Территориальные особенности распространенности самоубийств в Российской Федерации [1]

Морев М.В.[2], Шматова Ю.Е.[3]
(Опубликовано в журнале "Вопросы территориального развития",
2015, вып. 1(21), с. 1-14)

Смертность от самоубийств является интегральным индикатором общественного развития, поскольку отражает степень адаптации населения к существующим условиям жизни в социуме. Именно поэтому проблема суицидального поведения являлась центральной в трудах классиков зарубежной и отечественной социологии (Э. Дюркгейм, П. Сорокин). «Главная общая причина роста самоубийств, - как отмечал П. Сорокин, - это рост одиночества личности, ее оторванность от общества, в свою очередь представляющая результат нашего беспорядочно организованного общества. На этой-то общей почве и развивается самоубийство. Ей мы обязаны тем, что достаточно малейшей неудачи, чтобы человек свел счеты с жизнью»[4].

Репрезентативность суицидального поведения как индикатора психологического состояния общества обусловлена, с одной стороны, тем, что попытка суицида вызывается не одним, а целым комплексом факторов (современная концепция суицидов рассматривает их как следствие социально-психологической дезадаптации (или кризиса) личности в условиях переживаемых ею микроконфликтов). С другой стороны, суицид в большинстве случаев совершается психически здоровыми людьми, то есть данный индикатор показывает ухудшение психологического климата в обществе в целом и не относится только к категории лиц, страдающих психопатологией. Последствия суицидальных попыток носят одномоментный характер, они зависят непосредственно от воли и деструктивной активности человека на данный момент времени в отличие, например, от смертности в результате потребления алкоголя, наркотиков или табачной продукции. Это также обусловливает репрезентативность самоубийства как одного из наиболее ярких индикаторов социального здоровья, под которым мы понимаем способность каждого конкретного члена общества адаптироваться к социуму, причем не только «уживаться» с ним, но и реализовывать свой потенциал, свои потребности, достигать своих целей и, таким образом, изменять социальную реальность.

В динамике самоубийств на территории Российской Федерации можно выделить 2 периода (рис. 1):

Рисунок 1. Уровень смертности от самоубийств в России и Вологодской области, на 100 тыс. чел. населения

Источник: База данных Федеральной службы государственной статистики [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.gks.ru

1. С 1990 по 2000 год уровень смертности испытывал значительные колебания. В 1999 году по отношению к 1990 году рост уровня смертности от самоубийств составил 146%. Это явилось следствием распада Советского Союза, а также экономических кризисов 1991 и 1998 гг.

2. С 2000 года по настоящее время смертность от самоубийств постепенно снижается. За 2000 - 2013 гг. уровень суицидов в стране уменьшился в 2 раза, в Вологодской области - в 2,5 раза. Развитию позитивных тенденций способствовала стабилизация политической и социально-экономической ситуации после 2000 года, однако после 2008 года темпы снижения смертности от суицидов незначительно замедлились, что было связано с негативными последствиями мирового финансового кризиса.

Аналогичные тенденции характерны и для Вологодской области, причем на региональном уровне в большей степени проявилось негативное влияние мирового финансового кризиса. Вологодская область оказалась в числе наиболее пострадавших от кризиса[5], превратившись из региона-донора в регион-реципиент с самым значительным в России дефицитом бюджета (в 2010 году - 28%). Это было вызвано спадом в металлургическом производстве, от которого почти на 90% зависят налоговые доходы бюджета области[6]. Однако негативное влияние финансового кризиса 2008 года не имело «долгоидущих» последствий как раз потому, что не сопровождалось ломкой духовно-нравственных основ общества.

Таким образом, анализ динамики уровня самоубийств на федеральном и региональном уровнях позволяет сделать два вывода: первый - о том, что существует тесная связь суицидальной активности населения с социально-экономическими, общественно-политическими и культурно-нравственными событиями, которые происходили в стране за последние 20 лет; второй - о том, что с 2000 года в России наблюдается относительно устойчивая тенденция снижения уровня суицидальной смертности, что свидетельствует об адаптации населения к изменившейся парадигме развития страны после развала СССР и периода «лихих 90-х».

