Иностранцы в ГУЛАГЕ: советские репрессии против иностранноподданных¹

Павел Полян
(Статья подготовлена для издания: Россия и ее регионы в XX веке: территория - расселение - миграции. / Отв. ред. П.М. Полян, О.Б. Глезер. М.: ОГИ, 2004. - (сдано в издательство))

В свете изобретенной Троцким и отмененной лишь Горбачевым партийной доктрины перманентной революции, материальной субстанцией которой был Коминтерн, состояние мира и добрососедства для большевиков если и было ценностью, то сугубо условной и больше всего напоминающей тактическую уступку, позволяющую лучше подготовиться к "мировому пожару"².

Тридцатые годы - период резкого усиления внешнеполитической самоизоляции Советского Союза. Именно тогда начал выстраиваться тот плотный "занавес", который впоследствии был назван "железным". Крайне широко понимаемые интересы "государственной безопасности", привели к тому, что государственным границам придавалась исключительная военно-стратегическая и политическая роль. Так называемые "зачистки границ" - депортации нежелательного населения из приграничной полосы - являлись составной частью мероприятий по усилению охраны границ и подготовке возможного театра боевых действий. Лишние глаза и уши при развертывании войск или строительстве укрепрайонов всегда нежелательны.

Все это, разумеется, ощутимо отразилось на всей внутренней политике Сталина, Накладываясь на генеральную социально-политическую операцию того времени - насильственную коллективизацию, депортационные зачистки тех или иных границ СССР быстро "вошли в моду". Так, в мае 1929 года Оргбюро ЦК ВКП(б) приняло специальное постановление об укреплении западной погранполосы, чему весьма поспособствовали массовые крестьянские волнения в приграничных округах УССР и БССР. Репрессиям подверглись в первую очередь польские участники событий³.

Как точно заметил А. Рогинский, границы все больше приобретали характер "линии фронта". В таком случае не только реальных шпионов и диверсантов, но и вообще всех иностранцев не зазорно было рассматривать в качестве вражеского элемента, что и произошло в 1937-1938 годах.

Разумеется, отразилось это и в депортационнной, да и во всей репрессивной политике Кремля⁴. Так называемая "Большая чистка" 1937-1938 годов, или, как ее еще называют, "Большой террор", вовсе не хаотический, как многие полагают, припадок злобного сумасшедшего, а весьма продуманный и вполне структурированный замысел.

Весьма убедительный его чертеж рисуют Н. Охотин и Н. Рогинский, выделяя в нем три стержня:

а) генеральную чистку партийно-государственного аппарата, то есть прореживание новой элиты,
б) генеральную "чистку" страны от "бывших людей"⁵, то есть выкорчевывание "старой элиты"
в) ликвидацию в СССР "шпионско-диверсионной базы" стран "капиталистического окружения".

Решение третьей из перечисленных стержневых задач, собственно, и упиралось в проблему "нежелательных иностранцев".

Определенную роль в ее решении играли и репрессии депортационного типа, которые целесообразно разбить на две принципиально различные категории: во-первых, это внутрисоюзные депортации иностранцев и иностранноподанных в СССР, а во-вторых, интернирование иностранных граждан на территории иностранных государств с последующей их депортацией в СССР.

При ближайшем рассмотрении тема репрессий советской власти против попавших в ее орбиту иностранных граждан и поданных иностранных государств (или "иностранноподанных", как их именовали на языке НКВД) оказалась на удивление мало разработанной. Пожалуй, полнее и глубже всего она была представлена в двух тематических сборниках, изданных обществом "Мемориал", посвященных репрессиям, соответственно, против немцев и против поляков⁶. Статья Н. Охотина и А. Рогинского в одном из них, посвященная, "немецкой операции" НКВД, и ряд статей А. Гурьянова, опубликованных в другом, являются, быть может, наиболее существенным вкладом в концептуальное осмысление этих репрессий.

Они послужили ориентиром и для данной работы, представляющей собой попытку систематизации и осмысления уже выявленного и достаточно разнородного эмпирического материала о советских репрессиях против иностранцев.

Иностранцы в ГУЛАГЕ

После убийства Кирова были "раскрыты" десятки и сотни террористических организаций, сплошь или частично состоящих из иностранцев. Так, одна из них, группа германских шпионов-террористов в составе 10 человек (из них два советских немца), якобы планировала теракты 7 ноября 1935 года⁷. Тем не менее, как отмечает Хаустов, "…репрессии против советских немцев в период с 1932 по 1936 год (до начала массовых операций) не носили характера особо жестких и последовательных преследований в СССР этой категории населения. Социальные и политические мотивы, превалировавшие в процессе различных разработок, проводимых НКВД СССР, распространялись на все категории населения СССР"⁸.

