Шаг к правде

(О статье Ф. Д. Лившица)

А. Г. Волков¹

История населения нашей страны в XX в. пока еще не написана. Причина тому — чрезвычайная скудность достоверных данных о динамике численности и состава населения и показателей его воспроизводства за период с конца 20-х до конца 50-х годов.

Начиная с 1958 г. мы имеем более или менее достоверные данные почти по всем основным демографическим показателям, причем круг их от года к году становится все шире. Сведения же за первое послереволюционное десятилетие испытывают влияние неполноты и недостоверности учета и территориальной несопоставимости. За следующие два десятилетия, когда демографические данные не публиковались, а оценки численности населения преувеличивались в угоду сталинской догме быстрого роста населения при социализме, в распоряжении исследователей практически нет сведений, если не считать материалов переписи населения 1939 г. и основанных на них расчетов.

Между тем для изучения тенденций изменения населения и социальной детерминации его воспроизводства такие данные совершенно необходимы. Нужны они и для оценки демографических последствий коллективизации и индустриализации, репрессий 30-х и 40-х годов, людских потерь в годы Отечественной войны. Для восстановления данных о численности населения и демографических процессах за этот период — а такая работа сейчас разворачивается — исключительно важное значение имеет оценка достоверности всех существующих источников данных и их критический анализ.

В этом ряду особое место занимает перепись населения 1937 г., результаты которой, как известно, сильно разошлись со сделанными ранее преувеличенными оценками численности населения страны, из-за чего перепись была объявлена проведенной с грубейшими нарушениями элементарных основ статистической науки и утвержденных правительством инструкций, ее материалы признаны дефектными, а многие организаторы и участники репрессированы. Когда перепись была дезавуирована правительством, в ее проведении стали выискивать все новые и новые недостатки. В письме Бюро переписи населения ЦУНХУ «О вредительских извращениях и организационных недостатках в проведении переписи населения 1937 года», направленном 10 декабря 1937 г. начальникам местных управлений народнохозяйственного учета, описание этих недостатков занимает 19 страниц машинописного текста через один интервал² . Но основной причиной того, что результаты этой переписи сочли дефектными, до сих пор считался допущенный якобы при ее проведении огромный недоучет населения. В «Памятке для счетчика», помещенной на обороте переписного листа, как утверждалось, составленной вредителями, счетчикам предлагалось вычеркивать всех, кто не ночевал дома в критический момент переписи, что привело якобы к массовому пропуску жителей. Поэтому главный вопрос, который интересовал и интересует исследователей, действительно ли в этой переписи был допущен недоучет населения и какой была тогда фактическая его численность. От ответа на этот вопрос зависит возможность оценки демографических показателей как для последующих, так и для предыдущих лет.

В последние годы появилось главным образом в общественно-политических журналах и даже в художественной литературе немало расчетов и соображений о том, что же произошло на самом деле³. В специальной литературе эта проблема пока не рассматривалась. Между тем известный советский статистик Федор Давыдович Лившиц (1893—1975 гг.), работа которого впервые публикуется в этом сборнике, попытался ответить на этот вопрос еще 17 лет назад. Статья написана в 1972 г., а 13 июня 1973 г. он сделал доклад на заседании Научно-координационного совета по проблемам демографии АН УССР о результатах своих исследований⁴.

Проанализировав опубликованные оценки численности населения за довоенные годы и сопоставив их с демографическими прогнозами, сделанными акад. С. Г. Струмилиным и в проекте второго пятилетнего плана, Ф. Д. Лившиц пришел к выводу, что данные о численности населения страны, на которые ориентировались, оценивая достоверность результатов переписи 1937 г., были сильно преувеличенными, что подтвердила и новая перепись, проведенная в 1939 г. Он подробнейшим образом разобрал также методологические особенности переписи населения 1937 г. и показал нечеткость в определениях учитываемых категорий населения. Детальное рассмотрение категорий людей, которые могли не ночевать дома на критический момент переписи, и блестящее знание статистических источников позволили ему оценить максимальную их численность. В результате Ф. Д. Лившиц показал, что суммарный недоучет, обусловленный «Памяткой для счетчика», а точнее — возможным неправильным ее толкованием, не мог превысить 450 тыс. человек, или около одной трети процента населения⁵ . Тем самым было доказано, что существенного недоучета по крайней мере из-за  «Памятки» не было, а потому и обвинения руководителей и организаторов переписи 1937 г. во вредительстве беспочвенны.

