Политика на рынке труда на этапе экономического роста

Татьяна МАЛЕВА
(Опубликовано в журнале "Человек и труд", 2008, №1)

Состояние рынка труда и процессы в сфере занятости населения относятся к числу глобальных социально-экономических параметров. С одной стороны, рынок труда - элемент экономической системы, и от эффективности его функционирования зависит развитие экономики. С другой стороны, он опосредует влияние этого развития (прежде всего через цену труда) на благосостояние населения и характер большинства социальных процессов, усиливая или сглаживая возникающие противоречия. В данном контексте изменения на рынке труда выступают в качестве базовых, по отношению к которым многие другие процессы являются производными. Тем важнее проследить, как рынок труда связан с экономической конъюнктурой и социальной обстановкой в стране.

Экономическая активность и неактивность населения

С 2000 г. по 2005 г. общий тренд в изменении численности населения России оставался стабильно негативным: за пять лет сокращение составило 3 млн. 416 тыс. человек, или 2,3% от уровня 2000 г. Несмотря на это, численность населения в возрасте экономической активности (15-72 года) и в трудоспособных возрастах (16-59 лет для мужчин и 16-54 для женщин) в тот же период увеличивалась. Уровень экономической активности вырос на 1,1%, составив 66,2%. Таким образом, даже на фоне демографического снижения численности населения рынок труда реагировал на общий экономический рост увеличением экономической активности населения.

В целом динамика численности занятых повторяет динамику активного населения, хотя разрыв между этими показателями сокращается. Сближение трендов показывает, что рост занятости имеет естественные ограничения и в перспективе при сохраняющихся тенденциях возможен дефицит трудовых ресурсов.

Важным для рынка труда является вхождение в возраст экономической активности молодежных когорт, прежде всего в возрасте 20-29 лет; их доля в составе населения России выросла с 14,4% в 2000 г. до 16,1% в 2005 г. Одновременно происходило сокращение численности лиц старших возрастов (60-72 года), которые по понятным причинам характеризуются низкими уровнями экономической активности и занятости.

Наблюдался рост доли экономически активного населения в возрасте 15-72 года, а экономическая активность населения трудоспособных возрастов (16-54/59) снижалась - с 78,2% в 2000 г. до 76,9% в 2005 г. (в городе - 2,6%, на селе - 5,7%).

Доля экономически неактивного населения в трудоспособном возрасте росла за счет людей, не желавших работать. В абсолютных значениях их число в среднем повысилось в 1,5 раза. В возрастной структуре экономически неактивного населения наблюдалась тенденция к увеличению доли молодежи (до 24 лет), в первую очередь студентов, чему можно найти несколько объяснений. К наиболее очевидным относятся увеличение периода получения образования и наметившийся в последние годы рост рождаемости, отвлекающий с рынка труда молодых женщин. В общей численности неактивного населения изменения доли лиц 25-40 лет были незначительными. Сокращение доли неактивного населения в старших возрастных группах, на наш взгляд, связано с действием двух факторов: новым пенсионным законодательством, отменившим любые ограничения на занятость пенсионеров, и достаточно высоким уровнем образования, что также положительно влияет на их занятость.

Уровень и динамика занятости, ее отраслевая структура

С 2000 г. по 2005 г. наблюдался устойчивый рост занятости в экономике: за этот период численность занятых увеличилась на 5,1%. В целом вектор изменений в уровне занятости на протяжении всего пореформенного периода следует за динамикой ВВП (коэффициент корреляции между ними - 0,85). При этом на этапе экономического спада сокращение занятости было не столь быстрым и глубоким, как падение ВВП. Но и на оживление в экономике занятость реагировала слабее и медленнее, чем ВВП. Объяснение - в тактике "придерживания излишней рабочей силы", которую использовали работодатели на российском рынке труда 90-х годов. Лишние работники оказались востребованными на стадии подъема экономики в 2000-х годах. Об этом свидетельствует резкое сокращение распространения феномена неполного рабочего времени и вынужденных отпусков по инициативе работодателей - практики, которая в прошедшее десятилетие носила массовый характер и выступала формой адаптации рынка труда к падению ВВП при высокой численности занятых. В итоге, несмотря на положительную динамику занятости, можно говорить лишь о ее легком росте или даже о ее стабилизации.

