Из неопубликованного научного наследия

ЭТНОГРАФ И ЭТНОДЕМОГРАФИЯ
(к вопросу о предмете, методе и задачах научной дисциплины)
Наброски статьи

Приведем известные нам определения этнодемографии, как научной дисциплины. В.И.Козлов (1977): "Этническая демография - научная дисциплина, главным объектом которой являются народа (этносы), а центральной задачей - изучение особенностей их воспроизводства методами демографической науки". Его же определение этнодемографии в Демографическом энциклопедическом словаре(1985): "... научная дисциплина на стыке этнографии и емографии, изучающая народы, или этносы, особенности их воспроизводства и динамику численности. Э.д. в своих исследованиях используют гл. обр. этническую статистику, материалы переписей нас., спец. демографич. и этнографич., культурно-бытовых обследований".

Из приведенных дефиниций видно, что главное, что составляет науку - предмет и метод принадлежат целиком и полностью демографии. Объект изучения (народонаселение) имеет специфику - вместо привычного для демографа изучения воспроизводства населения в довольно строго определенных территориальных (пространственных) границах региона, государства, провинции, области и т.п., нужно изучать народонаселение в границах одного самосознания, самоназвания, языка и культуры. Тут есть свои сложности. Но все же задачи этнодемографии и в таком случае сводятся лишь к "привязке к этносам" стандартных демографических показателей - коэффициентов рождаемости, смертности и др.

Что можно сказать по этому поводу? Неясен характер "стыка наук" - этнографии и демографии. Задачи предмет и метод чисто демографические, они сформулированы демографами и отражают их исследовательские принципы и цели. А объект как бы ничей - он потому и объект, что объективен. Где же этнограф может найти "свое" место на таком стыке наук? Какая роль отводится ему в исследованиях? Мне кажется, этнографу не очень "удобно" в таком мире этнодемографии. Его роль тут сводится к тому, чтобы давать вообще знания о народах и культурах, формах общественных отношений, а демографы сами возьмут оттуда то, что они посчитают нужным. В круге этнодемографических проблем этнограф со своими идеями и фактами сейчас чувствует себя не субъектом познания (исследователем), а лишь средством для получения дополнительных сведений в распоряжении демографов. К нему, в лучшем случае, обращаются как к консультанту по различным экзотическим вопросам, а после оставляют заниматься "своими делами".

Исходя из определения этнодемографии, чтобы быть "на равных" с демографами, этнографу следует овладеть методами демографической науки. Демографам методами этнографии овладевать не предлагается. Есть какое-то несоответствие в таком "стыке наук". Не поэтому ли так сложилось, что в нашей многонациональной, многокультурной стране этнографы в этнодемографические исследования включаются не очень активно. Сейчас демографы в основном ограничиваются вычислением показателей воспроизводства населения в разрезе отдельных национальностей обычно самых крупных по численности, а этнографы дают оценки численности этносов и субэтносов с добавлением того, что они могут вычитать в публикациях демографов.

Мне трудно судить, насколько такой взгляд на состояние нашей этнодемографии вызовет отклик у демографов, но для этнографа, желающего активно работать в области этнодемографии (и оставаться при этом этнографом!), действительно существует объективная необходимость переосмыслить многие стереотипы понимания этнодемографии, создать свое видение этой дисциплины, ее основных задач и проблем, определить свое место в их исследовании.

