стратегии и притязания. Социологи и демографы связывают ценность практики гражданского брака в современных западных обществах с тенденциями индивидуализации и рационализации всех сфер человеческой жизни — от профессии до деторождения и сексуальности³⁶.

Для того чтобы определить понятие «свобода», которое имеет отношение к обыденному словоупотреблению, попробуем очертить те смысловые поля, где оно находит применение. Во-первых, категория «свобода» используется информантами для обозначения личной независимости от разного рода внешних ограничений и обязательств («свобода от...»). Во-вторых, она связана с возможностью действовать в соответствии со своими желаниями, выражать себя, искать наиболее соответствующие своим потребностям условия жизни, самостоятельно организовывать свою жизнь («свобода для...»). Хотя оба этих смысловых поля тесно связаны, словоупотребление предполагает разные акценты: в одном случае свобода приобретает несколько негативный оттенок и сопряжена с отсутствием внешних ограничений, во втором позитивно оцениваемая свобода связана с возможностью самостоятельного выбора и самовыражения³⁷.

В том смысловом регистре, который объединяет свободу и гражданский брак, делается акцент на возможности реализовывать свои желания, выбирать, проявлять эмоциональность, спонтанность; вещи, люди, обстоятельства оцениваются положительно, если позволяют делать «то, что хочется». Гражданский брак дает свободу и способствует самореализации.

<...> мы два такие свободолюбивых человека, прежде всего. Я даже не знаю, кто сильнее, честно говоря, но это обязательно, то есть свобода самовыражения и свобода абсолютного делания того, чего хочу (Ирина, 25 лет).

В интервью с женщинами понятие свободы чаще связано с идеей гендерного равенства. Респондентки склонны рассматривать свободу как возможность избежать традиционных ролей в разделении домашнего труда.

И мы живем вместе, и убираем вместе, и я не имею права тут ничего говорить <...> В жизни, конечно... Это все не так, ничего никто никому не должен (Ангелина, 23 года).

Для партнера Ангелины гендерное разделение труда не является значимым. Никита представляет свободу, которую дает сожительство, как игру, избегание ответственности, потенциальную возможность в случае необходимости реализовать желание «быть с другой». Здесь «свобода для...» почти смыкается со «свободой от...».

Мужчины любят свою свободу, они же дети по большому счету, им нужно играть, возиться, не быть ни к чему привязанными; если они захотят, они могут быть с другой, и так далее. Как бы. какая-то свобода должна быть (Никита, 21 год).

Аналогичным образом совместно используемые вещи, домашние животные, как и отношения, в которые включены эти объекты, могут быть оценены в зависимости от того, насколько они способствуют или препятствуют индивидуальной свободе: «А для меня важна машина в семье, потому что это свобода» (Алена, 22 года); «В этом [имеется в виду наличие домашних животных] ограничение свободы очень серьезное, и минусы этого больше, чем плюсы, относительно животных абсолютно точно» (Павел, 23 года).

Таким образом, гражданский брак можно описать как особую конфигурацию практик интимных союзов, которая, по мнению респондентов, дает большую степень свободы по сравнению с зарегистрированным браком. Он оказывается конвенциональной формой организации интимности для молодых людей, которые отделяются от родителей, но стремятся отодвинуть момент вступления во взрослую жизнь с ее ограничениями и требованиями заботы и ответственности за других. И если подростковый возраст и молодость представляют собой этапы жизненного цикла, характеризующиеся ограниченной ответственностью, то в определенном смысле гражданский брак можно рассматривать как способ продлить время, когда допустимо пользоваться теми преимуществами, которые дает этот этап: к ним относятся неокончательный выбор, наличие свободы, возможность пользоваться ресурсами старших родственников и т.п. Наши респонденты уже не дети, но еще и не взрослые. Конец данного жизненного цикла связан со вступлением в брак и рождением детей.

Типология гражданских браков в российском контексте

Феноменологический подход, которому мы следовали в эмпирическом исследовании, позволяет выделить не только общие черты, но и различия в интерпретациях сожительства, представленных нашими информантами, и сопоставить их с данными других исследователей. Несмотря на наличие общих ценностей, характерных для партнерств, эти союзы не гомогенны и представляют собой континуум отношений. В рассказах партнеров обнаруживается достаточно высокая степень согласованности мнений внутри пары, то есть партнеры часто придерживались сходных мнений о том, что представляет собой их союз, рассказывали похожие истории своих отношений. Попытаемся выделить основные типы сожительств в среде городского среднего класса на основе тех смыслов гражданских браков, которые можно реконструировать, анализируя интервью с обоими партнерами.