При изучении структуры занятости до 2004 г. классификация занятых проводилась по отраслям экономики в соответствии с Общесоюзным классификатором отраслей народного хозяйства (ОКОНХ), а с 2004 г. Росстат публикует данные по занятости согласно Общероссийскому классификатору видов экономической деятельности (ОКВЭД), который в целом соответствует международной классификации отраслей. Это безусловно упрощает международные сравнения, однако возникают трудности с межсекторальным анализом трендов занятости внутри страны. Сопоставление данных по ОКОНХ и ОКВЭД представляет собой непростую задачу. Тем не менее методологически они решаемы, поэтому на их основе можно сделать определенные выводы.

Основные производственные отрасли - промышленность и сельское хозяйство, как и в предыдущее десятилетие, продолжали терять работников.

В 1991-2000 гг. промышленность была лидером по темпам сокращения численности работников, что стало реакцией на экономический спад. Подъем 2000-2004 гг. хотя и не привел к увеличению количества занятых в промышленности, но снизил темпы и масштабы оттока рабочей силы. То, что этот сектор смог расширить объемы производства даже при сокращающейся численности занятых, свидетельствует о наличии в нем значительного объема избыточной рабочей силы.

Сокращение занятых наблюдалось в системе жилищно-коммунального хозяйства (ЖКХ) и науке. Остальные отрасли работников приобретали. Сохранилась тенденция их перераспределения в пользу секторов, производящих услуги. По сравнению с 2000 г. в торговле и общественном питании уровень занятости в 2004 г. составил 121,3%; в сфере финансов, кредита и страхования - 125,9%; в управлении - 109,8% (что во многом связано с проводимой административной реформой и повышением окладов госслужащих). Доля занятых в отраслях управления и финансов увеличилась с 2000 г. по 2004 г. на 0,3%, составив 4,8% всех занятых, в оптовой и розничной торговле - соответственно 2,6% и 17,2%.

Анализ структуры занятости в соответствии с ОКВЭД свидетельствует о существенном "сбросе" рабочей силы в сельском хозяйстве. В промышленности сокращение в первую очередь происходило в обрабатывающих и значительно в меньшей степени в добывающих отраслях.

Наибольшее увеличение занятости в 2000-2005 гг. отмечалось в группе руководителей в органах власти и управления (рост на 81,6% по отношению к уровню 2000 г.), а также среди неквалифицированных работников сферы обслуживания (на 61,2%) и высококвалифицированных специалистов (на 36,7%). И наоборот, наибольшее сокращение занятости наблюдалось в когорте неквалифицированных работников в сельском и лесном хозяйстве - до 52,1%, в промышленности, строительстве, на транспорте - до 55,3%, в ЖКХ - до 57,3% к уровню 2000 г. При этом значительно выросла занятость в частном секторе и в организациях с участием иностранного капитала.

Формальная и неформальная занятость

При анализе занятости существует еще один важный срез - соотношение числа рабочих мест в двух сегментах рынка труда: крупные и средние предприятия, в которых сосредоточены "хорошие" рабочие места, то есть те, на которые распространяются нормы трудового законодательства и действуют все институты социальной защиты; малые предприятия и неформальный сектор, где превалируют "плохие" рабочие места, не защищенные трудовыми гарантиями. Здесь обнаруживаются тенденции, не характерные для успешно развивающегося рынка труда, тем более в условиях экономического роста.

На крупных и средних предприятиях численность занятых уменьшилась с 41,2 млн. человек в 2001 г. до 38,2 млн. в 2005 г., то есть почти на 3 млн. Можно говорить о том, что сектор крупных и средних предприятий сокращал свою долю на рынке. И наоборот, занятость на малых предприятиях, особенно в неформальном секторе, все эти годы росла как абсолютно, так и относительно.

Увеличение численности занятых на малых предприятиях с 6,5 млн. человек - в 2001 г. до 8 млн. человек в 2005 г. теоретически можно рассматривать как позитивный индикатор. Но по качеству рабочих мест малый бизнес по-прежнему значительно уступает крупным и средним предприятиям: в основном это низкопроизводительная, низкооплачиваемая и крайне нестабильная занятость с минимальным набором социальных гарантий или полным их отсутствием. Но если вопрос о росте занятости в малом бизнесе можно еще трактовать неоднозначно, то расширение масштабов неформальной занятости со всей очевидностью свидетельствует о неблагополучных и тревожных тенденциях.

В определении размеров неформальной занятости много методологических проблем. Руководящие принципы по статистическому определению занятости в неформальной экономике были приняты на 17-й Международной конференции статистиков труда (МКСТ) (ноябрь-декабрь 2003 г.). С учетом положений этого документа Росстат включает в понятие "неформальная занятость" занятых в неформальном секторе; помогающих членов семей, работающих на предприятиях формального сектора; наемных работников, работающих на неформальных рабочих местах на предприятиях формального сектора.

Неформальная занятость на предприятиях формального сектора охватывает тех, кто работает на основе устной договоренности, по договорам подряда и другим договорам гражданско-правового характера. Последние ограничивают права работников на социальную защищенность (оплата больничных, отпусков, компенсаций в случае увечий и пр.). Занятость на условиях такого рода договоров используется работодателями для снижения величины выплачиваемых налогов и своих обязательств перед работниками.

Новый Трудовой кодекс расширил возможности и сферу распространения срочных трудовых договоров - более "мягкой" формы трудовых отношений, которая в меньшей степени связывает обе стороны (работодателя и работника), снижая тем самым их заинтересованность в неформальных договоренностях. Одновременно стартовали налоговая и пенсионная реформы, также направленные на легализацию теневых доходов и неформальных экономических отношений. Правомерно было ожидать, что и уровень неформальной занятости должен был бы снизиться.

Между тем даже по официальной статистике уровень неформальной занятости повысился - с 14,5% в 2001 г. до 18,5% в 2005 г. Другие независимые источники дают схожие оценки.

Изменения трудового, налогового и пенсионного законодательств не привели к ожидаемому снижению не только масштабов неформальной занятости, но даже к заметному сокращению теневых отношений в сфере оплаты труда (которые нередко существуют и при формальном трудовом найме). По оценкам Росстата, удельный вес скрытой оплаты труда в ВВП находится на уровне 11-11,5%.

Согласно данным обследования населения, проведенного ИСП в 2004 г., 32% респондентов вообще не платят Единый социальный налог, 41% опрошенных отчисляют его со всей суммы заработной платы, 27% - только с его части. Это значит, что у четверти занятых трудовой (или иной) договор с работодателем сопровождается неформальными договоренностями относительно заработной платы и ее деления на "белую" и "черную" части. Таким образом, правомерно утверждение, что неформальная занятость в нашей стране остается существенным сегментом рынка труда.

По данным ОНПЗ, доля занятых на случайных и эпизодических работах в общей численности работающих по найму на основной работе с 1999 г. по 2004 г. выросла с 0,6% до 3,8%, то есть более чем в 6 раз.

Неформальная занятость концентрируется главным образом в сфере услуг, особенно в торговле (оптовой и розничной) и общественном питании. При этом достаточно велика численность неформально занятых горожан в строительстве и на транспорте. Среди промышленных рабочих их несравнимо меньше.

Российская неформальная занятость не является последним прибежищем наименее конкурентоспособных групп населения с явным доминированием женщин, как это наблюдается в развивающихся странах. "Лицо" российской неформальной занятости - скорее мужское, причем в ее составе можно выделить разные по образованию группы, в том числе объединяющие людей с вузовскими дипломами.

Как объяснить сохранение и даже некоторый рост такой формы занятости в последние годы, несмотря на улучшение экономической ситуации в стране, введение нового трудового законодательства, осуществление налоговой и пенсионной реформ? Одно из возможных объяснений - увеличение численности молодежи, выходящей на рынок труда. Трудоспособное население моложе 30 лет имеет наибольшие шансы занятости именно на неформальных условиях. Они готовы жертвовать неясными перспективами приобретения пенсионных прав и еще менее очевидными правами на другие социальные услуги в обмен на регулярную и часто более высокую заработную плату, которую им обеспечивает неформальная занятость.

Устойчивость масштабов неформальной занятости может иметь и другое объяснение, лежащее на стороне спроса. Ведь не секрет, что частные микропредприятия, действующие в сфере торговли, услуг и строительства, сталкиваются с серьезными колебаниями спроса, нуждаются в гибком регулировании численности занятых. Лучше всего ее может обеспечить незарегистрированная занятость или работа на подряде.

Неформальная занятость студентов и пенсионеров (примерно шестая часть всех неформалов), а также занятость, осуществляемая в форме предпринимательства или самозанятости, - явления практически неизбежные и вряд ли заслуживают негативной оценки. Другое дело, неформальная занятость населения в активном трудоспособном возрасте, которая чаще всего сопровождается нарушением трудовых и социальных гарантий, интенсификацией труда, отсутствием возможностей для профессиональной самореализации и роста, не говоря уже о нарушениях налоговой дисциплины.

