|
Для цитирования: Артамонова А.В. Матримониальное
поведение россиян и других европейцев // Демоскоп Weekly. 2017.
№ 737-738. URL: http://demoscope.ru/weekly/
2017/0737/tema01.php
|
|
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями:
|
|
|
|
|
|
|
|
|
 |
Матримониальное поведение россиян и других европейцев[1] |
|
Над темой номера работала
|
 |
|
Алена АРТАМОНОВА[2]
|
|
Ценности и модернизация брачно-партнерского поведения
С середины прошлого века матримониальное поведение населения
развитых стран претерпело значительные изменения. Речь идет о повышении
возраста вступления в первый матримониальный союз, увеличении доли
незарегистрированных союзов, повышении уровня разводимости, увеличении
доли людей, никогда не состоящих в браке. Иными словами, происходят
качественные и количественные изменения в организации жизненного
пути индивидов в брачно-партнерской сфере. В России большинство
этих изменений было зафиксированы чуть позже – в 90-х годах прошлого
века.
Межстрановые различия в разной скорости модернизации
брачно-партнерского поведения могут быть объяснены неодновременным
включением стран в процессы второго демографического перехода[3].
Об этом переходе, который является частью модернизации всех сфер
общества, впервые заговорили Р. Лестег и Д. ван де Каа в 1985 году[4].
По их предположению, произошел переход контроля над демографическим
равновесием от смертности к рождаемости. Это связано с фундаментальными
изменениями жизненного пути человека: свобода выбора брачного партнера
и формы совместной жизни расширилась, женщины стали конкурировать
с мужчинами на рынке труда, подход к последствиям сексуальных отношений
стал более осознанным; появление контрацепции дало возможность более
тщательно планировать свою жизнь, появилась ориентация на саморазвитие,
гедонистические ценности. Фиксированная последовательность событий
индивидуальной траектории сменилась разнообразием жизненных путей.
Колыбелью второго демографического перехода считают Швецию, затем
его признаки были обнаружены в иных Скандинавских странах и других
странах Европы.
Еще одной причиной неравномерного распространения изменений
в матримониальном поведении выступают различия историко-культурных
особенностей стран[5], в том
числе, традиционно существовавшего в стране типа брачности, профиля
ценностей населения страны, режима семейной политики.
Одним из первых, кто начал изучать брачность в межрегиональном
контексте, был Дж. Хайнал[6].
Он указал на то, что на протяжении нескольких последних столетий
исторический тип брачности в Европе отличался от типов, существующих
в других регионах мира. За пределами Европы он наблюдался лишь в
странах, которые были населены выходцами из нее и входили в состав
западной цивилизации: США, Канаде, Австралии. Брачность там была
поздней, процент окончательного безбрачия рекордно высоким (10-15%
для мужчин и 15-20% для женщин). Хайнал провел границу между двумя
разными типами формирования семей по линии Санкт-Петербург - Триест.
Западнее проведенной линии господствовал европейский тип брачности
(далее в работе «западноевропейский»), а восточнее нее брачность
была более ранней и универсальной, признаки второго демографического
перехода начали проявляться позднее, чем в Скандинавских и Западноевропейских
странах (далее в работе «восточноевропейский» тип брачности)[7].
Если говорить о связи ценностных ориентаций и семьеобразующего
поведения, то стоит упомянуть о социальном управлении брачностью
и рождаемостью, которое отвечает за наступление тех исходов поведения,
которые соответствуют требованиям демографической системы[8].
Равновесие системы поддерживается взаимодействием трех видов демографического
поведения: матримониального, репродуктивного и сексуального. Чем
теснее связаны между собой эти три вида поведения, тем меньше у
индивида возможностей настраивать свой жизненный путь. До наступления
второго демографического перехода жизнь человека рассматривалась
как цикл, в котором каждому возрасту соответствовал предписанный
набор ролей. С его приходом жизнь стала представляться теоретикам
как путь с множеством тропинок-ответвлений в каждый момент времени
(сожительство, брак, рождение ребенка, получение образования, отделение
от родительской семьи), доступных человеку вне зависимости от возраста
и пола. В развитых странах, как у женщин, так и мужчин освобождается
больше времени для самореализации, повышаются требования к партнеру.
Иными словами, происходит вполне логичный переход от ценностей выживания
к ценностям самовыражения. Здесь важную роль играет сожительство
как пробный брак, позволяющий оценить, насколько партнеры подходят
друг другу, не обременяя себя лишней ответственностью.
