Только ли Тартюф бессмертен?

Весть о смерти Сергея Голода была горькой, но ожидаемой: он был немолод, тяжело болел, да и вообще все мы смертны. Отменить смерть не дано никому, провожая человека в последний путь, мы можем лишь вспомнить о том, какую жизнь он прожил, что оставил тем, кто идет за ним.

Сергей Голод был социологом, ученым, главное его наследие - профессиональное, научное. А профессиональная жизнь его была очень непростой. Он сам создавал себе сложности. Мало ли чем мог заниматься социолог в те времена, когда Сергей выбрал свою профессию! Почему бы ему, например, не заняться проблемами социалистического соревнования в трудовых коллективах? или ростом сознательности колхозного крестьянства? Да мало ли было хороших, проверенных, очень полезных людям тем, которые радовали душу его молодых коллег прежде всего своей безупречной диссертабельностью? Но ему почему-то захотелось изучать никому не нужные вопросы социологии секса. Как будто он не понимал, что секс в социалистическом обществе - это что-то такое, чего как бы и нет, а уж писать об этом… А ведь его предупреждали. Как писал впоследствии его научный руководитель Игорь Семенович Кон, "меня "совратил" мой аспирант Сергей Исаевич Голод, который еще в 1960-х годах, вопреки моим советам, - я предупреждал его, что эта тема в СССР недиссертабельна и даже опасна (я был прав, защитить эту диссертацию Голоду так и не удалось, несмотря на кучу положительных отзывов), - занялся эмпирическим изучением сексуального поведения советской молодежи и тем самым вовлек меня в это "грязное дело"". Потом, правда, Кон все же признал, что "Сергей Исаевич Голод - родоначальник, в буквальном смысле этого слова, советской социологии сексуального поведения и автор широко известных работ по социологии брака и семьи. В моих книгах по этим сюжетам - он самый цитируемый автор".

О том, что защита его кандидатской диссертации отменена, Сергей Исаевич узнал, уже придя на защиту. Приятный, видимо, был сюрприз. В конце концов, он защитил другую кандидатскую диссертацию, а потом и докторскую - тоже не без шероховатостей, я участвовал в одном из предварительных обсуждений и помню наскоки на него людей, которые сегодня никогда в этом не признаются. Но от темы своей никогда не уходил, а тема эта не давала и не дает спокойно спать ни советским, ни постсоветским ханжам, у коих исследования Сергея Голода, сама их тема вызывала и вызывает устойчивое и нередко агрессивное неприятие.

В связи с этим не могу не вспомнить одну историю, очень уже давнюю, но, думаю, не утратившую своей актуальности и сегодня. В 1973-1976 годах я вел в газете "Комсомольская правда" рубрику под названием "Семейный разговор". Сегодня Демоскоп публикует материал из этой рубрики, ставший последним и послуживший причиной ее закрытия. Это - беседа с Сергеем Исаевичем Голодом.

А дело было так. Примерно в середине 1970-х годов в Ленинграде в силу какого-то удивительного либерализма местных партийных властей, вообще говоря, им совершенно не свойственного, была создана Консультация по вопросам семейной жизни, которой руководил известный сексопатолог А.М. Свядощ. Не подумайте, ради Бога, что речь шла о сексуальном воспитании подростков, которых могли развратить, сообщив им нечто большее, чем они могли подсмотреть, получить из разговоров между собой, из разглядывания надписей и рисунков на стенах общественных туалетов и в других подобных местах. Что у нас, в конце концов, мало было заборов в наших городах и весях? Нет, в этой консультации опытные и специально подготовленные психологи и врачи проводили групповые беседы только с молодоженами, уже зарегистрировавшими свой брак, но не имевшими достаточного опыта семейной жизни, в том числе и сексуальной. То есть, понимаете, там говорилось и о сексе, которого у нас, по определению, не было. По этой причине беседы велись раздельно с группами вступивших в брак женщин и мужчин.