Основная причина неформальной занятости - недостаток "хороших" рабочих мест в экономике, вынуждающий наиболее активных граждан искать иные формы зарабатывания денег. Сможет ли российский рынок избавиться или, по меньшей мере, минимизировать этот сектор?

Уровень и динамика заработной платы

По данным Росстата, среднемесячная реальная начисленная заработная плата в 2005 г. составила 187,5% к уровню 2000 г.; в абсолютных значениях она выросла с 2223 руб. до 4167 руб. в месяц в ценах 2000 г., или до 8530 руб. в ценах 2005 г.

Наибольший рост начисленной заработной платы в реальном выражении имел место в бюджетной сфере (культуре и искусстве - 197,4%, здравоохранении - 194,7%, образовании - 192,1%, управлении - 168,1%). Такие показатели роста объясняются тем, что уровень оплаты труда в бюджетном секторе до этого был очень низок. Отсюда "догоняющий" характер увеличения начисленной заработной платы. Но и в газовой отрасли, где отмечается самая высокая оплата труда, реальный рост начисленной заработной платы в 2000-2004 гг. составил 170,9%, в нефтедобывающей - 149,9%, в цветной металлургии - 123,3%.

Несмотря на впечатляющие темпы роста оплаты труда в бюджетном секторе и сельском хозяйстве, межотраслевая разница в уровнях среднемесячной заработной платы в 2004 г. оставалась очень высокой: 2792 руб. - в сельском хозяйстве и 33376 руб. - в газовой отрасли. Государственная политика в области регулирования оплаты труда в 2000-2005 гг. сводилась к индексациям МРОТ, при том что сам МРОТ оставался низким, а потребительская корзина с 2005 г. не пересматривалась.

Наиболее - если не самая - острая проблема второй половины 90-х была связана с невыплатой заработной платы работникам. С началом экономического роста просроченная задолженность по заработной плате устойчиво сокращалась как по объему, так и по численности работников, которые от нее страдали. Объем задолженности уменьшился с 43,7 млрд. руб. на начало 2000 г. до 5,8 млрд. на начало 2006 г. Это свидетельствует о том, что на российском рынке труда многие вопросы не решаются автоматически при переходе к траектории экономического роста.
Несмотря на положительную динамику заработной платы, наблюдавшуюся в последние годы, этот процесс носит всего лишь восстановительный характер. Снижение реальной заработной платы в 90-х годах было существенно глубже, нежели спад ВВП. Таким образом российский рынок труда расплатился за сохранение уровня занятости, не адекватного экономическому спаду. Рост зарплаты в 1990-2001 гг. лишь компенсировал падение после дефолта 1998 г.

Новый Трудовой кодекс во многом рационализировал процедуры, связанные с наймом и увольнением работников, с управлением трудом на производстве в целом. Принципиально важно, что в противовес своему предшественнику - КЗоТу, который ориентировался на бессрочные трудовые отношения и лишал рынок труда гибкости, ТК расширил легальные возможности заключения срочных договоров.

Наиболее одиозной является норма ТК, в соответствии с которой МРОТ не должен быть ниже ПМ. Несмотря на ярко выраженную социальную направленность этого положения, с экономической точки зрения повышение МРОТ до ПМ - мера далеко не бесспорная. Серьезные сомнения в эффективности политики ускоренного повышения МРОТ вызывает то, что при этом вопрос о связи роста заработной платы с ростом производительности труда даже не ставится. Фиксация МРОТ на уровне ПМ приводит к уменьшению дифференциации заработной платы и, как следствие, может стать причиной падения производительности труда. Для многих предприятий рост МРОТ сопровождается смещением вверх всей шкалы заработной платы, что, в свою очередь, может дать мощный инфляционный импульс.

Что происходило с безработицей

С 2000 г. по 2005 г. численность безработных, рассчитанная по методологии МОТ, сократилась с 9,8% до 7,1% экономически активного населения. При этом наблюдался рост зарегистрированной безработицы - с 1,4% до 2,5%. То есть реальная безработица сокращалась, а регистрируемая росла. Последнее можно объяснить тремя основными причинами.

Во-первых, реформы в социальной сфере на фоне усиления адресности соответствующих программ (проверка доходов заявителей, претендующих на различные социальные пособия и субсидии) подтолкнули людей к регистрации своего статуса в органах службы занятости.