Этому же, как нам представляется, способствуют и современные изменения во взглядах на традиционные фундаментальные задачи демографии, как науки о закономерностях воспроизводства населения. В прошлом и сейчас эти задачи постулировались примерно одинаково, но понимались по-разному. Я имею в виду то, что в последние десятилетия внимание демографов все более привлекает углубленное изучение общественных, социокультурных факторов воспроизводства населения. Это вызвано острыми практическими региональными и глобальными проблемами - "демографический взрыв", "угроза депопуляции" и др. Решение этих проблем может идти только "через человека", путем воздействия на его жизненные взгляды, ориентации, поведение, с целью корректировки их в оптимальном для социально-демографических целей направлении. Акцент исследовательских проектов все заметное перемешается с традиционного установления и уточнения количественных характеристик "естественного движения" на проникновение в сущность "демографического поведения" людей. Это предполагает новые, более благоприятные перспективы для совместной работы этнографов и демографов на стыке наук, причем "стык" здесь будет более уравновешенным. Ведь изучение наблюдаемого поведения людей, а также социокультурных регуляторов поведения (обычаи, обряды, культурные стереотипы, предписания, табу) в традиционных и современных обществах это привычная работа для этнографа.

Не предполагая как-то менять существующие определения этнодемографии или отказываться от ранее поставленных задач, таких, например, как "изучение демографического воспроизводства этносов", или "изучение динамики численности народов" (хотя последнее нам кажется сложной комплексной проблемой, находящейся на стыке не двух, а значительно большего числа наук, в том числе и естественных), хотелось бы обратить внимание исследователей, особенно этнографов, на более узкий, правда лишь на первый взгляд, круг проблем - изучение демографического поведения в рамках традиционных и современных этнических культур.

Основная задача таких исследований - установить наличие этностереотипов в таких важных аспектах жизни семьи и общества как, например, выбор брачного партнера, вступление в брак, предпочтение пола ребенка, желаемое число детей, контрацепция, аборт, лактация и др. Важно также выявить, почему такие этностереотипы сформировались и причины их устойчивости.

Научная традиция, методы, опыт проведения полевых этнодемографических исследований имеются в зарубежной и советской науке. Можно назвать работы А.Р.Карр-Саундерса, К.С.Форда, Ф. Лоримера, М.Нага, советских ученых Г.А. Баткиса, Тимма и др. Мы думаем, что, отвлекшись от уточнения количественных параметров воспроизводства этносов и перейдя к изучению форм демографического поведения в широким плане (репродуктивного, самосохранительного, миграционного и др.), этнографы все равно вышли бы на вопросы воспроизводства населения в этнокультурном аспекте. Но вышли бы своим путем, и такое сотрудничество принесло бы большую пользу для обеих фундаментальных наук - демографии и этнографии.

РАЗВИТИЕ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ ДЛЯ КОРЕННОГО НАСЕЛЕНИЯ
НА АЛЯСКЕ И КАМЧАТКЕ И ЧУКОТКЕ

(Незавершенная статья, написанная в 1993 году)

"Русский" период (XVII - середина XIX вв.)

История здравоохранения на Севере начинается с истории контактов между пришлым и аборигенным населением. Во всех регионах - на Камчатке, Чукотке и Аляске - русские были первыми, кто осуществил начальный контакт с аборигенными жителями.

Русские пришли на Камчатку в 16.. году, на Чукотку, в низовья Анадыря в 17.. году, на Аляску в 1747 году. С этого момента мы можем говорить о начале в этих регионах истории здравоохранения современного типа.

В человеческой истории обычны примеры, когда начальные контакты пришлого и аборигенного населения сопровождались военными действиями, становились причиной новых эпидемических заболеваний или повторяющихся голодовок аборигенных жителей. И в русский период такие ситуации имели место и на Камчатке, Чукотке и на Аляске. Для всех этих регионов имеются исторические данные о крупных эпидемиях оспы, брюшного тифа и других заболеваний, от которых пострадало как аборигенное, так и пришлое население. Особенно сильные эпидемии произошли в XVIII веке на Камчатке. Сильная эпидемии оспы, от которой погибли сотни людей, отмечена на Камчатке в 1728-1729 гг. В 1769 году эпидемия оспы повторилась в еще более крупных размерах и совпала с голодом. Тогда умерло более 6 тысяч аборигенов и более 300 русских поселенцев. В 1799 году на Камчатке вновь была эпидемия "гнилой горячки" - брюшного тифа -, во время которой умерло до 1700 аборигенов и более 2000 русских.

