Rambler's Top100

№ 579 - 580
16 - 31 декабря 2013

О проекте

Институт демографии Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики"

первая полоса

содержание номера

читальный зал

приложения

обратная связь

доска объявлений

поиск

архив

перевод    translation

Оглавление Глазами аналитиков 

Миграционная стратегия России и политика толерантности

«Жди и помни меня!» Украинская транснациональная семья как объект гендерного анализа

Трудовая миграция в Россию и матримониальное поведение в странах Центральной Азии

Психологическая цена миграции женщин из грузинского посёлка Даба Тианети

Различия в состоянии здоровья мигрантов и коренного населения в России и других странах Европейского региона

Архив раздела Глазами аналитиков


Понравилась статья? Поделитесь с друзьями:


Google
Web demoscope.ru

"Жди и помни меня!" Украинская транснациональная семья как объект гендерного анализа1

Алиса Толстокорова2
(Опубликовано в журнале "Диаспоры", 2012, №2, с. 6-24)

Введение

«На протяжении последних десятилетий в социальных науках сформировалось несколько новых направлений в изучении процессов миграции. Одним из них является «парадигма мобильности»3, или «поворот в мобильность» (mobilities turn)4, уделяющая особое внимание междисциплинарному диалогу в контексте концептуального сдвига от изучения оседлого образа жизни к исследованию социальных преломлений мобильности. Другим направлением является «транснациональная парадигма»5, благодаря которой линейная, биполярная и ассимиляционная модели, характерные для традиционных подходов к миграционным исследованиям, сменились введением в оборот методов антропологии, обогащённой идеями постколониальности и постмодернизма6. Определяемая её критиками как новый «этикет пост-модерна»7, она направлена на изучение трансграничных сетей и сообществ с точки зрения их процессуальности. Опираясь на концептуальный аппарат фигуративной социологии, этот новый подход рассматривает миграцию как плюри- и транс-локальный процесс, уделяя особое внимание способам интенсивного использования современных средств связи на основе ускоренного развития транспортных и коммуникационных технологий8.

В соответствии с данным подходом мобильность и погружение расцениваются как взаимодополняющие аспекты парадоксального процесса «оседания в мобильность»9, рассматриваемого как проявление «растекающейся жизни» (liquid life)10 индивида эпохи постмодерна. Дело в том, что, меняя место проживания, мигранты не просто перемещаются из одного населённого пункта в другой. Благодаря «капиталу мобильности» они перекраивают своё жизненное пространство и значительно расширяют пределы своей повседневности11, создавая таким образом некую новую реальность — «транснациональное социальное пространство»12, в котором люди оказываются в раздвоенном состоянии, одновременно становясь «своими» и «чужими», «законными» и «незаконными», «семейными» и «несемейными», «бедными» и «богатыми» и т.д., переключаясь из одного регистра в другой по мере необходимости13. Этот подход рассматривает мигрантов не как локализованных индивидов, а как «трансмигрантов»14, ведущих «двойную жизнь»15, позволяющую развивать и поддерживать самые разнообразные виды трансграничных взаимоотношений: семейные, экономические, социальные, организационные, религиозные, политические и т.д. Таким образом, транснациональная перспектива обеспечивает принципиально новый подход к изучению как отдельных мигрантов, так и их семей и групп.

В то же время, по мнению ряда исследователей, идея «транснациональных миграционных циркуляций»16, позиционируемая как новый теоретический вклад конца 1980-х — начала 1990-х гг., при ближайшем рассмотрении оказывается всего лишь переосмыслением и переносом идей, связанных с изучением внутренних миграций в развивающихся странах, на исследования международных перемещений17. Следует признать, что теория транснационализма по сей день остаётся малоизученной, недостаточно разработанной, неурегулированной на институциональном уровне и терминологически неупорядоченной. Кроме того, исследователи указывают на некоторую ограниченность транснациональной эпистемологии, которая иногда попадает в ловушку наивной нормативности, представляя транснациональные феномены в излишне позитивном свете18. В изучаемой стране феномен транснационализма порождён активизацией внешней миграции населения после распада государственного социализма. Этот массовый процесс охватывает (вместе с членами семей мигрантов) более трети граждан страны трудоспособного возраста19. Такая массовость свидетельствует о значимости данного явления для жизнедеятельности общества и о его влиянии на функционирование основных социальных институтов, в первую очередь — семьи. Однако в украинских социальных исследованиях ни транснационализм как явление, ни фундаментальные изменения в социальном пространстве плюрилокальной семьи ещё не стали объектом специального изучения. Поэтому весьма актуальной задачей сегодня является исследование украинской транснациональной семьи и трансграничного родительства как новейших социальных явлений, обусловленных возрастающей экономической мобильностью населения в результате глобализации, урбанизации, экономической реструктуризации и распространения новейших транспортных и информационно-коммуникационных технологий (ИКТ).

При этом важно рассматривать экономическую мобильность как социальный процесс, предполагающий не только перемещение трудовой силы, но, в первую очередь, сложное взаимодействие человеческих личностей посредством семейной динамики, обусловливающей передачу практик и норм ухода и заботы, не исключая их трансформации во времени и пространстве20. Это предопределяет основную цель данной работы: изучение гендерных аспектов экономической мобильности украинской транснациональной семьи, рассматриваемой как «воображаемый союз»21 её мобильных членов, для которых «семейная жизнь» представляет собой процессуально-динамический континуум с «широким спектром опытов, взаимодействий и различных аспектов жизнедеятельности»22, пересекающих границы.

Исследование основывается на анализе мнений и оценок участников миграционного процесса, воспринимаемых как «уникальный и зачастую единственно возможный способ изучения жизненного опыта мигрантов, их восприятий и идентичностей»23 и как «мощный аналитический инструмент для исследования перемещаемых лиц»24. Наблюдения экспертов и жизненные истории заробитчан (трудовых мигрантов) используются с целью документирования и гендерной интерпретации сложного комплекса отношений, возникающих между основными участниками процесса транснационального родительства.

Понятие «транснациональное материнство» понимается в работе «не как физическое взаимодействие, складывающееся в процессе миграции, а как общение на основе привязанностей, заботы и финансовой поддержки, преодолевающее национальные границы»25. При этом и транснациональное материнство, и трансграничное родительство вообще рассматриваются как «явления, порожденные глобальным сетевым сообществом»26.

Категория «гендер» используется в качестве значимого маркёра конструируемых аспектов различия, играющего в сочетании с другими категориями дифференциации (классом, расой, этничностью, религией) важную роль в придании значимости различным формам трансграничного опыта27. Анализ влияния транснационализма на социальный статус матерей-заробитчанок осуществляется через призму теоретической категории women’s empowerment — «упрочение положения женщин», предполагающей, что в результате этого процесса женщины получают возможность занимать равноправное положение с мужчинами, на равных принимать участие в процессе развития и иметь контроль над факторами производства28.

Согласно данному подходу миграция может быть как причиной, так и следствием упрочения положения женщин29. В то же время, как подчеркивает Н. Фольбр30, данный подход упускает из виду некоторые аспекты специфически женского трудоустройства. Исследовательница предлагает более дифференцированный подход к измерению «эмпауэрмента» женщин, принимающий во внимание ответы на следующие вопросы.

  1. Как доступ женщин к ресурсам рынка труда влияет на их обязанности по обеспечению нетрудоспособных членов семьи, учитывая, что более высокий заработок женщин может накладывать дополнительные финансовые обязательства?
  2. Поскольку общая нагрузка женщин увеличивается за счёт платной работы на рынке труда, сопровождается ли это пропорциональным уменьшением «нерыночной» работы по дому, учитывая, что работающие женщины имеют так называемый двойной рабочий день — сначала на производстве, а потом дома? Принимая во внимание указанные особенности женской занятости, рассмотрение гендерного эффекта транснационализма для положения матерей-мигранток будет проводиться с их учётом.

Методология исследования

Работа представляет собой анализ результатов полевого исследования, проводившегося в несколько этапов. Глубинные интервью и дискуссия в фокус-группе с украинскими экспертами (25 человек) были организованы летом 2008 г. На этом этапе были опрошены специалисты по вопросам миграции, гендерных и женских исследований, социальной политики и социальной работы из государственных научно-исследовательских институтов и мозговых центров; министерств, посольств, неправительственных организаций; государственных центров трудоустройства и т.д.

«Полуформализованные интервью»31 и обсуждения в двух фокус-группах с мигрантами и членами их семей (29 женщин и 12 мужчин разных возрастных групп) были проведены на протяжении 2008-2011 гг. в Херсонской, Кировоградской и Тернопольской областях, а также в Киеве и во Львове. При этом опрашивались респонденты, имевшие опыт работы за границей в прошлом; нынешние заробитчане, приехавшие из-за границы навестить родных, а также те, кто находился дома между челночными поездками на заработки за рубеж. Ряд интервью проводился в телефонном режиме, посредством интернет-программы Skype и электронной почты.

Включённое и невключённое наблюдение проводилось на протяжении 2003-2011 гг. благодаря участию автора в научных проектах в странах Евросоюза, предоставивших возможность непосредственного общения с работающими там соотечественниками и участию в деятельности их объединений и общественных организаций.

«Мама моет раму в Риме...»: транснациональная семья и трансграничное родительство как объект научной рефлексии

«Мама моет раму, папа читает газетупервая фраза в букварях. И потом так все десять лет. Профессиональная ориентация: мальчики играют в армию, девочки шьют и стряпают. В мире мужчины наилучшие повара. А у нас посуду дарят только девочкам. Отсюда начинается установка. Так будет до тех пор, пока будет существовать патриархальная семья и пока не утвердится семья эгалитарная»32.

