Еще раз о потерях в Великой отечественной войне: историкам о демографии

Дмитрий Богоявленский - специально для "Демоскопа"¹

Со времени окончания Второй мировой войны минуло уже почти 70 лет, но научно обоснованные оценки потерь населения СССР в ней опубликованы в отечественной литературе только лет 30 назад. С тех пор появляются все новые и новые публикации, в которых обсуждается вопрос о масштабах людских потерь, понесенных во время войны населением Советского Союза. К их числу относится ряд статей, опубликованных в журнале «Военно-исторический архив»².

Первой из них была статья С. Кропачева в 2006 г. Автор, говоря об эволюции оценки потерь, критически отзывается о последней советской оценке (26,6 млн), видимо, полагая, что он проницательно подметил ошибку в расчетах статистиков, хотя при этом сам допускает простейшее непонимание смысла цифр, о которых говорит. При этом он делает довольно странное заявление, которое, возможно, надо понимать, как тонкую иронию. Он критикует имеющиеся оценки, «не подвергая сомнению, высокий профессиональный уровень указанных расчётов»³. Иными словами, если следовать логике автора, ошибка-то вопиющая, и «высокие профессионалы» ее сделать просто не могут.

Через несколько лет к рассмотрению этой же «ошибки» обратился еще один автор «Военно-исторического архива» В. Земсков. Но он уже по прокурорски сурово определяет ее как «скрытый статистический подлог», и по-агитпроповски клеймит как «ловкое статистическое мошенничество»⁴. Он дает и свое объяснение истоков этой уловки. «В разгар горбачевской перестройки, когда… ниспровергались многие прежние стереотипы», официальные данные потерь «клеймились как «фальшивые». «Психологический настрой членов этой комиссии» (комиссии Генштаба.- ДБ) – «надо насчитать значительно больше», чем 20 млн.⁵

Прежде всего, несколько слов о т.н. «комиссии Генштаба», точнее о ее демографических расчетах людских потерь всего населения. В публикациях военных указывается, что «расчет выполнен Управлением демографической статистики Госкомстата СССР»⁶. На самом деле все расчеты были и выполнены группой сотрудников отдела демографии НИИ Госкомстата СССР (другого подразделения этого ведомства) Е.М. Андреевым, Л.Е. Дарским, Т.Л. Харьковой. (В дальнейшем я буду использовать общепринятое в литературе сокращение АДХ). В июле 1990 г. они опубликовали большую статью «Опыт оценки численности населения СССР в 1926-1941 гг.»⁷, а чуть позже маленькую «Оценка людских потерь СССР в период Великой Отечественной войны»⁸. Продолжая линию Земскова на поиск «психологического настроя», предположу что сделано было это сразу после того, как Горбачев на торжественном заседании, посвященном 45-летию Победы, сообщил о новой «цене войны»⁹. Таким образом, АДХ «застолбили» свое авторство этой новой оценки, ведь не сам же Горбачев рассчитал, сколько людей «унесла война». В дальнейшем они выпустили две подробных книги, посвященные, в том числе, и периоду войны¹⁰. Но именно в короткой статье содержатся все составные данные расчета людских потерь, который затем, сведенные военными в совсем короткую табличку, перекочевали во «Всероссийские книги памяти», в два труда коллектива  военных историков под редакцией Кривошеева¹¹и т.д.

Позволю себе привести длинную цитату из недавнего (2011 г.) интервью с Е.М. Андреевым, одним из авторов расчетов, которое он дал журналисту Л. Борусяк¹²:

«Е.А. В 1990-м году исполнялось 45 лет со Дня Победы. Группа военных историков хотела опубликовать, наконец, подробные данные о потерях армии в войне: они собрали их по архивам. В ЦК им сказали, что это было бы хорошо, но нельзя ограничиться только данными о потерях армии. Нехорошо, если ничего не будет сказано о потерях населения. И тогда это поручили нам. Реально это делали Дарский Леонид Евсеевич, Харькова Татьяна Леонидовна и я. Мы втроем сделали полную оценку человеческих потерь Советского Союза во Второй мировой войне – это достаточно трудоемкая работа.

Л.Б.: До этого всегда приводилась цифра в 20 миллионов.

Е.А.: Да. Мы начали с того, что нашли в архивах эти 20 миллионов. Выяснилось, что люди, которые считали, тоже были вполне нормальные, вменяемые люди. У них была цифра 27 миллионов.