В феврале 1936 года было принято Постановление ЦК ВКП(б) "О мерах, ограждающих СССР от проникновения шпионских, террористических и диверсионных элементов", после чего заметно активизировались репрессии против иностранных граждан, в том числе и даже в особенности - против политэмигрантов⁹. Под предлогом подозрений в шпионаже и враждебной антисоветской деятельности, многих из них предполагалось выслать из СССР, то есть предать и передать в руки их смертных врагов. Позднее и для верности их стали просто арестовывать. Из примерно 6 тысяч проживавших в СССР германских поданных (по состоянию на 1 июля 1936 года) статус политэмигранта имели 811 человек: более чем на каждого второго из них (на 414 человек) НКВД уже располагала компрометирующими материалами¹⁰. В ноябре 1936 года Ежов докладывал Сталину об аресте 19 германских поданных и более 80 советских граждан, тоже главным образом немцев¹¹.

Н. Охотин и А. Рогинский указывают и еще на два важных директивных письма, изданных ГУГБ НКВД в начале 1937 года и оказавших большое влияние на ход грядущих репрессий против политэмигрантов из Германии. Первое из них (№12 от 14 февраля) - озаглавлено "О террористической, диверсионной и шпионской деятельности немецких троцкистов, проводимой по заданиям гестапо на территории Союза ССР", второе (№26 от 2 апреля 1937 года) - "О возрастающей активности германских разведывательных органов и специальных учреждений фашистской партии (иностранный и внешнеполитический отделы "Антикоминтерн", разведывательная служба охранных отрядов и так далее) на территории Союза ССР". В приложенной к нему многостраничной "Ориентировке о деятельности германских фашистов в СССР" уже прозвучала грозная характеристика деятельности германских фашистов, как "…типичной для предвоенного периода" - иными словами, оценка общеполитической ситуации как практически "предвоенной"¹².

Начало "немецкой операции" датируются записочкой Сталина, приложенной к протоколу заседания Политбюро (далее ПБ) ЦК ВКП(б) от 20 июля 1937 года: "Всех немцев из наших военных, полувоенных и химических заводов, на электростанциях и строительствах, во всех областях, всех арестовать"¹³. Он же собственноручно начертал и проект решения: Ежову приказывалось немедленно приступить к аресту всех немцев, работавших на оборонных заводах, и высылке части из них за границу, о чем ежедневно докладывать в ЦК¹⁴.

Оперативный приказ НКВД за №00439 по немецкой операции Ежов выпустил уже 25 июля¹⁵ - приказ, открывший целую эпоху массовых контингентных (главным образом национальных) операций, затрагивавших как "своих" граждан, так и иностранцев соответствующей национальности. Германские поданные, "осевшие" на оборонных предприятиях и железных дорогах, квалифицировались в этом приказе как внедрившаяся агентура германского Генерального штаба и гестапо, подготовленная к диверсионной деятельности на период (даже не "на случай"!) войны. В течение пяти дней (начиная с 29 июля) всех их приказывалось арестовать, включая и тех, кто с этих объектов уже уволился. Но, как справедливо замечают Н. Охотин и А. Рогинский, в приказе Ежова, по сравнению с инициирующей запиской Сталина, задача операции существенно сужена: речь идет уже не обо всех и вся. Обязательному учету и составлению "меморандумов" (то есть досье с компрометирующими данными, на основании которых, - причем не на местах, а в Москве, - принимались решения о последующем аресте) подлежали только германские граждане, где бы они ни работали, а также бывшие германские граждане, принявшие советское гражданство и ранее работавшие на оборонных объектах.

Операция началась в ночь на 30 июля, а к 6 августа, было арестовано 340 человек германских подданных, из них 130 в Москве и Московской области¹⁶; к 29 августа число арестованных достигло 472 человека, но на этом операция практически выдохлась.

По оценке Н. Охотина и А. Рогинского, общее число граждан Германии, арестованных в СССР в 1937-1938 годах, составляло от 750 до 820 человек, что неплохо соотносится и с данными немецкого посольства. По отношению к общему числу немецких граждан на территории СССР (4015 человек, по данным Отдела виз и регистраций Главного Управления милиции НКВД на 1 января 1937 года¹⁷), это составляло не менее 20% - исключительно высокий процент.

Общая задача ликвидации в СССР "шпионско-диверсионной базы" выводит на проблематику репрессий не только против немецких, но и против других иностранных граждан и их объединений, так или иначе связанных с заграницей. Она дробится на операции по отдельным национальным "линиям", причем стержневыми являлись три из них - польская, харбинская (или "харбино-японская") и немецкая (данная последовательность вытекает из статистической значимости этих операций, из которых первая по времени, немецкая, операция была наименее масштабной)¹⁸.