«Мама моет раму, папа читает газету» — эта сакраментальная фраза из школьного букваря считается классическим примером гендерной стереотипизации, благодаря которой в детское сознание с раннего возраста закладывается патриархальный взгляд на семью. Согласно нему дом, семья и обустройство домашнего быта являются сферой ответственности женщины, тогда как мужчине отводится в лучшем случае роль помощника, а в худшем — пользователя или даже праздного гостя. Видимо, такими традиционалистскими подходами объясняется тот факт, что даже среди ведущих украинских социологов бытует взгляд на семью как единственный социальный институт, которого не коснулись принципиальные изменения постсоветского периода33.

Однако исследования последних лет убедительно демонстрируют, что украинская семья находится в процессе хотя и медленной, но весьма существенной модернизации34. Уже то, что за годы реформ она вплотную приблизилась к третьему демографическому повороту35, свидетельствует не только о принципиальных изменениях внутри самой семьи, но и о том, что она развивается в полном соответствии как с глобальными социально-демографическими тенденциями, так и с европейскими трендами эволюции семьи, брака и родительства36. Наиболее серьёзные из них относятся к сфере гендерных отношений и связаны с изменением положения женщины в обществе период демократических преобразований. Эти трансформация весьма неоднозначны и не всегда имеют позитивный эффект. Так, понятие «главы семьи» сегодня утратило свою значимость, а гражданские браки и внебрачные дети уже не редкость. Доступность средств контрацепции в сочетании с возрастанием участия женщин в трудовой деятельности привели к болев позднему возрасту появления первенца и меньшему количеству детей в семье.

Кроме того, за годы экономических реформ на Украине сформировались новые конфигурации семейных отношений, в частности, трансграничные, составляющие основу социального пространства транснациональных семей трудовых мигрантов. Их изучение осуществляется в рамках теории транснационализма с привлечением различных аналитических и методологических подходов. Так, некоторые исследователи37 выделяют модели «транснациональной заботы и ухода», обращая внимание на комплекс таких принципиальных факторов, как способности к «заботе» на расстоянии, культурные представления об обязанностях по уходу за близкими, характер семейных обязательств и родственных связей между участниками трансграничного процесса и т.д. Другие38 предлагают объединить подход к миграции с точки зрения транснационализма с анализом жизненных циклов. Это предоставляет возможность создания всеобъемлющей модели для анализа социального и семейного поведения с учётом межпоколенных изменений, что необходимо для понимания индивидуального развития с точки зрения множественной темпоральности: социального, исторического и индивидуального времени.

Третья группа исследователей39 считает перспективным учитывать при изучении транснационального родительства процесс принятия решений на уровне как отдельного индивидуума, так и всей семьи и анализировать его с позиций глобальной политической экономии. Это объясняется тем, что такие факторы, как изменяющиеся условия рынка труда, миграционная политика, законодательство в отношении национальности и гражданства, контроль за пересечением границ и другие социальные, политические и культурные тренды, вместе взятые, играют решающую роль в принятии родителями решения о том, следует ли оставить детей дома или взять с собой.

Ещё одно направление исследований40 объясняет повышение интереса к транснациональной семье возрастанием потоков независимой женской миграции. При этом выделяются три модели транснациональных семейных отношений: транснациональное материнство, отцовство и детство. Существует еще один важный аспект трансграничных родственных отношений - связь с бабушками и дедушками; он рассматривается в работах ряда авторов41. Этому аспекту в последнее время уделяется всё большее внимание. В частности, роли бабушек в процессе транснационального воспитания посвящена работа Т. Тиайнен42, а вклад в него «транснациональных дедушек» является предметом анализа в исследовании Н. Деневой43.

Следует отметить, что не все семьи мигрантов являются транснациональными; к последней категории относятся лишь те семейные союзы, в которых отъезд одного из членов на заработки приводит не к ослаблению или отмиранию родственных связей, а к их переформатированию на основе трансграничных отношений. Тем не менее, несмотря на всю сложность и неоднозначность этого социогеографического явления, в большинстве работ признаётся, что транснационализм охватывает всё большее количество семей и, следовательно, трансграничное родительство также становится типичным явлением, требующим пристального внимания. При этом многие авторы соглашаются с утверждением, что «миграция придаёт изменениям в семье гендерный характер»44, что подтверждает перспективность изучения гендерного измерения транснационального poдительства как актуального направления исследований.

«Всё лучшее — детям»

Благополучие детей как выталкивающий фактор и миграционный императив

«Детей нужно любить, и это весь, до копейки, рецепткак поддерживать с ними тёплые и открытые отношения <...>. Но эту любовь <…> следует как можно чаще предъявлять лично, никакие заочные варианты тут не проходят»45.

В украинском обществе не существует «проблемы «социальной допустимости» миграции женщин отдельно от мужчин»46 (как, например, в республиках бывшего СССР с преобладанием мусульманского населения, где этот процесс воспринимается многими как ненормативное поведение, поскольку разрушает стереотипный образ женщины-мусульманки47). Это способствует наблюдающейся в последние годы феминизации трудовой миграции за счёт усиления независимой внешней экономической мобильности украинских женщин. Полевое исследование показало, что украинские заробитчанки рассматривают трудовую миграцию в первую очередь как возможность обеспечения достойного уровня жизни своим детям. Следовательно, именно родительские обязанности вынуждают женщин оставлять семьи и уезжать на заработки за рубеж, где им приходится преодолевать многочисленные превратности судьбы для того, чтобы обеспечить достойное будущее своему потомству. Таким образом, ответственность матерей перед детьми является выталкивающим фактором, стимулирующим поиск работы за рубежом. В то же время материнские обязанности представляют собой «миграционный императив», который даёт им силы для преодоления трудностей и сопротивления культурным, социальным и экономическим рискам, с которыми приходится сталкиваться на чужбине. К примеру, информантка Тамара рассказала о том, как тяжело ей было исполнить требование работодателя питаться только вместе с её клиентом, не готовить для себя и не хранить в доме собственные продукты. Однако и сама женщина, и её родные на родине сочли это неудобство «неизбежной эмоциональной платой» за те финансовые преимущества, которые получали её дети благодаря трудоустройству матери за рубежом:

«Когда я пожаловалась об этом по телефону моей маме, она сказала: Да, доченька, я тебя понимаю, как тебе тяжело. Но ты должна помнить: прежде всеготы мать. Пока ты там, твоим детям здесь есть что есть, и мне есть чем платить за их учёбу. Зажми свою боль в кулаке и терпи! Ради твоих детей...» (интервью с Тамарой, 49 лет, работает сиделкой в итальянской семье).

Таким образом, как ни парадоксально, но именно стремление сделать всё возможное «для блага детей» вынуждает матерей покидать их, нередко оставляя без присмотра, что влечёт за собой тяжёлые последствия как для эмоционального самочувствия, так и социального благополучия детей. При этом деньги, зарабатываемые женщинами за рубежом с большим трудом и пересылаемые домой, отнюдь не всегда используются «во благо ребенка», а нередко тратятся на прихоти, о чём красноречиво свидетельствуют материалы украинской прессы. Так, главный специалист службы по делам детей Тернопольского горсовета рассказала в интервью одной из газет о случаях вызывающего поведения детей мигрантов. Например, один ученик позволил себе вытирать школьную доску денежной купюрой, другой заплатил деньги пожилой уборщице, чтобы та вымыла за него классную комнату и т.д.48 Кроме того, денежные трансферта родителей могут тратиться детьми заробитчан даже на пагубные пристрастия. Свидетельством тому служит интервью с Ольгой:

«Вы знаете, так обидно, я же каждую копеечку берегла, пока там работала, всё откладывала, чтобы детям домой отослать. Иногда девчонки наши зовут: “Давай, мол, в кафе сходим, посидим, расслабимся”. Где там! Всё для детей. А приехала домой, смотрю, сын на занятия в университет только на такси. Вечеромдрузья, бары, пиво... Оказывается, растрынькал все деньги, что я высылала, да ещё и назанимал. А потом приходит ко мне и говорит: “Мать, дай денег, мне нужно долг отдать, а то у меня будут серьёзные неприятности”. Пришлось мне выкладывать всё, что я там заработала, чтобы вытащить сына» (Интервью с Ольгой, 47 лет, имеет высшее образование, занимала должность главного инженера коммунального предприятия, ездила на заработки в качестве уборщицы в Москву).

Как следует из экспертного интервью с руководителем отдела по делам детей и молодёжи Львовского городского совета, негативный эффект денежных переводов из-за рубежа состоит в том, что они нередко привлекают к детям неблагоприятное социальное окружение. Дети мигрантов представляют собой группу социального риска и являются объектом интереса со стороны криминальных группировок, использующих их в корыстных и неблаговидных целях. К примеру, чтобы выкачивать деньги, присланные родителями, детей и подростков втягивают в азартные игры, распитие крепких напитков, употребление наркотиков, создают зависимость от игральных автоматов, провоцируют на различные рискованные мероприятия, воровство, проституцию, секс-туризм и т.д. Это наблюдение подтвердил и другие эксперты:

«Статистика показывает, что женщины, которые едут на заработки, это в основном женщины репродуктивного возраста. Большинство из них оставляют дома если и не совсем маленьких детей, то, по крайней мере, подростков, т. е. в том возрасте, когда им больше всего нужно, чтобы рядом были родители. Это подтверждают письма детей, о которых я вам говорила. Понимаете, те, кто согласился принять участие в конкурсе49, ведь это наиболее талантливые дети. Но они описывают и жизнь своих сверстниковчто с ними происходит, когда у них есть деньги, но рядом нет родителей. Это и наркотики, и алкоголизм, и другие дурные привычки» (интервью с экспертом по вопросам миграции негосударственного научного центра).