Партнерство — альтернатива официально зарегистрированному браку

В этом случае партнерский союз может рассматриваться до некоторой степени как альтернатива зарегистрированному браку. Этот тип союзов в большей степени характерен для самых молодых респондентов в нашей выборке (21-25 лет) и пар, имеющих стаж совместного проживания до двух лет. Молодые люди начинают самостоятельную жизнь: они заканчивают учебу, начинают работать, у них появляются первые собственные ресурсы. Существенными факторами оказываются свобода от родителей и возможность отдельного проживания и экономической независимости. Ключевым моментом для возникновения такого союза является наличие отдельного жилья. Достаточно показательным является случай Павла (23 года) и Ирины (25 лет). С точки зрения Павла, совместное проживание стало возможно только после того, как в распоряжении пары оказалась собственная квартира.

Хотелось вместе ночевать, вместе проводить больше и больше времени. И соответственно, когда появилась возможность жить вместе, соответственно, переехали <...> Мои родители купили квартиру, доделался там ремонт, я доделал его, и можно было жить (Павел, 23 года).

В процессе совместного проживания пары этого типа создают свое автономное пространство, оформляют его, делают ремонт, приобретают первые предметы интерьера, конструируя таким образом чувство общности («мы») и утверждая свою независимость.

Граница с официально зарегистрированным браком четко определена. Партнеры отказываются называть свой союз браком, подчеркивая, что основным для них является качество отношений. При этом возможность прекратить отношения в случае неудовлетворенности ими, потерпев при этом незначительные моральные и материальные издержки, «не попасть в такую ситуацию, из которой потом будет трудно выбраться», оказывается привлекательным свойством сожительства. Партнеры опасаются, а иногда активно выступают против заключения брака, полагая, что формальное закрепление статусов и ролей приведет к изменению качества отношений. Ангелина (23 года) и Никита (21 год) живут вместе около двух лет. В своих интервью они решительно выступают против регистрации, полагая, что брак кардинально изменит их отношения, и таким образом противопоставляют зарегистрированные и незарегистрированные союзы. Ангелина подчеркивает разрушительную роль брака для качества их союза:

Я, честно говоря, не вижу, зачем это нужно [заключать брак]. То есть я реально боюсь даже регистрировать отношения, вступать в брак, потому что я боюсь, что это разрушит наши отношения, которые сейчас есть. Я ими дорожу, я не хочу, чтобы они испортились (Ангелина, 23 года).

Никита соглашается с Аленой, видя в зарегистрированном браке в большей степени внешнее принуждение, которое сказывается на психологическом состоянии партнера и заставляет его иначе относиться своему союзу и партнерше:

У меня плохое отношение к институту брака, мне кажется, что на психологическом уровне, на уровне психики точнее, понимание того, что ты скреплен с человеком какими-то клятвами, печатями и всякой этой фигней, разрушает отношения. Потому что изначально отношения строятся на доверии и уважении друг к другу, а когда тебя защищает закон и клятвы какие-то, то уважение уже не нужно, то есть как бы ты уже не можешь потерять человека, потому что он уже закреплен, грубо говоря, за тобой. Это, может быть, на уровне психики рождает какие-то сложности. Потому что я знаю много примеров, когда мои друзья, скажем, какие-то далекие, но все равно, они играли свадьбу, а потом отношения становились хуже (Никита, 21 год).

Партнерство — подготовка к браку

В этом случае молодые люди рассматривают партнерство как этап подготовки к зарегистрированному браку. Во время совместного проживания «проверяются» отношения, определяются возможные роли, их границы, потенциальные конфликты и способы их решений. Успешная взаимная адаптация заканчивается принятием решения о браке. Партнеры (и в этом единодушны и мужчины, и женщины) используют совместное проживание для того, чтобы понять, «сможем мы быть вместе или нет». Следующие фрагменты из интервью представляют именно такое восприятие гражданского брака. Дмитрий и Наташа решили пожениться после периода совместного проживания, поняв, что они являются подходящими партнерами для более длительных и серьезных отношений, характерных, по их представлениям, для брака. Высказывания партнеров относительно принятия решения о вступлении в брак в данном случае парадоксальны с гендерной точки зрения: партнер говорит об эмоциональных мотивах («почувствовал»), партнерша рационализирует сожительство («поняла»):

Я почувствовал, что это мой человек. Именно почувствовал. Здесь не следует прибегать к каким-то логическим суждениям, к какому- то разумному началу. Я почувствовал, это мой человек. И тем более что мы с ней практически не ругаемся, практически во всем всегда друг с другом соглашаемся. Вот поэтому мы приняли решение пожениться, потому что поняли, что нам никого больше искать не надо (Дмитрий, 30 лет).