"Польская" операция раскручивалась с интервалом в две недели после "немецкой". Соответствующий приказ (№00485) был издан 11 августа¹⁹, а 15 августа началась и сама "операция". Счет жертвам в польской операции быстро пошел на тысячи, причем "интенсивность арестов и расстрелов возрастала здесь с каждой неделей". Тогда же, по-видимому, готовился приказ и по харбинцам, который (за №00593) будет издан 20 сентября²⁰.

До начала "Большого террора" порядок арестов иностранцев несколько отличался от порядка ареста советских граждан: на каждый такой арест или обыск требовалась санкция наркома внутренних дел или его заместителя. Они же определяли подсудность дела и направляли их или в суд, или в трибунал, или в Военную коллегию. Если в качестве меры социальной защиты предполагалась высылка за границу по решению Особого совещания, то предпочтительнее было обходиться и вовсе без ареста.

"Большой террор" мало что оставил от этих правил: согласование с Москвой при арестах и обысках более не требовалось. Как и в случае советских граждан, вводились коллективные списки, или "альбомы": не отдельные дела, а "альбомы", и даже не "альбомы", а списки уже арестованных следовало направлять в центр, тогда как собственно компрометирующие материалы при таком объеме работ центр не запрашивал (лишь по отношению к иностранным дипломатам "архаичный" порядок не претерпел изменения). Достаточном и необходимым условием компрометации была уже принадлежность к разрабатываемому контингенту, в данном случае к иностранноподанным и в первую очередь к гражданам Германии, Польши, Италии и Японии - стран, воспринимавшимися в качестве наиболее вероятных противников в будущей войне. Высылка за границу по-прежнему практиковались, но ей, начиная с лета 1937 года, уже предшествовал, как правило, арест.

Применительно к "немецкой операции" 1937-1938 годов самые ранние из выявленных Н. Охотиным и А. Рогинским статистических сводок ГУГБ НКВД цифры относятся к 16 ноября 1937 года - 2536 осужденных в "альбомном порядке" по всей стране. Месяцем позже их было уже 5805 человек, из них 85% (4921 человек) - на Украине (главным образом в Донецкой, Днепропетровской и Житомирской областях) и еще 11% в Москве и Ленинграде²¹. Но тут, напомним, объектами репрессий являлись не иностранцы, а граждане СССР.

Репрессии же против иностранцев в СССР развивались в нескольких направлениях, обозначенных Н. Охотиным и А. Рогинским. Первое (и основное!) - это целенаправленное административное "выдавливание" иностранцев из СССР (своего рода "зачистка" родины), второе - фактическая изоляция иностранных дипломатических представительств в СССР и третье - аресты иностранцев, в частности, германских граждан.

Сигналом к "выдавливанию" послужило письмо Ежова в Политбюро от марта 1937 года, где говорилось об использовании иностранными (преимущественно немецкой) разведками для шпионажа и диверсии представителей германских фирм и специалистов иноподданных, работающих на предприятиях и в учреждениях Западно-Сибирского края. Политбюро постановило: "Отказать проживающим в Западно-Сибирском крае иностранцам (при продлении вида на жительство) в праве дальнейшего проживания в Западно-Сибирском крае. В первую очередь провести это мероприятие по отношению к германским, японским и польским подданным"²². Но спустя месяц та же задача была поставлена как стратегическая перед всеми местными НКВД-УНКВД: "Осуществить в течение полугода оперативные и профилактические мероприятия, направленные к удалению из пределов СССР всех германских подданных и всех иностранных подданных, в той или иной мере подозрительных по шпионажу и контрреволюционной работе"²³. Поражает воображение сама постановка вопроса об удалении всех без исключения подданных Германии - страны, с которой СССР не находился в состоянии войны.