Эксперты также отмечали, что для детей из транснациональных семей образование становится скорее вопросом социального престижа, нежели приобретения знаний. Поэтому они нередко пренебрегают учёбой и не посещают занятий, без пользы растрачивая «европейские стипендии», как они называют денежные переводы родителей. Эту тенденцию одна из экспертов прокомментировала так:

«Одна девочка мне сказала: “Вы знаете, в группе, где я учусь, у половины студентов мамы работают в Италии. Поэтому они учатся, не напрягаясь, потому что мамы присылают им деньги, а они только платят за экзамены”. То есть миграция оказывает огромное влияние на детей, особенно на подростков. У них есть деньги, которые им присылают матери, это лёгкие деньги, и они начинают играть в азартные игры, пить, и им не нужно учиться, потому что они знают: “Мама пришлёт деньги, зачем мне учиться?”» (материалы обсуждения в фокус-группе с экспертами женской неправительственной организации).

Таким образом, жертвы, приносимые матерями-мигрантками «во имя благополучия своих детей», не всегда оправданы. Более того, они могут иметь неблагоприятный эффект, формируя вместо благодарности потребительское отношение детей к своим родителям, зарабатывающим на жизнь тяжёлым трудом вдали от дома. В то же время надежды матерей на то, что деньги, вложенные в высшее образование детей, позволят им благополучно устроить судьбу в будущем, далеко не всегда воплощаются в жизнь. Как показывает опыт стран с длительной историей трудовой миграции, этот процесс нередко принимает характер традиции, передающейся «по наследству» из поколения в поколение. Так, опыт транснационального материнства доминиканских женщин, начавших ездить на заработки еще в 1970-е и 1980-е гг., свидетельствует о появлении нового поколения мигрантов из числа их детей, воспитанных бабушками и дедушками и повторяющих опыт своих родителей, вверяя судьбу уже собственных детей новому поколению бабушек и дедушек из числа бывших мигрантов50.

Подобный опыт имеется и на постсоветском пространстве. Примером тому служит миграция нескольких поколений тюркоязычных молдаванок гагаузского происхождения на работу домработницами в Турцию. Некоторые из них отмечали, что ездили на заработки в Турцию, чтобы поставить на ноги своих детей, а теперь пришла очередь их дочерей повторить этот опыт, чтобы вырастить уже их внуков51.

«Digitally yours»: противоречивое влияние «кандальных цепей» ИКТ в транснациональном материнстве

«Идиотское изобретение. Кандальная цепь, связывающая раба с хозяином <...>. Я, конечно, отдавал должное мобильным телефонам как гениальному изобретению для медленного убийства идиотов»52.

Исследования транснационального родительства свидетельствуют о существенном возрастании роли ИКТ в конструировании семейного пространства трансмигрантов. Многие работы подчёркивают их позитивную роль в «максимизации мобильности»53 и осуществлении «технологий включённости»54, способствующих преодолению ностальгии мигрантов по дому, созданию ими новых социальных сетей, поддержанию эмоциональных связей с родными и даже созданию атмосферы «виртуальной интимности»55 в транснациональных семьях.

При этом утверждается, что доступные цены на ИКТ вызвали в плюри-локальных семьях бум общения на основании принципа «mobile first»56, поскольку пользоваться мобильной связью, Интернетом, видеокамерами могут позволить себе многие, даже не очень состоятельные мигранты. Поэтому ИКТ активно используются ими для поддержания тесных контактов со своими семьями на принципиально новой технологической основе. Кроме того, низкие цены на телефонные разговоры и авиатранспорт позволяют верить в то, что трансграничное родительство становится возможным57.

Основным средством осуществления нарративов, необходимых для поддержания транснациональных домохозяйств, остаётся телефонная связь, предопределяющая возможность существования транснационального материнства как такового58. Мобильная телефония не просто стала заменой стационарной телефонной связи, но существенным образом повлияла на процессы социального взамодействия и способность к коллективному действию59. Эмпирические исследования свидетельствуют о том, что социальные взаимодействия посредством мобильного телефона имеют своё гендерное измерение60.

Результаты нашего полевого исследования дают основания утверждать, что роль ИКТ отнюдь не однозначна, поскольку новые способы транснациональной коммуникации в пределах новых миграционных пространств могут иметь как благоприятные, так и весьма негативные последствия для жизни и быта трансмигрантов, в первую очередь женщин.

Благоприятный эффект. В ряде работ подчёркивается, что транснациональный образ жизни и вынужденная разлука с детьми заставляют женщин выстраивать альтернативные конструкции материнства. Для этого им приходится сочетать обязанности по воспитанию детей с ответственностью за финансовое и материальное обеспечение семьи. Наблюдения показывают, что физическое отсутствие матерей-мигранток в семье отнюдь не означает отказа от исполнения ими своих родительских функций, а скорее ведёт к их переформатированию или даже к усилению посредством так называемого интенсифицированного материнства61.

Это может осуществляться посредством трансграничного управления домохозяйством — например, в виде контроля за использованием пересылаемых домой материальных и денежных средств, регулярных контактов по телефону, Интернету, электронной и обычной почте, мобильной и SMS связи, а также посредством частых поездок домой. Подобная «компрессия пространства-времени»62 с целью оказания «заботы на расстоянии» в семьях трансмигрантов стала возможной благодаря высоким технологиям. В этих условиях географическое расстояние воспринимается уже не как препятствие для семейных отношений, а скорее как условие для их осуществления и интенсивности. Это подтверждали и респондентки:

«Как только я сюда приехала, сразу купила себе мобилку, и домой звоню часто. Потом я научилась пользоваться и Интернетом, так как у нас тут Интернет бесплатный. Наш хозяин считает, что мы должны общаться со своими детьми как можно чаще, он всегда так и говорит: “Детиэто святое”, и для этого он нас подключил к Интернету и обеспечил нас электронной почтой, чтобы мы могли общаться со своими детьми и семьями. Так что у всех наших девочек тут есть своя электронка и безлимитный Интернет и “смели” мы шлем домой часто» (интервью с Анастасией, ранее трудившейся инженером, а теперь работающей в сфере обслуживания в Монако).

Таким образом, позитивная роль ИКТ как нового вида «компактного контакта» и средства формирования транснационального семейного пространства заключается в том, что они позволяют мигранткам смягчать негативный эмоциональный эффект разлуки с семьёй и обеспечивают возможность поддерживать близкие семейные отношения даже в условиях больших географических расстояний.

Сомнительный эффект. Хотя современные средства связи являются необходимым условием для осуществления непосредственной устной коммуникации в транснациональных семьях, вряд ли можно согласиться со мнением, что проявление заботы на расстоянии на основе «присутствующего отсутствия» в семье63 можно считать эффективной «компенсаторной стратегий, ограничивающей эффект оттока заботы»64. Сомнительно и то, что этот способ трансграничной заботы и ухода может быть достаточно эффективным. Представляется, что здесь скорее осуществляются попытки «хотя бы поддерживать контакт с детьми»65 и другими членами семьи. Однако это вряд ли может компенсировать малолетним, старикам, больным, инвалидам или тем членам семьи, кто оказался в критической ситуации, отсутствие родного человека, готового в нужный момент оказать срочную помощь. Тем более это не может обеспечить повседневный контроль, эмоциональную поддержку и своевременный совет, в которых так нуждаются дети и подростки.

В этом возрасте дети могут даже не осознавать, что столкнулись с проблемами, или могут не желать это признавать, представляя своим «дистантным матерям» идеализированную картину своей повседневной жизни. Именно о такой ситуации рассказала студентка магистерского курса по гендерным аспектам украинской миграции, читавшегося автором данной работы в 2011 г. в Ольденбургском университете. Так, женщина, работавшая домработницей в Германии, узнала о том, что стала бабушкой, только когда приехала домой в гости, несмотря на то, что почти каждый день общалась со своей дочерью по Интернету посредством программы Skype. Её внуку к тому времени исполнился почти год. Оказалось, что её несовершеннолетняя дочь боялась признаться матери в том, что ждёт ребёнка, и не отважилась на это, даже когда он появился на свет. Сама женщина ни о чём не догадывалась, поскольку во время сеансов связи могла видеть только лицо дочери, что позволило той скрыть свою беременность.

Этот случай является красноречивым свидетельством того, что рассматривать ИКТ в качестве средства компенсации физического отсутствия матерей в семье, мягко говоря, наивно, поскольку они во многом способствуют созданию иллюзорной идиллии в отношениях, которая может легко рассыпаться от первого же столкновения с реальностью. Тем не менее, для стран-потребителей рабочей силы мигрантов это нередко служит удобным оправданием для утверждений о наличии благодаря ИКТ компенсаторного эффекта «оттока заботы» в странах-донорах, что позволяет получать солидные «дивиденды заботы» и без того не бедным странам.

Таким образом, интенсивность общения не обязательно равнозначна его качеству, поскольку «компенсаторные стратегии» в форме активного использования трансмигрантами ИКТ часто оказываются неэффективными и приводят к «дефициту заботы» в их семьях. Эмпирические исследования показывают, что физическое отсутствие в семье и виртуальный способ общения с родными могут вести к нивелированию эмоциональной близости даже между самыми близкими родственниками. Это меняет качество отношений между ними и может вести к отчуждению, ослаблению или даже разрушению непосредственных эмоциональных связей матерей со своим детьми. Это наблюдение подтверждается интервью с украинскими заробитчанками в Италии:

«Одна женщина рассказала мне, что после нескольких лет проживания в разлуке со своими дочерями, она иногда по нескольку дней даже не вспоминала о них»66.