В 2014 году Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) впервые опубликовала доклад, посвященный теме самоубийств. Он назывался «Предотвращение самоубийств: глобальный императив». Данные, представленные в этом докладе, свидетельствуют о том, что, несмотря на очевидные позитивные тенденции, Россия по-прежнему находится в числе стран-лидеров по уровню смертности от самоубийств. По данным ВОЗ смертность от суицидов в России составляет 19,5 случаев на 100 тыс. чел. населения (14 место в мире), при этом среди мужчин - 35,1 случаев (8-е место в мире), среди женщин - 6,2 случаев в России (47-е место в мире)^[7]. Тем не менее в Вологодском регионе в 2013 году наблюдался рост числа суицидов по сравнению с 2012 годом.

Таким образом, актуальность проблемы самоубийств сохраняется, и это требует ее дальнейшего изучения, в котором в связи с неоднородностью российских территорий немаловажную роль играет анализ региональной специфики распространения суицидов.

Субъекты Российской Федерации существенно отличаются друг от друга по своим социально-экономическим, культурно-историческим, демографическим и прочим характеристикам. В связи с этим «разброс» значений уровня самоубийств по конкретным регионам России исчисляется десятками раз. Гетерогенность российских территорий по показателям суицидальной смертности ставит перед исследователями вопрос: определяется ли уровень самоубийств в среднем по стране всем множеством регионов или актуальность данной проблемы формируется за счет определенной группы территорий, стабильно проявляющих аномально высокие признаки социальной патологии?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы использовали методический подход, примененный специалистами ЮНИСЕФ при изучении проблемы подростковых суицидов. Его особенности состоят в следующем:

1. Динамические ряды данных были объединены в группы по три года с целью сглаживания возможных флуктуационных изменений уровня самоубийств. В исследовании ЮНИСЕФ этот подход имел более важное значение, так как объектом выступала конкретная, причем достаточно узкая категория населения - подростки в возрасте 15-19 лет. В нашем исследовании рассматривается все население Российской Федерации, что существенно снижает вероятность флуктуационных изменений суицидальной смертности.
2. Во-вторых, из анализа были исключены все автономные округа, за исключением Чукотского. Это обусловлено малой численностью населения и, следовательно, чрезвычайно высокой вариабельностью показателей. Кроме того, из анализа были исключены республики Чечня и Ингушетия в силу крайне ненадежной статистики смертности на этих территориях.
3. Вся совокупность российских территорий была разделена на 3 группы: регионы с низким, средним и высоким значением смертности от суицидов, при этом в группу регионов со средним значением показателя были включены территории, где смертность оказалась в коридоре значений «средняя ± стандартное отклонение»; территории, где значения суицидальной смертности оказались ниже этого коридора, вошли в группу благополучных территорий с низкими значениями показателя; соответственно, те регионы, где искомый показатель оказался выше коридора значений, отнесены к неблагополучным регионам с высоким уровнем смертности.

Следует отметить, что сами критерии классификации, по которым были распределены субъекты РФ, существенно изменились. Так, в 1992-1994 гг. пороговым значением группы с низким уровнем суицидальной смертности являлся показатель самоубийств 25 случаев на 100 тыс. чел. населения, в 2010 - 2012 гг. - 11 случаев на 100 тыс. чел. населения (табл. 1).

Таблица 1. Критерии классификации российских регионов по уровню смертности от самоубийств, на 100 тыс. чел. нас.

Проведенная группировка позволяет оценить степень наполняемости каждой из групп (с низким, средним и высоким уровнем суицидов) в различные исторические периоды. За период с 1992 по 2012 гг. произошли позитивные изменения: часть регионов из группы с высоким уровнем суицидальной смертности переместилась в группу со средним значением показателя, соответственно, доля территорий с высокими показателями суицидальной смертности в общем числе субъектов РФ сократилась с 14 до 11% (табл. 2).