Впервые вопрос о необходимости присылки врачей на Камчатку был поставлен в 1772 году. Но первый врач на Камчатку приехал только в 1780 году. В 1812 году на Камчатку были отправлены два лекаря и три "лекарских помощника". В 1813 году российское правительство издало указ о разрешении беспошлинной торговли лекарствами на Камчатке. В 1818 году на Камчатке были построены две первые больницы - в селах Мильково и Тигиль. Обе больницы были рассчитаны на 30 больничных коек. В это же время из российской казны для Камчатки были выделены дополнительные ассигнования на содержание больниц и врачей - 30 тыс. рублей. В 1840-1842 годах на Камчатке был открыт первый лепрозорий и проведена массовая прививка детей от оспы. Схожие меры по оказанию медицинской помощи населению предпринимались в Русской Америке. Там первые больницы были устроены в местах русских крупных поселений - в Ситке, Уналашке и на острове Кодьяк еще в 1830-е годы. На Чукотке первая больница была построена лишь в .... году.

Русско-Американский период

Начальный этап (вторая половина XIX в. - начало 1920-х гг.)

О сравнительной истории развития здравоохранения Американской Аляски и Российского Дальнего Востока можно говорить лишь со второй половины XIX века. В 1867 году Аляска была куплена у России США, и аборигены Аляски получили статус такой же, как и индейцы США. Однако в договоре о продаже Аляске, по настоянию российской стороны, был включен пункт о том, что США должны были заботиться о благополучии коренного населения. Но эта забота началась не сразу.

В 1890-е годы некоторую медицинскую помощь аборигенным жителям предоставляли миссионеры, и важную роль в вовлечении различных миссий в оказание помощи индейцам и эскимосам сыграл Шелдон Джексон. Лишь спустя 40 лет после приобретения Аляски, в 1905 году, Конгресс США обязал Министерство образования взять на себя заботу о благосостоянии и здоровье коренных жителей Аляски, и с 1907 года Министерство образования США стало нанимать врачей и медсестер и устраивать небольшие госпитали и диспансеры, чаще всего, приспосабливая отдельные помещения в зданиях школ, - так было в Джуно, Нушагаке, Нулато, Коцебу. Первые федеральные ассигнования специально на здравоохранение аборигенных жителей в размере 25 тыс. долларов были выделены в 1915 году. Благодаря этим ассигнованиям в мае 1916 года в Джуно был открыт первый госпиталь на 25 коек.
На этом этапе меры по оказанию медицинской помощи жителям Севера, предпринимавшиеся американским правительством на Аляске и российским правительством на Камчатке и Чукотке, очень схожи. Общий уровень развития здравоохранения в этих регионах был примерно одинаковым.

Второй этап: "Героический" (конец 1920-х - середина 1950-х гг.)

Новый этап в развитии здравоохранения в этих отдаленных регионах Берингийской Арктики и Субарктики начался в 1920-1930-е годы. В это время в советской России были предприняты новые, необычные для того времени, мероприятия по оказанию медицинской помощи аборигенам Севера. В 1924 году при Правительстве России был создан специальный орган, ответственный за политику в отношении так называемых малых народов Севера. Это был Комитет содействия народностям северных окраин России при Президиуме ВЦИК, или просто Комитет Севера. По инициативе Комитета Севера Российскому обществу Красного Креста (РОКК) было поручено срочно организовать медицинскую помощь жителям отдаленных районов Севера, провести санитарно-эпидемиологические исследования, определить насколько вероятна угроза "вымирания" северных народов, подготовить проекты для организации сети стационарной медицинской помощи. На Север были посланы десятки так называемых лечебно-обследовательских отрядов Красного Креста. Такие отряды должны были одновременно с исследовательской работой оказывать медицинскую помощь местному населению. Обычно в составе таких отрядов был врач, несколько помощников-фельдшеров и санитары.