Л.Б.: А кто считал?

Е.А.: Считали несколько человек из отдела населения ЦСУ СССР. Не хочу называть их фамилии, просто подписи там не стоят. В общем, считала группа людей оттуда, и у них получилось 27 миллионов. Естественно, точность там была невысокая (подробнее об этом в коллективной монографии «Демографическая модернизация России» – Д.Б.¹³).

Когда мы считали сами, то у нас был очень жесткий расчет. Нужна была одна цифра, детали никому были не нужны. Мы построили полную модель населения. То есть мы шли от переписи 1939-го года, и, скорректировав ее, посчитали год за годом, как менялось численность населения к началу 1946-го года.

Л.Б.: На основе госстатистики?

Е.А.: На основе госстатистики, моделей и дополнительной неформализованной информации… Есть несколько людей, которые продолжают этим заниматься, и продолжают нас критиковать. Хотя мы уже давно сказали, что точность здесь очень условная, что, скорее всего, останется вилка от 25 до 30 миллионов, что точнее сказать нельзя».

Вернемся к так называемой «ошибке», выявленной Кропачевым и Земсковым. Оба они приводят один и тот же аргумент – в 1940 умерло 4,2 млн. человек. Поскольку авторы расчета (АДХ) считают это естественной смертностью, то за 4,5 года войны (2-я половина 1941 – 1945 гг.) должно было умереть – минимум 18,9 млн. (4,2 умножить на 4,5). А АДХ показывают всего 11,9 млн.

Как говорит Земсков, сделали это статистики «надеясь, что никто не знает, сколько людей умерло в 1940 г. и не сможет проверить»¹⁴. По-видимому, Земсков либо не догадывается, что цифра 4,2 млн. – это вовсе не официальные данные, а оценка самих АДХ¹⁵, либо хитрит. Ведь именно на их работу (упомянутую нами ранее – Вестник статистики 1990, 7, 34-46) он и сам ссылается двумя строчками ниже (правда, давая при этом ссылку на безликие страницы журнала без упоминания авторов статьи. Видимо, следуя его собственной логике, «надеясь, что никто не знает, кто автор и не сможет проверить»). А в «фундаментальном научном труде "Население России в XX веке"», на который он тоже ссылается и одним из авторов которого является, цифра 4,2 фигурирует прямо со ссылкой на ее авторов (АДХ). Попутно замечу, что количественным, цифровым фундаментом и каркасом «фундаментального научного труда "Население России в XX веке"», там, где речь идет о периоде 1926–1959 гг., служат труды все тех же АДХ.

Так что АДХ явно не боялись, что кто-то обнаружит их собственную оценку. Именно для того чтобы эту оценку узнали, они ее и опубликовали.

Земсков знает, и я с ним согласен, что для дальнейших выводов «имеют значение даже самые мельчайшие подробности и нюансы». Так вот один из этих нюансов: 11,9 млн «условных» смертей относятся не ко всему населению, а только к тем, кто жил на начало войны. Среди 4,2 млн чел., умерших в 1940 г. был 1,3 млн младенцев, не доживших до 1 года, среди переживших этот возраст такого годового количества смертей уже не будет. Но и на первых пяти годах жизни смертность детей до войны была много выше, чем всего остального населения: если на первом году жизни в то время умирало более 180 младенцев на тысячу новорожденных, то на тысячу детей до пяти лет приходилось приблизительно 75 умерших, тогда как на тысячу человек остального населения (5 лет и старше) - 9 умерших.

Иными словами, при расчете потерь рассматривается постоянно «взрослеющая» когорта, рождавшиеся после 22 июня 1941 г. в эту группу не входят, она не пополняется детьми, имевшими в те времена очень высокую смертность, следовательно и не может – в мирных условиях – иметь такую же смертность, как все население, включающее детей.

