Эгалитарная семья в России

Татьяна Павлова
(Опубликовано на сайте "Полит.ру" 3 апреля 2012,
http://www.polit.ru/article/2012/04/03/family/)

Тема равноправия, так же как и тема соотнесения карьеры и семьи, пожалуй, самые избитые среди «женских вопросов». Обращение к ним представляется в некотором роде даже чем-то неуместным и излишним, так как, казалось бы, что еще можно сказать по этому поводу? Все уже сказано, написано, деконструировано и изучено вдоль и поперек. Именно эти вопросы были в центре внимания советской политики высвобождения женщин, именно в труде виделось подлинное равенство. Возможно, потому они вызывают внутреннее отторжение даже у меня. Но я не могу не писать о том, что действительно волнует, это вопрос по отношению к которому должна определиться каждая женщина: что важнее карьера или семья? И если я выберу карьеру, смогу ли я считаться женщиной в собственных глазах и в глазах окружающих? И нужно ли делать выбор вообще? Всегда ли семья-карьера - это жесткая бинарная оппозиция, или можно выйти за её рамки? И самое главное, если можно, то как?

Каждый раз, когда я задаю себе этот вопрос, вспоминаю отрывок из интервью с одной девушкой:

«У нас в России, женщина, в первую очередь, - мать, поскольку это не женщина, у которой нет мужа, например, в 35 лет, у которой нет детей, но которая трижды директор, ездит на хорошем авто. Всё равно её будут считать неполноценной женщиной». (28 лет, экономический директор небольшой фирмы, замужем 3,5 года, ребенку 1 год)

В этой фразе выражена суть понимания женственности, которая неразрывно связана, в первую очередь, с материнством, а во вторую – с замужеством. И именно в этом порядке.

Чтобы состояться как женщина, нужно состояться как мать, а основным условием рождения ребенка, как правило, всё еще остается замужество. Женственность рассматривается через призму ролей матери и жены.

Это некий замкнутый круг, во многом объясняющий фрустрацию одиноких женщин среднего возраста, которые физически ощущают, как тикают их биологические часы, но ничего не могут с этим сделать, все подходящие им по статусу партнеры к этому времени, как правило, заняты.

Подобным восприятием феминности мы во многом обязаны наследию советского периода. Одной из задач в рамках советской идеологической системы было формирование «новой советской женщины», свободной от семейных патриархальных отношений и подчинения мужчинам. Освобождение от домашней власти ставило своей целью высвобождение женщин как трудового ресурса, необходимого новому все еще аграрному государству для превращения в индустриальную державу. При этом освобождение от власти мужчин в семье не означало освобождение от домашних обязанностей по обеспечению быта и рождению детей. В итоге претворения в жизнь советских проектов женственности сформировался доминирующий на протяжении практически всей эпохи «контракт работающей матери», который подразумевал двойную или, как иногда говорят, тройную занятость (оплачиваемая работа вне дома, неоплачиваемый домашний труд и материнство). Основной из задач советской женщины было материнство, которое в публичном пространстве советского периода определялось как естественное предназначение женщины, ее долг перед страной: помимо строительства коммунизма собственными руками, она должна была рожать и воспитывать новых советских граждан, которые продолжат это строительство в будущем.

Несмотря на то, что советские идеологемы перестали поддерживаться с разрушением советского строя, они продолжают оказывать свое влияние на современных женщин, а учитывая проводимую в последние годы в России пронаталистскую семейную политику, вряд ли они когда-нибудь исчезнут вообще. Тем не менее, в современных условиях возможность выбора между работой, рождением детей, а также временем реализации этих планов и наличием подобных планов как таковых становится пространством индивидуального выбора. Но этот выбор, по преимуществу, остается прежним, хочется успеть и в работе, и дома, быть успешной «работающей матерью». Одним из вариантов совместить и то, и другое становится вовлечение мужчин в приватную сферу, сферу неоплачиваемого труда и материнства.

