Этнические диаспоры в США

С.В. Черноговцева¹
(Опубликовано в журнале "США-Канада. Экономика - политика - культура", 2008, №2, с. 119-127)

Вовлечённость этнических диаспор в политику своей исторической родины (будь то независимые государства или борющиеся за установление государственности), равно как и их попытки воздействовать на американскую внешнюю политику в отношении своих бывших стран давно занимали американских исследователей. Учёные и политики задавались вопросом, в какой степени диаспоры влияют на формирование представления мировой общественности о национальных интересах США и может ли связь диаспор с родиной предков препятствовать сплочённости американской нации как таковой.

Американцы считают, что лояльность иммигрантов по отношению к родине предков усиливает межнациональную напряжённость и разъединяет американское общество. В качестве примеров приводятся многочисленные случаи национальных столкновений, причиной которых послужила связь диаспор с исторической родиной. Среди наиболее очевидных - ожесточённые конфликты между американцами еврейского и африканского происхождения, с одной стороны, и выходцами из Сербии и Хорватии - с другой, а также между латиноамериканцами и афроамериканцами.

Общественность Соединённых Штатов озабочена тем, как сохранить свою страну единой и воспрепятствовать её вовлечению в политику других государств. Подобные тревоги во многом воскрешают прежние страхи американцев перед войнами и конфликтами в других частях света, от которых Соединённые Штаты старались изолироваться, часто оказывая при этом давление на собственных граждан. Теперь, когда в результате развала некогда стабильных государств (Советский Союз, Югославия) количество войн и конфликтов резко возросло, возникают новые проблемы. Так американский историк Чарлз Мейер пишет: «Те же самые волны фрагментации, которые захлестнули Балканы и Советский Союз, теперь докатились и до западных демократий. Поэтому в национальных и международных делах необходима сбалансированная политика гражданского универсализма, и, если американцы хотят создать новую систему международных принципов, они не должны поощрять те же самые центробежные импульсы, которые способствуют конфликтам за рубежом»².

В последние годы с новой силой разгорелись дебаты в связи с вопросом о дальнейшей возможности для Соединённых Штатов принимать новых переселенцев. При этом ссылки на экономический эффект от иммиграции часто служат лишь предлогом для обсуждения фундаментальных вопросов национальной идентичности и культуры. В результате смягчения ограничений на иммиграцию с 1960-х годов этнический состав США стал быстро меняться. Проведённая в 1992 г. перепись свидетельствует, что в 1980-е годы в страну въехало 8,6 млн. человек и, хотя новые иммигранты добавляют к американскому населению ежегодно не более 0,5%, ожидается, что в следующие 50 лет они и их потомки дадут прирост более, чем на две трети населения³.

Новой вариацией старой темы служит озабоченность по поводу роста транснационализма в иммигрантской среде. Имеется в виду, что новые потоки мигрантов в гораздо большей степени, чем их предшественники, сохраняют связь с родиной. Развитие средств транспорта и коммуникаций облегчает контакты с бывшими соотечественниками и делает новых иммигрантов влиятельной политической, экономической и социальной силой в происходящих на их бывшей родине событиях. Такие страны, как Доминиканская республика, Мексика, Израиль, уже распространили избирательные права на свои диаспоры. В марте 1998 г. Мексика объявила о пятилетнем сроке, в течение которого эмигранты, утратившие мексиканское гражданство, став гражданами США, могут восстановить его в качестве «националов», чей статус, в сущности, мало отличается от статуса гражданина⁴.

Некоторые американские исследователи поднимают вопрос о том, смогут ли вновь прибывшие (часто сохраняющие двойное гражданство) примириться с обязательствами, которые накладывает на них принятие гражданства США, в его республиканском видении. Сейчас иммигрант, становящийся гражданином Соединённых Штатов, должен принести так называемую клятву верности в том, что он отрекается от всякой лояльности и верности любому иностранному правителю, монарху или государству, подданным или гражданином которого он до этого являлся. При этом правительство США не препятствует американским гражданам становится гражданами других государств. Тем самым создаётся возможность «множественных лояльностей» как для родившихся в Америке, так и для натурализованных граждан. Независимо от того, принимают иммигранты американское гражданство или избегают этого, сторонники иммиграционной реформы уверены, что транснационализм угрожает представлению о нации, так как способствует не ассимиляции, а мультикультурализму. Кроме того, по их мнению, он угрожает и самому суверенитету страны, содействуя политическому сепаратизму.

Как бы то ни было, транснационализм уже давно стал важным фактом политической жизни США, и давно вполне обычными стали предвыборные паломничества кандидатов самого различного уровня в такие страны, как Израиль, Ирландия и Италия. Правда, теперь география несколько изменилась. Например, в 1997 г. один из кандидатов на пост мэра Нью-Йорка ездил за поддержкой в Доминиканскую республику⁵.

Мысль об опасности транснационализма для американского единства недавно получила теоретическую поддержку в работах Сэмюела Хантингтона⁶. Он подчёркивает усиливающееся могущество «цивилизаций» в мировых делах и то упорство, с которым иммигранты сохраняют свою связь с родиной. По его мнению, в эпоху после окончания «холодной войны» этнические общности, тесно задействованные в конфликтах у себя на родине, обрели сильное политическое влияние на местные правительства, сформировали собственные национальные интересы, что идёт вразрез с представлением об идентичности как в прежней, так и в нынешней стране их пребывания. Учитывая, что к 2050 г., как ожидается, белых в США станет меньше, чем латиноамериканцев, азиатов и чёрных, Хантингтон задаётся вопросом - не будет ли «девестернализация Соединённых Штатов... также означать их деамериканизацию в смысле демократии». Он предостерегает, что, если основы американской идентичности, т.е. принципы демократического либерализма и европейское наследие, станут и дальше размываться, США могут, как и Советский Союз «отправиться на свалку истории»⁷.

На вопрос, насколько правомерны все эти страхи и предостережения, отвечает израильский политолог Йосси Шейн. В своей книге «Экспорт американского кредо за рубеж» он выдвигает тезис о том, что негативное вмешательство этнических диаспор во внутренние и внешние дела США часто преувеличивается и иногда прямо фальсифицируется. Как раз именно участие диаспоры во внешней политике Соединённых Штатов отчётливо указывает на то, что она влилась в американское общество и демонстрирует не только готовность укреплять и поддерживать такие американские ценности, как демократия, рыночная экономика, права человека и плюрализм, но и распространять их за пределы страны, что, в свою очередь, благоприятно влияет на американскую культуру, отодвигая на периферию изоляционистские и сепаратистские силы⁸.

На протяжении истории США для различных групп иммигрантов связь с родиной служила своего рода объединительной силой, что во многом было обусловлено общностью их опыта в Америке. Они научились объединяться и мобилизовывать себя, преследуя цели, имеющие отношение к их прежней родине, а не к проблемам страны их принявшей. Во многих случаях иммигранты стали в Соединённых Штатах большими националистами, чем были в стране своего происхождения.

Принятый в 1965 г. закон «Об иммиграции» отменил систему национальных квот. Это существенно увеличило приток переселенцев и укрепило диаспоры, которые всё активнее стараются влиять на американскую внешнюю политику. Данный процесс рассматривается не только этническими элитами, но и всеми остальными членами общностей, как признак включения диаспор в американское общество, гарантия учёта их интересов в национальных интересах США и трамплин для участия в иных видах общественной деятельности.

Среди диаспор, обретших особую силу, можно назвать афроамериканскую, кубинскую, гаитянскую, корейскую, филиппинскую, китайскую, индийскую, вьетнамскую, доминиканскую и мексиканскую. Указанные этнические группы, аналогично тому, как это происходило ранее с еврейской, греческой, итальянской и немецкой диаспорами (и происходит в настоящее время с армянской и восточноевропейскими), поддерживаются правящими кругами у себя на родине, которые пытаются через них воздействовать на политику США.

Масштабы и последствия подобного влияния стали предметом пристального внимания учёных. Например, известный историк дипломатии Александер Деконде пишет, что, несмотря на все свои успехи, вошедшие в силу диаспоры, на самом деле, довольно мало влияют на политику США и могут действовать лишь в рамках, установленных господствующей элитой. Хотя Деконде и признает, что «этнорасовые интересы всегда были и остаются основными определяющими американской внешней политики»⁹, он, тем не менее, полагает, что политический вес диаспор сильно преувеличивается. При этом Деконде заключает, что их присутствие гораздо сильнее ощущается во внутренних делах, где очевиден закат культурного господства англосаксонской элиты (т.е. белых протестантов англосаксонского происхождения). Это, однако, противоречит его же утверждению, что существует сильная корреляция между изменением представления об американской национальной идентичности и вызовами англосаксонскому господству во внешней политике¹⁰.

Именно связь со страной своего происхождения (реальная или воображаемая) превращает этнических американцев в членов диаспоры. Связанные с родной культурой этнические группы, лоббируя интересы своей родины в рамках общеамериканской политической культуры, способствуют утверждению либерально-плюралистического видения Америки.

Став полноправными гражданами, иммигранты не только выполняют формальные обязательства вроде уплаты налогов, но также вступают в культурные и политические отношения с принявшей их страной, что постепенно уменьшает их лояльность к стране происхождения. С другой стороны, участие диаспор в политической жизни (например, лоббирование интересов своей родины) формирует новую идентичность группы в рамках большого сообщества, работая, таким образом, на самый широкий плюрализм.

Как изоляционизм, так и сепаратизм в настоящее время мало привлекательны для подавляющего большинства членов диаспор. Гораздо более выражена сейчас центростремительная тенденция, позволяющая им активно включаться в политическую жизнь, и не только во внутренние дела, но и во внешнюю политику. Принятие внешнеполитических решений во многом зависит от сплочённости и организованности диаспоры, способности её лидеров использовать каналы влияния, находить союзников, а также умения формулировать свои цели в русле американских национальных интересов и идеалов.

Конечно, участие в судьбе родины всегда важно для сохранения идентичности диаспоры и служит мощным средством её объединения и мобилизации. Вместе с тем, будучи частью американской нации, этнические общности в своих контактах с соотечественниками выступают как проводники американских идеалов и ценностей, главные из которых — уважение прав человека, демократия, либеральная экономика.

Участие диаспор в жизни родины, хотя это и наиболее важный аспект, не ограничивается лишь их влиянием на американскую внешнюю политику в отношении своих стран. Оно может носить и более непосредственный характер, как в случаях прямой экономической или гуманитарной помощи, инвестиций в экономику или участия представителей диаспор в политических процессах на родине. Однако всегда эффективность всех усилий напрямую зависит от позиции Вашингтона в отношении той или иной страны.

Обратимся также к рассмотрению связи диаспоры с правящими кругами на её родине. Иосси Шейн выделяет следующие факторы, обусловливающие взаимоотношения различных государств и их диаспор:

1. особенности национального характера;
2. представления об эмиграции, доминирующие в обществе и политической элите;
3. зависимость от инвестиций и финансовых средств диаспоры;
4. состав диаспоры (эмигранты, политические беженцы, высланные), её статус в стране пребывания и отношение к режиму на родине;
5. политическая роль, отводимая диаспорам правящими кругами или оппозицией на родине;
6. законы о гражданстве, особенно возможность сохранения двойного гражданства¹¹.

Правительства различных стран, манипулируя национальной символикой и используя националистическую риторику, прилагают усилия к тому, чтобы контролировать настроения проживающих за рубежом соотечественников. В целом, они стараются наказывать с помощью различных санкций тех, кто оппонирует их власти, и вознаграждать поддерживающих её. Этническая родина делает многое для того, чтобы либо сохранить связь с живущими за рубежом соотечественниками, либо ограничить её. В ходе подобных манипуляций члены диаспор в зависимости от отношения к ним правящих кругов или провозглашаются «врагами родины», или утверждаются как «свои».

Например, когда к власти в Италии в 1922 г. пришёл Муссолини, он предпринял попытки мобилизовать итальянскую диаспору США на поддержку фашистского режима. В 1927 г. для «защиты» итальянской диаспоры было организовано специализированное Управление по делам итальянцев за рубежом. Сам термин «эмигрант» был заменён термином «гражданин». Однако не во всех случаях: политические беженцы от фашистского режима трактовались иначе.

В то время как одни государства основывают представления о национальной принадлежности на формальном гражданстве, другие склонны видеть эту принадлежность и у членов этнических общностей, проживающих за пределами страны, даже в том случае, если они никогда не проживали, не собираются проживать на её территории и не сохранили гражданства. Подобные страны иногда называют «диаспорическими». Например, главным критерием для получения немецкого гражданства служит принадлежность к немецкой нации, что затрудняет его получение лицами других национальностей и одновременно предоставляет такую возможность любому этническому немцу независимо от места его рождения, проживания и гражданства.

Для «диаспорических» государств характерно представление о диаспоре как о неестественном, временном или даже теоретически невозможном состоянии. Примером является Израиль, называющий себя «еврейским государством». Поскольку он включает в свою национальную общность всех евреев независимо от места их проживания и гражданства, для него оказывается принципиально невозможным определять свою национальную принадлежность лишь в территориальных терминах, тем самым исключая из неё диаспору. Согласно принятому в 1950 г. закону «О возвращении» любой еврей автоматически получает израильское гражданство.

Более того, поскольку в основу сионизма был положен принцип отрицания возможности существования диаспоры, эмиграция из Израиля долгое время представлялась там как национальное бедствие, угрожающее государственному суверенитету. В 1976 г. премьер-министр И. Рабин презрительно охарактеризовал эмиграцию как «дезертирство слабаков». Однако в последующее десятилетие в связи с развитием в израильском обществе плюрализма и ослаблением чувства социальной солидарности отношение к эмиграции и образ диаспоры стали меняться. Это не в последнюю очередь было обусловлено ростом благосостояния еврейской общины в США - важного ресурса экономической поддержки Израиля. Недавнее предложение о распространении избирательного права на эмигрантов должно придать израильским избирательным кампаниям более транснациональный характер, который они уже и так приобрели в результате финансового влияния американских евреев.

В настоящее время всё больше государств рассматривают получение своими подданными американского гражданства сугубо прагматически. Это понимается как один из способов улучшения эмигрантами своих экономических и профессиональных возможностей и не связывается с вопросом об изменении их лояльности. Тем не менее, во многих странах ещё господствует традиционная точка зрения, согласно которой натурализация их бывших граждан ведёт к утрате эмигрантами преданности родине.

Некоторые страны, рассматривающие свои диаспоры в США как неотъемлемую часть нации, относятся к их членам как к обычным гражданам независимо от статуса в стране проживания. В этом случае на связь с диаспорой серьёзно влияют идеологические, политические и экономические факторы. Наиболее важный фактор, обусловливающий то или иное отношение к диаспоре, - характер политического режима на родине. Так, состоящие из беженцев и высланных диаспоры рассматриваются авторитарными режимами в качестве врагов и подвергаются различным формам запугивания, включая шантаж, слежку и открытые угрозы, как это происходило с иранской, чилийской, филиппинской и корейской общностями в США. Однако с изменением политического режима на родине те же самые диаспоры уже представляются в качестве ресурса. Более того, в некоторых случаях они сами становятся важным фактором свержения диктаторских режимов и установления демократии.

В то время как одни страны считают эмиграцию национальным бедствием, другие поощряют её как средство ослабления экономического давления внутри страны и источник финансовых поступлений. Так, южнокорейское правительство финансирует специальные программы для эмигрантов, желающих открыть своё дело за рубежом. Более того, с момента появления южнокорейской диаспоры в США правительство Южной Кореи установило за ней строгий контроль посредством своих консульств в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, обязанность которых направлять деятельность диаспоры в русло, соответствующее экономическим и политическим целям бывшей родины. Большая часть южнокорейской общности восприняла такое решение позитивно как в силу патриотизма, так и исходя из экономических соображений.

Однако строгий государственный контроль не позволил южно-корейской общности сформировать собственные институты и выдвинуть своих лидеров. Диаспора не смогла предотвратить погромы корейских магазинов, произошедшие в Лос-Анджелесе в 1992 г., для ликвидации последствий которых потребовалось прямое вмешательство и финансовая помощь южнокорейского правительства. Хотя американские корейцы и оценили эту помощь, тем не менее данные события побудили их пересмотреть свои взгляды на опеку со стороны родины, которая, вызывая чувство защищённости, в то же время препятствует интеграции диаспоры в американское общество, а подчинение иностранному правительству создаёт почву для враждебного отношения и обвинений в нелояльности.

Благодаря своей численности и влиянию диаспоры могут стать важной движущей силой в экономической и политической жизни своей родины. Выше уже оценивался вклад различных этнических групп США в политическое и экономическое развитие стран своего происхождения. Появился такой феномен, как продуманные предвыборные кампании политиков различных стран, ориентированные на американские диаспоры, в надежде заручиться их поддержкой. В отдельных случаях, когда финансовые средства и вес диаспоры могут иметь решающее значение для результатов выборов на родине, платформы кандидатов иногда прямо направлены на ослабление государственного суверенитета своей страны. Так, во время проходивших в 1996 г. в Доминиканской республике президентских выборов оба кандидата - Хосе Франсиско Пенья Гомес и Леонель Фернандес Пейма - рассчитывали на поддержку доминиканской общины Нью-Йорка, хотя по закону эмигранты имели право голосовать лишь находясь на родине. В своём стремлении привлечь на свою сторону диаспору, переводящую «домой» более 1 млрд. долл., оба кандидата поддержали принятие специального закона, позволяющего её членам голосовать в консульствах США. Кандидат X. Гомес обещал даже добиваться принятия закона, позволяющего избирать в законодательное собрание Доминиканской республики представителей непосредственно от нью-йоркской диаспоры. Что же касается Ф. Пеймы, который сам вырос в Нью-Йорке, то за несколько недель до официального вступления в должность президента он произнёс речь, в которой призвал проживающих в США доминиканцев принимать американское гражданство в целях улучшения их социального положения и обещал, что от этого отношение к ним на родине не изменится.

В конце 1997 г. доминиканское правительство решило пойти ещё дальше и предоставить своим гражданам за рубежом право голосовать по месту их проживания. Во многом это было сделано под давлением самой диаспоры, которая напрямую связывала свои щедрые финансовые вливания в экономику страны с правом участия в выборах. Впрочем, специалисты полагают, что эффект данного нововведения будет сглаживаться по мере интеграции доминиканской диаспоры в американское общество и перенесения её внимания на внутренние дела США.

Эволюция отношения страны происхождения к своей диаспоре в США может быть хорошо прослежена и на примере мексиканской общины. В течение многих лет официальный Мехико и многие простые мексиканцы относились к своим американским соотечественникам как к предателям, променявшим свою бедную родину на комфортную жизнь в Соединённых Штатах. Тем не менее, для взаимоотношений между мексиканцами по обе стороны границы была характерна амбивалентность. Несмотря на существование тесных семейных, исторических и культурных связей, нестабильность политической жизни Мексики привела к известному дистанцированию американских мексиканцев от родины. С другой стороны, хотя официальный Мехико всегда был настроен достаточно высокомерно по отношению к своей диаспоре в США, он выступал в её поддержку, когда ему казалось, что плохое обращение с соотечественниками в Соединённых Штатах оскорбляет национальные чувства мексиканцев. Аналогичным образом, несмотря на то, что многих проживающих в США мексиканцев коробила бедность их родины и отставание в социально-экономическом развитии, они, тем не менее, сохраняли с ней связь. Этому способствовало и то, что этнокультурное наследие мексиканцев препятствовало их быстрой интеграции в американское общество. В этих условиях многие американские мексиканцы обращались к родине за эмоциональной и культурной поддержкой, в то же время не питая никаких тёплых чувств к мексиканскому государству.

С конца 1970-х годов мексиканское правительство стало проявлять больше интереса к своей диаспоре в США, стремясь использовать её возросший политический и экономический потенциал для решения задач по выводу страны из состояния экономической отсталости. Эта новая позиция, получившая название «сближение», стала особенно заметной в президентство Карлоса Салинаса де Гортари (1988—1994), по инициативе которого между Мексикой, Соединёнными Штатами и Канадой было заключено Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА). В целях институционализации своих взаимоотношений с диаспорой мексиканское Министерство иностранных дел создало в 1990 г. Главное управление по делам мексиканских общин за рубежом и приняло соответствующую программу, задачей которой стало создание более позитивного образа американских мексиканцев на родине. Были также предприняты шаги по возвращению мексиканского гражданства утратившим его членам диаспоры.

Пришедший в 1988 г. к власти президент Салинас предпринял попытку решить экономические проблемы страны, одновременно заморозив решение болезненных политических вопросов. Согласно достигнутому им с лидерами диаспоры соглашению, политические реформы должны были осуществляться лишь после значительного прогресса в реформировании и модернизации мексиканской экономики. В 1992 г. Салинас посетил США, где выступил во всех крупных городах с изложением своей программы по НАФТА и призывами поддержать её. Одновременно активизировалось мексиканское лобби в Вашингтоне. Специалисты назвали эту кампанию по лоббированию интересов другой страны «самой продуманной и дорогостоящей»¹².

В середине 1990-х годов политические события в Мексике существенно затормозили процесс сближения между родиной и диаспорой. Нарушения прав человека, коррупция и экономический кризис, приведший к обвалу песо, охладили энтузиазм американских мексиканцев. Тем не менее, они активно лоббировали в пользу американской экономической помощи, за что заслужили признательность мексиканского правительства.

Подводя итог, можно констатировать, что в современном мире практически не осталось мононациональных государств. Многие сограждане принадлежат к различным этнокультурным, расовым и этноконфессиональным группам. Многонациональность, мультикультурность и полиэтничность в глобальном масштабе характерны для современного мира.

Сегодня США - показательная модель открытого пространства, где промышленные, профессиональные, этнические группы вынуждены объединяться для выражения своих интересов. А, по словам известного эксперта по связям с общественностью Нурдогана Ригеля, именно «этнический лоббизм» является наиболее опасной формой лоббизма в Америке¹³.

¹ ЧЕРНОГОРЦЕВА Софья Вячеславовна - кандидат политических наук, исполнительный директор Центра международных стажировок.
² Мaier Ch. Unsafe Heaven. - «New Republic», 14.10.1992.
³ Мilеs J. «Black vs. Browns» in Arguing Immigration. N.Y, 1994, p. 24.
⁴ Ibidem.
⁵ Nagourney A. Messinger Goes Far Afield to Campaign for New York Mayoral Election. -«The New York Times», 4.12.1996.
⁶ Huntington S. The Clash of Civilizations and the Remaking of the World Order, N.Y., 1996.
⁷ Huntington S. If Not Civilization, What? -«Foreign Affairs», 1996, N. 5.
⁸ Shain Y. Marketing the American Creed Abroad. Cambridge, 1999.
⁹ De Conde A. Ethnicity, Race and American Foreign Policy. Boston, 1992.
¹⁰ Ibidem.
¹¹ Shain Y. Op. cit, p. 90.
¹² The Trading Game: Inside Lobbying for the American Free Trade Agreement. Center for Public Integrity. Wash., 1993.
¹³ Малосолов А., Коптев Д. Аленький Цветочек. - «Версия (совершенно секретно)». М., 9.12.2002.