Итак, 1920-е годы на Российском Севере - это экспедиционная работа лечебно-исследовательских отрядов РОКК. В начале 1930-х годов в ряде северных регионов были построены так называемые культбазы, которые могли оказывать стационарную медицинскую помощь, а со второй половины 1930-х гг. на Севере начали строиться сельские больницы и небольшие фельдшерские пункты.

На Аляске в это время также был дан стимул развитию здравоохранения для аборигенных жителей. В 1921 году Конгрессом США, был принят так называемый Snyder Act, который обязал федеральное правительство США обеспечить здравоохранение для коренного населения Аляски. Однако, несмотря на рост числа госпиталей, врачей и медсестер улучшение системы здравоохранения продвигалось медленно. Часто врачевание в поселках вели по совместительству учителя, миссионеры, торговцы. Для них было подготовлено специальное руководство (учебник), выдавались лекарства, инструменты. Время от времени в поселки приезжали доктора или медсестры. В 1926-1933 годах была устроена плавучая клиника на специально оборудованной для этого барже, которая обслуживала поселки в низовьях Юкона.

В 1931 году вопросы медицинской помощи аборигенам Аляски были переданы Бюро по делам индейцев Госдепартамента США. В 1945 году было создано территориальное управление здравоохранением Аляски, а 1948 году благодаря усилиям губернатора Аляски Э.Грюнинга (врач), комиссионера по вопросам здравоохранения Э.Альбрехта и сенатора Бартлетта, федеральное правительство выделило 1115 тыс. долларов исключительно на нужды здравоохранения Аляски. Это был так называемый "Аляскинский Грант".

В это время, так же как и на Российском Севере, американские врачи и медсестры на Аляске героически боролись с эпидемиями, туберкулезом, проводили массовые вакцинации детей и взрослых. Скорее всего, следует предполагать, что и в 1920-1930 годы здравоохранение для аборигенных жителей на Камчатке и Чукотке не уступало аляскинскому, а, может быть, даже было и более развитым, если не технологически, то организационно.

Уже на этом этапе начали проявляться различия в подходе к организации медицинской помощи для аборигенов Севера в российском и американском здравоохранении. Россия посылала на Север врачей, предполагая, что они там будут постоянно жить и героически оказывать помощь. При этом денег, лекарств и оборудования для больниц всегда не хватало.

Америка посылала на Аляску деньги, лекарства, медицинские инструменты, но не врачей. На наш взгляд это было обусловлено общим различием социально-экономических систем СССР и США, и соответственно тем социальным положением, которое врач занимал в обществе. В Америке врачи свободны в выборе работы - вести ли частную практику или работать в государственном госпитале. Труд врача традиционно оценивался обществом весьма дорого, но, при наличии денег, не было трудностей в приобретении лекарств и медицинское оборудования.

В СССР врачи считались государственными служащими, морально обязанными трудится на благо общества там, где укажет государство, труд врача был дешев, лекарства и инструменты стоили дороже.

Третий этап: "Структурное обособление" (конец 1950х - начало 1970-х гг.)

Новый этап развития здравоохранения и на Аляске, и на Севере Российского Дальнего Востока начался во второй половине 1950-х годов. На Аляске этому послужил доклад главного хирурга Департамента Общественного здравоохранения Томаса Паррана (Parran report, 1955), в котором была нарисована удручающая картина санитарного состояния и здоровья коренных жителей Аляски. В результате, для Аляски вновь были выделены крупные государственные субсидии на развитие здравоохранения в сельских районах. С этого времени начали осуществляться крупномасштабные целевые программы по борьбе с туберкулезом, детской смертностью.

В это время произошел важный сдвиг в системе государственного управления здравоохранением для коренных жителей США. В 1955 году здравоохранение для коренных жителей Аляски из Бюро по делам индейцев (БДИ) Госдепартамента США было передано в ведение Департамента общественного здравоохранения, в котором этим вопросом стала заниматься специальная служба Отделение индейского здравоохранения (Division of Indian Health Service). В 1960-e годы продолжалось быстрое развитие здравоохранения в сельских поселках Аляски. Главную роль в медицинском обслуживании аборигенных жителей Аляски стало играть региональное отделение Indian Health Service - региональное отделение службы здравоохранения для штата Аляска (Alaska Area Native Health Service).