Подобное вовлечение мужчин в «домашнее пространство» относительно новое явление для России, возникающее в рамках трансформации приватного пространства в целом, которое начинает строиться на договорной основе и поиске компромиссов совместной жизни. Крупнейшие западные исследователи приватной сферы, такие как Энтони Гидденс, уже не одно десятилетие говорят о тенденции демократизации отношений в западных странах и ориентации на выстраивание совместной жизни как некого осознанного рефлексивного проекта, в котором принимают участие оба партнера. В целом этот проект может быть представлен моделью эгалитарной (демократической, эквалитарной или партнерской) семьи, которая представляет собой такие отношения между партнерами (супругами), которые обладают следующими характеристиками:

1. Во-первых, это равное распределение власти в принятии важных решений, касающихся семьи. При этом критерием равенства выступает наличие совместного обсуждения данных вопросов и учет мнений обеих сторон, хотя решающее слово может оставаться за кем-то одним. Также важным показателем является тип используемой власти, партнерские, равные отношения строятся на договорной основе без манипуляций и давления авторитета.
2. А во-вторых, равное участие партнеров в приватной и публичной сферах (обслуживании домохозяйства и оплачиваемой занятости вне дома). То есть, с одной стороны, одинаковое вовлечение партнеров в обязанности, связанные с обслуживанием домохозяйства и уходом за детьми, а, с другой, одинаковая оценка деятельности в публичном пространстве, то есть признание важности работы как мужчины, так и женщины. Речь идет о том, что работа женщины не рассматривается как хобби или развлечение, а заработанные деньги, как дополнительный заработок к зарплате мужчины, который, прежде всего, тратится на саму женщину, тогда как деньги мужчины считаются «семейными». Важным является не только равномерность распределения домашних обязанностей, но также и гибкость их распределения. Равенство всегда предполагает взаимозаменяемость исполнителя тех или иных функций в зависимости от ситуации.

В центре моего внимания находились молодые женщины в возрасте от 21 до 30 лет с высшим образованием, состоящие в постоянном гетеросексуальном партнерстве с совместным проживанием и ведением общего хозяйства сроком не менее полугода и определяющие свои отношений как преимущественно равные или партнерские.

Итак, что же представляют из себя пары, которые определяют свои отношения как равные?

Если посмотреть на распределение власти, то есть способность навязывать свою точку зрения или волю другому, то выделить какую-то устойчивую схему разделения власти и лидерства сложно: это может быть поиск компромисса, основанного на обсуждении, или единоличное принятие решения по тому или иному вопросу. В целом можно выделить два условия или фактора, способствующих равному распределению власти:

1. Наличие финансовой независимости каждого из супругов выступает основанием для учета его мнения, то есть основанием реализации эгалитарных отношений.
2. Наличие ориентации на партнерство как тип взаимодействия, то есть обсуждение важных решений и отсутствие давления, призванного склонить партнера на свою сторону. И этот фактор является наиболее важным и существенным. Косвенно в интервью прослеживаются представления женщин о том, что именно они обладают большей властью в семье, и от них зависит итоговое решение, как это было в советских семьях, где муж фактически устранялся из этой сферы. Но женщины сознательно готовы отказываться от своей лидерской позиции для поддержания равновесия, которое воспринимается ими как ценность и основа благополучия семьи. Важным показателем равного вовлечения партнеров и отказа женщин от единоличной власти в приватном пространстве становится попытка ухода в конфликтных ситуациях как от директивного давления, так и от «чисто женских» манипулятивных стратегий «власти слабых». Хотя попытка и не всегда удачная и осознанно доведенная до конца.

Вторым признаком эгалитарности выступает равное участие партнеров в приватной и публичных сферах. Согласно концепту романтической любви Э. Гидденса, приватная сфера представляется как специфически женское обособленное пространство и связана с восприятием женщины через роли жены и матери, тогда как публичное пространство деятельности вне дома отдается на откуп мужчинам, приватное по сравнению с публичным воспринимается как вторичное и менее значимое. Поддерживающая подобное распределение сфер гендерная система получила название патриархальной, в этом случае основной ролью женщины является роль домохозяйки, а основной ролью мужчины – кормильца семьи. Поэтому вторым индикатором гендерного порядка наряду с одинаковым распределением власти выступает равная вовлеченность супругов в приватную и публичную сферы (обслуживание домохозяйства и оплачиваемую занятость вне дома).