Мы пожили вместе, мы... скажем так, пожив вместе, я поняла, что до того, как вступить в законный брак и начать жить вместе, хорошо <...> несмотря на то что многие в обществе ругают гражданский брак, он нужен, потому что бытовые моменты какие-то... В общем, надо понять, сможем быть [вместе] или нет, чтобы потом семья не распалась (Наташа, 27 лет).

Сожительство как пробный брак характерно для респондентов более старшей возрастной когорты (26-32 года), имеющих стаж совместного проживания более двух лет. Партнеры задумываются о том, чтобы создать семью, и начинают оценивать друг друга с точки зрения возможности стать супругами. При этом граница между браком и сожительством становится менее отчетливой по сравнению с первым случаем. Если сожительство рассматривается в качестве перехода к зарегистрированному браку, партнеры говорят о том, что их отношения не отличаются от отношений супругов в зарегистрированном браке, полагают, что никаких изменений не произойдет и после регистрации.

Допустим, опять же, если бы Юра бы свободен, а после брака стал ограничен в чем-то, наверно, это можно было бы назвать некоторым изменением, а поскольку этого изменения не предполагается. Ну и ничего? Не знаю, по-моему, никак абсолютно [отношения не изменятся после регистрации брака], просто некоторая фишка, которую, там, требуется сделать (Катя, 29 лет).

В этом случае автономизация от старшего поколения не является актуальной стратегией; на первый план выступает идея свободного поиска и «тестирования» потенциального партнера, с которым впоследствии можно заключить брак, родить ребенка. Если у пары нет отдельного жилья, она соглашается на проживание с родителями или другими родственниками; когда же доходы и возможности позволяют, партнеры снимают (или приобретают) собственное жилье. Граница между браком законным и браком гражданским связана с принятием решения о деторождении. Как и в предыдущем случае, гражданский брак не рассматривается в качестве формы отношений, подходящей для рождения и воспитания детей, а стремление обзавестись ребенком выступает одним из основных мотивов для регистрации. Катя (29 лет) объясняет намерение вступить в брак желанием родить ребенка:

Собственно говоря, один из аспектов того, что мы решили пожениться, [— то,] что надо бы подумать про детей. Это сыграло, скажем так, 50 процентов, наверное, вообще того, что мы приняли решение пожениться. Что надо бы подумать об этом, потому что я немолода, Юра еще менее молод. Поэтому мы... не могу сказать, что мы прямо тут же собираемся заводить детей, но скорее уже в ближайшем будущем, чем в каком-то неопределенном времени (Катя, 29 лет).

Этот тип партнерства может и часто выступает переходной фазой к браку для других типов интимных союзов (например, союзов LAT или союзов, в которых партнеры изначально не стремятся к заключению брака). В нашей выборке Катя и Юрий решили пожениться после периода совместного проживания, которому предшествовали отношения в виде гостевого брака и даже отношения в форме шпагатного брака (когда партнерша уезжала в другой город для работы и продвижения карьеры).

Партнерство — аналог брака

Данный тип союзов характеризуется тем, что по содержанию отношений и ролей он практически не отличим от официально зарегистрированного брака. В этом случае респонденты склонны называть себя семьей, а друг друга — мужем и женой, причем делают это практически без колебаний. К таким союзам в первую очередь относятся пары, имеющие детей. В нашей выборке таких пар было две: Олег (31 год) и Юля (27 лет), а также Софья (40 лет) и ее партнер (41 год)³⁸. И в обоих случаях ведение совместного хозяйства и совместное проживание начались после рождения ребенка. Совместные хлопоты по уходу и воспитанию младенца не оставляли времени и сил для регистрации брака. В то же время партнеры осознавали, что фактически регистрация брака не предоставит им никаких преимуществ и существенно не изменит их статус. Респондентки-матери подчеркивали, что они не имели никаких сложностей при установлении родительского статуса отца, получали те же самые пособия и льготы, которые полагаются матерям, состоящим в зарегистрированном браке. Софья (41 год) и Юля (27 лет) делают акцент на «нормальности» своего союза в связи с получением официальных признаний его статуса, альтернативных регистрации брака.