Причиной отчуждения мигрантов в семьях могут быть также проблемы качества телефонной связи. Поэтому хотя высокие технологии идут на пользу транснациональным семьям, они не гарантируют эффективную коммуникацию. Например, дети могут не иметь возможности или желания общаться по телефону с матерями, как это было в описанном выше случае с Надеждой. Или же родственники могут настаивать, чтобы общение между матерью и ребёнком осуществлялось при их посредничестве, а не напрямую67. Это значит, что на ИКТ не всегда можно положиться. Например, необходимая срочная помощь, совет или поддержка членов семьи, находящихся на расстоянии, могут быть не оказаны вовремя по причине технических проблем с телефонной или Интернет-связью.

Неблагоприятный эффект. К негативным последствиям широкого распространения ИКТ, особенно мобильной телефонии, исследователи относят психологическую зависимость от них пользователей, контроль со стороны социальных сетей, размывание границ приватного и публичного и прерывистость временного режима владельцев сотовой связи68. Представляется, что в отношении мигранток неблагоприятным эффектом пользования ею является лишение их персонального пространства, поскольку благодаря мобильной связи женщина становится доступной в любое время суток как для своих клиентов и работодателей, так и для семьи, оставшейся на родине, что позволяет обращаться к ней за помощью, с просьбами или заданиями, когда им заблагорассудится. Это подтверждает «императив доступности»69, диктуемый ИКТ. Благодаря ему мобильная телефонная связь структурирует своего рода «геометрию власти»70, в которой женщины оказываются зависимыми от потребностей близких, чьим просьбам они не в состоянии отказать. Как сказала одна респондентка: «У меня такое ощущение, что я не принадлежу сама себе. Через мобилку меня достают все, кому не лень».

Кроме того, ИКТ генерируют специфическую «виртуальную пространственность», создающую эффект «одновременного присутствия и здесь, и там»71. Это также усиливает стресс и психологическое давление на женщин. Учитывая, что их работа, особенно в сфере домашнего обслуживания, является эмоционально изнурительной сама по себе, это создаёт дополнительную нагрузку на организм и психику женщин, ведёт к эмоциональному выгоранию и может неблагоприятно сказываться на их здоровье. Таким образом, ИКТ могут выполнять функцию своеобразного орудия эксплуатации заробитчанок их родными, близкими, клиентами и работодателями.

Кроме того, следует учитывать, что для украинских мигранток ИКТ являются довольно дорогостоящим средством коммуникации. Так, по данным исследования 2006 г.72, украинские домработницы в Италии затрачивали на международные переговоры со своими семьями в среднем около 100 евро в месяц, что довольно дорого при их средней зарплате в 850 евро в месяц.

Видимо, поэтому никто из информанток данного полевого исследования не упомянул, к примеру, об использовании Skype для общения с семьей, поскольку данный способ коммуникации требует соответствующего программного обеспечения. Лишь немногие респондентки могли позволить себе пользоваться Интернетом и электронной почтой. Это можно объяснить тем, что компрессия времени и пространства в транснациональной коммуникации не является условием, одинаково доступным для всех, но представляет собой варьирующий социальный процесс, формирующийся посредством классового и гендерного факторов73. Как утверждает С. Сассен74, транснациональная коммуникация требует доступа к капиталу, а её интенсивность определятся ресурсными возможностями индивидов. В этом случае «географическое положение коррелирует с социальным положением»75, поскольку технологические новшества не являются доступными для всех, что препятствует возможности многих людей проявлять виртуальную заботу о своих близких.

Это в первую очередь относится к женщинам пожилого возраста, которые нередко испытывают сложности в освоении ИКТ. Так, женщина преклонного возраста в частной беседе рассказала, что долго не могла научиться пользоваться сотовым телефоном, подаренным ей сыном, чтобы поддерживать с ней мобильную связь. После нескольких неудачных попыток дозвониться женщина настолько устала и разнервничалась, что в отчаянии швырнула телефон в стену, разбив дорогой аппарат на мелкие кусочки. Кроме того, ИКТ могут быть проблемой для семей мигрантов, проживающих в сельской местности, где отсутствуют необходимые удобства и соответствующая инфраструктура. Таким образом, ИКТ могут служить средством эмоционального истощения матерей-мигранток, выкачивая из них не только время, силы, заработки, но даже их эмоциональные привязанности.

«Отцы Терезы»? Гендерные аспекты отцовства в транснациональных семьях

По нашим наблюдениям, именно процессы оттока женщин и долгосрочного отсутствия матерей в семье предопределили «прыжок в сторону отцовства»76 в украинском обществе, поставив на повестку дня вопросы роли мужчин в семье и пробудив интерес общества к вопросам ответственного отцовства. Действительно, как в зарубежных, так и в отечественных работах, посвященных проблемам родительства, основное внимание обычно уделяется роли в семейном воспитании матерей, а участие в нём отцов игнорируется. Эта тенденция обусловлена традиционной гендерной идеологией, представляющей матерей как ответственных за воспитательный процесс в семье, в то время как отцовство позиционируется лишь как дополнительная функция мужчин по отношению к основной роли кормильца. Однако процессы «изменения концепции отцовства»77 и «модернизации института отцовства»78, обусловившие появлении категории «новых отцов»79, изменили акценты в дискурсе на тему родительства, подчёркивая роль в воспитании детей обоих родителей, а не только матерей.

Зарождение новых культурных норм, затрагивающих отцовство, приходится на 1980-е гг. и отчасти объясняется более активной трудовой занятостью женщин. Новые акценты в публичных дискуссиях о маскулинности, отцовстве и ответственном родительстве появились в стране примерно с начала 2000-х гг. и стали более заметными к концу первой декады нового тысячелетия80. Представляется, что причины этого тренда имеют иную природу, нежели в постиндустриальных странах, поскольку массовый выход украинских женщин на рынок труда начался еще в 1920-е гг., с установлением государственного социализма. Однако тогда этот процесс ещё не привел к появлению новой «культуры отцовства»81, возникшей полвека спустя в странах «глобального севера» и эволюционировавшей от этапа «отцовской власти» к фазе «родительского авторитета» и, наконец, к стадии «со-родительства»82.

В изучаемой стране усиление внимания к вопросам отцовства связано с феминизацией трудовой миграции; точнее — с возрастанием независимой экономической мобильности женщин. Этот вопрос стоит особенно остро в маленьких городах и сёлах, где высокий уровень безработицы и нищеты вынуждает женщин к поискам работы за рубежом.

Статистические данные свидетельствуют, что большинство женщин, уезжающих на заработки, имеют семью и детей. Социологический опрос украинских заробитчанок в Италии83 показал, что из общего числа респонденток 64,4% состояли в браке, 8,4 не состояли, 16,4 были разведены и 10,7 % оказались вдовами. Более 90% респонденток имели детей, из которых лишь 5,5% проживали с матерями в Италии; 44,0% детей на время отсутствия родителей (или одного из родителей) проживали с матерью, 35,0 — с бабушкой, 26,0 — с отцом; 14,0 — с сестрой; 12,0 — с братом; 10,0 — с дедушкой и 5,0% — с тётей или дядей84. Однако в семьях матерей-одиночек или в тех домохозяйствах, где оба родителя работают за границей, 66% детей оставались под опекой бабушек и дедушек, в то время как 34% оставались вообще без присмотра85. В этом контексте особую актуальность приобретает проблема социальной адаптации остающихся дома мужей мигранток и особенно — ответственности отцов за своих детей в условиях отсутствия в семье матерей.

Полевое исследование показало, что в семьях, где матери уезжают на заработки, оставшиеся дома «на хозяйстве» отцы неплохо справляются со своими новыми ролями «мужей-домохозяек»86. Это следует из рассказа одной из информанток:

«Когда я сказала мужу, что хочу ехать на заработки, он ответил, что не возражает, но ждать меня не намерен и что найдёт себе другую женщину. Вообще-то к тому времени наши отношения уже разладились, но всё же мы жили одной семьёй, как муж и жена. Мне ничего не оставалось, как согласиться на развод. Тогда наш старший сын как раз заканчивал школу, и чтобы дать ему высшее образование, нужны были деньги, которых не было. Понимаете, после распада Союза, когда разрушили и промышленность, и армию, у нас в Крыму, особенно в маленьких городках, для мужиков вообще никакой работы не осталось. Если и можно было найти какой-то заработок, то только в сфере обслуживания, работать за копейки. Мужчины туда не шли, а женщинам куда деваться? Детей же надо кормить. Понятно, что муж остался без работы, ну только подрабатывал иногда по мелочам. А я тогда работала в сфере обслуживания, то есть работа-то была, но платили за неё копейки. Кормить семью с двумя детьми было реально нечем. Когда узнала, что есть возможность заработать, я решила, что должна ехать. Понимаете, я не боялась оставлять детей на мужа, потому что знала, что хоть он и не идеальный муж, но хороший отец, и мои мальчишки его любят и слушаются его. И сейчас я знаю, что дети ухожены, и все мои мужики хорошо ладят друг с другом. Так что вот сейчас еду домой и ищу моему бывшему подарок. Хочу отблагодарить его за то, что он хороший отец моим детям» (Интервью с Анастасией, работает в сфере обслуживания в Монако).

В то же время результаты нашего исследования согласуются с данными о том, что такие изменения являются временными или, по крайней мере, на это рассчитывают мужья. Они надеются, что после возвращения женщин домой они смогут снова вернутся к своей обычной роли «добытчиков», а их жёны снова будут выполнять всю домашнюю работу87. Это иллюстрируется данными экспертов:

«Интервьюер: В Италии активно обсуждается такой вопрос: когда женщина уезжает на заработки, а мужчина остаётся дома, тогда муж выполняет всю домашнюю работу, включая работу по уходу и воспитанию детей. То есть, когда женщина уезжает, если она не разведена, и её муж начинает делать всю работу по дому, влияет ли это на изменение гендерных ролей, как вы думаете?