Таким образом, произошло важное структурное изменение или то, что мы называем "структурное обособление": становление здравоохранения для аборигенных жителей Аляски как отдельной службы со своими особыми целям, задачами, приоритетами.

В СССР новый этап в развитии здравоохранения для народов Севера начался примерно тогда же. В 1957 году также было принято важное государственное решение, оказавшее положительное воздействие на развитие здравоохранения в сельских районах Крайнего Севера. Это было Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР №300 "О мерах по дальнейшему развитию хозяйства и культуры малых народностей Севера", в соответствии с которым значительные ассигнования были выделены также на развитие здравоохранения. Именно тогда, с конца 1950-х, но больше в начале в средине 1960-х годов были построены большинство ныне существующих зданий ЦРБ и участковых больниц в северных поселках.

Именно в эти годы получили развитие так называемые "передвижные медицинские отряды" для обследования состояния здоровья части аборигенов-кочевников, а также начала действовать северная санитарная авиация.

После этого в 1970-1980 -е годы в СССР не было значительных инициатив по улучшению или реформированию структуры и функций органов здравоохранения для сельских жителей Севера и аборигенных жителей. Министерство здравоохранения СССР и РСФСР и местные власти в большей или меньшей степени старались лишь поддерживать созданную инфраструктуру, обеспечивать ее работу. Основной негативной тенденцией развития здравоохранения Севера в 1970-1980-е годы была все увеличивающаяся диспропорция в ассигнованиях и снабжении сельских учреждений медицинского обслуживания в сравнении с городскими. А среди сельских больниц такая же диспропорция имела место в обеспечении более крупных центральных окружных и районных больниц в сравнении с небольшими сельскими клиниками. По мере удаления от северных региональных центров ассигнования на здравоохранения уменьшались, и их материальное обеспечение ухудшалось, в то время как численность проживающего в радиусе их обслуживания аборигенного населения возрастала. Постепенно аборигенное население наиболее отдаленных поселков и кочевники стали жить как бы в зоне здравоохранения "второго сорта".

Четвертый этап: "Нэйтивизация" здравоохранения (с начала 1970-х гг.)

Если мы хотим понять, когда же разошлись российская и аляскинская системы сельского здравоохранения и почему одна из них, аляскинская, обогнала и превзошла другую по эффективности, мы должны обратиться к истории этих регионов в 1970-1980-е годы. Если в СССР здравоохранение для аборигенных жителей Севера с конца 1950-х годов организационно не менялось, то на Аляске здравоохранение и в 1970-е годы продолжало реформироваться и адаптироваться к существующим и возникающим новым запросам населения.

Саму возможность такой реформации следует связывать с экономическим подъемом Аляски в связи с началом разработки нефти. Период с 1973 по 1978 год - "бюджетный взрыв" в аборигенных корпорациях и Аляскинском отделении ИХС. Бюджет здравоохранения на Аляске в эти годы почти удвоился и вырос с 29,6 млн. долларов до 66 млн. И если в США в 1975 г. на одного человека затраты на здравоохранение составляли 547, то на Аляске 979 долларов.

Однако экономическая возможность сама по себе не главное. В СССР Север Западной Сибири в эти же годы также переживал "нефтяной бум", но это никак не привело к улучшению здравоохранения для аборигенных жителей.

Важнейшую роль в этом процессе сыграл ANCSA (Закон об удовлетворении земельный требований аборигенов Аляски), который был принят в 1971 году. С этого момента изменился полностью юридический и социальный статус коренного населения Аляски. Оно получило земли, денежные компенсации и права самоуправления. Естественно, это не могло не коснуться системы здравоохранения.