Теория М. Вебера об идеальных типах социального действия
позволяет предположить, что при переходе к современному типу воспроизводства
переход от ценностно-рационального типа действия (основанного на
понимании действия как ценностно-значимого самого по себе, ориентированного
на общепринятые нормы морали, религии) к целерациональному (предполагающему
ожидание определенного поведения от окружающих и использование его
в качестве средств для достижения рационально поставленной и продуманной
цели)[9]. Действия людей, в
том числе и в матримониальной сфере, становятся рациональными, более
гибкими, менее контролируемыми со стороны системы.
Социологами Р. Инглхартом и К. Вельцелем было проведено
исследование на данных Всемирного обзора ценностей (the World Values
Survey), посвященное взаимосвязи между модернизацией и изменением
ценностей[10]. Они рассматривали
два континуума: выживание-самовыражение и традиции-рациональность
(светскость). К ценностям выживания относятся экономическая и физическая
безопасность, материальные ценности, нетерпимость к инакомыслию,
низкая оценка свободы и прав человека, готовность принять авторитаризм,
склонность к вере во всемогущество науки и техники; к ценностям
самовыражения - высокие оценки личности, свободы, прав человека,
материальных благ, успеха, озабоченность экономией, равенством полов.
К традиционным ценностям причисляют религиозность, ориентацию на
крепкую семью, почтение к власти, социальный конформизм, отсутствие
готовности участвовать в открытых политических конфликтах; к рациональным
(светским) - рациональное поведение, установка на достижение личного
успеха, незначительная роль религии.
В результате авторами была построена карта ценностных
ориентаций с несколькими кластерами. К кластеру стран, население
которых максимально оценивает важность рациональности и самовыражения,
относятся Швеция, Германия, Норвегия, Швейцария, Финляндия, Нидерланды,
Франция, Великобритания, Австралия, Новая Зеландия, Канада, США.
К кластеру стран, население которых высоко оценивает важность рациональности
и выживания относятся Китай, Россия, Южная Корея, Болгария, Япония,
Украина и др. К кластеру стран, население которых высоко оценивает
важность традиций и выживания относятся страны Южной Азии, Латинской
Америки и Африки. Важно отметить, что повторный замер показал, как
по мере модернизации страны постепенно и последовательно перемещаются
из квадрата важности «выживание-традиции» в «самовыражение-рациональность»[11].
Многие авторы, в том числе, Л. Хантейрис, Г. Эспинг-Андерсен,
В. Елизаров и другие отмечают наличие взаимосвязи между режимами
социальной семейной политики государства и процессами трансформации
матримониального и репродуктивного поведения[12].
Традиционно исследователи придерживаются классификации, предложенной
Г. Эспингом-Андерсеном, который выделял три основных режима, исходя
из степени декоммодификации (степени зависимости от рынка труда),
наличия универсалистского статуса гражданина, а также наличия соглашений
между институтами семьи, государства и рынка[13].
Социал-демократический режим, существующий в Дании,
Норвегии, Финляндии и Швеции, характеризуется высокими налогами,
эффективным перераспределением доходов, высоким процентом женщин
на рынке труда (с возможностью частичной занятости), гендерным равенством
на рабочих местах и при выполнении домашних обязанностей, высоким
уровнем жизни граждан, их уверенностью в своем будущем. Этот режим
способствует включенности молодых мужчин и женщин как в семейную,
так и в трудовую сферы жизни.
Для консервативного режима, признаки которого можно
найти в Австрии, Бельгии, Германии, Италии, Люксембурге и некоторых
других странах, характерен низкий процент женщин на рынке труда,
зависимость от социальных взносов, а не от налогов, умеренное перераспределение
доходов, сравнительно высокий уровень безработицы и, соответственно,
меньшая уверенность в завтрашнем дне. Он ориентирован, скорее, на
традиционный тип семьи, где большую часть дохода семьи обеспечивает
мужчина. Влияние этого режима на процесс формирования семьи выражается
в откладывании вступления в брак и рождения ребенка из-за неспособности
женщин совмещать семейную жизнь и карьеру.