Эксперт: Думаю, что в некоторых случаях это действительно может быть так, но не думаю, что это типичная ситуация. Как показало исследование, проведённое “Ла Страда-Украина”, чаще всего дети остаются не на попечении отцов, а под опекой бабушек, тёть, старших сестёр. А у мужчин остаётся одна проблемапьянство и безделье» (материалы обсуждения в фокус-группе с экспертами женской неправительственной организации).

Однако материалы прессы и результаты интервью свидетельствуют о том, что мужчины в транснациональных семьях страдают не только от «безделья», но и «от унижения в результате отсутствия возможностей для обеспечения семьи, условий для самореализации и приложения своих сил, конкретных обязанностей, а иногда и от перфекционизма»88. Это ещё одно подтверждение распространённого мнения, что движение за равноправие полов в постсоветских обществах в действительности привело к понижению статуса мужчин. В частности, это наблюдается в российском обществе89.

В этой связи не удивительно, что трансформация гендерных ролевых моделей происходит лишь в тех транснациональных семьях, где на заработки уезжает жена и мать, причём только на период её отсутствия, поскольку предполагается, что после ее возвращения домой традиционный гендерный контракт в семье будет восстановлен. Об этом свидетельствует следующее интервью:

«Эксперт: У меня есть брат, который воспитывал двух мальчиков подросткового возраста на протяжении двух лет, пока его жена работала в Италии. И это не было для него проблемой. Всё было нормально.

Интервьюер: А когда она вернулась домой, изменилось ли что-нибудь в их отношениях?

Эксперт: Когда она вернулась домой, всё вернулось на круги своя. Всё, ты теперь дома! Добро пожаловать назад в Украину!» (материалы обсуждения в фокус-группе с экспертами женской неправительственной организации).

Таким образом, гендерный эффект женской трудовой миграции для отцовского статуса украинских мужчин имеет лишь краткосрочный характер и не ведёт к каким-либо существенным трансформациям института отцовства как такового, поскольку мужчины готовы участвовать в «активном отцовстве»90 и исполнять традиционно женские роли лишь условно и временно. Исходя из парадигмы отцовства, предполагающей альтернативу «культуры отцовства» «отцовскому поведению»91, можно утверждать, что хотя отток украинских женщин на работу за рубеж ведёт к изменению отношения мужчин к своим детям и трансформации «отцовского поведения» в отдельных семьях, эта тенденция пока ещё не влияет на «культуру отцовства» в обществе в целом.

Однако этот опыт крайне важен сам по себе, поскольку может иметь более ощутимый эффект в будущем, при условии, что указанные изменения привлекут в себе внимание общества и смогут повлиять на восприятие и осознание роли, статуса и ответственности мужчин перед детьми и семьёй. Они могут стать важной предпосылкой для формирования общества, которое объединит мужчин и женщин на принципах семейной гендерной эгалитарности. Свидетельством тому являются интервью с мужчинами-мигрантами, показавшие, что они имеют свои собственные «дивиденды гендерного равенства» (подр. см. одну из последних работ автора92), видя более уважительное отношение к женщине в принимающих странах. Приведу мнение одного из респондентов:

«Я вижу, что здесь отношение к женщине другое, её ценят больше. Вот и я этому учусь, учусь уважать в своей жене женщину» (интервью с Романом, 48 лет, долгое время работал разнорабочим в Италии; на заработанные деньги основал собственную пекарню и стал владельцем кондитерской в Риме).

«С глаз долой — из сердца вон!» Разрушенные семейные узы «римских мам»

«Ей — в варшавские спальные районы,
Ему — Москву бетоном залить,
Но любовь по таксофону
Обречена недолго жить»93.

Исследования показывают, что отъезд женщин на чужбину с целью заработка имеет не только географическое, но и социально-культурное измерение94. В результате этого перемещения они могут испытывать «культурный шок» в результате погружения в чуждую им культурную среду и необходимости адаптироваться к новому стилю, ритму и нормам жизни, а также к собственному новому социальному статусу, как правило, связанному с деквалификацией и обратной социальной мобильностью. Кроме того, существует точка зрения, что разрыв семейных отношений в результате миграции может иметь серьёзные психологические последствия, поскольку порождает ощущение постоянной нестабильности, покинутости, сожаления, одиночества, ведущее к эмоциональному отчуждению95. Это усиливает эффект культурного шока мигранток.

Наши материалы, как и данные других исследований, свидетельствуют о том, что сложности культурной адаптации матерей в стране пребывания, как правило, усугубляются своеобразным «родительским культурным шоком». Он связан с изменением отношения к своим матерям со стороны детей, ради которых они приносят себя в жертву. Так, опыт мексиканских мигранток в США показывает, что биологические матери нередко вынуждены мириться с тем, что у их детей складываются более близкие отношения с чужими людьми, несмотря на их частые поездки домой, общение по телефону, письма и посылки с видеофильмами о своей жизни96. Иногда дети, оставляемые под присмотром опекунов, начинают относиться к ним как к своим настоящим матерям и даже забывают своих биологических мам. О таких случаях рассказывали украинские мигрантки, работающие в Италии97.

Маленькие дети переживают эту ситуацию особенно остро, поскольку они не в состоянии понять финансовых проблем своих «римских мам», вынуждающих их уезжать и оставлять своих детей под присмотром чужих людей. Психологи указывают, что у детей, особенно в возрасте 3-5 лет, развивается «комплекс покинутости», даже если они живут с бабушками98. Они считают, что родные от них отказались, предали их, и отказываются поддерживать с ними отношения. Они избегают общаться с мамами по телефону, находят им замену среди взрослых из своего окружения и устанавливают с ними близкие отношения.

Именно такая ситуация сложилась в семье Надежды, матери-одиночки, уехавшей на заработки, чтобы собрать деньги для оплаты учёбы сына в университете. Сначала она трудилась домработницей в Греции, а затем переехала в Италию, где нашла работу сиделки. Десятилетнюю дочь она оставила на попечение своей матери, в то время как сын-студент учился в Киеве. Однако пожилая женщина не вынесла разлуки с дочерью и вскоре после отъезда Надежды скончалась, оставив девочку одну без присмотра. Матери пришлось обратиться с просьбой к бывшей соседке по дому, которая к тому же ранее была её начальницей, чтобы она позаботилась о дочери:

«Вы не представляете, чего мне это стоило! Вначале я плакала все ночи напролёт. Понимаете, моя девочка присылала мне такие грустные, такие трогательные письма! Однажды она мне написала: “Мамочка! Дорогая! Пожалуйста, возвращайся скорее! Пожалуйста, я очень тебя прошу! Я очень по тебе скучаю и плачу каждый день, но кому до этого дело? Они ходят по моим слезам!” И в письме был листочек с её рисунком, он весь был разрисован слёзками, а поверх рисунка было ясно видно отпечаток чьей-то ноги. Кто-то наступил на этот листочек [плачет]. А что я могла сделать? Я не могла вернуться домой без денег, потому что нужно было заплатить за учёбу сына и нужно было заработать хоть немного на жизнь. Как я могла объяснить это дочке? Она не поняла бы меня. Она мне сказала по телефону, что я её предала, и отказывалась подходить к телефону, когда я звонила соседке, чтобы узнать, как дела» (интервью с Надеждой, 39 лет, учитель музыки и эстрадная певица).

Как показывает история Надежды, опыт матерей-мигранток может быть крайне эмоционально травматичным. Иногда у них развивается чувство вины за то, что они не справляются со своими материнскими обязанностями; появляется ощущение, что они не настоящие матери, а всего лишь «псевдомамочки», от которых отказались собственные дети, ради которых они рисковали, отправляясь нелегалками на чужбину. Кроме того, наблюдения показывают, что по возвращению домой женщины зачастую сталкиваются с проблемой «обратного родительского культурного шока», который может иметь весьма неблагоприятный психологический эффект. Результаты нашего исследования подтвердили интервью с украинскими заробитчанками в Италии99, показавшими, что по возвращении домой женщины часто испытывают отчуждение, отсутствие взаимопонимания с членами семьи, поскольку за время своего отсутствия они переосмыслили свои гендерные роли, а в их семьях также происходили определённые изменения, что в итоге приводит к трудностям в общении детей и матерей. Вот как комментировали свои впечатления женщины-заробитчанки в интервью украинской прессе:

«Возвращение в семью, домой, несёт с собой полученный опыт зарубежных реалий, в которых мы уже научились жить, увидели как лучше, но родные этого не понимают и говорят, что мы хотим командовать <...>. Отсюда начинаются ссоры и разногласия»100.

«Радость первых дней возвращения домой с заработков быстро сменяется другим чувством“чужой среди своих’’. Мы, как птицы, выброшенные из родного гнезда. За время наших скитаний жизнь пошла дальше. Дети подросли и отдалились, родители постарели. Друзья и коллеги устроились в изменившейся жизни и тоже отстранились. Мы словно говорим на разных языках, не понимая друг друга»101.