Статья Ф. Д. Лившица написана была в то время, когда многих материалов в распоряжении исследователей еще не было, да и не обо всем можно было сказать прямо. Правда, к тому времени руководители переписи были реабилитированы, а В. Н. Старовский уже опубликовал скорректированную на недоучет оценку численности населения по переписи 1937 г. — 164 млн. человек. В его трудах не содержится уточнений, каким методом и на основании каких источников рассчитана эта величина, однако не подлежит сомнению, что расчет сделан если и не им самим, то наиболее квалифицированными специалистами ЦСУ СССР. Теперь, когда обнародована численность населения, непосредственно учтенного переписью 1937 г., — 162 003 225 человек⁶ , можно видеть, что поправка на недоучет, сделанная ЦСУ СССР, составляет 1769 тыс., т. е. несколько более 1%. Эту величину недоучета, хотя она и превышает оценку Ф. Д. Лившица, также следует считать весьма умеренной.

Аналогичная поправка была внесена и в итоги переписи населения 1939 г. Тогдашние председатель Госплана СССР Н. А. Вознесенский и начальник ЦУНХУ Госплана СССР И. В. Саутин в своей записке на имя И. В. Сталина и В. М. Молотова оценивали предварительную численность населения по данным приемки переписных листов (по Крайнему Северу были учтены данные не переписи, а оргплана, т. е. взята предварительная оценка) в 167,3 млн. человек ⁷. «Необходимо, однако, учесть, — писали они, — что существует относительно небольшая часть населения, которая не может быть полностью учтена методом переписи. Сюда относятся: живущие без прописки в городах, уклонившиеся от переписи из опасения штрафа (в случае обнаружения проживания без прописки), сектанты и др. классово-враждебные элементы, уклонившиеся от переписи по злостным мотивам, уголовные элементы и др. Могли быть, несмотря на наличие контрольных обходов, также и единичные случаи прямого пропуска населения счетчиками при переписи. В статистической науке считается общепризнанным, что перепись не может дать исчерпывающе точный счет населения»⁸ . Исходя из этого, Н.А. Вознесенский и И.В. Саутин считали возможным внести в результаты переписи поправку в размере 1 %. В это время продолжалась разборка контрольных бланков, которых было составлено 4 569 тыс. Авторы записки считали, что в результате проверки контрольных бланков «в переписные листы будет записано с контрольных бланков— 1 142 тыс. человек»⁹. Таким образом, общая численность населения СССР оценивалась ими в 170 126 тыс. человек. Так они выходили на 170 млн., названных Сталиным за десять дней до этого¹⁰ . Следует согласиться с мнением В. В. Цаплина, оценивающего переучет в результатах переписи 1939 г. в 1—2 млн. человек, что, «по всей вероятности, этот переучет сделан был преднамеренно»¹¹.

Иными словами, приведенные материалы убедительно доказывают, что грандиозного недоучета, дававшего основания забраковать результаты переписи 1937 г., попросту не было. Исследование Ф. Д. Лившица дает для этого основательную опору.

Оно примечательно еще и тем, что наглядно показывает, как путем скрупулезного анализа статистических данных и сопоставления различных их источников исследователь по мельчайшим деталям реконструирует действительную картину событий. В этом смысле работа Ф. Д. Лившица может служить примером историко-статистического исследования, хотя и не во всем беспристрастного.

Естественно, что за годы, прошедшие со времени ее написания, обнаружились новые материалы и свидетельства, и трагическую историю переписи 1937 г. можно дополнить и уточнить. В некоторых случаях для этого было достаточно просто сопоставить известные до сего времени факты.