Во-вторых, в банках данных службы занятости появились вакансии не только с низкой заработной платой, но и с относительно высокой (для квалифицированных работников), что привлекло дополнительных клиентов.

В-третьих, увеличение зарегистрированной безработицы произошло из-за включения в статистический учет данных по Чеченской Республике, где уровень безработицы в силу объективных обстоятельств был достаточно высок.

Что касается сокращения общего уровня безработицы, то этот процесс происходил на фоне экономического роста и, как следствие, роста занятости. Подобные тенденции были связаны скорее с общеэкономической ситуацией и ростом ВВП, нежели с деятельностью государственных органов, курирующих проблему безработицы. Ни одна из реорганизаций соответствующих служб и министерств не сопровождалась усилением внимания к проблемам занятости населения. Более того, проводившаяся оценка состояния рынка труда концентрировалась на анализе зарегистрированной безработицы, а потребности рынка труда оценивались по тем вакансиям, которые были поданы работодателями. В таких условиях наиболее значительный сегмент рынка труда развивался вне воздействия государственных органов управления.

Согласно последним изменениям, за Федеральной службой по труду и занятости остаются только функции нормативно-правового регулирования в сфере труда и контроль за соблюдением трудового законодательства, а полномочия и финансирование службы занятости передаются с федерального на региональный уровень. Активная политика занятости также исключается из ведения федеральных органов власти. Финансирование переданных полномочий предусматривается в виде субвенций из федерального бюджета и определяется исходя из численности населения. При этом деятельность службы занятости организуется исключительно руководством региона.

Нетрудно предположить, что в результате такой реорганизации межрегиональная дифференциация по степени эффективности функционирования служб занятости существенно возрастет. "Богатые" регионы с хорошей наполняемостью бюджетов, вероятно, смогут поддерживать функционирование службы занятости на должном уровне. Однако "бедные" (дотационные) регионы, скорее всего, не смогут этого сделать: из-за недостаточного финансирования здесь возможно свертывание активных программ занятости, возникновение задержек в выплате пособий по безработице и т.д.

Последние преобразования службы занятости, вступившие в силу с января 2007 г., внушают как осторожный оптимизм, так и некоторое опасение. С одной стороны, у региональных властей появилась реальная возможность сосредоточить в своих руках практически весь набор инструментов социальной политики, включая потенциал организационных и кадровых ресурсов службы занятости, а также гармонизировать региональную систему социальной помощи населению и борьбу с безработицей. С другой - в дотационных регионах, постоянно сталкивающихся с проблемой недофинансирования, эффективность функционирования службы занятости может снизиться.

Кроме того, надо учитывать и обострение в ряде регионов проблем, связанных с дефицитом трудовых ресурсов. Отсюда интерес к дополнительным мерам по привлечению рабочей силы из соседних регионов и стран, где имеется ее избыток.

Трудовая миграция и миграционная политика

С массовой миграцией Россия столкнулась в конце 80-х - начале 90-х годов. Изменились масштабы миграционной активности населения, направленность и структура миграционных потоков, а также причины миграции. С началом экономического роста стала очевидной необходимость привлечения трудовых мигрантов.

Уже в 2000-е годы начался интенсивный отток населения из северных, восточных и приграничных регионов страны в южные и центральные районы европейской части России. В результате на этих территориях численность населения сокращается, его этническая структура меняется. Выбывающие работники частично замещаются трудовыми мигрантами в основном из стран СНГ. Но поскольку они концентрируются главным образом в торговле и сфере услуг, то даже приток мигрантов не решает проблему дефицита трудовых ресурсов, прежде всего квалифицированных рабочих кадров.

При изменении направленности миграционных потоков в России произошел спад внутренней мобильности населения. Наиболее заметно она сократилась в начале 2000-х годов, когда количество переехавших из одной части страны в другую составило всего 1,4% населения. Если до 1989 г. численность переселенцев достигала 4,7 млн. человек, то к 1996 г. она сократилась до 2,9 млн. человек, а в 2004 г. - почти до 2 млн. человек (42,5% к уровню 1989 г.). Миграционный прирост сошел практически на нет, составив в 2004 г. 1913 человек, или 0,001%.