Ни для кого не секрет, что бытовые заботы воспринимаются как преимущественно женские, но важным признаком эгалитарности выступает не только их взаимозаменяемость, но гибкость ролей внутри пары. В первую очередь, речь идет о гибкости ролей в обслуживании домашнего хозяйства. И во вторую – о гибкости семейных ролей в целом (кормилец-домохозяйка).

Условно все роли по обслуживанию домохозяйства можно разделить на традиционно или преимущественно «мужские» и «женские». К «женским» относятся: уборка, готовка, стирка, глаженье белья, то есть все, что связано с поддержанием чистоты и обеспечением пищей. К «мужским» относятся: различного рода ремонтные работы, техническое оснащение дома, все, что является более сложным и требует специальных технических навыков и знаний (устройство техники, электропроводки, сантехники) или же напротив самое элементарное, не требующее особых усилий (вынос мусора). Традиционно к «мужским» обязанностям также относят задачу обеспечения благосостояния семьи, но так как она является внешней по отношению к приватному пространству, хотя и тесно связана с ним, мы рассмотрим ее отдельно в дальнейшем.

Если говорить о взаимозаменяемости, гибкости «женских» ролей, то в целом они с легкостью (хотя не так качественно) могут быть выполнены мужчинами и, как правило, девушки к этому стремятся. Часто единственное, что мужчины отказываются делать: это мыть унитаз или полы. То есть наиболее неприятную, на их взгляд, работу. И то далеко не все. И важно здесь не то, что мужчины могут и выполняют подобные функции по обслуживанию дома, важно то, что они это делают после напоминания или прямого указания на необходимость. То есть вовлеченность в дела «дома» остается поверхностной и даже не является «вовлеченностью» вовсе.

Отсутствие инициативы у мужчин зачастую касается не только «женских» обязанностей, но и «мужских» и требует определенного рода усилий (переговоров и гибкости) со стороны женщины. В целом такое положение вещей подтверждает предположение о том, что сфера дома остается кругом женских интересов, тогда как мужчины выполняют лишь инструментальную функцию в случае необходимости, тогда как решения остаются в сфере компетенции женщин. Более того, самостоятельно выполняя домашние дела, мужчины рассматривают это как особого рода проявление заботы, которая требует поощрения, и потому достаточно болезненно воспринимают прямое указание на необходимость выполнения определенных домашних дел.

Тем не менее, можно отметить намечающуюся тенденцию к равному исполнению «женских» ролей. Хотя пока мужчины берут на себя лишь наиболее простые или технологичные функции (пылесосить, мыть посуду в посудомоечной машине), отказываясь от наиболее «грязных» или рутинных действий (мытье полов, сантехники, глажка белья), в целом подобные изменения говорят в пользу реализации модели эгалитарной семьи.

Несколько иным образом обстоят дела относительно «мужских» ролей. В целом мужчины могут выполнять определенный ограниченный круг обязанностей по дому, чаще всего, это мелкие ремонтные работы (техники, дома), передвинуть или перенести тяжести. Но если выполнение «женских» обязанностей является неотъемлемой частью быта, и без их выполнения существование дома было бы невозможным, то «мужские» обязанности, которые помимо самых элементарных, требующих лишь физической силы (донести покупки, передвинуть мебель), требуют специальных знаний. Что может затруднить их выполнение, так как мужчина может не обладать требуемыми компетенциями, к чему девушки в целом относятся с пониманием.