Автору этих строк удалось установить по архивным данным, что перепись откладывалась и переносилась не два, как считал Ф. Д. Лившиц, а по крайней мере четыре раза. Постановлениями СНК СССР от 22 апреля 1932 г. она была назначена на декабрь 1933 г., 15 апреля 1933 — отложена до начала 1935 г., 26 июня 1934 г. — перенесена на январь 1936 г., спустя год, 15 июня 1935 г., — перенесена на декабрь 1936 г. и, наконец, 28 апреля 1936 г. окончательно назначена на январь 1937 г.¹²

Причем параллельно в течение всех этих лет предпринимались попытки усовершенствовать учет населения: Постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 декабря 1932 г. введены паспорта в городах как мероприятие по улучшению учета населения городов, рабочих поселков и новостроек; Постановлением ЦИК 10 июля 1934 г. образован общесоюзный НКВД, на который возложена запись актов гражданского состояния; 21 сентября 1935 г. принято Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О постановке учета естественного движения населения»; 27 июля 1936 г. — Постановление ЦИК СССР о порядке и сроках регистрации рождений и смертей; к этим актам вполне логично добавить и Постановление ЦИК и СНК СССР от 27 июня 1936 г. о запрещении абортов¹³ .

Вряд ли оба эти ряда правительственных актов независимы один от другого. Взятые в своей естественной последовательности, они не оставляют сомнения в том, что данным о рождениях, смертях и естественном приросте не доверяли и в то же время не решались провести перепись, которая должна была дать действительную картину численности и состава населения. Очевидно, и то и другое объясняется несовпадением действительного хода демографических процессов с провозглашенной Сталиным закономерностью быстрого роста населения при социализме. За этим стоит и стремление скрыть людские потери, вызванные коллективизацией, голодом и массовыми репрессиями 30-х годов.

Создается впечатление, что проведение переписи сознательно оттягивалось. 22 февраля 1935 г. тогдашний начальник ЦУНХУ В. В. Осинский представил в СНК проекты формуляров переписи и просил в срочном порядке рассмотреть проект ее программы, так как «необходимо готовиться к переписи полным ходом»¹⁴ .

Не получив ответа, он 4 апреля вновь обращается к В. М. Молотову с просьбой рассмотреть вопрос о программе переписи и обеспечении ее проведения¹⁵ . Время уходит, но ответа по-прежнему нет. 8 июня 1935 г. В. В. Осинский еще раз решается напомнить Молотову о необходимости рассмотреть вопрос о производстве переписи в 1936 г.¹⁶. На этот раз отклик не задержался, и уже через неделю, 15 июня 1935 г., СНК постановляет провести всеобщую перепись населения в декабре 1936 г.¹⁷, а В. В. Осинского снимают с поста начальника ЦУНХУ.

Как известно, представленный ЦУНХУ в Совнарком проект переписи подвергся там значительным изменениям¹⁸ . Была создана комиссия, работа которой не подлежала огласке. Уже после проведения переписи работники местных управлений народнохозяйственного учета на совещании 16 мая 1937 г. упрекали И. А. Краваля в том, что им не было ничего известно о переработке проекта переписи в Совнаркоме и узнали они об этом только из книги А. И. Гозулова, вышедшей в декабре 1936 г.¹⁹. Ветеран советской статистики В. Н. Максимова, близко знавшая одного из руководителей подготовки переписи Л. С. Бранда, вспоминала, что он рассказывал о существовании комиссии, а на вопрос о том, кто в нее входил, шутливо отвечал: «Шесть портретов», — имея в виду высокопоставленных лиц, чьи портреты висели в кабинетах. Кто именно это был, он не говорил. Теперь архивы позволили установить состав комиссии: 16 сентября 1935 г. Совнарком рассматривает, наконец, вопрос о всесоюзной переписи населения и жилищ и поручает комиссии в составе В. М. Молотова, Л. М. Кагановича, А. И. Микояна, Н. К. Антипова (зам. председателя СНК и СТО СССР), Н. А. Булганина (председатель Моссовета), Э. И. Квиринга (зам. председателя Госплана СССР), И. А. Краваля (начальник ЦУНХУ) и А. С. Попова (зам. начальника ЦУНХУ) рассмотреть вопрос в месячный срок²⁰ . Позднее комиссией руководил В. И. Межлаук (зам. председателя СНК СССР и председатель Госплана СССР).