Одной из основных причин снижения внутренней, в том числе трудовой, мобильности населения является неразвитость рынка жилья, несбалансированность между оплатой труда и рыночной стоимостью жилого помещения. После передачи объектов ведомственного жилищного фонда в муниципальную собственность практически исчез рынок дешевого съемного жилья, что лишает региональные власти возможности обеспечить предприятия и организации рабочей силой за счет ее территориального перераспределения.

Амортизатором падения трудовой мобильности стала внешняя миграция. В общей сложности, по разным оценкам, в Россию из постсоветских государств прибыло от 7 млн. до 8 млн. бывших советских граждан. Большинство переселенцев ехали на постоянное жительство. В 90-е годы внешняя миграция сыграла роль компенсирующего фактора, восполняя численность населения страны (на величину, равную естественной убыли). Но в 2000-х годах поток мигрантов стал постепенно снижаться. В структуре внешней миграции все более заметной группой становились трудовые мигранты. К 2005 г. наиболее крупными экспортерами иностранной рабочей силы в РФ стали Китай, Украина, Турция, Вьетнам, Таджикистан, Узбекистан, Молдова, Армения, КНДР и Киргизия. Доля граждан из СНГ составила более половины всего миграционного потока. Не менее 50% мигрантов работают нелегально. По другим оценкам, на законных основаниях в России сегодня трудятся всего 10-15% общего числа трудовых мигрантов.

Стабилизация экономики после кризиса 1998 г. вернула России миграционную привлекательность, рост совокупного числа трудовых мигрантов возобновился на фоне снижения общего притока мигрантов. Правда, о реальных масштабах трудовой миграции судить невозможно, поскольку основная масса приезжающих в Россию на заработки граждан СНГ работает без официального разрешения на трудовую деятельность. Большинство лиц, прибывших в нашу страну на заработки, не попадают в официальную статистику в силу либо особенностей статистического учета, либо нежелания, а часто и невозможности мигранта оформить трудовые отношения с работодателем из-за несовершенства российского миграционного законодательства.

Поскольку основная причина трудовой миграции - невозможность обеспечить выживание семьи не родине, мигранты готовы терпеть все тяготы. Они занимают те ниши на рынке труда, на которые не претендуют российские граждане, и выполняют, как правило, работы, не требующие высокой квалификации, довольствуясь более низкими заработками, хотя, согласно исследованию, проведенному по заказу МОТ летом 2002 г. в Таджикистане и России, 47% респондентов-мигрантов имели высшее и среднее специальное образование. Тем самым опровергнута первоначальная гипотеза о том, что в поисках работы за границу отправляются люди с низким уровнем образования и квалификации.

Примерно 50% опрошенных мигрантов не имели опыта работы в России. Впервые выехав на заработки, они выполняли наиболее простые виды работ, не требующие специальной квалификации (земляные и погрузочные работы). Остальные сочетали тяжелую физическую работу с более квалифицированным трудом (отделочники, каменщики, сварщики, электрики и др.).

В сфере трудовых отношений с мигрантами наблюдается преобладание неформальных и дискриминационных механизмов. Речь идет прежде всего об условиях труда и его оплате. Продолжительность рабочего времени существенно превышает законодательно установленные рамки, а зарплата занижена и нередко меньше первоначально оговариваемой при найме.

В 2001 г. была принята Концепция демографического развития Российской Федерации на период до 2015 г. Ориентирами в данной области были объявлены "регулирование миграционных потоков в целях создания действенных механизмов замещения естественной убыли населения, повышение эффективности использования миграционных потоков", обеспечение интеграции мигрантов в российское общество и формирование толерантного к ним отношения". В качестве приоритетов в области миграции и расселения было признано целесообразным "привлечение иммигрантов в Российскую Федерацию в первую очередь из стран СНГ, а также Латвии, Литвы, Эстонии", "проведение комплекса правовых, организационных и финансовых мер, направленных на легализацию и адаптацию иммигрантов", а также совершенствование законодательства, касающегося защиты прав вынужденных мигрантов и регулирование миграционных процессов".

Основы законодательного обеспечения государственной миграционной политики в полном объеме были сформированы в 2003 г. после принятия Концепции регулирования миграционных процессов в России, внесения дополнений в Федеральный закон "О занятости населения в Российской Федерации" (10 января 2003 г.) и принятия ряда законов, ужесточающих режим пребывания иммигрантов в России.

В итоге вопреки целям, продекларированным в Концепции демографической политики, реальным содержанием новой миграционной политики, к сожалению, стало не решение демографических и социально-экономических проблем страны, в том числе за счет привлечения в страну иммигрантов, а ограничение въезда иностранцев в Россию. При этом установленные законом правила официальной регистрации и получения разрешения на работу для трудовых мигрантов на практике оказались сложно выполнимыми, а сама практика была сведена к контролю потоков миграции, борьбе с нелегалами-мигрантами. Доминантой российской миграционной политики стала ориентация на использование временной трудовой иммиграции и превалирование запретительных и административных мер.

В последние годы проблемы миграции и миграционной политики стали темой широкого общественного дискурса. Несмотря на разнообразие существующих позиций и мнений, ее обсуждение стало вестись в рамках новых, более адекватных параметров, учитывающих всю сложность проблем, стоящих перед страной, прежде всего демографических и этнополитических. Результатом явилось реформирование миграционного законодательства, его либерализация. В октябре 2006 г. были внесены поправки в Закон "О правовом положении иностранных граждан в РФ", предусматривающие возможность получения иностранными гражданами, прибывающими в РФ из стран СНГ (кроме Грузии и Туркменистана, с которыми у России установлен визовый режим), разрешения на временное проживание без учета квот, устанавливаемых правительством, а лишь на основании заявления гражданина.

Принятые поправки призваны вывести миграцию из тени. Соответственно вводится уведомительный (взамен существующего разрешительного) порядок регистрации прибывших в Россию иностранцев и прекращается практика их ежегодной перерегистрации. Предполагается, что в будущем им не потребуется разрешения на трудоустройство так же, как и работодателям, - разрешения на их наем.

Робкий либерализм нового миграционного законодательства нейтрализуется принятыми в октябре-ноябре 2006 г. ужесточающими его нормативными актами - поправками в Административный кодекс России. Они предусматривают увеличение штрафов, усиливают ответственность за нарушение порядка привлечения к трудовой деятельности иностранцев (для работодателей и для работников); вводят систему жесткого квотирования иностранной рабочей силы, в том числе из стран СНГ, на граждан которых квоты ранее не распространялись.

В течение долгого времени внутренняя противоречивость миграционного законодательства провоцировала рост нелегальной трудовой миграции. Сегодня миграционная политика представляет причудливое сочетание либерализации законодательства с действиями ограничительного характера. Реальная оценка иммиграционной сферы, видимо, потребует времени и новых исследований.

* * *

Таким образом, в 2000-2005 гг. на рынке труда наблюдалось оживление, проявившееся в повышении экономической активности населения и его занятости. Во многом это объясняется экономическим ростом, однако влияние последнего не следует преувеличивать. Изменения в сфере занятости не столько следуют за траекторией экономического роста, сколько развиваются по своей "внутренней" логике: в 90-х годах рынок труда весьма слабо реагировал на глубокий и затяжной спад производства, на нынешний экономический рост он тоже реагирует медленно.

Политика противодействия безработице, прежде являвшаяся приоритетом политики на рынке труда, оказалась свернутой. В ходе административной реформы институты, отвечавшие за нее, практически были ликвидированы. Не будет преувеличением, если сказать, что на волне экономического роста государство освободилось от обременительных обязанностей противодействовать безработице, не приняв на себя каких-либо обязательств по структурной политике занятости.

С экономическим ростом, а также с реформами трудового, пенсионного и налогового законодательств связывались надежды на сокращение масштабов неформальной занятости, которая составляла значительный сегмент российского рынка труда с самого начала экономических преобразований. Эти надежды не оправдались. Число "хороших" рабочих мест, защищенных нормами трудового законодательства, сокращается, "плохих" - в первую очередь в неформальном секторе, растет. Это означает, что российская экономика, претендующая на экономический рост, не создает нужного количества рабочих мест, необходимых для его обеспечения. И это еще раз подтверждает отсутствие структурных изменений в экономике.

Заработная плата имела ярко выраженную положительную динамику, но этот рост носил восстанавливающий и догоняющий характер. Практически единственным инструментом влияния на данный процесс являлась политика регулярных индексаций минимальной оплаты труда.

В течение долгого времени внутренняя противоречивость миграционного законодательства провоцировала рост нелегальной трудовой миграции. Последние изменения в миграционной политике могут повлиять на масштабы и характер трудовой и экономической миграции в Россию. Сегодня миграционная политика основывается на причудливом сочетании либерализованного законодательства с действиями ограничительного характера.