Факторы неравенства на микроуровне

(Опубликовано в книге: Динамика монетарных и немонетарных характеристик уровня жизни российских домохозяйств за годы постсоветского развития: аналитический доклад / рук. авт. колл. Л.Н. Овчарова, А.Я. Бурдяк, А.И. Пишняк, Д.О. Попова, Р.И. Попова, А.М. Рудберг. М.: Фонд "Либеральная миссия", 2014. с. 40-46)

В политической риторике стало модным негативное отношение к неравенству, хотя именно благодаря неравенству формируются модели трансформации образования и занятости в доходы и модели трансформации доходов в инвестиции. Региональное и поселенческое неравенство в доходах — это сигнал для перемещения трудовых ресурсов к точкам экономического роста, хотя население в целом негативно относится к территориальному неравенству в доходах. Изучение факторов дифференциации доходов на микроуровне позволит, во-первых, определить лифты восходящей доходной мобильности, во-вторых, оценить их силу.

Классический подход к изучению факторов неравенства на микроуровне заключается в декомпозиции агрегированных индексов неравенства по под­группам населения. Если рассматривать весь имеющийся набор доходов как совокупность, где подгруппами являются группы индивидов, выделенные на основе какого-либо признака, можно разложить общее неравенство доходов на неравенство между этими подгруппами и неравенство внутри подгрупп. Некоторые индексы неравенства, например меры, принадлежащие к классу обобщенной энтропии, без остатка раскладываются на внутри- и межгрупповую компоненты неравенства[1]. Внутригрупповая компонента равна сумме индексов всех подгрупп, перевзве- шенных по доле населения в подгруппах; межгрупповая компонента неравенства рассчитывается также как сам индекс неравенства, за тем исключением, что индивидуальные доходы заменены средними доходами подгрупп. Последняя интерпретируется как вклад данного фактора в общее неравенство.

На неравенство доходов могут влиять как различия в доходах между груп­пами населения с разными демографическими характеристиками (возраст, структура домохозяйства), так и изменения демографической структуры. Возраст индивида отражает его положение на карьерной лестнице и стадию жизненного цикла семьи. Заработная плата, как правило, растет с возрастом за счет накопленного опыта работы и/или роста соответствия между навыками работника и требованиями работодателей. Стадия жизненного цикла семьи также оказывает влияние на доходы домохозяйства: последние, как правило, снижаются за счет присутствия детей. Демографические изменения, такие как старение населения и снижение рождаемости, также влияют на неравенство доходов. Увеличение продолжительности жизни и пенсионного возраста когорт, родившихся в период «бэби-бума», привели к изменениям в возрастной структуре населения: доля пожилых растет, тогда как доля детей и трудоспособных сокращается. Снижение рождаемости и увеличение вероятности распада союзов ведут к сокращению среднего размера домохозяйств.

Так как доходы от занятости являются основным источником существова­ния для большинства обычных домохозяйств, доходы домохозяйств в значи­тельной степени определяются статусом членов домохозяйства на рынке труда. Как краткосрочные флуктуации уровня безработицы, так и более фундаментальные изменения (например, рост занятости женщин или увели­чивающая сегментация рынка труда) влияют на статус занятости домохозяйств. Таким образом, изменения на рынке труда — важные драйверы неравенства. Образование является детерминантой перспектив индивида на рынке труда. В соответствии с теорией человеческого капитала индивидуальная производительность растет вместе с числом лет обучения, что отражается в более высокой зарплате людей с высоким уровнем образования. Следовательно, уровень образования влияет на доходы индивидов и домохозяйств. Изменение структуры образования (например, расширение доступности высшего образования) и рост доходных различий в зависимости от уровня образования становятся важными драйверами неравенства доходов на микроуровне.

Перспективы индивида на рынке труда также могут зависеть от простран­ственных аспектов рынка труда: доступность занятости и оплата труда может быть выше в более урбанизированных районах. Экономическая активность часто концентрируется в крупных городах, и это приводит к большему спросу на труд в урбанизированных территориях. Если существуют препятствия на пути мобильности населения, пространственное неравенство может стать источником застойного неравенства и бедности домохозяйств, проживающих в экономически неразвитых районах.

Таким образом, мы исходим из того, что уровень экономического благосо­стояния домохозяйств определяется их демографической структурой (число взрослых и детей, пол и возраст членов домохозяйства), социально-экономи­ческим статусом (уровень образования и статус занятости членов домохозяйства) и «внешними» факторами, связанными с местом проживания. В отличие от традиционного подхода к агрегированию индивидуальных признаков до уровня домохозяйства c использованием в этих целях характеристики главы домохозяйства, в данной работе применяется типология домохозяйств на основе доминирования определенного признака в домохозяйстве[2]. Набор факторов включает следующие характеристики домохозяйств: 1) размер домохозяйства, 2) гендерный состав (соотношение числа взрослых женщин и мужчин), 3) возрастная структура (соотношение числа индивидов в возрасте 65 лет и старше и индивидов в возрасте 18-64 лет), 4) детская нагрузка (соотношение числа детей до 18 лет и работающих взрослых), 5) уровень образования (соотношение числа взрослых с высшим и без высшего образования), статус занятости (соотношение числа занятых и незанятых взрослых[3]), тип населенного пункта, 8) регион[4]. В таблице П3 приведены распределения независимых переменных. Результаты декомпозиции представлены на рис. 2.5.