В нашем случае дети с фамилией отца, и у папы они тоже вписаны в паспорт. То есть мы ничем от обычной семьи не отличаемся (Софья, 41 год).

Я одиночкой не считаюсь. Я считаюсь обыкновенной полноценной семьей <...> [получали аналогичные выплаты] как те же, кто... которые зарегистрированы, рожали ребенка в браке <...> Абсолютно никакой разницы (Юля, 27 лет).

Рождение ребенка приводит к поляризации гендерных ролей в союзе. Эту тенденцию перехода к более традиционной модели ведения домашнего хозяйства в связи с рождением ребенка отмечают и многие зарубежные исследователи³⁹. В союзах двух представленных выше типов респонденты подробно обсуждали совместное проведение свободного времени, общение, поездки, хобби, потребление, при этом рассказы о ведении домашнего хозяйства и разделении ролей не проблематизировались. В союзах данного типа респонденты были более склонны обсуждать вопросы разделения ролей и организации быта в связи с необходимостью ухода за ребенком, сетуя на отсутствие свободного времени. В партнерских союзах типа «альтернатива браку» и «подготовка к браку» отношения в паре были представлены как эгалитарные, договорные и малоконфликтные. У пар с детьми роли оказываются поляризованными, заданными правилами разделения домашнего труда между отцом и матерью и потенциально конфликтными. Софья пытается выделить в повседневности моменты свободного времени. При этом она понимает свободное время как время, выделенное для себя лично: чтение, просмотр фильмов, шопинг, встречи с подругами. Свободой и отдыхом она считает не заботы об уходе и воспитании детей, а совместный досуг с партнером.

В последние два года его [свободного времени] меньше стало в связи с рождением второго ребенка. А так, конечно, бывает свободное время. Сейчас я постараюсь вспомнить. Когда сейчас вот [есть] свободное время, то я пытаюсь смотреть фильмы, которые не успеваю смотреть, книжку какую-то читаю или в Интернет лезу, потому что по своим каким-то вопросам, не по рабочим, потому что иногда бывает по работе. Ну, или общаюсь, потому что там, ну, максимально, там пытаюсь в магазин сходить с подружками или просто прогуляться (Софья, 41 год).

Таким образом, в российском контексте партнерские союзы различаются по тому, как их участники относятся к официальному браку. Вопрос о принятии решения о рождении ребенка также является важным для проведения смысловой границы между сожительством и браком. При этом большую роль в самоопределении союза в отношении брака играют возраст партнеров, продолжительность совместного проживания и наличие детей. Смысловая граница с официально зарегистрированными союзами четко прослеживается в таких партнерствах, которые мы обозначили как «альтернатива официально зарегистрированному браку» и «подготовка к браку». Однако только в тех случаях, когда партнерство определяется как «альтернатива браку», оно воспринимается как самоценный союз. Примечательно, что наш материал не позволил выделить такое смысловое ограничение партнерских отношений, как альтернатива одиночеству. При этом информанты отмечают высокую степень толерантности по отношению к таким союзам в современном российском обществе: они не кажутся респондентам маргинальным или ненормальным явлением, тем не менее в большинстве случаев сожительство связано с определенной фазой жизненного цикла и этапа отношений в паре, рождение ребенка увязывается с браком. Иначе говоря, представители российского образованного городского среднего класса являются носителями практик популяризации сожительства (в терминологии Матыщяк), и только отчасти они готовы принять гражданский брак как самоценный, легитимный союз, несмотря на то что они очень дорожат им как пространством доверительных свободных отношений.

Заключение

В заключении хотелось бы поместить результаты проведенного исследования в контекст текущих дискуссий о направлениях трансформаций гендерных отношений, которые разворачиваются в современных обществах западного типа. Современные социальные теоретики⁴⁰ отмечают изменения экономического порядка⁴¹, ставшие причиной нестабильности, неопределенности и ненадежности социальных структур. Они привели к коренным трансформациям сферы интимных отношений под влиянием индивидуализации, распада человеческих связей, «похолодания» отношений. С одной стороны, индивиды все менее склонны вступать в долгосрочные отношения и обязательства, «пока смерть не разлучит нас», предпочитая им временные, преходящие и соответствующие актуальным потребностям связи, «пока сохраняется удовлетворенность». С другой стороны, современные индивиды склонны медлить, оттягивать момент наступления отдельных значимых событий в своей жизни, которые могут угрожать их мобильному и текучему положению⁴². Будучи профессионалами, занятыми в экономике крупного мегаполиса, особенно в условиях кризиса, наши респонденты оказываются подобны странникам, которые склонны выбирать наиболее приемлемые для себя условия работы, организации повседневной жизни, интимных отношений. Брачное и репродуктивное поведение является частью единого жизненного рефлексивного проекта. Например, вопрос деторождения и распределения ответственности за детей связан с выбором профессиональной карьеры партнеров, места жительства, обусловлен достижением определенного уровня благосостояния, потребительских стандартов, материальных и жилищных условий существования пары. Респонденты — представители городского образованного среднего класса считают ценностями свободу, возможности переговоров, гендерное равенство и обретают их в отношениях партнерства.