Интервью как с мигрантками, так и с украинскими экспертами предоставили множество примеров того, как по возвращении домой женщины узнавали, что их брак давно распался, а их мужья нашли себе других женщин, о чём мигрантки даже не подозревали. В рассказах нескольких информанток прозвучала история женщины, ставшая в заробитчанской среде Италии своего рода «притчей во языцех»:

«Говорят, что одна наша женщина несколько лет проработала в Италии, собирала деньги, чтобы построить дом. Всё до копеечки отправляла мужу. Домой ни разу не ездила, чтобы побольше сэкономить и побыстрее вернуться. Муж ей писал, звонил, рассказывал, что вот уже фундамент заложили, потом стены возвели, но всё как-то медленно так, что-то долго он строил, а она всё вкалывает, деньги на дом зарабатывает. Ну вот. Потом, когда сказал, что уже крышу начали крыть, она решила, что пора ехать домой. Приезжает, а в доме незнакомая женщина с маленьким ребёнком. Она ей: “Кто ты такая и что здесь делаешь? ” А та отвечает: “Я здесь хозяйка, это мой дом. А ты что здесь делаешь?” Она к мужу: “Что здесь происходит? ” Ну, тот и признался, что давно женился и у него другая семья, живут в доме, выстроенном на её кровные. А для неё места здесь уже нет. Ну и отвезли её прямо в психушку. Вот такие истории бывают у наших женщин» (Мирослава, домработница в Италии).

Кроме того, нередко выяснялось, что за время работы на чужбине женщины утратили не только статус жён, но и матерей, поскольку их бывшие мужья лишили их родительских прав на детей. Таким образом, миграция связана с серьёзными эмоциональными последствиями для мигранток — жён и матерей.

Фрагментированность транснационального образа жизни мигрантов может вести к формированию «квазисемейного пространства»102, имеющего обманчивый характер и скрывающего неприглядную реальность, о которой женщины могут даже не подозревать, продолжая лелеять веру в родственные отношения, на самом деле уже не существующие, но продолжающие жить в их воображении. В этом отношении нельзя не согласиться с утверждением, что близость в отношениях, поддерживаемых на расстоянии, может исчезнуть, если она не подкрепляется моментами физического контакта103, исполняющими в семейных отношениях роль своего рода «эмоционального клея». Следовательно, хотя «материнство бесценно»104, ценой транснационального материнства являются разрушенные родственные отношения в семьях мигрантов. Во всяком случае, в украинском контексте это явление имеет повсеместный характер:

«Респондентка: Когда моя невестка уезжала на работу за границу, я ей сказала: Галя, я готова взять на себя воспитание внуков, но только при условии, что мой сын поедет с тобой. Потому что, понимаете, если бы она уехала одна, семья непременно распалась бы. Если муж и жена разлучаются, семья точно распадётся. Это 100%.

Интервьер: И много таких семей?

Респондентка: Ой, много! Очень много. Да практически все. Как только муж и жена разъезжаются, всёсемьи у них больше нет. И у детей семьи больше нет» (интервью с Ниной, работающей пенсионеркой, матерью двух мигрантов, живущих с семьями в Италии).

Это наблюдение противоречит определению транснациональной семьи как союза, члены которого «проживают какое-то время, или большую его часть отдельно друг от друга, но при этом поддерживают атмосферу коллективного благосостояния и единства, некоей “семейственности” (familyhood), даже на расстоянии»105. Для украинских трудовых мигрантов следствием транснационализма чаще всего является разрушение семейных уз, нежели возникновение некой особой транснациональной «семейственности». Это свидетельствует о том, что семьи мигрантов являются первыми украинскими жертвами эффекта «растекающейся любви»106, свойственной западной постмодернистской семье с её хрупкими, непрочными межчеловеческими узами.

* * *

Наше исследование гендерного измерения экономической мобильности на примере Украины свидетельствует о том, что так называемые плюри-локальные семьи становятся все более распространёнными, подтверждая важность вопросов транснационального родительства в исследовании миграционных практик. Данная работа подтверждает и вывод о том, что транснационализм является тяжким испытанием для семейных отношений107 и способствует обнажению эксплуататорской природы разделения труда в семьях мигрантов108.

Миграционный опыт вызывает изменения гендерных ролей членов транснациональных семей, но это затрагивает главным образом матерей, принимающих на себя полную ответственность за финансовое и материальное обеспечение своих близких. Это увеличивает объём их семейных обязанностей, но не всегда приводит к упрочению позиций и повышению семейного статуса. При этом тяжёлую работу на чужбине женщины вынуждены сочетать с обязанностями «дистантных родительниц», выполняющих функцию своего рода «трансграничной заботы» о своих детях посредством современных информационных технологий — «Бога транснационализма»109. В то же время эти технологии используются и как средство для выкачивания финансовых и эмоциональных ресурсов матерей-мигранток, отнимая у них не только время, силы и заработок, но и личные привязанности.

Изменения гендерных ролей отцов, вызванные отъездом их жён на заработки, имеют лишь кратковременный характер и не приводят, как можно было бы ожидать, к «модернизации отцовства»110 посредством «вовлечённого отцовства»111 или «со-родительства»112. Таким образом, транснациональный опыт не способствует существенным сдвигам в «культуре отцовства»113 в стране. Тем не менее, указанные трансформации могут привести к прогрессивным изменениям в будущем, при условии, что они будут осмыслены и творчески использованы обществом на благо украинской семьи и государства в целом.

Результаты исследования свидетельствуют, что для матерей-мигранток преимущества материнства могут быть иллюзорными, поскольку они строятся на вере матерей в то, что их жертвы принесут пользу их детям, хотя эта вера не всегда приносит ожидаемые результаты. В то же время бремя материнства зачастую оказывается слишком тяжким, поскольку приводит к многочисленным жертвам и эмоциональному истощению. Так, за своё отсутствие в семье женщины вынуждены расплачиваться утратой супружеских и материнских прав, потерей взаимопонимания с детьми и родными. Они подвергаются многочисленным видам эксплуатации и сверх-эксплуатации со стороны всех и вся: хозяев, использующих дешёвый труд домашних работниц; родных, живущих за счёт их заработков; национальной экономики, получающей валютные вливания благодаря финансовым трансфертам из-за рубежа; международных телефонных и Интернет-компаний, вторгающихся в интимное семейное пространство матерей-мигранток; финансовых корпораций, имеющих дивиденды на их денежных переводах; транспортной индустрии и почтовых служб, зарабатывающих на визитах женщин-гастарбайтеров домой, на их письмах, посылках и других формах эмоциональных и социальных связей с семьёй, родными и близкими; системой частного высшего образования, где чаще всего обучаются дети матерей-мигранток и куда уходит львиная доля их доходов от работы за рубежом.

Наряду с этим опыт матерей-мигранток вступает в противоречие с процессом трансформации гендерных ролей, стимулируемых транснационализмом, поскольку «трансграничная забота» способствует усилению традиционных гендерных норм114. Таким образом, как это ни парадоксально, транснационализм превращается в механизм закрепления патриархальных гендерных отношений и становится силой, препятствующей прогрессивным гендерным изменениям в трансграничном родительстве. Поэтому по отношению к украинским женщинам утверждение, что трудовая миграция предоставляет возможности для эмансипации, якобы позволяя «избежать влияния традиционной, патриархальной власти и обрести больше возможностей самостоятельно распоряжаться собственной жизнью»115, не всегда подтверждаются. Скорее, миграция имеет для них эффект «псевдоэмансипации»116 и «утраты позиций» (disempowermeni)117.

В заключение хотелось бы отметить, что взгляд на трудовую миграцию как на «социальную терапию», оказывающую оздоровительное воздействие на состояние больного общества, страдающего многочисленными социально-экономическими и административными недугами, не всегда оправдан. По отношению к украинской транснациональной семье её эффект можно сравнить скорее с эффектом «социальной хирургии», отсекающей от семейного древа не только его листву в лице повзрослевших детей, но и ствол в лице матерей и отцов, и даже корни в лице старшего поколения, главным образом бабушек, чей семейный опыт и эмоциональный багаж востребованы в «экономике заботы и ухода» богатых держав мира. Представляется, что для истинного оздоровления украинского общества необходимо, чтобы уехавшие на заработки «мамы римские» и оставшиеся дома «отцы Терезы», как и трансграничные бабушки и дедушки, воссоединили свои транснациональные семьи и жили в Украине со своими детьми и внуками. Однако в настоящее время такая перспектива представляется маловероятной, поскольку трудовая миграция из Украины постепенно приобретает характер постоянной эмиграции, несмотря на то, что многие из уехавших хотели бы вернуться118. Украинским заробитчанам ещё долго предстоит разрываться между «узами любви» к семье и «глобальными цепями заботы», рискуя остаться в принимающих странах навсегда, став оружием в «иммиграционной войне»119 «давосского класса»120, а прощальное напутствие «Жди и помни меня!» не скоро утратит свою актуальность в украинских транснациональных семьях.