Таблица 2. Количество субъектов Российской Федерации в каждой из выделенных групп

Структура территорий Российской Федерации по уровню самоубийств за период с 1992 по 2012 гг. существенно не изменилась. В целом за период 1992 - 2012 гг. ситуация изменилась только в 16 из 79 регионов, то есть в 20% субъектов Российской Федерации: 9 регионов перешли из группы с более высоким уровнем смертности в группу с более низким уровнем самоубийств, 7 территорий - наоборот (табл. 3). Это говорит об относительно постоянном уровне суицидов, характерном для определенных групп регионов, что определяется их этническим составом, демографическими характеристиками, культурно-историческими традициями, социально-экономическим развитием.

Таблица 3. Изменение уровня самоубийств в регионах РФ с периода 1992-1994 по период 2010-2012 гг.

Теорию об относительном постоянстве суицидов в территориальном разрезе выдвинул еще французский социолог Э. Дюркгейм, который в своей книге «Самоубийство: социологический этюд» писал: «Каждое общество в известный исторический момент имеет определенную склонность к самоубийству. Интенсивность этой склонности измеряют обыкновенно отношением общей цифры добровольных смертей к населению без различия пола и возраста. Мы назовем эту цифровую величину общим процентом смертности от самоубийства, присущим определенному обществу. Этот процент не только постоянен для долгого периода времени, но неизменяемость его оказывается еще большею, чем та, которой обладают главные демографические явления. На протяжении трех периодов (1866-1870; 1871-1875; 1874-1878 гг.) количество самоубийств возрастало повсюду, но и в этом движении вперед различные народы сохраняли неизменной относительную разницу; у каждого из них был свой коэффициент ускорения»[8].

В начале 1990-х (1992-1994 гг.) территории с высоким уровнем суицидальной активности населения находились в центральной и юго-восточной частях России (рис. 2).

Рисунок 2. Уровень смертности населения от самоубийств на территории Российской Федерации в 1992-1994 гг., число умерших на 100 тыс. чел. населения

Источник: База данных Федеральной службы государственной статистики [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.gks.ru

Это связано с тем, что субъекты Российской Федерации, расположенные относительно близко к столице, в начале 90-х гг. в первую очередь ощущали на себе влияние социально-экономических и духовно-нравственных катаклизмов, имевших место после исчезновения Советского Союза.

Повышенный уровень суицидальной смертности в субъектах юго-восточной части России, как мы увидим далее, носит традиционный характер. Отчасти это связано с удаленностью территорий от федерального центра, что влечет за собой относительно более медленный темп социально-экономического развития, отчасти - с культурно-историческими традициями, сложившимися в данном ареале. Например, в относительно малолюдных регионах Сибири и Дальнего Востока выше уровень преступности, что исторически связано с тем, что на данных территориях сосредоточено большое количество исправительных колоний. После отбытия наказания значительная часть бывших преступников (в том числе и из других регионов) остается здесь на постоянное место жительства, и это является фактором риска рецидивной (повторной) преступности[9].

В 2010-2012 гг. ареал неблагополучия концентрировался преимущественно в юго-восточной части России (рис. 3).

Рисунок 3. Уровень смертности населения от самоубийств на территории Российской Федерации в 2010-2012 гг., число умерших на 100 тыс. чел. населения

Источник: База данных Федеральной службы государственной статистики [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.gks.ru

Территории центральной части переместились в группу со средним уровнем суицидальной смертности, что было связано с относительной стабилизацией политической и социально-экономической ситуации на протяжении практически всех 2000-х гг. Это позволило большинству населения адаптироваться к изменившимся после кризисов 1991 и 1998 гг. социальным и культурным условиям. Вектор общественных настроений за 10 лет нахождения у власти «Единой России» и двух президентских сроков В.В. Путина изменился: вопросы элементарного выживания и обеспечения хотя бы необходимого уровня материального благополучия сменились на ожидание реальных улучшений уровня жизни и поиск национальной идеи.

Основной кластер, формирующий картину суицидальной смертности в России, составляют Удмуртская Республика, Забайкальский край, Еврейская автономная область, Республика Бурятия, Республика Алтай, Республика Тыва (табл. 4).

Таблица 4. Субъекты РФ с наиболее высокими показателями частоты суицидов среди подростков 10-14 и 15-19 лет, на 100000 лиц соответствующих возрастных групп

Примерно те же территории были выделены специалистами ФГБУ «ГНЦССП им. В.П. Сербского» по результатам исследования самоубийств среди подростков[10].