Реальная процедура вычисления числа «условно» умерших намного сложнее однократного умножения, продемонстрированного как доказательство Кропачевым и Земсковым. Сначала выявляется распределение по однолетним возрастным группам числа живущих на начало периода (в нашем случае – 1 июля 1941 г.). Потом по коэффициентам смертности 1940 г. в каждой однолетней возрастной группе рассчитывается число умерших в ней за год. (Суммируя их, получают «условное» число смертей за год). Затем однолетние числа умерших вычитаются из чисел живших этого возраста на начало года. Так получается возрастное распределение живущих на начало следующего года (1 июля 1942 г.), но уже ставших на год старше. Процедура рассчитывается для всех однолетних групп от 0 до 100 и более лет. И так 5 раз, по числу лет войны. При этом получают ежегодные числа «гипотетически» умерших. За последний год берется половина числа «гипотетически» умерших. Так и были получены те самые «условные» 11,9 млн. смертей, которые произошли бы среди лиц, родившихся до начала войны, при условии сохранения довоенного (1940 г.) уровня смертности. Они-то и вызвали столь глубокие подозрения у незнакомых с демографическими тонкостями историков.

Отмечу, что и эта трудоемкая процедура лишь малая часть всех расчетов, проделанных для построения непротиворечивой демографической картины изменения населения СССР в 1926–1959 гг.

Не знаю, доходчиво ли я изложил демографический прием, называемый в учебниках методом передвижки возрастов? И убедил ли я Кропачева, Земскова и их читателей? Никто не застрахован от ошибки, не застрахованы от нее и АДХ, но для того, чтобы перепроверить их расчет, (хотя бы однократно, а Земсков предпринимал такие попытки неоднократно¹⁶), нужно иметь хоть какое-то представление о методах демографических расчетов.

Расчеты АДХ наиболее известны, но они не единственные. Сошлюсь на другие, количественно сходные с полученными ими оценками результаты, которые независимо от них получали демографы и экономисты.

1. Одним из первых сделал сходную оценку, исходя только из предварительных результатов переписи 1959 г., американский экономист Исон (Eason), написав буквально: «Другими словами, война ответственна за смерть приблизительно 25 млн. человек из населения, жившего в 1940 г.»¹⁷. Первые итоги переписи 1959 г., были напечатаны в центральных советских газетах в мае того же года, а Исон опубликовал свою оценку уже в июле.

2. В 1989 г. демограф С. Максудов опубликовал свой расчет военных потерь: потери 24,5 млн (18,7 млн мужчин и 5,8 млн женщин). При этом интервал точности расчета он определил от 21 до 29 млн¹⁸. Автор – эмигрировавший диссидент, поэтому не боялся идти вразрез с официальными тогда двадцатью миллионами, и не дожидался, чтобы первое слово произнес генсек.

3. В 1992 г. пермский демограф В.С. Гельфанд, опираясь, в отличие от АДХ, на некорректированные данные советской статистики, определил общее число погибших из-за войны – 26,4 млн¹⁹.

Следуя логике Земскова, все эти люди, тоже занимались «статистическими подлогами», чтобы «насчитать значительно больше», чем 20 млн.

Можно согласиться с Земсковым, говорящим о том, что балансовый метод «способен только установить общую численность прямых и косвенных потерь и не способен вычленить их друг от друга». Правда Земсков называет это свойство балансового метода «недостатками и издержками», но с таким же успехом можно назвать недостатком пилы, то, что она только пилит, но не может строгать как рубанок. Для того и применяется балансовый метод, чтобы при отсутствии прямых данных выявить итоги тех или иных демографических процессов, исходя из некоторых обоснованных предпосылок.

А вот заявление «Так называемый балансовый метод при подобных расчетах не использовался ни в Японии, ни в других странах» вызывает возражения. Не будем говорить о Японии, где не был нарушен учет естественного движения населения страны, там более или менее полно учитывались армейские потери (сотни тысяч японцев не попадали в окружения и миллионы японцев не сдавались в плен без капитуляции). А вот в Германии… Учет естественного движения в 1945 г. был прерван, учет армейских потерь тогда же был неполон. Миллионы беженцев бежали на запад, границы страны менялись. Все почти как у нас, только по продолжительности короче. Поэтому официальная статистика Германии применяла в первоначальных расчетах потерь населения именно балансовый метод. Один из таких балансов был опубликован в октябре 1956 г.²⁰ Однако составить такой баланс немцам было легче – оккупированная Германия провела первую послевоенную перепись населения в 1946, тогда как Сталин запретил ее проводить в СССР. Тем не менее интересно, что почти тогда же – в ноябре 1956 г. – руководитель тогдашней советской государственной статистики Старовский написал, что «убыль населения за годы войны … более 20 млн человек»²¹. Только он сделал это не в статистическом журнале, а в секретной записке «особой важности» в ЦК КПСС.