Рисунок 2.5. Факторы неравенства в 1992-2012 гг. (вклад межгрупповой компоненты в общее неравенство, среднее логарифмическое отклонение)

Примечание. Для данного размера выборки значимыми считаются факторы, вес которых превышает 5%.

Источник: рассчитано по данным РМЭЗ.

Демографические факторы достигают 5%-го порога лишь в отдельные годы, и ни один из них не преодолевает порога в течение всего периода 1994-2012 гг. На протяжении 1998-2007 гг. наиболее высокий вес среди демографических факторов (около 4-5%) имела лишь «возрастная структура».

Фактор «высшее образование» не входил в число значимых в начале пере­ходного периода (в 1992 г. его вклад в неравенство составлял менее 2%), и, хотя его вес начал расти уже в середине 1990-х, заметный скачок вверх прои­зошел лишь в 1998-2000 гг. В первой половине 2000-х вклад фактора колебал­ся на уровне 7-8% с одномоментным снижением. В 2006-2007 гг. он набрал максимальный вес (10%), опережая все остальные факторы неравенства, помимо регионального. С началом кризиса в 2008 г. удельный вес «образования» снизился до 6-7%, а по данным за 2012 г. — упал до 5,1%.

Динамика веса фактора «статус занятости» в значительной степени повторяет динамику «образования». В начале 1990-х вклад данного фактора в неравенство не превышал 5%. В дальнейшем он непрерывно возрастал, достигая максимума в 2006 г. (9%). В период 2008-2012 гг. значение фактора упало до 5,3%.

Стабильно высокий вес на протяжении всего рассматриваемого периода имели оба фактора, связанные с местом проживания домохозяйства. Значение фактора «тип поселения» находилось около 5%-го порога с середины 1990-х до начала 2000-х гг. В 2003 г. вес фактора достигал максимального уровня (7,2%). Начиная с 2004 г. фактор стал терять свою значимость.

Значимость региональных различий для объяснения общего неравенства была высокой уже в 1992 г. (9%), но особенно заметный скачок веса данного фактора пришелся на вторую половину 1990-х, когда его значение выросло до 15%. Учитывая, что используемый нами показатель душевых расходов сглажен по регионам, можно предположить, что вклад регионального фактора на самом деле еще выше. В начале 2000-х межрегиональные различия, судя по всему, стали падать и значение фактора закрепилось на уровне 12-13%. В 2010 г. мы еще раз наблюдаем снижение, однако на этом ресурсы снижения были исчерпаны. В целом вес регионального фактора как минимум в 2 раза выше веса любого из рассматриваемых факторов.

Еще раз подчеркнем, что за весь рассматриваемый нами период (1992-2012 гг.) самые высокие темпы роста имели фактор «уровень образования», вес которого увеличился почти в 3,7 раза, а если исключить из рассмотрения посткризисные годы (2008-2012 гг.) — в 6 раз. С другой стороны, в течение всего рассматриваемого периода наиболее весомым фактором дифференциации российских домохозяйств по уровню расходов оставалось региональное неравенство.

[1] Theil, H. (1967). Economics and Information Theory. Chicago: Rand McNally and Company; Shorrocks, A. F. (1980). The Class of Additively Decomposable Inequality Measures // Econometrica 48(3): 613-625; Shorrocks, A. (1984). Inequality decomposition by population subgroups // Econometrica 52(6): 1369-1386.
[2] Традиционный подход имеет серьезные ограничения, учитывая, что идентификация главы домохозяйства основана на субъективных критериях. Как правило, статус главы автоматически приписывается мужчине, или самому старшему члену домохозяйства, или индивиду с самым высоким доходом. Менее спорный подход заключается в случайном отборе индивида внутри домохозяйства. Последнее вносит некоторый элемент риска; например, мы можем ошибочно отобрать мужчину в качестве представителя домохозяйства, состоящего из трех женщин и одного мужчины. Тем не менее в больших выборках эта ошибка будет незначительной, тогда как в небольших выборках метод, основанный на доминировании признака, предпочтителен.
[3] Категория «незанятый» включает безработных и экономически неактивных.
[4] Выборка РМЭЗ нерепрезентативна в региональном разрезе, поэтому она не может быть использована для оценки неравенства внутри отдельных регионов, однако это не является препятствием при оценке межгрупповой компоненты неравенства.
[5] Forster, M. F. (2000). Trends and Driving Factors in Income Distribution in the OECD Area. OECD Labour Market and Social Policy Occasional Papers No. 42. Paris; IBRD/WB (2006). Equity and Development. World Development Report 2006. Oxford: World Bank and Oxford University Press; Mitra, P. and R. Yemtsov (2006). Increasing Inequality in Transition Economies: Is There More to Come? // World Bank Policy Research Working Paper No. 4007. Washington, D.C.
[6] Milanovic, В. Global incime inequality by the numbers: in history and now. Paper was presented at the Conference on Global Justice held at the Libera Universita Internazionale degli Studi Sociali (LUISS) in Rome on June 6-9, 2012