Назначение комиссии столь высокого ранга для рассмотрения в общем частного вопроса — случай беспрецедентный в истории переписей населения. Но важнее другое: в ее составе не было ни одного специалиста по статистике населения. Как И. А. Краваль, так и А. С. Попов, хотя и имели опыт руководящей работы в ЦУНХУ, но не были демографами-профессионалами. Непосредственные же руководители переписи, хотя, очевидно, и приглашались на ее заседания, права голоса в ней, конечно, не имели.

В результате работы комиссии программа переписи, весьма тщательно разработанная специалистами ЦУНХУ, была сокращена и предельно упрощена. Из 31 (включая подвопросы) вопроса программы в окончательном варианте осталось лишь 14. Были исключены, в частности, вопросы о языке грамотности, о месте рождения и продолжительности проживания, о положении в занятии, о побочном занятии, продолжительности брака и другие, полностью исключена весьма обстоятельная характеристика жилища и жилищных условий. Подробная характеристика социального, производственного и профессионального состава населения, которую предусматривал проект ЦУНХУ, была выхолощена и заменена вопросами о занятии, месте работы и общественной группе, которые с тех пор повторяются во всех наших переписях, ограничивая возможность глубокого изучения социально-профессионального состава населения. Серьезным изменениям подверглась и методология переписи: вместо двух категорий населения — постоянного и наличного, совместный учет которых общепризнанно дает более точные результаты, была оставлена лишь категория наличного населения, была исключена возможность изучения семьи и брачного состава населения. Все это значительно ухудшило проект. Кроме того, решением Совнаркома продолжительность переписи была сокращена до одного дня, причем порядок предварительного заполнения переписных листов с последующим приведением записей к состоянию на критический момент сохранен. О последствиях, которые повлекло за собой это решение, подробно пишет Ф. Д. Лившиц.

По воспоминаниям В. Н. Максимовой, Л. С. Бранд безуспешно возражал против большинства «усовершенствований» комиссии, неправильность которых была ему ясна, и даже составил письменный протест против неверных и вредных ее решений. Документ этот пока не найден.

Переработанный комиссией проект был представлен И.В. Сталину. К сожалению, пока не удалось обнаружить, какие поправки он внес. Известно только, что они были сделаны. В 60-х годах А.Я- Боярский рассказывал автору этих строк, что у В. Н. Старовского в сейфе хранится проект бланка переписи 1937 г. с собственноручными поправками Сталина. Тому есть подтверждения и в печати. Во втором издании «Азбуки статистики» Старовский писал: «По инициативе товарища Сталина проводится всесоюзная перепись населения 1937 г. Товарищ Сталин принимал личное участие в редактировании бланка переписи»²¹. Еще более определенно говорится об этом в передовой статье журнала «План»: «Партия и правительство уделяют переписи величайшее внимание. Переписной лист тщательно редактировался лично тов. Сталиным. Это воодушевляет, придает бодрость и силу в работе. . .»²². Не подлежит сомнению, что именно Сталиным включен в программу переписи 1937 г. вопрос о религии. Об этом свидетельствует не только то обстоятельство, что влияние вопроса о религии на результаты переписи 1937 г. нигде впоследствии не обсуждалось, но и присутствие этого вопроса в ряде проектов программы переписи населения 1939 г., представлявшихся в правительство: правда, в окончательный вариант программы этой переписи вопрос о религии включен не был. Другие поправки Сталина в переписном листе и в инструкции нам пока не известны.

Была крайне неудачна и составленная комиссией и, очевидно, также отредактированная Сталиным, инструкция по заполнению переписного листа Всесоюзной переписи населения 1937 г., утвержденная Совнаркомом вместе с переписным листом 28 апреля 1936 г. (по должности ее подписал И. А. Краваль). В инструкции, размещенной на неполных четырех страничках, не были разъяснены важнейшие понятия переписи: не указывалось, например, что состояние в браке учитывается независимо от того, зарегистрирован ли брак, не было дано определения грамотности, религии и т. д. В инструкции отсутствовали и необходимые разъяснения о порядке проведения переписи — предварительном заполнении переписных листов с последующей корректировкой записей.