Таким образом, можно констатировать, что в целом вектор «благополучный Запад - неблагополучный Восток», сформировавшийся в конце советского периода, сохраняется. Несколько более размытым выглядит второй российский вектор «благополучный европейский юг - неблагополучный север» за счет минимизации кластера северо-западных территорий. Тем не менее, можно констатировать сохранение принципиальных закономерностей формирования регионального профиля, сложившегося 20-летие назад[11].

На территории Вологодской области уровень суицидальной смертности выше, чем в среднем по стране, поэтому группировка муниципальных образований региона происходит по более высоким критериям. Так, например, по данным на 2010-2012 гг. в группу районов с низким уровнем самоубийств попадают территории с показателем до 18,7 случаев на 100 тыс. чел. населения, а не 11 случаев, как в целом по стране (табл. 5).

Таблица 5. Критерии классификации районов Вологодской области по уровню смертности от самоубийств, на 100 тыс. чел. населения

Следует отметить, что в случае применения методики ЮНИСЕФ на региональном уровне более значимым становится объединение динамических рядов данных в интервалы по три года с целью «сглаживания» возможных флуктуационных изменений.

В среднем по стране на протяжении периода с 1992 по 2009 год наблюдалось преобладание территорий, относящихся к группе с высоким уровнем суицидов, над территориями с низкой суицидальной смертностью (примерно на 3 п.п.). В Вологодской области наблюдается противоположная ситуация: группа «благополучных» муниципальных образований на протяжении 2000-х гг. была выше, чем «неблагополучных» (на 3-7 п.п.), за исключением периода 2007-2009 гг., когда область столкнулась с последствиями мирового финансового кризиса, обострившими, прежде всего, проблему безработицы (табл. 6).

Таблица 6. Количество районов Вологодской области в каждой из выделенных групп

За период с 2001 по 2012 год свою принадлежность к выделенным группам изменили 10 муниципальных образований из 28, то есть 35% от всех территорий Вологодской области (табл. 7).

Таблица 7. Изменение уровня самоубийств в районах Вологодской области за период с 2001 по 2012 год

Это несколько выше, чем в среднем по России (20%), однако гипотеза Э. Дюркгейма об относительном территориальном постоянстве уровня самоубийств, на наш взгляд, подтверждается и на региональном уровне, поскольку в рамках одного субъекта федерации в большей степени влияет фактор флуктуационных изменений.

Территориально ареал неблагополучных районов располагается в центральной части области. Такая ситуация наблюдалась как в начале, так и в конце 2000-х гг. (рис. 4-5).

Рисунок 4. Уровень смертности населения от самоубийств на территории Вологодской области в 2001-2003 гг., число умерших на 100 тыс. чел. населения

Рисунок 5. Уровень смертности населения от самоубийств на территории Вологодской области в 2010-2012 гг., число умерших на 100 тыс. чел. населения

Отсутствие изменений может быть связано с менее продолжительным периодом, взятым для исследования, однако, на наш взгляд, это объясняется более низким по сравнению с общероссийским уровнем влиянием факторов, обусловливающих относительно постоянную величину суицидов на той или иной территории. Например, при анализе территориального профиля суицидальной смертности внутри одного региона менее значимым является фактор различия по этнической принадлежности, культурным традициям, ассимиляции мигрантов, удаленности от федерального центра, социально-экономическому развитию. При анализе ситуации в масштабах всей страны эти детерминанты играют более значимую роль в формировании суицидальных тенденций.

Таким образом, проведенный на уровне Российской Федерации и Вологодской области анализ территориальных особенностей распространения суицидов позволяет сделать следующие выводы:

1. За период с 2001 по 2012 год доля субъектов Российской Федерации, входящих в группу с высоким, по российским меркам, уровнем суицидов, снизилась с 17 до 11%. В Вологодской области этот показатель не изменился (представительство муниципальных образований в группе с высоким уровнем самоубийств составило 14%).
2. Территориально ареал неблагополучных субъектов Российской Федерации располагается в юго-восточной части России. В Вологодской области районы с повышенным уровнем суицидальной смертности находятся в центральной части региона.
3. Периоды кризисов (1991, 1998, 2008 гг.) оказали существенное влияние не только на уровень самоубийств в России, но и на их территориальное распределение. Так, в начале 1990-х повышенный уровень суицидальной смертности отмечался в субъектах Российской Федерации, географически расположенных близко к столице. На территории

Вологодской области в кризисный период 2007-2009 гг. доля территорий с повышенным уровнем самоубийств была наиболее высокой за весь период 2001-2012 гг. (18%).

