Рубрику ведет Ольга ИСУПОВА   Рубрику поддерживает германский Фонд Генриха Белля в рамках большой программы "Гендерная демократия" Над этим выпуском работали Ирина Костерина и Ольга Исупова

Мужская и женская молодость - чего больше, общего или отличий?

Анализ гендерных особенностей молодежных культур - не самый популярный сюжет, так как долгое время молодежь изучалась как однородная социальная группа, основными членами которой являются мужчины. Все работы, посвященные молодежным культурам и субкультурам, в первую очередь освещали мужской опыт. Одной из первых подняла вопрос о мужском доминировании в молодежных исследованиях А. МакРобби (McRobbie 1984). Она критиковала ученых за "гендерную слепоту" в изучении субкультур, и говорила о феномене "невидимых девочек", которые исключаются как объект исследования из внимания ученых (McRobbe and Garber 1976). Исследование, которое было призвано восполнить этот пробел, было проведено A. Кэмпбел (Campbell 1981) и касалось участия девушек в бандах, в нем делалась попытка описать женский опыт в мужских практиках. Другое направление исследований, привлекающее гораздо большее количество ученых, было связано с изучением гендерной социализации, того, как девушки учатся становиться женщинами (Sharpe 1976, 1990). Более поздние исследования касаются женского стиля, моды, потребления, и они призваны сбалансировать преобладание в исследовательском внимании тем мужского досуга, музыки и манеры одеваться (Wulff 1995). Но недостатком всех этих исследований является искусственное разделение и даже изолирование мужского и женского опыта и по-прежнему преобладание исследований мужчин в публичной сфере и женщин - в приватной. Лонгитюдное исследование К. Гиллиган ввело в научный оборот дискурс заботы, в котором рассматривался женский опыт (Gilligan 1995). Этика заботы, по ее мнению, является единственной возможностью для девушек осуществлять отношения с окружающими, и при этом делать это "женским" способом, но в то же время их серьезно ограничивает. По контрасту, "мужской" способ взросления подразумевает отделение от окружающих, сепаратизм и индивидуализацию.

С конца 1980-х годов начинается новая волна этнографических исследований молодежных субкультур и поиск оснований субкультурной идентичности (Baron 1989; Sardiello 1998). Были выработаны понятия "ядра" и маргинальных, периферийных членов субкультуры, а также критериев, которые определяли статус и позицию индивида в этой структуре. Например, исследование панков, сделанное С. Бароном, поднимает важные вопросы в русле марксовой концепции отчуждения (прежде всего от семьи) и "сопротивления" (общественным институтам и давлению норм). И Барон делает вывод, что для изучаемой группы характерно мужское господство, как в силу численного доминирования мужчин, так и благодаря тому, что именно они являются теми, кто оказывает дискурсивное и физическое сопротивление, кто подрывает нормы и устанавливает новые правила (Baron 1989).

Наравне с критикой гендерной слепоты молодежных исследований, А. МакРобби переопределяет традиционные представления о доминировании мальчиков в молодежных группах. В частности, она пишет, что в контексте межпоколенческих отношений, мальчики могут быть в большей степени бессильными, чем девочки. И одна из задач молодежных исследований гендерных отношений - то, что они могут пролить много света на многогранную природу мужественности, проблематику, которой часто пренебрегают феминистки, которые в некоторых случаях упрощенно "списывают" все проблемы на "дурную природу" мужчин, то есть формируют именно такие эссенциальные представления о мужественности, существование которых они сами полностью отрицают в области женственности (McRobbie 1984).

Важной вехой в изучении связи гендера и молодежной культуры стали работы Х. Пилкингтон. В частности, в работе "'Youth culture' in contemporary Russia: gender, consumption and identity" автор исследует молодежные российские культуры в трех аспектах: гендера, потребления и идентичности, сосредотачиваясь на анализе дискурса о молодежном потреблении и его влиянии на формирование идентичности в контексте гендера, как он был представлен в медиа, академических исследованиях и деятельности государственных институтов на Западе, в советской и постсоветской России. На основании ряда эмпирических исследований (в том числе, двух кейс-стади: молодежной культурной сцены в Москве (1988-1991 и 1994 годы), автор определяет параметры современных молодежных групп и гендерных стратегий в них. Изучаются возникновение "мифа о красоте", рост секс-индустрии и возрастание сексуального насилия, женский взгляд на брак и воспитание детей, молодежная культура и роль девочек в ней, обучение, карьерные ожидания и новых стратегии поведения молодежи на рынке труда.
Итак, основными темами исследований гендерных особенностей молодежных культур являются:

• процесс социализации и школа, т.к. школа является одним из ключевых агентов гендерной социализации, здесь "учатся" быть юношами и девушками. Однако, школа проблематизируется исследователями, поскольку это место дисциплинирования, арена для "буллинга", соревновательности, пространство жестких требований, предъявляемых юношам и девушкам, со стороны как педагогов, так и сверстников;
  
• выход молодежи на рынок труда, проблемы занятости и гендерные риски: несмотря на то, что девушки, как правило, получают лучшее образование (по данным исследований, среди девушек выше процент тех, кто получает высшее образование, и их оценки при окончании вуза лучше, чем у юношей), при выходе на рынки труда преимущества получают юноши. И сами девушки, и работодатели имеют заниженные представления о женщинах-работницах и их конкурентных преимуществах (мотивируя это как поведенческими особенностями женщин, так и возможностью ухода в декретный отпуск). Поэтому молодые девушки оказываются одной из весьма уязвимых групп на рынке труда;
  
• досуг молодежи и потребление (в том числе деструктивное, например, алкоголь и наркотики): большое количество публикаций посвящено рисковому потреблению юношей, а также уличным молодежным группам, чей досуг воспринимается как особая социальная проблема. Свободное времяпровождение молодежи вне контроля взрослых порождает большое количество мифов и фобий, связанных с "неправильным" потреблением и поведением юношей и девушек;
• сексуальность, гомо- и гетеросексуальность, гомофобия, здоровье, проблемы СПИДа и других заболеваний: в контексте этих тем юноши проблематизируются с точки зрения их сексуальной активности и нормативной ориентации, невнимательности к собственному здоровью; девушки проблематизируются с точки зрения сексуальных рисков, связанных с беременностью, инфекциями, абортами, бесплодием, а также в связи с чрезмерной "порнографизацией" визуальной культуры современности, где молодое женское тело выступает главным сексуальным объектом;
  
• спорт, правонарушения, преступления, насилие: многие исследователи пишут о юношах в связи с большим количеством преступлений и правонарушений, совершаемых ими. Образ юноши-хулигана - один из наиболее тиражируемых СМИ образов молодежи. Девушка чаще конструируются как жертва, объект мужского насилия (хотя бывает по-разному, о женских бандах тоже периодически пишут);
  
• мужские и женские культурные и субкультурные практики: хотя, как уже говорилось, исследования субкультур чаще изучали мужской опыт, в последнее время все больше ученых обращается к миру девичества и женской повседневности. Девушки начинают изучаться не только в домашней сфере, но и как полноправные члены субкультур, в том числе и чисто "девических".

В Британских исследованиях молодежи последних лет появилась новая концепция "underachievement debate" - связанная с представлением о том, что мальчики сознательно занижают свои способности и учатся плохо, или в целом ориентированы на "недостижительскую" стратегию. Вот, например, они чаще, чем девочки, бросают даже среднюю школу, не окончив ее. В 2007-м в Евросоюзе было 15% людей в возрасте 18-24 года, не окончивших среднюю школу, и не продолжающих образование в настоящий момент. Причем (естественно) 17% из них - юноши и лишь 13% - девушки.

А ведь раньше (в 1960-е годы, когда женщины в развитых Западных странах впервые начали соревноваться с мужчинами на "арене жизненных достижений" - как же быстро изменилась ситуация!) буквально то же самое писали как раз о девочках. Как отмечает К. Гриффин, дискуссия о "нерадивых мальчиках" приобрела форму новой моральной паники как часть (или показатель) представления о кризисе маскулинности (Griffin 1993). И как большинство моральных паник, отражающих "проблемы молодежи", этот феномен конструирует молодых мужчин (особенно представителей рабочего класса или черных) как девиантов, сопротивляющихся и мятежных. В то время как девушки чаще конструируются в терминах риска, в контексте пассивной гетеросексуальности.

Это новое развитие любопытным образом "переворачивает" феминистский дискурс, касающийся гендера и молодежи, к восприятию мальчиков как жертв, а девочек как относительно привилегированной группы. К выводу, что мальчики становятся жертвой маскулинных ожиданий, приходят многие ученые (прежде всего Р.Коннелл, "Мальчики и мужчины" (2000), И. Кон, "Мальчик - отец мужчины" (2009), и М.Киммелла "Страна парней" (2008)).

Многие исследователи отмечают, что гендерные режимы современной культуры все больше тяготеют к эгалитаризму, и, несмотря на все "дивиденды патриархата", именно в молодежной среде ярче всего проявляется тенденция к гендерному равенству.