Но важны не эти детали, хотя для специалистов ясно, насколько ухудшили они проект. Наиболее существенно, на наш взгляд, то, что работники ЦУНХУ, руководившие подготовкой и проведением переписи 1937 г. и обвиненные потом в ее намеренном искажении, не только не были авторами ее окончательного проекта, но практически не участвовали в его разработке! И все нарушения принципов статистической науки, в которых их потом обвиняли, оказываются на совести тех, кто подверг этих людей жестокой и неоправданной каре.

К чести организаторов переписи, в частности Л.С. Бранда, нужно сказать, что они пытались (как оказалось — заплатив за это жизнью) поправить дело. Были изданы, хотя и малым тиражом, «Бланки и пособия для счетчика» и «Бланки и пособия для контролера-инструктора», содержавшие основные документы переписи, ответственным редактором этих изданий значится Л.С. Бранд. Здесь были помещены «Правила работы счетчика» и «Указания к заполнению отдельных вопросов переписного листа», содержание которых не оставляет сомнения в том, что они преследовали цель компенсировать упущения утвержденной инструкции. Совершенно очевидно, что с той же целью была составлена и «Памятка для счетчика», в которой было дано неясно изложенное в инструкции описание порядка проведения переписи и отсутствовавшее в инструкции определение понятия религии как «теперешних собственных убеждений опрашиваемых». Парадокс в том, что именно эти отчаянные попытки спасти загубленную невежественным вмешательством перепись были обращены затем против ее инициаторов и организаторов.

В трагической истории переписи 1937 г. заполнены пока лишь несколько страниц. Путь к восстановлению довоенных данных о населении страны только начинается. На этом пути исследование Ф. Д. Лившица — один из первых, но очень важный шаг.

¹ Публикуется по: Волков А.Г. Шаг к правде. //Демографические процессы в СССР. М.: Наука. М. 1990. С. 167- 174
² См.: ЦГАНХ СССР, ф. 1562, оп. 1, д. 978, л. 190—199.
³ Наиболее интересные — в статьях демографа М. С. Тольца «Сколько же нас тогда было?» (Огонек. 1987. № 51. С. 10—11), «Репрессированная перепись» (Родина, 1989. № 11. С. 56—61).
⁴ См.: В Научно-координационном совете «Закономерности демографического развития Украинской ССР» // Демографические тетради. Киев, 1973. Вып 8. С. 329, 330).
⁵ Там же. С. 330. Эта оценка, хотя и без ссылки, приводится также в упомянутой первой статье М. С. Тольца.
⁶ Цаплин В. В. Статистика жертв сталинизма в 30-е годы // Вопр. истории. 1989. № 4. С. 176.
⁷ ЦГАНХ СССР, ф. 1562, оп. 329, д. 256, л. 39.
⁸ Там же. Л. 39, 40.
⁹ Там же. Л. 40.
¹⁰ Сталин И. В. Отчетный доклад на XVIII съезде партии о работе ВКП(б), 10 марта 1939 г.//Вопросы ленинизма. 11-е изд. М., 1952. С. 617.
¹¹ Цаплин В. В. Указ. соч. С. 180.
" ЦГАНХ СССР, ф. 1562, оп. 1, д. 754, л. 82; д. 845, л. 23, 31.
¹² ЦГАНХ СССР, ф. 1562, оп. 1, д. 754, л. 82; д. 845, л. 23, 31.
¹³ Собрание законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства СССР. Отдел первый. 1932. № 8. С. 516; 1934. № 36. С. 283; 1936. № 44. С. 369.
¹⁴ ЦГАНХ СССР, ф. 1562, оп. 1, д. 845, л. 23.
¹⁵ Там же. Л. 27.
¹⁶ Там же. Л. 41.
¹⁷ Там же. Л. 31.
¹⁸ Там же. Л. 31.
¹⁹ Гозулов А. И. Переписи населения СССР и капиталистических стран: (Опыт историко-методологической характеристики производства переписей населения). М., 1936. С. 303—305.
²⁰ ЦГАНХ СССР, ф. 1562, оп. 1, д. 964, л. 113.
²¹ Старовский В. Н. Азбука статистики. М., 1936. С. 30.

²² Всесоюзная перепись населения // План. 1936. № 10. С. 3.