В 1975 году был принят федеральный Закон о самоуправлении и помощи в развитии образования, который сыграл важную роль в дальнейшем развитии здравоохранения для коренных жителей Аляски (Indian Self-Determination and Education Assistance Act, 1975). Этот закон обязал федеральное агентство БДИ вступить в контакт с племенными организациями индейцев США и коренных жителей Аляски для организации совместного управления здравоохранением в резервациях и на других территориях, на которых проживают племена и общины коренных жителей. Затем был принят закон, обеспечивающий больший доступ Индейской службы здравоохранения к федеральным денежным фондам (Indian Health Care Improvement Act, PL 94-437).

Важнейшим организационным мероприятием стала подготовка и обеспечение работы так называемых "health-aids", большинство из которых составляли женщины-аборигенки. Это один из путей "нэйтивизации" сельского здравоохранения в аборигенных поселках Аляски.

В СССР и в России в 1970-1980 -е годы тоже ставился вопрос если не о "нэйтивизации" здравоохранения, то хотя бы о специальной подготовке большего числа врачей из числа коренного населения для работы в больницах по месту жительства, в родных поселках и в передвижных медотрядах. И это усиленно делалось, вводились специальные льготы и квоты для приема представителей малочисленных народов Севера, в основном это были женщины, в медицинские ВУЗы. Но результат был иной. Женщины становились более или менее хорошими специалистами, но они полностью аккультурировались, впитывали неаборигенные приоритеты и культурные ценности. На работе для них важнее были связи со своей службой, чем дела общины и народа. Они становились врачами-специалистами, которые ничем не отличаясь от приезжих русских врачей, только хуже профессионально подготовленных. Если они были действительно очень хорошими специалистами, то их приглашали работать в крупные региональные больницы, где они жили и работали по большей части в неаборигенной среде. Таким образом, в СССР, хоть и ставилась задача подготовки "национальных кадров" врачей и медсестер для Севера, - "нэйтивизации" здравоохранения не произошло.

В это же время, в развитие процесса, начатого ANCSAЮ в 1973-1975 гг., на Аляске, в дополнение к существующим 12 региональным бизнес-корпорациям, были образованы 12 региональных так называемых "бесприбыльных корпораций" для обеспечения большего контроля аборигенных жителей над развитием здравоохранения в своих поселках и в соответствии с избранными ими самими приоритетами. Эти "бесприбыльные корпорации" совместно с ИХС и органами здравоохранения штата начали осуществлять собственные программы здравоохранения и социального обеспечения.

Таким образом, если, как мы уже сказали, в предвоенные годы и даже в первое десятилетие после войны до начала 1960-х годов состояние здоровья, уровень медицинского обслуживания, а также приоритеты и принципы здравоохранения на Российском Дальнем Востоке и на Аляске были примерно одинаковыми, то в 1970-е годы здравоохранение на Аляске стало совсем другим, очень непохожим на то, что мы имеем сейчас на Камчатке, Чукотке и в других регионах Российского Севера.

При этом аляскинское здравоохранение не только обогнало здравоохранение на Камчатке и Чукотке по показателям капитальных вложений и материального обеспечения больниц, сельских клиник и кабинетов врачей-специалистов, но совершило новый кардинальный шаг в своем развитии, позволивший лучше адаптироваться к реальностям, вносимым изменениями в культуре и образе жизни аборигенов Севера, к тому, что называется аборигенное общество, в условиях "эпидемиологического" и "демографического" перехода.

В чем я вижу различия здравоохранения на Российском Севере и на Аляске:
1. Современное здравоохранение для коренных жителей США - это организационно обособленная часть национальной системы здравоохранения со своим финансированием, управлением, статистическими и аналитическими службами, со своими особыми целями, задачами, тактикой и стратегией оказания медицинской помощи той части населения, которую оно обслуживает. Мне представляется, что тут существует своя особая философия, свои приоритеты и ценности, отличающиеся от общего "городского" здравоохранения в США.