Глобальные тенденции индивидуализации и рационализации входят в противоречие с внешними институциональными требованиями. Последние задают жесткие нормы официального дискурса относительно брачного и репродуктивного поведения граждан, пропагандируя официально зарегистрированный брак и детность в качестве нормативных моделей. Таким образом, политизация гражданского брака возникает как результат напряженности между консервативным дискурсом и происходящими сдвигами в организации приватности, связанными с эволюцией ценностей молодых людей в сторону большей индивидуализации, рационализации и ответственности.

Молодые взрослые представители городского среднего класса рассматривают свой жизненный проект как разделенный на два этапа: период мобильности, автономизации, выбора, партнерства (жизнь для себя) и следующий за ним период стабильности, оседлости, выполнения институциональных требований, брака и родительства (скорее жизнь для других). Оба этапа воспринимаются ими как привлекательные с различных точек зрения. Таким образом, традиционный брак не исчезает и не подвергается коренной трансформации, оставаясь привлекательной ролевой моделью, но он приобретает новые смыслы в контексте рефлексивного биографического проекта молодых горожан — представителей среднего класса. Эти изменения сдерживаются консервативной семейной политикой и пронаталистским официальным дискурсом. Трансформация интимности, таким образом, происходит незаметно: с одной стороны, как рефлексивный брачный выбор, которому предшествуют пробное/пробные сожительства и принятие решения о рождении ребенка/детей, а с другой — как стратегия откладывания времени совершения таких значимых выборов, как брак и деторождение.