В рубрике, которую я вел в "Комсомольской правде", мы писали о проблемах брака, о разводах, о низкой рождаемости и т.п., никак не касаясь вопросов секса, но в какой-то момент решили, что и эти вопросы имеют некое отношение к семейной жизни. А тут еще и невероятное известие о появившейся в Ленинграде Консультации Свядоща. И редакция "Комсомольской правды" командировала меня в Ленинград.

Сергей Голод тесно сотрудничал со Свядощем, читал в его Консультации какие-то лекции, был там своим человеком. Не спросясь Свядоща, он привел меня на занятие мужской группы, и, посидев на этом занятии, я понял, что вопросы у молодых людей были, и они, может быть, немного стесняясь, их задавали и получали на них ответы. В общем, как мне показалось, дело было полезное. На следующий день я должен был посетить занятие с женской группой. Но не тут-то было. Свядощ, узнав о появлении в его Консультации корреспондента центральной газеты, рассвирепел, откровенно выразил свое недовольство Голоду и запретил мне приближаться к Консультации на пушечный выстрел. Я не сразу понял причину его ярости, она дошла до меня позднее. Хотя и разрешенная местными властями, Консультация плохо вписывалась в картину советского государственного целомудрия, поэтому ее руководитель старался вести себя тихо, не привлекая излишнего внимания, избегал всякой ненужной рекламы и в появлении статьи о Консультации в "Комсомольской правде", пусть даже и самой положительной, видел угрозу самому ее существованию.

Разумеется, я заверил его, что не буду действовать против его желания, репортаж о Консультации в газете не появился. Но все же мысль о том, что секс есть и что он играет в семейной жизни далеко не последнюю роль, не оставляла ни меня, ни Голода, и мы решили опубликовать беседу на эту тему, никак не затрагивая вопроса о семейной Консультации. Так появилась эта беседа.

Надо сказать, что она насторожила редакцию газеты уже на стадии подготовки к публикации. Повторю еще раз: речь не шла о сексе вообще, мы не касались вопросов раннего начала половой жизни, добрачного или внебрачного секса. Мы беседовали о важности эротической стороны в супружеской жизни. Но и это напрягло редакторов, показалось им слишком смелым. Первоначальное название статьи было "Крылатый эрос вчера, сегодня и завтра". Оно было сразу же отвергнуто и заменено абсолютно бесцветным и невнятным "Любовь? Да, любовь!". Редакторская рука прошлась и по всему тексту статьи. К счастью, сохранилась машинописная копия оригинала беседы, и сегодня мы помещаем его вместе с опубликованным вариантом.

Предосторожности редакции не помогли. Через несколько дней после выхода номера газеты главный редактор "Комсомольской правды" получил коллективное письмо нескольких "старых большевиков" (точно не знаю, но все же думаю, что это были "старые большевики" разлива 1937 года), которые выражали возмущение нашей публикацией. Они ясно давали понять, что вся эта канитель с семьей, не говоря уже о сексе, пахнет заговором, имеющим целью растлить советскую молодежь, увести ее в мелкий семейный мирок и тем отвлечь от строительства коммунизма, каковое уже явно приближалось к завершению.

Такой сигнал игнорировать было нельзя, рубрика "Семейный разговор" прекратила свое существование.

Я рассказываю эту историю для того, чтобы нынешний читатель понял, по какому минному полю Сергей Голод шел всю жизнь, следуя пути, который он сам же и выбрал. Мы ведь и до сих пор живем под надзором "старых большевиков", даром что они переименовались и переобмундировались. Не помню, из какого города были авторы того письма, но не исключаю, что из колыбели трех революций, которая и сегодня славится своим необыкновенно целомудренным Законодательным собранием.

Сергей Голод умер, с этим ничего не поделаешь. Но его научное наследие живо и, по сути своей, активно. Может ли это что-то изменить в нашей жизни? Вечный Тартюф, ханжа и лицемер бессмертен, и сегодня у нас бесчисленные тартюфы, кажется, чувствуют себя так хорошо, как давно уже не чувствовали. Только будет и на них свой Сергей Голод, потому что он выступал от имени жизни, а они - неизвестно от чьего имени.

Так что спор о том, на чьей стороне бессмертие, я бы пока оставил открытым.

А. Вишневский