Главный практический результат проведенного исследования состоит в том, что общая картина суицидальной смертности в России и регионе определяется не максимальными значениями уровня самоубийств на тех или иных территориях, а относительным постоянством повышенного уровня суицидов в определенных кластерах. Именно они и должны быть первоочередным объектом внимания при формировании национальных программ по улучшению социального здоровья с учетом того, что смертность от суицидов наносит огромный социально-экономический и демографический ущерб[12].

[1] Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ (№ 12-06-33046 «Экономическая оценка влияния смертности от насильственных причин на развитие территорий»).
[2] Морев Михаил Владимирович - кандидат экономических наук, заведующий лабораторией исследования социальных процессов и эффективности государственного управления отдела исследования уровня и образа жизни населения. Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт социально-экономического развития территорий Российской академии наук
[3] Шматова Юлия Евгеньевна - кандидат экономических наук, младший научный сотрудник отдела исследования уровня и образа жизни населения. Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт социально-экономического развития территорий Российской академии наук
[4] Сорокин, П.А. Самоубийство как общественное явление [Электронный ресурс] / П. А. Сорокин // Электронная версия бюллетеня «Население и общество» Института демографии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» Демоскоп Weekly. - Режим доступа: http://www.demoscope.ru/weekly/knigi/stati/stati03.html
[5] Морев, М.В. Методологические особенности изучения социальных настроений на региональном уровне [Текст] / М.В. Морев, В.С. Каминский // Проблемы развития территории. - 2013. - № 5 (67). С. 100
[6] Великанова, О. Удержать равновесие [Электронный ресурс] / О. Великанова // Эксперт Северо-Запад. - 2010. - № 4 (450). - Режим доступа : http://expert.ru/northwest/2010/04/byudzhety_regionov
[7] Исследование проводилось в 172 странах - участницах ВОЗ с населением не менее 300 тысяч человек. Источник: Preventing suicide: a global imperative. - Geneva: World Health Organization, 2014. - 102 p. (Доклад ВОЗ «Предотвращение самоубийств: глобальный императив», 2014 г.)
[8] Дюркгейм, Э. Самоубийство: социологический этюд [Текст] / под ред. В.А. Базарова. - М.: Мысль, 1994. С. 13
[9] Щербакова Е. В 2007 году уровень преступности в России снижался, но едва ли опустится ниже уровня 2005 года [Электронный ресурс] / Е. Щербакова // Демоскоп Weekly. - 2007. - № 313-314. - Режим доступа : http://demoscope.ru/weekly/2007/0313/barom01.php
[10] Отчет о научно-исследовательской работе «Региональный аспект исследования суицидов среди подростков» в рамках Государственного контракта на выполнение научно-исследовательских работ для государственных нужд города Москвы № 26 от 23 июля 2012 года [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.ombudsman.mos.ru/node/19922
[11] Смертность российских подростков от самоубийств [Текст] / А.Е. Иванова, Т.П. Сабгайда и др. // Детский фонд ООН (ЮНИСЕФ), 2011. С. 31
[12] Шматова, Ю.Е. Экономическое бремя социально значимых болезней и девиантного поведения населения Вологодской области / Ю.Е. Шматова, М.В. Морев, Е.Б. Любов // Суицидология. - 2014. - № 3. - Т 5. - С. 59-65; Shmatova, Yu. The role of social health in the formation of the total mortality structure (economic aspect) [Electronic resource] / Yu. Shmatova, M. Morev, A. Korolenko // Humanity & Social Sciences Journal. - 2014. - № 9 (1). - Pp. 22-29. - Available at : http://www.idosi.org/hssj/hssj9(1)14/5.pdf