Судя по всему, как отмечают Н. Охотин и А. Рогинский, "выдавливание" иностранцев путем отказа в продлении им вида на жительство весной-летом 1937 года, если и происходило, то не слишком активно, преимущественно касаясь приграничных или режимных местностей. Но начавшаяся уже в августе эпоха массовых операций сразу же вывела проблему иностранцев на самый передний план. К концу августа был выработан лаконичный и емкий циркуляр НКВД "Об иностранцах" (№68 от 22.08.1937), жестко постулирующий: "…подавляющее большинство иностранцев, живущих в СССР, является организующим началом шпионажа и диверсии". Таким образом он представлял иностранцев как единую "враждебную" категорию и оказал сильнейшее воздействие на весь ход "большого террора". Он же определял и тактику их "выдавливания": отказывая в продлении видов на жительство после истечения срока их действия, выдавать им выездные визы. В первую очередь это относилось к подданным Германии, Польши, Японии, Италии, Австрии, Аргентины, Бельгии, Болгарии, Венгрии, Голландии, Дании, Кубы, Латвии, Литвы, Маньчжоу-Го, Мексики, Румынии, Финляндии, Швейцарии, Эстонии, Югославии, во вторую (при наличии компрометирующих данных) - к поданным Англии, Франции, США, Испании, Турции, Чехословакии, Ирана, Афганистана, Китая и Греции²⁴.

Начиная с лета 1937 года, изменилась и практика высылки иностранцев за границу: ей теперь, как правило, для верности предшествовал арест²⁵. Высылалось, в частности, и подавляющее большинство уже арестованных германских граждан.

Однако основной мишенью немецкой, польской и всех иностранных операций 1937-1938 годов были все же не иностранные, а собственные граждане "иностранных" национальностей, маркированные по различным "окраскам" подозрительности. Сочетания такой маркированной "окраски" с "неправильной" национальностью, как отмечают Н. Охотин и А. Рогинский, было достаточно для ареста, но чаще всего это сочетание приводило к административной репрессии - увольнению и последующей высылке.

Примерами административных преследований по этническому признаку являлись массовые "этнические" увольнения с предприятий оборонной промышленности²⁶, а также из армии. Так, согласно директиве наркома обороны Ворошилова 200ш от 24 июня 1938 года, увольнению из Красной Армии подлежали военнослужащие всех "национальностей, не входящих в состав Советского Союза", включая и немцев, а также все родившиеся или проживавшие за границей, а также имеющие там родственников²⁷.

Доносы о подозрительных контактах с иностранцами и вопросы следователя о связях с ними считались обязательной процессуальной рутиной в следственных делах всех советских граждан. Вот, для примера, несколько выдержек из дела Аркадия Акимовича Штейнберга за №4788, ставшего основанием для его первой посадки²⁸. Оно было открыто в 1937 году по доносу черногорского писателя Радуле Марковича Стийенского²⁹, стихи которого Штейнберг - и с немалым успехом - переводил на русский язык. Р. Стийенский и его жена, В.С. Маркович, утверждали, что Штейнберг враждебно настроен к существующему в СССР политическому строю, всячески восхвалял фашистский строй Гитлера. С особой ненавистью он отзывался о руководителях компартии, особенно о Сталине и Ежове, утверждая, что скоро настанет время, когда советский строй будет свергнут, станут душить коммунистов и Гитлер нам в этом деле поможет. Отдельно супружеская чета уличала Штейнберга в крайне подозрительных контактах и в получении подарков от иностранцев, в частности, сапог и увеличительных стекол.

Сам Штейнберг, отвечая на вопрос следователя о знакомых иностранцах, указал на 4-5-летнюю дружбу с молодым немецким инженером Мартином Ульнером и его женой Эдитой Шивек, художницей³⁰. В 1933-1935 годы - дружба с французским поданным Сильвио Зилька и его женой Розой Ней, снимавшим комнату у его матери (Зилька и Ульнер работали в Москве в одном учреждении), знакомство в 1933-1935 годы с чехословацким поданным Отто Вайзенштейном, до отъезда на родину в 1935 году работавшим экономистом в Госбанке. С 1933 года - знакомство с американским студентом Эдвином Вильямсом, приехавшим по линии Интуриста на каникулы и раза 3-4 бывавшего у него в гостях.

Особый и весьма интересный вопрос составляет контингент так называемых "бывших иностранноподанных", перешедших в советское гражданство. Как отмечают Н. Охотин и А. Рогинский, в разных контекстах они могли фигурировать и как иностранноподанные, и как советские граждане, и как лица без гражданства (или как "лица вне подданства"). Так, в следственных делах политэмигрантов практические все они фигурируют как советские граждане, что на самом деле было далеко не так³¹.

Сколько же немцев стали жертвами операции по немецкой национальной "линии"? По мнению Н. Охотина и А. Рогинского, всего за 1937-1938 годы было осуждено 69-73 тысяч немцев, из них примерно 40-41 тысяч по национальным операциям, 20-22 тысячи "тройками" по "кулацкой" операции, остальные - Особым совещанием при НКВД и судебными органами.