1 Данная работа представляет собой продолжение и развитие идей, изложенных в статье: Толстокорова А.В. «Мама моет раму в Риме»: гендерные аспекты транснационального родительства в Украине // Журнал исследований социальной политики. 2012. Т. 10. №3.
2 Толстокорова Алиса Валерьевна, кандидат филологических наук, научный эксперт Международной Школы равных возможностей (г. Киев, Украина).
3 Shelter М., Urry J. The New Mobilities Paradigm // Environment and Planning. 2006. №38.
4 Hannam K., Shelter М., Urry J. Editorial. Mobilities, Immobilities and Moorings // Mobilities. 2006. № 1. Issue 1.
5 Towards a Transnational Perspective on Migration. Race, Class, Ethnicity and Nationalism Reconsidered. Ed. by N. Glick Schiller, L. Basch, C. Blanc-Szanton. N. Y., Annals of the New York Academy of Sciences, 1992.
6 Hondagneu-Sotelo P., Avila E. «I’m Here, but I’m There»: the Meaning of Latina Transnational Motherhood // Gender and Society. 1997. Vol. 11. №5.
7 Friedman J. The Anthropology of Global Systems: Modernities, Class and the Contradictions of Globalization. Walnut Creek, Altamira Press, 2007.
8 Vertovec S. Transnationalism and Identity // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2001. Vol. 27. №4. P. 574.
9 Morokvasic M. Settled in Mobility: Engendering Post-wall Migration in Europe // Feminist Review. 2004. Vol. 77. № 1.
10 Bauman Z. Liquid Life. Cambridge, Polity Press, 2005.
11 Бредникова О., Ткач О. Дом для номады // Laboratorium. 2010. № 3. С. 73.
12 Pries L. Transnational Soziale Raume. Theoretisch-empirische Skizze am Beispiel Mexiko-USA // Zeitschrift ftir Soziologie. 1996. №25.
13 Абашин С. Среднеазиатская миграция: практики, локальные сообщества, транснационализм // Этнографическое обозрение. М., 2012. №4. С. 10.
14 Towards a Transnational Perspective on Migration... P. ix.
15 Portes A., Guarnizo L., Landolt P. The Study of Transnationalism: Pitfalls and Promise of an Emergent Research Field // Ethnic and Racial Studies. 1999. Vol. 22. №2.
16 Portes A., Bach R. Latin Journey: Cuban and Mexican Immigrants in the United States. Berkeley, University of California Press, 1985.
17 Кайзер М., Бредникова О. Транснационализм и транслокальность (комментарии к терминологии) // Миграция и национальное государство. Ред. Т. Бараулина, О. Карпенко. СПб., 2004.
18 Amelina A., Faist Th. De-Naturalizing the National in Research Methodologies: Key Concepts of Transnational Studies in Migration // Ethnic and Racial Studies. Special Issue «Methodologies on the Move: Transnational Turn in Empirical Migration Research». 2012. Vol. 35. № 10.
19 Особливостi зовнiшньоï трудовоï мirpauiï молодi в сучасних умовах. Киïв, 2004.
20 Gherghel A, Le Gall J. Transnational Practices of Care. The Azorean Migration in Quebec (Canada), 2005. Cм.: http://www.inter-disciplinary.net/wp-content/up-loads/2009/10/Gheghel-paper.pdf
21 Vuorela V. Transnational Families: Imagined and Real Communities // The Transnational Family: New European Frontiers and Global Networks. Ed. By D. Bryceston & U. Vuorella. Oxf. & N. Y., Berg Publishers Ltd., 2002.
22 McCarthy R. J., Edwards R. Key Concepts in Family Studies. L., Sage, 2011.
23 DeRoche С. «I Learned Things Today that I Never Knew Before»: Oral History at the Kitchen Table // Oral History Review. 1996. №26.
24 Sanchez-Carretero C. Motherhood from Afar: Channels of Communication Among Dominican Women in Madrid // A European Journal of International Migration. 2005. №43-45.
25 Hondagneu-Sotelo P., Avila E. «I’m Here, but I’m There»... P. 50.
26 Lutz H. Life in the Twilight Zone: Migration, Transnationality and Gender in the Private Household // Journal of Contemporary European Studies. 2004. Vol. 12. №1. P. 54.
27 Schimanski J. Reading Gender in Border-Crossing Narratives // Gendering Border Studies. Ed. by J. Aaron, H. Altink & C. Weedon. Cardiff, University of Wales Press, 2010.
28 March C., Smyth, I., Mukhopadhyay M. A Guide to Gender Analysis Frameworks. Oxfam, 1999.
29 Hugo G. Migration and Women Empowerment // Women Empowerment and Democratic Process: Moving Beyond Cairo. Ed. by Y.B. Presser & G. Sen. Oxf., Oxford University Press, 2000.
30 Folbre N. Measuring Care: Gender, Empowerment, and the Care Economy // Journal of Human Development. 2006. Vol. 7. №2.
31 Веселкова H.B. Полуформализованное интервью // Социологический журнал. М., 1994. №3.
32 Пересунько Г. Мама миϵ раму. Тато читаϵ газету // Киïв. 2003. № 7/8.
33 Роловаха Е., Панина Н. Основные этапы и тенденции трансформации украинского общества: от перестройки до «оранжевой революции» // Социология. Теория, методы, маркетинг. 2006. №3. С. 37.
34 Толстокорова А. Характеристика гендерних вiдносин у сферi сiмейного життя // Гендерний паритет в умовах розбудови сучасного украïнського суспiльства. Киïв, 2002; Журженко Т. Старая идеология новой семьи: демографический национализм России и Украины // Семейные узы: модели для сборки. Под ред. С. Ушакина. М., 2004; Лавриненко Н. В. Гендерные отношения в украинской семье // Социология: теория, методы, маркетинг. 2010. №1.
35 From Red to Gray: the «Third Transition» of Aging Populations in Eastern Europe and Former Soviet Union. The World Bank, Wash., DC, 2007.
36 Подр. об этих трендах см.: Institute for Family Policy. Report «Evolution of the Family in Europe 2009». Brussels, 2009; Вишневский А. Семья эволюирует… // Иностранная литература. М., 2011. №5.
37 Baldassar L., Baldock С., Wilding R. Aged Care Across Borders: Transnational Migration, Families and Long-Distance Care. L., Palgrave MacMillan, 2007.
38 Gherghel A, Le Gall J. Transnational Practices of Care...
39 Mummert G. Transnational Parenting in Mexican Migrants Communities: Redefining Fatherhood, Motherhood and Caregiving. Paper presented at the conference «The Mexican International Family Strengths». Cuernavaca, Mexico, June 1-3, 2005. Cm.: http://www.ciesas.edu.mx/proyectos/mifs2005/.../03/gail_mum-mert.pdf.
40 Sorensen N.N. Transnational Family Life across the Atlantic: The Experience of Colombian and Dominican Migrants in Europe. Paper presented at the international conference «Migration and Domestic Work in a Global Perspective». Wassenar, The Netherlands, May 26-29, 2005.
41 Plaza D. Transnational Grannies: The Changing Family Responsibilities of Elderly African Caribbean-Born Women Resident in Britain // Social Indicators Research. 2000. Vol. 1. №1; Nesteruk O., Marks L. D. Grandparents Across the Ocean: Eastern European Immigrants’ Struggle to Maintain Intergenerational Relationships // Journal of Comparative Family Studies. 2009. Vol. 40. №1; Tolstokorova A. Virtual Daddies, Mommies and Grannies: Ukrainian Transnational Parenthood and Grandparenthood in Gender Perspective. Paper for IDEA Conference «Gender Justice and Development: Local and Global». Bryn Mawr College, USA, June 9-11, 2011.
42 Tiaynen T. Transnational Babushkas: Grandmothers? Changing Lives Across Russian-Finnish Border. Paper presented at the 10th conference of the European Sociological Association (ESA) «Social Relations in Turbulent Times». Geneva, September 7-10, 2011.
43 Deneva N. Transnational Aging Carers: On Transformation of Kinship and Citizenship in the Context of Migration among Bulgarian Muslims in Spain // Social Politics. 2012. Vol. 19, № 1.
44 Parrehas R.S. Long Distance Intimacy: Class, Gender and Intergenerational Relations Between Mothers and Children in Filipino Transnational Families // Global Networks. 2005. Vol. 5. .№4. P.317.
45 Гаврилюк I. Замурувати демона // Днiпро. 2010. №5. С.16.
46 Космарская H. П. «Женское измерение» вынужденной миграции и миграционное законодательство России. М., МЦГИ, Проект гендерная экспертиза, 1998.
47 Касымова С. Таджикские женщины в трудовой миграции: вынужденная тактика выживания или выбор свободных женщин? // Этнографическое обозрение. 2012. №4.
48 Якель Р. Радicть i сльози трудовоï мirpaцiï // Дзеркало тижня. № 21. 10.06.2011.
49 Конкурс писем детей украинских мигрантов, организованный Фондом «Вiдкрий Украïну» в 2008 г.
50 Mummert G. Transnational Parenting in Mexican Migrants Communities...
51 Toksdz G., Uluta$Q. U. Is Migration Feminized? A Gender- and Ethnicity-Based Review of the Literature on Irregular Migration to Turkey // Turkey, Migration and the EU: Potentials, Challenges and Opportunities. Ed. by S.P. Elitok & Th. Straubhaar. HWWI Publications, 2012.
52 Неделъский А. Озонатор (часть 1) // Радуга. Журнал художественной литературы и общественной жизни. Киев, 2006. № 8. С. 27.
53 Information and Communication for Development 2012. Maximizing Mobile. The World Bank: Washington, DC, 2012.
54 Mellstrom U. Technologies of Inclusion: Gender in the Information Society. Nar- doveien, Tapir Academic Press, 2012.
55 Wilding R. «Virtual» Intimacies? Families Communicating Across Transnational Contexts // Global Networks. 2006. Vol. 6. №2.
56 World Bank. Information and Communication for Development 2012...