Но если мужчины готовы брать и часто в случае необходимости берут на себя часть «женских» обязанностей по обслуживанию домохозяйства, то женщины в свою очередь в большинстве случаев не готовы брать на себя «мужские». То есть «мужские» роли оказываются более гибкими, чем «женские», если традиционная домашняя роль мужчины расширяется, включая в себя новые обязанности, то «женская» предполагает существование в рамках того же круга дел, что и прежде. Одним из вариантов объяснения может служить тот факт, что последние требуют специальных знаний и навыков, на освоение которых необходимо затратить определенные усилия, тогда как первые достаточно легко освоить, что, конечно, играет свою роль. Но есть и другое объяснение, условно его можно обозначить как проектирование гендерной идентичности, которое предполагает два взаимосвязанных проекта: «проект мужественности» и «проект женственности», то есть сознательное выстраивание маскулинности или феминности, актуализация значимости либо собственной женственности, либо маскулинности партнера. Хотя, в первую очередь, конечно, значение имела именно женская идентичность (об этом частично уже говорилось ранее как о попытках освоения «женской власти»):

«Я бы не стала выполнять [«мужские» обязанности] не потому, что я не могу, а из какого-то принципа. Я бы не стала закручивать лампочки, гвоздь забивать, что-то тяжелое передвигать только потому, что считаю, что это как-то… мне тяжело, несмотря на то, что я могу это сделать и то, что это все-таки обязанность мужчины. Ну, либо что-то прикрутить, привинтить, это я даже лезть туда не буду - там собрать мебель, это вот все муж» (26 лет, замужем 2 года, ребенку 1 год).

То есть женственность и маскулинность в представлении женщин тесно связаны с определенными видами деятельности в доме, выполнение мужских дел превращает их в мужчин, чего они всячески стараются избежать, тогда как в уборке или готовке они в меньшей степени видят что-то женственное или не видят вообще ничего.

Особой зоной домашних дел является осуществление ухода за ребенком, его воспитание. В отличие от других «женских» обязанностей эта зона остается наименее гибкой и более традиционной особенно на первых этапах жизни ребенка, что объясняется естественным предназначением женщины быть матерью. То есть женственность во многом продолжает восприниматься через призму материнства. Тогда как роль отца видится в играх с ребенком и в воспитании в целом.

Помимо ролей связанных с обслуживанием домохозяйства существует внешняя роль, связанная с материальным обеспеченьем семьи. Согласно традиционным представлениям кормильцем семьи является мужчина, и, не смотря на то, что женщины работают, и в целом не готовы полностью отказываться от деятельности в публичном пространстве, все же эта обязанность воспринимается как скорее мужская, нежели женская.

Работа мужа имеет большую, или такую же как их собственная, ценность в глазах женщин. Связано это с ценностью данного рабочего места и вклада в совместный бюджет. Даже в случае, когда девушки были фактически единственными кормильцами и содержали семью, отмечалось, что это вынужденная ситуация. То есть выстраивались оправдания нынешнего порядка вещей, который противоречит идеальным представлениям о «мужчине-добытчике», для которого должно быть важным реализоваться в работе, заниматься любимым делом, так как возможность реализации в семье у мужчин отсутствует. Это происходит в силу того, что данная роль фактически была единственной ролью мужчины в семье на протяжении всего советского периода.

Установка на мужа-кормильца проявляется и в распределении бюджета. Если доход мужа позволяет содержать семью, то он дает понять жене, что ее деньги - это ее деньги, и она может тратить их на себя по своему усмотрению. Если же он не может, то хотя бы пытается взять на себя ответственность за какие-то общие траты или покупки.

Подводя итог всему выше сказанному о равном участие партнеров в приватной и публичных сферах (обслуживании домохозяйства и оплачиваемой занятости вне дома) как индикаторе эгалитарных отношений, можно сделать вывод, что традиционные представления о «мужском» и «женском» продолжают оказывать существенное влияние на современные семьи. Основываясь на проведенном исследовании, можно говорить о сознательных гендерных проектах выстраивания маскулинности и феминности.

Традиционными ролями считаются женщина – домохозяйка, а мужчина – кормилец семьи. И если мужественность по-прежнему связывается с ролью кормильца семьи, женственность, в первую очередь, предполагает материнство как естественное предназначение женщины, то традиционная роль домохозяйки размывается. Это стирание границ роли домохозяйки связано не с тем, что женщина занята на оплачиваемой работе вне дома, а с тем, что постепенно мужчины начинают включаться в домашнюю неоплачиваемую работу. В итоге получается ситуация, когда женщины, имея работу, отказываются брать на себя ответственность за благосостояние семьи, оставляя эту роль мужчинам, тогда как те, в свою очередь, имея определенные обязанности по дому, не проявляют в ней какой-либо инициативы, определяя эту сферу как женскую. И обе стороны в силу традиционных представлений о «мужском» и «женском» поддерживают данное распределение ролей.

Тем не менее, в целом домашние роли представляются более гибкими, чем роль «кормильца». При существующей ориентации на передачу значительной части домашних обязанностей партнеру, женщины скорее отказываются брать на себя обязанность содержать семью, которую считают тяжелым бременем мужчины-кормильца. Больше свободы от дома – меньше ответственности за семью. То есть в целом можно говорить о стратегии «прагматического эгалитаризма» предложенной M. Meuser и развитой в своем исследовании Л. Шпаковской и Ж. Черновой. Как отмечают исследовательницы, «прагматический эгалитаризм» предполагает формальное провозглашение равенства мужчин и женщин, но вместе с тем обозначает функцию заботы о детях как преимущественно женскую, тогда как функцию обеспечения материального благосостояния семьи - преимущественно мужскую.

И хотя сама стратегия возникла как результат анализа мужского поведения, то есть сознательного уклонения от заботы о детях и ориентации на деятельность в публичном пространстве, можно взглянуть на нее с другой стороны и говорить о существовании подобной стратегии и у женщин. Прагматический эгалитаризм в этом случае можно понимать как ориентацию на равное разделение домашних обязанностей (включение мужчин в неоплачиваемый домашний труд) при отказе нести ответственность за семью в целом (в том числе и материальную). То есть можно наблюдать обоюдное использование норм равноправия для достижения для себя наиболее выгодного положения, за счет чего достигается некий баланс.

Таким образом, сложно говорить о воплощении в полной мере в России на современном этапе в семьях образованной молодежи модели эгалитарной (демократической, партнерской) семьи. Если говорить о распределении власти в семье, то практически невозможно проследить какую-то закономерность, наблюдалось как равное распределение власти, так и ситуативная смена лидерства, хотя при этом четко присутствовала ориентация на компромисс как основной способ решения спорных моментов, хотя и с элементами использования «власти слабых», характерной для патриархальной системы. Что касается распределения семейных ролей и их гибкости, то приватная сфера остается преимущественно женской, а публичная – мужской, хотя роль домохозяйки скорее отвергается и рассматривается как нежелательная. При этом не только женщины задействованы в деятельности вне дома, что стало результатом политики государственной эмансипации советского времени, но и мужчины постепенно включаются в обслуживание домохозяйства, осваивая не только «традиционно мужские» домашние роли (ремонт и вынос мусора), но ряд «женских» (уборка дома, приготовление пищи). Таким образом происходит включение мужчин в приватное пространство, постепенное выравнивание внутрисемейных ролей, то есть уход от сложившейся в советское время системы государственного патриархата в лице патриарха-государства и практически полном исключении мужчин из приватной сферы. То есть можно увидеть тенденцию формирования эгалитарных семей.

На основе всего вышесказанного можно выделить некоторые построения эгалитарных отношений: во-первых, наличие оплачиваемой работы вне дома у обоих партнеров, то есть определенной финансовой независимости; во-вторых, ориентация на партнерство как тип взаимодействия, сознательное выстраивание равных отношений; и в-третьих, обоюдная заинтересованность супругов во всех вопросах касающихся семьи и дома, а, следовательно, их обсуждение и поиск компромисса.

Материал подготовлен в рамках программы "Гендерная демократия"
Фонда им. Генриха Бёлля.