В северном здравоохранении России это совсем нет. Не существует отдельной ветви здравоохранения для аборигенов Севера. Национальному и этническому вопросу уделяется большое внимание в социальной и политической сфере. Но не в здравоохранении. Врачи считают, что неважно, какой национальности пациент, планирующие органы Министерства здравоохранения РФ полностью игнорируют общинный и социокультурный аспекты здоровья аборигенов Севера. Северные врачи в России не имеют своей особой философии, идеологии, приоритетов и ценностей при работе в национальных поселках среди аборигенного населения. Многие северные врачи считают себя неудачниками, и признают приоритет городской медицины "на материке", испытывают ностальгию по порядкам и стилю и условиям работы, которые они имели в больших больницах, в больших городах до приезда на Север.

2. В СССР/России и США существенно различаются концепции и приоритеты сельского/северного здравоохранения. С 1960-х годов, когда в СССР был официально провозглашен курс на "сближение условий жизни людей в городе и деревне" по мере продвижения к коммунистическому обществу, постоянно подчеркивались равные права для всех в доступе медицинскому обслуживанию. Поэтому в наиболее общем виде идеальную картину развития сельского здравоохранения всегда видели в создании на селе медицинского обслуживания, по возможности, такого же, как в крупных городах.

И хотя многие понимали, что это невозможно, но никто не заявлял открыто, что следует признать неизбежным и нормальным техническое и кадровое отставание сельского здравоохранения от городского и с учетом этого планировать развитие сельского здравоохранения.

На Аляске раньше пришли к пониманию того, что в далеких сельских общинах никогда не будет достигнут тот же технологический уровень оказания медицинской помощи пациентам, какой существует в городах. Поэтому (для достижения социального равенства в сфере здравоохранения) необходимо не "бороться" с этим отставанием, а как-то компенсировать его. Основная форма, в которой компенсация будет эффективной - выделение пропорционально больше ассигнований на профилактику заболеваний и превентивные социальные программы в области психического здоровья и травматизма и на санитарный контроль.

3. В России продолжают бороться с болезнями 1930-х -1950-х годов. Много денег выделяется на туберкулез, глистные заболевания. Новые проблемы, особенно социальные, такие как психическое здоровье и алкоголизм не признаются в качестве первостепенных проблем здравоохранения.

4. Обязательное участие коренного населения в планировании и всех сферах деятельности служб здравоохранениях на их территориях и в общинах, совместное управление здравоохранением. В России здравоохранение никак не контролируется коренными жителями. Все сельские клиники принадлежат Минздраву РФ, подчиняются также местной администрации по линии отделов здравоохранения местной администрации. Но никак не местным советам или вообще организации жителей поселков, на территории которых они расположены. Существует разрыв между людьми поселков и врачами и теми, кто планирует здравоохранение. Принцип тот же для здравоохранения: люди существуют только как пациенты или потенциальные пациенты. В ином случае здравоохранение не имеет к ним отношения.

5. Формирование структуры штата, тренировки персонала в соответствии с превентивной направленностью здравоохранения.

6. Профилактические программы в малых поселках - квалифицированная медицинская помощь в территориальных крупных госпиталях.

7. Профилактические программы с преимущественным участием коренного населения (сбор информации о состоянии здоровья людей и быстраяпередача этой информации специалистам в вышестоящие инстанции). Хорошая связь и транспорт

8. Health Aids - краеугольный камень здравоохранения для сельских жителей Аляски.

9. Социальные, культурные, психологические проблемы - это тоже дело медицины, никто за медиков их не решит, либо они обязаны точно их знать, учитывать, активно адаптироваться.

10. Здравоохранение имеет дело с этносом, общиной, а не только с больным человеком.

11. Жители общин вправе знать о состоянии своего здоровья, здравоохранения. Медицинские службы обязаны и информировать, предлагать наилучшие пути решения проблем.