¹ Шпаковская Лариса — кандидат социологических наук, доцент, старший научный сотрудник Санкт-Петербургского филиала Государственного университета — Высшей школы экономики.
² Захаров С. (2007). Трансформация брачно-парнерских отношений в России: «золотой век» традиционного брака близится к закату, в кн.: Малева Т., Синявская О., ред., Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе. По материалам одного исследования: Сб. аналитических статей, вып. 1. М.: НИСП, с. 89
³ Seltzer A.J. (2000). Families formed outside of marriage, Journal of marriage and family, vol. 62, N 4, p. 1247-1268; Вовк Г. (2005). Незарегистрированные интимные союзы: «разновидности» брака или «альтернативы» ему?, Социальная реальность, № 1. http://bd.fom.ru/report/cat/journ_socrea/number_l_05/gur050103; Захаров С. (2006). Расширяющиеся границы брака, Демоскоп Weekly. http://www.demoscope.ru/weekly/2006/0237/tema02.php; Клецин А.А. (1994). Внебрачные и альтернативные (немодальные) семьи: формы и содержание, Рубеж: Альманах социальных исследований, №5, с. 166-179.
⁴ Seltzer A. J. (2000). Families formed outside of marriage, Journal of marriage and family, vol. 62, N 4, p. 1247-1268
⁵ Вовк Е. (2005). Незарегистрированные интимные союзы: «разновидности» брака или «альтернативы» ему?, Социальная реальность, № 1. http://bd.fom.ru/report/cat/journ_socrea/number_l_05/gur050103
⁶ Захаров С. (2006). Расширяющиеся границы брака, Демоскоп Weekly. http://www.demoscope.ru/weekly/2006/0237/tema02.php
⁷ Захаров С. (2007). Трансформация брачно-парнерских отношений в России: «золотой век» традиционного брака близится к закату, в кн.: Малева Т., Синявская О., ред., Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе. По материалам одного исследования: Сб. аналитических статей, вып. 1. М.: НИСП, с. 90
8 Аналитики обозначают процессы экономического спада в России в 2008—2010 гг. как кризисные. Они видят причину этих явлений в падении мировых цен на энергоносители, стагнации некоторых отраслей промышленности и финансовой сферы. К последствиям кризиса они относят рост безработицы и цен, падение уровня жизни (см., например: Мировой экономический кризис 2008 — Причины кризиса года — Последствия кризиса, RealityPress.ru. http://www.realtypress.ru/in-tcrvjyu/12-02-2008.html).
9 О потребительских предпочтения и стилях жизни городского среднего класса на материалах Санкт-Петербурга см. Гладарев Б., Цинман Ж. (2009). Дом, школа, врачи и музеи: потребительские практики среднего класса, в кн.: Здравомыслова Е., Темкина А., ред., Новый быт в современной России: гендерные исследования повседневности: Коллективная монография. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, с. 189-221; Шпаковская Л. (2009). «Мой дом — моя крепость». Обустройство жилья нового среднего класса в кн.: Здравомыслова Е., Темкина А., ред., Новый быт в современной России: гендерные исследования повседневности: Коллективная монография. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, с. 222-261.
¹⁰ Вопрос о том, насколько качественные данные в представителей городского среднего класса, а тем более жителей мегаполиса, могут способствовать пониманию изменений в сфере брачного и репродуктивного поведения, характерных для жителей всей России, является чрезвычайно спорным. По оценкам социологов, в России городской средний класс не является столь же многочисленной группой, как в западных постиндустриальных странах. Согласно исследованиям Института социологии РАН, к представителям этой группы можно отнести только 20-22 % городского населения. При этом в разных регионах данная группа не является однородной с точки зрения дохода и уровня потребления. Столичные города «опережают» провинцию (Городской средний класс в современной России: Аналитический доклад ИС РАН (2006). http://www.isras.ru/analytical_report_MiddleClass.html). По данным Росстата, в 2007 г. среднемесячная заработная плата по России составила 13,5 тыс. руб. (Россия в цифрах. 2008. (2009). Крат. стат. сб. М.: Росстат. С. 115). В Санкт-Петербурге в том же году она находилась на уровне 28 тыс. руб. Иначе говоря, в Петербурге средний класс имеет большие доходы и возможности потребления, чем во многих других регионах России.
Социологические интерпретации влияния привилегированных слоев на более широкую совокупность практик, норм и отношений носят противоречивый характер. С одной стороны, исследователи отмечают, что такие группы являются носителями инновативных практик (Радаев В. (2003). Обычные и инновативные практики в деятельности российского среднего класса, Мир России, № 4, с. 89-119), то есть практик, которые сначала осваиваются в данной среде, а потом постепенно распространяются на все общество. Данные группы, обладающие более высоким уровнем образования и доходов, быстрее воспринимают, заимствуют и осваивают новые технологии, образцы потребления, формы финансового и трудового поведения. Иначе говоря, средний класс можно рассматривать как инициатора социальных инноваций в самых разных сферах деятельности. То же самое относится и к сфере репродуктивно-брачного поведения, половой морали (Matysiak A. Is Poland really ‘immune’ to spread of cohabitation?, Demographic research, 2009, vol. 21, N 8, p. 215-234; Козлова Н. Н. (2005). Реконверсия, в кн.: Козлова Н.Н. Советские люди. Сцены из истории. М.: Европа, с. 435-470).