Но вот как распределяется общее число потерь между своими составными частями? – этот вопрос остается, и, боюсь, останется открытым. А вычленить те или иные составные части, наверно, не менее трудно, чем рассчитать все потери населения.

Перечислю эти составные части, как мне они видятся:

1. боевые потери армии:

1а. убитые в боях,

1б. умершие от ран в госпиталях;

2. небоевые потери армии (умершие от болезней и голода, погибшие от несчастных случаев, расстрелянные своими);

3. советские военнопленные, умершие и погибшие в плену;

4. советские (в границах 1941 г.) граждане, погибшие или умершие, участвуя в военных формированиях противника;

5. погибшие партизаны и антипартизаны (участники полицейских и других формирований, поддерживавших порядок на оккупированной территории и боровшихся с партизанами);

6. мирные граждане, погибшие в результате боевых действий обеих сражающихся армий;

7. мирные граждане, погибшие в результате репрессий оккупантов, в т.ч. жертвы Холокоста, и в результате репрессий партизан²²;

8. мирные граждане, умершие от голода и болезней, – т.е. от повышенной, по сравнению с мирным временем, смертности на оккупированной территории;

9. мирные граждане, умершие от голода и болезней – т.е. от повышенной, по сравнению с мирным временем, смертности на неоккупированной территории, в том числе среди заключенных советских лагерей и спецпоселенцев;

10. видимо, в число потерь населения попали и некоторые эмигранты, которым удалось покинуть территорию СССР и остаться за рубежом, минуя и отечественные, и другие контролирующие организации.

Соглашусь с Земсковым, что не все перечисленные категории потерь населения можно отнести к «прямым» потерям войны²³. На первый взгляд, к ним относятся только первые семь перечисленных групп. Но вот в девятую группу – мирные граждане, умершие от голода и болезней на не оккупированной территории – входят, скажем, жертвы ленинградской блокады. Их-то все исследователи безусловно относят к прямым военным потерям. Таким образом, понятие «прямые» потери не так уж четко и однозначно, как иногда кажется.

Полностью согласен с Земсковым и тогда, когда он говорит о том, что данные Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК) в отношении убитых и замученных гражданах СССР на оккупированной территории завышены²⁴.

Но ведь приведенная им цифра 3 млн чел. (вместо 6,8 млн чел. по оценке ЧГК, куда, кстати говоря, входят и 0,6 млн ленинградских блокадников) совершенно ни на чем не основана и воспринимается как абсолютно волюнтаристская. Почему не 2 млн, не 2,5 млн или 4,5 млн? В смысле обоснованности цифра Земскова не лучше надутых чисел справедливо критикуемого им Шевякова. Зато его недавняя оценка числа советских военнопленных и смертей среди них²⁵, на мой взгляд, вполне аргументирована.

Если договориться об общей величине потерь, а она может быть определена только балансовым методом, то надо понять, что сумма всех категорий не должна ее превышать.

Это главное на что не обращают внимания авторы многих оценок. Например, И. Ивлев²⁶, поднимающий армейские потери до 19 млн чел., к тому же считает, что «численность потерь гражданского населения СССР в 18 млн чел.» – цифра неоспариваемая, принятая всем «научным сообществом» (а в соседней статье в том же журнале представитель научного сообщества – Земсков – полностью опровергает эту цифру²⁷). Или Кропачев, который пишет: «Рискнем предположить, что сегодняшние альтернативные оценки о 35 млн и даже 40 млн погибших советских граждан в 1941–1945 гг., спустя определенный исторический отрезок времени, возможно, станут официально признанными»²⁸. Для того чтобы предположить такое, надо перечеркнуть все итоги переписей 1939 и 1959 гг., и даже 1926 г., т.к. поло-возрастные распределения населения всех этих переписей все-таки связаны между собой.

Приведу один пример: число мужчин поколений рождения 1890–1926 гг. в 1939 г. (они находились тогда в возрасте 13–49 лет), т.е. тех, кого в основном призывали в армию и кто погибал, составляла 53,6 млн чел. (по оценке Центрального статистического управления СССР для населения в послевоенных границах). В 1959 г. их осталось 28,5 млн (тогда их возраст был 33–69 лет). Это значит, что за 20 лет умерло и погибло (а частью и эмигрировало) 25,1 млн. В 1959 г. мужчин рождения 1910–1946 (т.е. того же возраста 13-49) было 52,2 млн т.е. почти столько, сколько их ровесников в 1939 г., так уж совпало. А к 1979 г. численность этой постаревшей на 20 лет когорты составила 45,2 млн. Таким образом, за эти вполне мирные 20 лет умерло и погибло (а частью и эмигрировало) – 7 млн человек. Значит, считая эти семь миллионов «нормальной» смертностью советских мужчин в этой возрастной когорте, число «лишних» смертей среди них в двадцатилетии 1939–1959 гг. не могло быть больше 18,1 млн (25,1 млн минус 7 млн). На самом деле оно даже меньше т.к. «нормальная» смертность в 1959–79 гг. была все-таки меньше, чем в 1939–59 гг. А ведь именно на эти «лишние» смерти приходятся все военные потери (наши 1–5 группы), и подавляющее большинство умерших и погибших в советских лагерях и колониях (часть нашей 9-ой группы) ²⁹.

Хотел бы привести здесь оценку демографа, попытавшегося распределить общие потери по некоторым составным частям с учетом этого ограничения³⁰. В своей работе М. Денисенко исходит из общего числа потерь в 24,7 млн. (18,7 млн мужчин и 6 млн женщин), вслед за Максудовым считая, что сальдо послевоенного обмена населением с Польшей (1944–1958 гг.) составило для СССР минус 1,9 млн человек.

Он приводит только процентное распределение этих потерь; я позволил себе пересчитать проценты в числа:

• вооруженные силы – 10,1 млн человек (41%);
• население оккупированных и прифронтовых территорий – 9,6 млн чел. (39%);
• население тыла – 2 млн человек (8%);
• ГУЛАГ (очевидно, включая спецпереселенцев – ДБ) – 1,5 млн человек (6%);
• эмиграция во время войны – 1,5 млн человек (6%).

Если здесь попытаться выделить «прямые военные потери», то они окажутся меньше 19,7 млн (10,1 млн плюс 9,6 млн). Ведь в 9,6 млн потерь населения на оккупированной территории входят не только жертвы террора оккупантов и партизанской войны, но и «простые» смерти от болезней и голода.

Конечно, это распределение достаточно условно и является предметом дискуссии.

Например, я сам полагаю, что минимальное число армейских потерь – 13,8 млн было показано в публикации С.А. Ильенкова³¹. Но, если принять его, значит надо уменьшать численность каких-то других составных частей потерь.

Что касается армейских потерь, то можно привести массу публикаций, накопившихся с 1993 г., да и прямые числовые соотношения, показывающие, что т.н. официальная оценка армейских потерь (8,7 млн), которую с завидным упорством отстаивают военные, явно занижена. Можно показать и внутренние противоречия официальных расчетов команды Кривошеева. Но это – тема особого разговора, который, вероятно, будет закончен не скоро.

¹ Старший научный сотрудник Института демографии НИУ ВШЭ.
² Кропачев С.А. Эволюция официальной отечественной историографии о потерях СССР и Германии в Великой Отечественной войне // Военно-исторический архив. 2006. № 7. С. 23–50; Он же. Эволюция официальной отечественной историографии о потерях СССР и Германии в Великой Отечественной войне // Военно-исторический архив. 2010. № 1. С. 164–191. Земсков В.Н. О масштабах людских потерь СССР в Великой Отечественной войне. (В поисках истины) // Военно-исторический архив. 2012. № 9. С. 59–71. Ивлев И.И. Генеральская ложь // Военно-исторический архив. 2012. № 9. С. 41–58.
³ Кропачев С.А. Эволюция…С.38.
⁴ Земсков. В.Н. О масштабах…С.63.
⁵ Земсков. В.Н. О масштабах…С.61.
⁶ Всероссийская книга Памяти, 1941-1945. Обзор. том / Редкол.: Е. М. Чехарин (пред.) и др. М.: Воениздат. 1995. С.395; Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил: Стат. исслед. / [Г.Ф. Кривошеев и др.]. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. С.229. Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь. Новейшее справочное издание / [Г. Ф. Кривошеев и др.] М: Вече, 2009. С.45
⁷ Вестник статистики. 1990. № 7. С. 34–46.
⁸ Вестник статистики. 1990. № 10. С. 25–27.
⁹ Правда. 1990. №129. 9 мая.
¹⁰ Андреев Е.М., Дарский Л.Е., Харькова Т.Л. Население Советского Союза: 1922–1991. М., 1993. Они же. Демографическая история России: 1927-1959. М., 1998.
¹¹ Всероссийская книга Памяти… 1995. С.395; Всероссийская Книга Памяти, 1941-1945 : обзор. том / В. А. Золотарев [и др.]. М.: Воениздат, 2005; Россия и СССР в войнах …С.229; Великая Отечественная без грифа секретности. … С.45
¹² Наука о жизни // Полит.ру. Режим доступа: http://polit.ru/article/2011/06/08/andreev/, свободный.
¹³ Демографическая модернизация России 1900-2000. М., 2006. С. 439. Правда, архивная ссылка на эти расчеты работников ЦСУ в книге не приведена.
¹⁴ Земсков. В.Н. О масштабах…С.63.
¹⁵ А по официальным данным – 3,5 млн чел. В 1940 г. родилось 6095,6 тыс. чел., умерло 3519,5 тыс. чел., в т.ч. в возрасте до 1 года – 1147,8 тыс. чел. См.: Население СССР. 1973. Статистический справочник. М., 1975. С. 69, 141.
¹⁶ Земсков. В.Н. О масштабах…С.63.
¹⁷ «In other words, the war was responsible for the death of some 25,000,000 persons out of the population alive in 1940». Warren W. Eason. The Soviet population today. An analysis of the first results of the 1959 census. // Foreign affairs. 1959. July. Vol. 37.
¹⁸ Максудов С. Потери населения СССР. Benson (Vermont), 1989. С. 207.
¹⁹ Гельфанд В.С. Население СССР за 50 лет (1941–1990): Статистический справочник. Пермь, 1992. С. 267. В данном случае автор употребляет слово «погибших», хотя правильнее говорить «умерших», т.к. это число включает и погибших, и умерших  от голода и болезней в период 1941–1945 гг.
²⁰ Gesamtüberblick der Bevölkerungsentwicklung 1939 – 1946 – 1955 // Wirschaft und Statistik
8. Jahrgang N.F. Heft 10. Oktober 1956, 493–500.
²¹ Российский государственный архив экономики (далее – РГАЭ). Ф. 1562. Оп.33. Д. 2990. Л.75; Цит. по: Богоявленский Д.  Как утаивали величину военных потерь // Демокоп Weekly. 2012. № 513–514. Режим доступа: http://demoscope.ru/weekly/2012/0513/arxiv01.php, свободный.
²² Я специально отношу репрессии против мирных граждан СССР только на счет оккупантов и партизан, оставляя совесть Красной Армии условно чистой от таких обвинений.
²³ Земсков. В.Н. О масштабах…С.60-61
²⁴ Земсков. В.Н. О масштабах…С.66
²⁵ Земсков В.Н. «Статистический лабиринт». Общая численность советских военнопленных и масштабы их смертности // Российская история. 2011. № 3. С. 22–32.
²⁶ При этом я высоко ценю кропотливую и скрупулезную работу Ивлева по выявлению точных оценок потерь на всех уровнях армейских соединений. Подкупает и его отменное знание источников информации о потерях, и привлечение им информации из других источников. Хочется только заметить, что «общее количество мужчин-избирателей СССР 1886–1927 г.р.» (Ивлев И.И. Генеральская ложь …С.51) не включает в себя армейских избирателей (их данные статистика не обрабатывала) и заключенных (они были лишены избирательного права). Так что общее количество мужчин СССР данных возрастов было к 10 февраля 1946 г. существенно больше указанного им числа.
²⁷ Земсков. В.Н. О масштабах…С.66.
²⁸ Кропачев С.А. Эволюция…С.44.
²⁹ Для 1939 г. данные из сборника «Численность, состав и движение населения СССР. Статистические материалы. /ЦСУ СССР. М, 1965 С. 64 (тогда он был напечатан с грифом «Не подлежит публикации в открытой печати»). Для 1959 и 1979 гг. - данные переписей на сайте Демоскоп Weekly. Режим доступа http://demoscope.ru/weekly/pril.php / свободный.
³⁰ Денисенко М.Б. Великая Отечественная война в демографическом измерении // Покушение на Великую Победу. М.:Алгоритм, Эксмо, 2005. С. 120.
³¹ Ильенков С. Память о миллионах павших защитников Отечества нельзя предавать забвению // Военно-исторический архив. 2001. № 7 (22). С.80