Третий режим, либеральный, можно встретить в Великобритании,
Швейцарии, США, Канаде, Австралии. Его атрибутами можно считать
низкий уровень государственных расходов на социальную защиту, высокий
уровень неравенства в обществе. Пассивная политика государства в
сфере семьи и рынка труда способствует тому, что молодежь не спешит
обзаводиться семьей, предпочитая вклад в образование и развитие
карьеры.
Безусловно, описанная выше классификация не является
универсальной, поскольку не покрывает режимы социальной политики
многих стран, в том числе, и России. В связи с этим, М. Миллс и
Х. Блоссфилд добавили формирующийся режим, который можно найти в
посткоммунистических странах и странах бывшего СССР[14].
По своим характеристикам он схож с консервативным режимом, но отличается
более скромным уровнем жизни граждан и достаточно низким уровнем
доверия к государственной системе. В последние годы в этих странах
наблюдается стремление государства к стимулированию рождаемости
и ориентированию граждан на создание крепкой семьи.
Цель данной работы заключается в рассмотрении изменений
брачно-партнерского поведения россиян на фоне других европейских
стран, исходя из упомянутых различий в багажах историко-культурных
особенностей стран.
[1] Статья подготовлена в
ходе проведения исследования № 16-05-0011 «Разработка и апробация
методик анализа демографических последовательностей» в рамках Программы
«Научный фонд Национального исследовательского университета «Высшая
школа экономики» (НИУ ВШЭ)» в 2016 г. и с использованием средств
субсидии на государственную поддержку ведущих университетов Российской
Федерации в целях повышения их конкурентоспособности среди ведущих
мировых научно-образовательных центров, выделенной НИУ ВШЭ.
[2] Артамонова Алена Вячеславовна
- магистр социологии, участник научно-учебной группы «Модели и методы
анализа демографических последовательностей» (Национальный исследовательский
университет «Высшая школа экономики»)
[3] Демографическая модернизация
России, 1900–2000. Под ред. А.Г. Вишневского. - М.: Новое издательство,
2006.
[4] Kaa, D.J. van de, Lesthaeghe,
R. Two Demographic Transitions?. Population: Growth and Decline,
1985, 9–24.
[5] Демографическая модернизация
России, 1900–2000. Под ред. А.Г. Вишневского. - М.: Новое издательство,
2006.
[6] Hajnal, J. European marriage
patterns in perspective. In: D. V. Glass and D. E. C. Eversley (ed.),
Population in history: essays in historical demography. London,
Edward Arnold, 1965, 101-143.
[7] Zakharov S., Puur A., Rahnu
L., Maslauskaite A., Stankuniene V. Transformation of partnership
formation in Eastern Europe: The legacy of the past demographic
divide. Journal of Comparative Family Studies, 2012, 43(3): P. 389-417.
[8] Вишневский А.Г. Воспроизводство
населения и общество. История, современность, взгляд в будущее М.:
Финансы и статистика, 1982. - 287 с.
[9] Вебер М. Избранные произведения:
Пер. с нем./Сост., общ. ред. и послесл. Ю. Н. Давыдова; Предисл.
П. П. Гайденко М.: Прогресс, 1990. 808 с.
[10] Inglehart R.; Welzel
C. Modernization, Cultural Change, and Democracy: The Human Development
Sequence. New York. Cambridge University Press. 2005. 340 p.
[11] Inglehart R., Welzel
C. Changing Mass Priorities: The Link between Modernization and
Democracy. Perspectives on Politics. 2010. Vol. 8, No. 2. P. 551-567.
[12] Hantaris L. Family policy
matters: Responding to family change in Europe. Bristol: The Policy
Press. 2004. 256 p.; Esping-Andersen G. The Incomplete Revolution:
Adapting to Women's New Roles. Cambridge: Polity Press. 2009. 214
p.; Елизаров В.В. Семейная политика: прошлое, настоящее, будущее.
Стратегия демографического развития России: рождаемость и семейная
политика. Материалы Всероссийской научно-практической конференции
19-20 июня 2013 г. М.: Экон-информ, 2013.-146 с. (вып.1, Доклады
к московским заседаниям конференции). С. 10-28.
[13] Esping-Andersen G. The
three worlds of welfare capitalism. Princeton University Press.
1990. 260 p.
[14] Mills M., Blossfeld
H. The Second Demographic Transition Meets Globalization: A Comprehensive
Theory to Understand Changes in Family Formation in an Era of Rising
Uncertainty. Life Course Research and Social Policies. 2013. Vol.
1. P. 9–33
|