В послевоенные годы ситуация существенно изменилась и количество определенных в ГУЛАГ иностранцев резко упало. Так, по состоянию на начало 1945 года³², в лагерях и колониях НКВД содержалось 1478622 человек, из них в лагерях - 715606 человек и в колониях 763116 человек. Доля мужчин среди этих 1,5 миллиона зэков составляла 69,3%, причем в лагерях она достигала 76,0%. Интересно, что доля политических (то есть осужденных по статье 58) среди них составляла 29,0% (392621 человек), причем в лагерях она достигала даже 42,8% (300653 человека - против 91968 человека или 14,1% в колониях). Среди осужденных за уголовные преступления обратим внимание на дезертиров (осуждены по ст.193-7), каковых было 49771 человек (3,7%), так же более локализованных в лагерях (4,2%), чем в колониях (3,0%).

В разрезе "окрасок" самой массовой категорией были "предатели и пособники фашистских оккупантов" - 39500 человек, или 2,5%. Они же были сконцентрированнее в лагерях - 3,7% (25948 человек). В этнической структуре зэков преобладали русские и украинцы (64,4 и 11,0%); непропорционально высокой была доля евреев - 1,8% (24463 человека), причем в лагерях (2,1%, или 14433 человека) она была выше, чем в колониях (1,6%, или 10030 человек). Особым набором граф выделялись "национальности других стран", то есть немцы (2,4%, или 32954 человека), поляки (0,9%, или 11917 человек) и т.д. Доля подлинных иностранцев, то есть "иноподанных", составляла 10302 человека или всего 0,7%: самыми массовыми тут были снова немцы (5151 человек, или 0,4%), румыны (1509 человек, 0,1%) и китайцы (929 человек). Итальянцев среди них было всего 8 человек, один англичанин и пять американцев.

Следствия над иностранцами велись, как правило, в Москве - во внутренней тюрьме на Лубянке или в Лефортово. После осуждения они попадали либо в ГУЛАГ, либо в особые тюрьмы ГУИН. Доля сидящих в тюрьмах (а не в лагерях или колониях) у осужденных иностранцев была значительно выше, чем у советских граждан. Тем не менее часть иностранцев попадала и на "зону" - в гулаговские колонии и лагеря.

В таблице 1 представлена структура и динамика собственно гулаговского контингента среди иностранцев.

Таблица 1. Динамика движения состава заключенных-иноподанных, содержащихся в лагерях МВД (1939 - 1951, по состоянию на 1 января)

Источники: ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.1139. Л.232-235; Д. ?. Л. ?? (1939 - см. в источнике, ГУЛАГ, № 92); Д.427. Л.3 (1945 г.); Д.1310, л.11 (1950 и 1951).

Интересна уже сама по себе динамика контингента. По сравнению с предвоенной ситуацией, к концу войны налицо был значительный рост числа отправленных на зону иностранцев, к 1950 году их число на зоне достигало почти 30 тысяч человек, но именно в течение 1950 года, когда, вероятно, стали истекать 5-летние сроки отбытия наказания, их количество сократилось чуть ли не вдвое.

В данных за 1939 год обращает на себя внимание весьма малое число немцев и полное отсутствие поляков: их, скорее всего, держали по тюрьмам. Среди лагерников же выделяются граждане Китая (вероятнее всего это русские из "харбинских") и Ирана, доля которых к 1945 году значительно упадет, но позднее, к 1951 году, вновь возрастет. В это время подавляющее большинство перешло к гражданам стран, с которыми СССР воевал, - Германии, на которую пришлось более половины всех иностранцев на зоне, а также Румынии и Венгрии (об Италии этого сказать нельзя). В 1950 году к ним добавилась Япония, но доли самих этих стран заметно ужались (причем Венгрия, став второй после Германии страной по числу своих граждан в ГУЛАГе, далеко обошла Румынию); второй заметной тенденцией явилось появление и постепенный рост доли польских граждан.

В феврале 1953 года (то есть буквально накануне смерти Сталина) МВД и КГБ подготовили постановление "Об организации специальных лагерей для содержания немцев, австрийцев и других иностранцев, осужденных военными трибуналами групп советских оккупационных войск в Германии и Австрии"³³. Предполагалось, что МВД для этих целей подготовит четыре лагерных отделения - два в Мордовской АССР, одно в Иркутской обл. и одно в Казахстане, завершив работу по переводу их в 6-месячный срок. МГБ обязывалось впредь вывозить осужденных немцев из ГДР на территорию СССР только в особо тяжелых случаях (шпионаж, террор, диверсии и некоторые др.), размещая их только в специальных лагерных отделениях. За год до истечения срока наказания осужденных из СССР перевозили в тюрьмы МВД в ГДР или в Советской зоне оккупации Австрии.

Это то, что касалось иностранцев, привезенных для отбытия наказания из-за границы. Для тех же, кого арестовывали и сажали непосредственно в СССР, были созданы два спецотделения в Мордовии - Озерный и Дубравный лагеря.

Лагерное отделение МВД Мордовской АССР для иностранных граждан при Дубравном ИТЛ было ликвидировано в сентябре 1956 года в связи с фактическим завершением к этому времени массовой репатриации освобожденных из мест заключения МВД иностранных граждан. Приказ Заместителя министра внутренних дел генерал-лейтенанта авиации Толстикова за № 0360 от 28 августа 1956 "О расформировании лагерного отделения МВД Мордовской АССР для иностранных граждан-подданых"³⁴ предписывал Начальнику Управления Дубравного ИТЛ "…принять содержащихся в лагерном отделении освобожденных иностранных граждан и содержать, до решения вопроса об их репатриации, в полной изоляции от остального контингента, выделив для этого отдельное помещение на 100 мест. Впредь Дубравному ИТЛ принимать и содержать иностранных граждан, поступающих из других мест заключения, в соответствии с распоряжением МВД СССР №297с-1954 г. Учитывая, что эти иностранные граждане являются освобожденными из-под стражи, содержать их в соответствии с указанием МВД СССР № 1288/К от 20 мая 1955 года. Расходы по содержанию и репатриации упомянутых выше лиц производить за счет сметы Дубравного ИТЛ МВД. Работу по учету и репатриации указанных иностранных граждан оставить за Тюремным отделом МВД СССР".

Согласно Постановлению Президиума ЦК от 14 марта 1955 года были пересмотрены все дела на осужденных иностранцев, содержавшихся в местах заключения в СССР, после чего они были репатриированы из СССР.

В то же время некоторое в лагерях оставалось 1760 апатридов, или "лиц без гражданства", в свое время доставили в СССР для заключения в связи с их осуждением за границей во время или после Великой Отечественной войны. Из 1514 человек было осуждено за контрреволюционные и 246 человек за другие преступления (среди них было немало и "обычных" иностранцев, кому этот статус был дан просто по ошибке). Заявления, поступающие от них самих или от их родственников из-за рубежа, с просьбами о репатриации оставлялись, как правило, без последствий.

Поэтому 24 апреля 1956 года Н. Дудоров, К. Горшенин, И. Серов и В. Кузнецов обратились в ЦК КПСС с обоснованием целесообразности пересмотра их дел и их досрочного освобождения, если иное не диктуется соображениями госбезопасности СССР. 26 апреля Президиум ЦК КПСС попросил в МВД проект постановление по этому вопросу, каковой был поставлен из МВД еще в апреле. Он предусматривал создание Комиссии в составе К.П. Горшенина (созыв), Р.А. Руденко, Н.П. Дудорова, И.А. Серова и В.С. Семенова для рассмотрения соответствующих дел. Для подготовки предложений комиссии давался 3-хмесячный срок, но соответствующий проект Постановления ЦК был готов уже к 17 мая 1956 года³⁵.

В течение длительного времени иностранцы содержались в лагерях практически на тех же основаниях и в тех же условиях, что и советские граждане, никак и ничем не обособлялись в ГУЛАГ. В результате, после освобождения из лагерей, многие из них возвращались на родину и, как Жак Росси, например, садились за воспоминания о своем лагерном опыте: в результате чего за границу просочилось множество сведений о советской лагерной системе.

Но даже многочисленные неудобства и "издержки" содержания иностранцев на "зоне" и связанные с этим утечки информации на Запад, не сразу привели к осознанию того, что лучше всего создать для них что-то вроде "Ингулага", или собственную зону. Однако, как ни удивительно, но отдельные от советских граждан места заключения для иностранцев и особые правила по их содержанию в ГУЛАГе были введены сравнительно поздно - при Брежневе, в Исправительно-трудовом комплексе 1970 года³⁶. В частности, было категорически запрещено их бесконвойное содержание вне зоны лагеря.

Была своя эволюция и в терминологии: так долго бытовавший термин "иностранноподанные" был вытеснен термином "иностранцы", в свою очередь - в 1983 году - замененным на "иностранные граждане".

1 - Сокращенный вариант статьи: P.Polian. Soviet Repression of Foreigners: The Great Terror, the GULAG, Deportations [Советские репрессии против иностранцев: Большой террор, ГУЛАГ, депортации]. // Annali. Anno Trentasttesimo, 2001. Feltrinelli Editore Milano, 2003. - P.61-104 (на английском языке). За рамками данной публикации остались депортации иностранноподанных, осуществлявшиеся как на советской, так и на чужой территории. Считаю своим приятным долгом поблагодарить друзей и коллег из общества "Мемориал" - А.Гурьянова, Н.Охотина, Н.Петрова, А.Рогинского и С.Сигачева, а также Франческу Гори (Фонд Фильтринелли, Милан) за щедрую помощь.
2 - Ср. тонкое замечание М.Уайта о том, что "…революционная держава морально и психологически все время находится в состоянии войны со своими соседями, даже если в правовом отношении между ними преобладает мир" (M.Wight. Power politics. London, 1979, p.90 - цит. по: Кен, Рупасов, 2000 с.68-69).
3 - См.: Кен, Рупасов, 2000, с.484.
4 - От лат. "repressio" - карательная мера, наказание, имеющая целью подавить, пресечь что-либо.
5 - Под бывшими людьми при этом понимались практически все "…категории "традиционных" врагов советской власти (в терминологии НКВД - лиц с "компрометирующим социальным и политическим прошлым"): от "недобитых" кулаков, бывших помещиков, царских чиновников, белых офицеров, "церковников", эсеров, меньшевиков и т. д., а также от уголовников-рецидивистов. Их массовыми арестами и расстрелами НКВД должен был ликвидировать "повстанческую базу" в СССР на случай войны" (Охотин, Рогинский, 1999, с.37).
6 - Репрессии против поляков и польских граждан / Исторические сборники "Мемориала". Вып. 1. - М.: Звенья, 1997. - 256 с.
7 - Хаустов, с.79.
8 - Хаустов, с.83.
9 - Политэмигранты прибывали в СССР по линиям Исполкома Коминтерна, Международной организации помощи бойцам революции и Профинтерна.
10 - Хаустов, с.83.
11 - Хаустов, 1999, с.78. Дело, которое им инкриминировалось, называлось "Коричневая паутина".
12 - Охотин, Рогинский, 1999, с.40, со ссылкой на: ЦА ФСБ. Ф. 66. Оп. 1т. Д. 26. Л. 301.
13 - Охотин, Рогинский, 1999, с.35, со ссылкой на: АПРФ. Ф.3. Оп. 58. Д.254а. Л.82. Публикаторы справедливо отмечают небывалую даже для Сталина агрессивность стиля этого документа.
14 - Охотин, Рогинский, 1999, с.35, со ссылкой на: АПРФ. Ф.3. Оп. 58. Д.254а. Л.51-53.
15 - Впервые опубликован в: Бутовский полигон, 1937-1938 гг. М., 1997, с.348.
16 - Аресту подлежали и советские граждане или же поданные иных государств, чья диверсантская деятельность будет выявлена в процессе следственных действий (таких к 6 августа было арестовано 43 чел., выявлено, но не арестовано - еще 52 чел.).
17 - Всего в СССР на этот момент насчитывалось 98840 иностранных поданных, из них около 80 % приходилось на иранских, греческих и китайских граждан (см.: Охотин, Рогинский, 1999, с.49).
18 - См.: Охотин, Рогинский, 1999, с.38. Авторы, с одной стороны, разграничивают выполнение приказа НКВД № 00439 и собственно "немецкую операцию", директивным документом о начале которой - предположительно в сентябре 1937 г. - они не располагают. Но не исключено, что такого документа и вовсе не было - именно по той причине, что его функцию фактически выполнял указанный приказ № 00439 (это предположение снимает и определенную нестыковку в хронологии проведения различных операций). Ср. в другом месте статьи, где они фактически солидаризируются с данной трактовкой: "…Операции против германских граждан изначально отводилось достаточно частное место в системе политического террора 1937-1938 гг., а к началу осени первоочередная ее задача - "очистка" "номерных" оборонных заводов и цехов - уже была в основном выполнена. Одновременно она явилась прелюдией к иной, гораздо более широкой немецкой операции, развивавшейся по аналогии с другими национальными операциями" (с.39).
19 - Н.Охотин и А.Рогинский называют его "мощным и системообразующим": "Установки польского приказа и, в еще большей степени, практика его реализации определили <…> основные формы и масштабы репрессий, направленных на все те национальные контингенты, которые осознавались как "база иностранных разведок". Распространение "польских" стереотипов на другие национальные группы часто происходило автоматически, а соответствующее распоряжение Центра санкционировало в таких случаях уже сложившуюся практику на местах. Так, например, произошло с румынской операцией, которая самостийно началась на Украине в августе 1937 г., с финнами, "чистить" которых начали самостоятельно в Ленинградской области и в Карелии в сентябре-октябре 1937 г. Для обоснования операций против этих национальных контингентов так и не было издано специальных директив (в отличие, скажем, от латышской, греческой и афганской "линий"): с какого-то момента они просто включались в общие директивы по продлению и активизации операций, в указания по отчетности и т.п." (Охотин, Рогинский, 1999, с. 42-43)
20 - См.: Охотин, Рогинский, 1999, с.38. Примерно в это же время вступает в силу и приказ № 00486, посвященный женам и детям "врагов народа". Еще раньше (5 августа) начались массовые аресты по приказу № 00447 - так называемая "кулацкая операция", по которой уже к 31 августа было арестовано уже около 150 тысяч человек и более 30 тысяч из них расстреляно.
21 - Охотин, Рогинский, 1999, с.43.
22 - Охотин, Рогинский, 1999, с.45, со ссылкой на: П46/119 от 13.03.1937 // АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 250. Л. 98. Письмо Ежова в ЦК от 15.02, инициированное донесениями начальника УНКВД Западно-Сибирского края Миронова, см.: Там же. Л.99-101.
23 - Охотин, Рогинский, 1999, с.45, со ссылкой на: ЦА ФСБ. Ф. 66. Оп. 1т. Д. 26. Л. 300.
24 - Охотин, Рогинский, 1999, с.46, со ссылкой на: ЦА ФСБ. Ф. 66. Оп. 1. Д. 413. Л. 139. Авторы отмечают, что, судя по циркуляру, "…конкретные направления и последовательность национальных операций не были заранее спланированы (кроме трех основных "линий"), а формировались в процессе развития репрессий"
25 - Старый порядок был восстановлен только 23 октября 1938 г., то есть за три недели до отмены массовых операций.
26 - См., например, решение Политбюро от 23 марта 1938 г. ( П59/256): "Признать ненормальным, что на предприятиях, в главных управлениях и в центральном аппарате Наркомата оборонной промышленности работает большое количество немцев, поляков, латышей, эстонцев. Поручить тт. Ежову и Маленкову совместно с тов. Кагановичем Л.М. очистить оборонную промышленность от лиц указанных национальностей" (Охотин, Рогинский, 1999, с.???, со ссылкой на: АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 254а. Л. 199). Аналогичные чистки прошли также на военных заводов Тульской области, в шифровальных и секретных отделах НКВД-УНКВД (рубеж 1937-1938 гг.) и на железнодорожном транспорте (в течение 1938 г.).
27 - В армии соответствующие увольнения были произведены особенно энергично. Так, по неполным сведениям Н.Охотина и А.Рогинского, особыми отделами было выявлено около 13 000 подлежащих увольнению "националов", из них 4000 уволено, причем половина уволенных арестована. Согласно сводке О.Ф.Сувенирова, по директиве 200ш было уволено 4138 командиров, из них позднее восстановлено в армии 1919, осталось уволенными 2219 (Сувениров, 1998. с. 311).
28 - См.: Нерлер, 1997,с.326-349.
29 - Стиенский (Стийенский) Радуле, он же Петров-Стийенский Стефан Иванович, он же Маркович Радуле (1903 - 1966) - югославский коммунист и черногорский поэт, участник черногорского восстания 1921 г., автор сборников "Очаг свободы" и др. Стийенский (от горного селения Стийена Пиперская) - его псевдоним. С 1927 г., после побега из подгорицкой тюрьмы, проживал в СССР, где вступил в ВКП(б). Во время войны работал во Всеславянском комитете, занимался радиовещанием на сербско-хорватском языке. После войны уехал в Югославию, где много печатался и преподавал русский язык и литературу; сохранив советское гражданство, он вскоре вернулся в СССР. Со Штейнбергом знаком с 1934 г.
30 - Вернувшись в Германию, они прислали А.А.Штейнбергу два письма, на которые он не ответил.
31 - Охотин, Рогинский, 1999, с.73, с ссылкой на: Бирюков А.М. За нами придут корабли. Магадан, 1999, с.40. Там же ссылка к вопросу о массовых арестах политэмигрантов в 1937-1938 гг.: Дель, 1997.
32 - См. "Сведения о составе заключенных, содержащихся в лагерях и колониях НКВД по состоянию на 1-е января 1945 г." (ГАРФ. Ф.9414. Оп.1. Д.427. Л.1-3).
33 - См.: РГАНИ. Ф.89. Оп.75. Д.27. Л.1-3 (сообщено Н.Петровым).
34 - Сообщено С.Сигачевым.
35 - Интересно, что большинство апатридов составляли русские и украинцы. См. ГАРФ. Ф. 9401. Оп.2. Д.480. Л.65-67, 74-75, 155-156.
36 - Статьи 6,18 и 31.