Как отмечает французская исследовательница Э. Ивер-Жалю, изучавшая изменения самосознания российских женщин на протяжении XIX-XX вв., либеральные идеи о социальной роли женщин, свободные взгляды на брак и любовь не являются недавним изобретением. Они были характерны для определенной части российской интеллигенции, противоречили буржуазной морали, но никогда не имели широкого влияния. Примером могут служить идеи Александры Коллонтай о женщине, свободной от уз буржуазного брака, о любовных и супружеских отношениях, основанных на принципах индивидуальной свободы. В 1930-е гг. эта революционная мораль, так и не распространившаяся во всем обществе, практически полностью была подавлена советской идеологией «буржуазной» семьи, приоритета коллективных ценностей и ханжеского отношения к сексуальности, особенно вне брака (Yvert-Jalu H. Femmes et families en Russie d’hier et d'aujourd'hui. Paris, 2008, Edition du Sextant). Таким образом, вопрос о влиянии практик городского среднего класса и возможности их распространения в более широком социальном контексте остается открытым и неоднозначным.
¹¹ Вовк Е. (2005). Незарегистрированные интимные союзы: «разновидности» брака или «альтернативы» ему?, Социальная реальность, № 1. http://bd.fom.ru/report/cat/journ_socrea/number_l_05/gur050103; Захаров С. (2006). Расширяющиеся границы брака, Демоскоп Weekly. http://www.demoscope.ru/weekly/2006/0237/tema02.php; Голод С. И. (2008). Прокреация, плюральность эротического ландшафта: история и современное состояние, Социологические исследования, № 12, с. 82-90; Данилова С. С. (2009). Одинокое материнство в общественном мнении, Социологические исследования, № 5, с. 138-141; Кузьмина К. А. (2008). Трансформация моделей семьи и потребностей в социальной защите в условиях социально-демографических и социально-экономических перемен, Журнал исследований социальной политики, т. 6, № 2, с. 201-216; Гидденс Э. (2004). Трансформация интимности. Сексуальность, любовь и эротизм в современных обществах. М.; СПб.: Питер; Matysiak A. (2009). Is Poland really ‘immune’ to spread of cohabitation?, Demographic research, vol. 21, N 8, p. 215-234; Seltzer A. J. (2000). Families formed outside of marriage, Journal of marriage and family, vol. 62, N 4, p. 1247-1268; Teachman J. (2003). Premarital sex, premarital cohabitation, and the risk of subsequent marital dissolution among women, Journal of marriage and family, vol. 65, N 2, p. 444-455; и др.
¹² Захаров С. (2007). Трансформация брачно-парнерских отношений в России: «золотой век» традиционного брака близится к закату, в кн.: Малева Т., Синявская О., ред., Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе. По материалам одного исследования: Сб. аналитических статей, вып. 1. М.: НИСП, с. 82-87
¹³ Захаров С. (2007). Трансформация брачно-парнерских отношений в России: «золотой век» традиционного брака близится к закату, в кн.: Малева Т., Синявская О., ред., Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе. По материалам одного исследования: Сб. аналитических статей, вып. 1. М.: НИСП, с. 75-126.
¹⁴ Dush С.М., Cohan С.L., Amato P.R. (2003). The relationship between cohabitation and marital quality and stability: Change across Cohorts?, Journal of marriage and family, vol. 65, N 3, p. 539-549
¹⁵ Matysiak A. (2009). Is Poland really ‘immune’ to spread of cohabitation?, Demographic research, vol. 21, N 8, p. 215-234
¹⁶ Вовк Е. (2005). Незарегистрированные интимные союзы: «разновидности» брака или «альтернативы» ему?, Социальная реальность, № 1. http://bd.fom.ru/report/cat/journ_socrea/number_l_05/gur050103
¹⁷ Matysiak A. Is Poland really ‘immune’ to spread of cohabitation?, Demographic research, 2009, vol. 21, № 8, p. 215-234
18 В России гражданские, или нецерковные, браки были введены законом о светской регистрации раскольничьих браков в 1874 г. С этого момента браки раскольников получали законную силу посредством записи в метрические книги в полицейском или волостном управлении (Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Ч. 2: Права семейные, наследственные и завещательные. М., Статут, 2003).
¹⁹ Чуйкина С. (2002). «Быт не отделим от политики»: официальные и неофициальные нормы «половой» морали в советском обществе 1930- 1980-х годов, в кн.: Здравомыслова Е., Темкина А., ред., В поисках сексуальности: Сб. ст. СПб.: Дмитрий Буланин, с. 99-127
²⁰ Rotkirch A. (2000). The Man Question. Loves and lives in late 20^lh century Russia, N 1. Helsinki: University of Helsinki — Department of Social Policy research
²¹ Zdravomyslova E. (2001). Tusovka of Cafe “Saigon” — the segment of quasipublic sphere of late Soviet society, in: Miller R., Humpfrey C., Zdravomyslova E., eds., Biographical changes in Post-Soviet societies. Aidershot: Ashgate, 2002; Чуйкина С. (1996). Участие женщин в диссидентском движении (1956- 1986), в кн.: Здравомыслова Е., Темкина А., ред., Гендерное измерение социальной и политической активности в переходный период. Сб. науч. ст., вып. 4. СПб.: Центр независимых социальных исследований, с. 61-81
²² Козлова Н.Н. (2005). Реконверсия, в кн.: Козлова Н. Н. Советские люди. Сцены из истории. М.: Европа, с. 435-470
²³ Темкина А. (2008). Сексуальная жизнь женщины: между подчинением и свободой. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт- Петербурге. С. 241; Rotkirch A. (2000). The Man Question. Loves and lives in late 20^lh century Russia, N 1. Helsinki: University of Helsinki — Department of Social Policy research
²⁴ Захаров С. (2007). Трансформация брачно-парнерских отношений в России: «золотой век» традиционного брака близится к закату, в кн.: Малева Т., Синявская О., ред., Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе. По материалам одного исследования: Сб. аналитических статей, вып. 1. М.: НИСП, сс. 87, 98, 102
²⁵ Вовк Е. (2005). Незарегистрированные интимные союзы: «разновидности» брака или «альтернативы» ему?, Социальная реальность, № 1. http://bd.fom.ru/report/cat/journ_socrea/number_l_05/gur050103
²⁶ Захаров С. (2007). Трансформация брачно-парнерских отношений в России: «золотой век» традиционного брака близится к закату, в кн.: Малева Т., Синявская О., ред., Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе. По материалам одного исследования: Сб. аналитических статей, вып. 1. М.: НИСП, с. 126
²⁷ Гумеров П., свящ. (2008). Гражданский брак, http://www.pravoslavie.ru/put/080229130624.htm; Свечников Д., иерей (2008). Можно ли назвать браком «гражданский брак»? Православие и мир. http://www.pravmir.ru/article_3275.html
²⁸ Концепция государственной политики в отношении молодой семьи (2007), Минобраз РФ. http://mon.gov.ru/work/vosp/dok/3697
²⁹ Неофициальным поводом для заседания Думы стало широко обсуждавшееся в прессе «дело Орбакайте—Байсарова» по поводу раздела между родителями прав опеки над совместным ребенком, рожденным в незарегистрированном союзе, — сыном певицы Кристины Орбакайте и бизнесмена Руслана Байсарова. Судебные заседания по этому делу состоялись сентябре-октябре 2009 г.
³⁰ Мизулина Е. (2009) «Благополучие российской семьи: законодательные проблемы, и пути их решения». [Стенограмма выступления на парламентских слушаниях.]
³¹ Левичев Н. (2009) [Выступление на парламентских слушаниях] «Благополучие российской семьи: законодательные проблемы и пути их решения», http://www.levichev.info/2_827.html
³² Роткирх А. (2002). Советские культуры сексуальности, в кн.: Здравомыслова Е., Темкина А., ред., В поисках сексуальности: Сборник статей. СПб.: Дмитрий Буланин, с. 128-171
³³ Кессели К., Роткирх А. (2009). Деторождение и его место в жизненном цикле петербургских женщин, в кн.: Здравомыслова Е., Темкина А., ред., Новый быт в современной России: гендерные исследования повседневности: Коллективная монография. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, с. 427-455
³⁴ Hochschild A. (2003). The commercialization of intimate life. Notes from home and work. Berkeley; London: University of California Press. С. 214
35 Здесь использованы интервью с представителями российского среднего класса, собранные в рамках проекта «Новый быт» (2005- 2006 гг.).
³⁶ Бауман 3. (2006). Свобода. М.: Новое издательство; Бек У. (2000). Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция; Кессели К., Роткирх А. (2009). Деторождение и его место в жизненном цикле петербургских женщин, в кн.: Здравомыслова Е., Темкина А., ред., Новый быт в современной России: гендерные исследования повседневности: Коллективная монография. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, с. 427-455.
³⁷ Берлин И. (2001). Философия свободы. М.: НЛО.
38 Партнер Софьи отказался принять участие в исследовании. Софья объяснила отказ занятостью партнера, а также конфликтом, возникшим между ними накануне предполагаемого интервью.
³⁹ Henz U. (2008). Gender roles and values of children: childless couples in East and West Germany, Demographic Research, vol. 19 (39), p. 1459.
⁴⁰ Luhmann N. (1986). Love as passion: The codification of intimacy. London: Polity Press; Бауман 3. (2008). Текучая современность. СПб.: Питер; Бек У. (2000). Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция; Риттер М. Гендер и социальная структура: значение приватной сферы в исследованиях социального неравенства, в кн.: Социальное неравенство. Изменения в социальной структуре. Европейская перспектива. СПб.: Алетейя, с. 123-136.
41 3. Бауман относит к таким наиболее значимым изменениям экономического порядка глобализацию экономики, гибкость и быструю изменчивость различных секторов экономики, высокую мобильность рабочей силы, исчезновение долгосрочных трудовых контрактов, изменения принципов оплаты труда в зависимости от квалификации, стажа и способности приносить прибыль в данных экономических условиях.
⁴² Бауман 3. (2008). Текучая современность. СПб.: Питер. С. 176