57 Levitt P. The Transnational Villagers. Berkeley, CA, University of California Press, 2001. P. 78.
58 Sanchez-Carretero C. Motherhood from Afar...
59 Абрамов PH. Мобильные коммуникационные технологии и повседневность // Журнал социологии и социальной антропологии. СПб., 2006. Том IX. №4.
60 Гладарев Б.С. Социологическая рефлексия о возможных следствиях распространения мобильной связи // Социологические чтения памяти Валерия Борисовича Голофаста «Социология вчера, сегодня, завтра», СПб., 23-25 марта 2007 г.
61 Hays Sh. The Cultural Contradictions of Motherhood. New Haven, CT, Yale University Press, 1996.
62 Harvey D. The Postmodern Condition. Baltimore, MD, Johns Hopkins Press, 1989. P. 140.
63 Haidinger В. Contingencies Among Households: Gender Division of Labour and Transnational Household Organization — the Case of Ukrainians in Austria // Migration and Domestic Work. Ed. by Y. Lutz. Ashgate, 2008. P. 127.
64 Pipemo F. Welfare for Whom? The Impact of Care Drain in Romania and Ukraine and the Rise of Transnational Welfare. CeSPI, 2007. Cm.: http://www.cespi.it/Curricula/PDF/pipemo-welfare.pdf.
65 Lutz H. Life in the Twilight Zone... P. 54.
66 Dalgas K. Love and Money: Changing Family Ties Among Ukrainian Domestic Workers in Italy. Paper presented at the seminar «Migration and Domestic Care Work», University of Copenhagen, Denmark. February 11, 2010.
67 Transnationalism, Multi-Local Motherhood and Reunification Among Latin American Families in Canada. Latin American Research Group, 2005. Cm.: http:// www.yorku.ca/cohesion/LARG/html/largindex2.htm.
68 Гладарев Б. С. Социологическая рефлексия...
69 Там же. С. 214.
70 Massey D. Space, Place and Gender. Cambridge: Polity. 1994.
71 Parrenas R.S. Long Distance Intimacy... P. 319.
72 Dalgas K. Love and Money...
73 Parrenas R.S. Long Distance Intimacy...
74 Sassen S. Spacialities and Temporalities of the Global: Elements for a Theorization. Public Culture. 2000. № 12.
75 Mahler S. Transnational Relationships: The Struggle to Communicate Across Borders // Identities, Vol. 7, № 4, 2001
76 Зойя Л. Отец: исторический, психологический и культурологический анализ. Пер. с англ. М., 2012.
77 Aldous J. The Changing Concept of Fatherhood // The Family. Contemporary Perspectives and Changes. Ed. by M. Koen. Lueven, Lueven University Press, 1998.
78 LaRossa R. The Modernization of Fatherhood: A Social and Political History. Chicago, University of Chicago Press, 1997.
79 Coltrane S., Allan K. «New» Fathers and Old Stereotypes: Representations of Masculinity in 1980s Television Advertising // Masculinities. 1994. Vol. 2. №4.
80 Tolstokorova A. Mosaic Model of Gender Democracy in Ukraine // Gender, State and Politics in Ukraine. Ed. By O. Hankivsky & A. Salnykova. Toronto, Buffalo, L., University of Toronto Press, 2012.
81 LaRossa R. The Modernization of Fatherhood...
82 Castelain-Meunier Ch. Flexibilite des identites et patemitds plurielles. Patemite: bilan et perspective // Enfances, Families, Generations. 2005. №3. Cm.: http://www.erudit.org/revue/efg/2005/v/n3/012532ar.html.
83 Городецький О., Шегда H. Стан сучасноï украïнськоï мirpaцiï в Iталiï: результати соцiологiчного дослiдження // До свiтла. 2003. №8 (21-22).
84 Проблеми дiтей трудових мirpaнтiв: аналiз ситуацiï. Киïв, Украïнський iнститут соцiальних дослiджень iм. О. Яременка, 2006. С. 6.
85 Жiночi перспективи. Причина та наслiдки роботи украïнських жiнок в Iталiï. Доповiдь. На правах рукопису. Львiв, 2003.
86 Parrenas R. S. Long Distance Intimacy... P. 331.
87 Yarova O. The Migration of Ukrainian Women to Italy and the Impact on their Family in Ukraine. Paper presented at «Changing Europe Summer School II. Crises and Conflicts in Eastern European States and Societies: Stumbling Blocks or Stepping Stones for Democratization?». Warsaw, 2-8 September, 2007.
88 «Iталiйський синдром» i проблеми трудовоï мirpaцiï. 06.03.2010. См.: http://www.science-community.org/node/1314#ftnrefl.
89 Роткирх А. Мужской вопрос: любовь и секс трёх поколений в автобиографиях петербуржцев. СПб., 2011.
90 Wall G., Arnold S. How Involved Is Involved Fathering? An Exploration of the Contemporary Culture of Fatherhood. Gender in Society. 2007. Vol. 21.
91 LaRossa R. Fatherhood and Social Change // Family Relations. 1998. Vol. 37. №4.
92 Толстокорова А.В. Социальные дивиденды мигрантов: опыт украинских «заробитчанок» // Актуальные вопросы и достижения современной антропологии. Сб. научных трудов. Ред. Н.Д. Вавилина. Новосибирск, 2012.
93 Бурлакова В. Любов на вiдстанi. Трудова миграцiя змiнюϵ пiдходи украïнцiв до формування ciм’ï // Украïнський тиждень. 27.08.2012. См.: http://tyzhden.ua/Society/57977.
94 Henderson R. Motherhood Away from «Home». Un/planned Parenthood in a Transnational Context. Paper for Atlantic Metropolis Project Economics Domain Conference «Immigrant and Out-migration: Atlantic Canada at a Crossroads», November, 18-19, 2004. Cm.: www.atlantic.metropolis.net/.../Motherhood%20away%20from%20home.doc; Skrbis Z. Transnational Families: Theorising Migration, Emotions, and Belonging // Journal of Intercultural Studies. 2008. Vol.3. №29.
95 Levitt P. The Transnational Villagers...; Parrenas R.S. The Care Crisis in the Philippines: Children and Transnational Families in the New Global Economy // Global Woman. Nannies, Maids and Sex Workers in the New Economy. Ed. By В. Ehrenreich & A.R. Hochschild. L., Granta Books, 2002.
96 Mummert G. Transnational Parenting in Mexican Migrants Communities...
97 Dalgas K. Love and Money...
98 Новини тернопiлля. «Iталiйський синдром» вiдiб'ϵться на дiтях заробiтчан. 11.01.2007. См.: http://20minut.ua/news/74890.
99 Yarova О. The Migration of Ukrainian Women to Italy...
100 Рижан I. Заробiтчанство — це трясовина, яка затягуϵ // Credo. 12.09.2011. См.: www.credo-ua.org.
101 «Iталiйський синдром» i проблеми трудовоï мirpaцiï...
102 Тюрюканова Е. Гендерно-чувствительная миграционная политика: принципы и механизмы // Трудовая миграция в России: медико-социальные и гендерные аспекты. Материалы международной конференции, 26-27 октября 2011 г. Бюро МОМ. М., 2012. С. 43.
103 Urry J. Social Networks, Travel and Talk // British Journal of Sociology. 2003. Vol. 54. №2. P. 156.
104 Anderson B. Doing the Dirty Work? The Global Politics of Domestic Labour. L., Zed Books, 2000. P. 22.
105 Bryceson D., Vuorela U. Transnational Families in the Twenty-First Century // The Transnational Family... P. 3.
106 Bauman Z. Liquid Love: On the Frailty of Human Bonds. Cambridge: Polity Press, 2003.
107 Transnationalism, Multi-Local Motherhood and Reunification...
108 Hondagneu-Sotelo P., Messner M. Gender Displays and Men’s Power: the «New Man» and the Mexican Immigrant Man // Theorizing Masculinities. Ed. by Th. Oak, H. Brod, M. Kaufman. California, Sage Publications, 2000.
109 Garbin D., Vasquez M.A. «God is Technology»: Mediating the Sacred in the Congolese Diaspora. Migration, Diaspora and Information Technology in Global Societies. Ed. By L. Fortunati, R. Pertierra & J. Vincent. N.Y., Routledge, 2012.
110 LaRossa R. The Modernization of Fatherhood...
111 Wall G, Arnold S. How Involved Is Involved Fathering?...
112 Castelain-Meunier Ch. Flexibilite des identites et patemit6s plurielles...
113 LaRossa R. The Modernization of Fatherhood...
114 Parrenas R. S. Long Distance Intimacy...
115 United Nations. 2004. World Survey on the Role of Women in Development. Women and International Migration. N. Y., 2006. P. III.
116 Abadan-Unat N. Implications of Migration on Emancipation and Pseudoemancipation of Turkish Women // International Migration Review. 1977. Vol. 11. №1.
117 Petrozziello A.J. Feminized Migration Flows // Gender & Development. 2011. Vol. 19. №1.
118 Chaloff J., Eisenbaum B. International Migration and Ukraine. Council of Europe CDMG (2008) 44, 2008 (Draft).
119 Lind W.S. Understanding Fourth Generation War // Military Review. 2004. September-October 12-16. Cm.: http://www.antiwar.com/lind/index.php?arti-cleid=1702.
120 State of Corporate Power 2012: Exposing the Davos Class. Transnational Institute, 2012.

Вернуться назад
Версия для печати Версия для печати
Вернуться в начало

Свидетельство о регистрации СМИ
Эл № ФС77-39707 от 07.05.2010г.
demoscope@demoscope.ru  
© Демоскоп Weekly
ISSN 1726-2887

Демоскоп Weekly издается при поддержке:
Фонда ООН по народонаселению (UNFPA) - www.unfpa.org (c 2001 г.)
Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров - www.macfound.ru (с 2004 г.)
Фонда некоммерческих программ "Династия" - www.dynastyfdn.com (с 2008 г.)
Российского гуманитарного научного фонда - www.rfh.ru (2004-2007)
Национального института демографических исследований (INED) - www.ined.fr (с 2004 г.)
ЮНЕСКО - portal.unesco.org (2001), Бюро ЮНЕСКО в Москве - www.unesco.ru (2005)
Института "Открытое общество" (Фонд Сороса) - www.osi.ru (2001-2002)


Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки.