Cоциальный капитал и гендерное равенство в объяснении рождаемости в России¹

О.В. Синявская²
(Выступление на XI Международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества (Москва, 6-8 апреля 2010 года) в рамках сессии "Что мы знаем и чего мы не знаем о современной российской семье и рождаемости")

Россия давно относится к странам с низкими показателями рождаемости, для которых труднодостижимым идеалом выступает даже обеспечение рождаемости на уровне простого воспроизводства. Идентификация факторов рождения ребенка в таких условиях – чрезвычайно трудная задача.

Наш интерес к этой проблеме был спровоцирован неудовлетворенностью результатами предыдущих исследований репродуктивного поведения российского населения. Они свидетельствовали о том, что и желание родить ребенка, и рождения в основном зависят от демографических характеристик – возраста, партнерского статуса, числа имеющихся детей, тогда как влияние социально-экономических параметров – образования, занятости, доходов – неоднозначно и незначительно³. Мы предположили, что в стране, где рождение ребенка значительно повышает риски бедности семьи, а система социальных услуг по уходу за детьми и пожилыми недостаточно развита, многие семьи с детьми, очевидно,  опираются на внутрисемейные и межсемейные формы поддержки. В подобной ситуации социальное окружение, семейные связи могут играть важную роль в принятии решения о рождении ребенка. Поэтому возникает вопрос, можно ли использовать концепцию социального капитала для объяснения репродуктивного поведения российского населения. При этом нас интересовали временные (темпо) аспекты рождаемости, а не ее итоговые показатели.

Что известно из теории и эмпирических исследований в других странах?

Оставаясь в рамках экономической теории рождаемости, то есть предполагая, что решения о рождении ребенка являются рациональными и могут отражать оценку бюджетных ограничений и затрат на рождение и последующее воспитание детей⁴, мы, тем не менее, расширяем классический вариант модели, добавляя в нее такие компоненты как социальные связи и гендерное распределение обязанностей партнеров. По мнению Н.М. Астона и его коллег, «… социальный капитал может быть полезной концепцией демографии семьи, поскольку он проливает свет на то, почему отдельные люди демонстрируют определенное поведение в области формирования семьи, почему это поведение отличается систематической неоднородностью среди населения, и почему такое поведение населения меняется со временем»⁵. В свою очередь, П. Макдональд отмечает, что гендерное равенство представляет собой существенный элемент для понимания феномена низкой рождаемости⁶.

Теория социального капитала применительно к демографическому поведению была верифицирована в ряде эмпирических исследований. Работы, выполненные на данных по Восточной Европе, показали положительное влияние социального капитала на репродуктивные намерения⁷. В частности, вовлечение в сети внутрисемейной и межсемейной взаимопомощи усиливает намерения завести второго ребенка. В целом, по результатам этих эмпирических исследований, можно говорить о том, что когда у человека есть близкие, оказывающие важную и существенную поддержку, он, при прочих равных, будет больше стремиться к рождению ребенка. При этом мелкая помощь в ежедневной деятельности оказывается менее значимой. Т.е. социальный капитал может быть рассмотрен как вид дополнительного дохода, позволяющий индивидам справляться с серьезными социально-экономическими проблемами.

Исследования, выполненные на материалах европейских стран, показывают, что распределение ролей внутри партнерства значимо влияет на репродуктивное поведение пары. Положительное влияние включения мужчины в воспитательный процесс на рождаемость неоднократно отмечалось в ряде исследований⁸. В частности, исследование по Дании показало, что женщины, занятые на рынке труда и ориентированные на карьеру, принимают решение о рождении второго ребенка, ориентируясь на степень участия их партнера в заботе об уже рожденном ребенке⁹. Результаты других исследований говорят о том, что форма этой зависимости U-образная: наибольшей вероятностью следующего рождения отличаются наиболее традиционные и наиболее эгалитарные семьи¹⁰. В то же время, по данным М.Миллс и ее коллег¹¹, неравное распределение домашнего труда оказывает существенное влияние на репродуктивные намерения только тех женщин, которые уже изрядно перегружены на работе и дома.

Итак, насколько релевантны теории социального капитала и гендерного равенства для объяснения репродуктивного поведения российского населения? Иными словами, в какой степени характеристики социального капитала и то, как распределены обязанности между партнерами, влияют на желание родить ребенка и фактические рождения детей?

Данные и методика исследования

Информационную базу исследования составили пространственная выборка первой волны социально-демографического обследования «Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе» (РиДМиЖ), а также панельная составляющая двух волн этого обследования¹². Привлечение панельных данных потребовалось для того, чтобы расширить анализ репродуктивного поведения за пределы только намерений завести ребенка и включить в него анализ факторов фактических рождений. Обе выборки были ограничены мужчинами и женщинами наиболее активных репродуктивных возрастов. В анализе остались женщины, которым в 2004 году было 18-44 года; мужчины, не имеющие партнерши в домохозяйстве или вне его, в возрасте 18-44 года; а также мужчины любого возраста с партнершей 18-44 лет. Из наблюдения были исключены (по состоянию на 2004 год): инвалиды, пенсионеры, длительно больные, не имевшие сексуального опыта, беременные и те, кто ответил «определенно нет» на вопрос о том, могут ли они физически иметь детей. В результате, размер пространственной выборки 2004 года составил 4547 респондентов, панельной – 3018.

Учитывая, что в большинстве семей в России рождается один или двое детей, регрессионный анализ был ограничен моделями, объясняющими намерения родить или фактические рождения первого и второго ребенка. Те, кто имел в 2004 г. двух или более детей были исключены из анализа. Априори мы предполагали, что факторы рождения первенца и второго ребенка будут различаться. Для анализа использовались модели бинарных логит- и пробит-регрессий, в которых в качестве зависимых переменных выступали а) желание родить (еще одного) ребенка в течение трех лет, начиная с 2004 г., и б) рождение ребенка в 2005-2007 гг.

Сложность состоит в том, что общепринятая трактовка социального капитала отсутствует. В данном исследовании социальный капитал рассматривается как характеристика индивида, а не группы и определяется как «способность акторов гарантировать выгоды посредством членства в социальных сетях и других социальных структурах»¹³. При этом в фокусе внимания оказываются, преимущественно, количественный и качественный аспекты социального капитала, а именно: количество взаимоотношений (или связей, в терминологии Грановеттера) и их «сила», теснота, близость¹⁴.

Основными объясняющими переменными выступали различные компоненты социального капитала и гендерного равенства в семье. Основным ограничением данных РиДМиЖ является то, что они предоставляют максимум информации только по семейным связям респондента с родителями, проживающими отдельно. Поэтому, отталкиваясь от опыта других эмпирических исследований¹⁵, мы сочли позволительным проанализировать влияние базовых индикаторов размера социальных сетей, а затем детализировать параметры социального капитала применительно к отношениям респондент-родитель. В результате, было построено пять блоков, характеризующих различные аспекты социального капитала и гендерных отношений: «Родительская семья», «Установки в отношении межпоколенческой поддержки», «Финансовые трансферты», «Теснота отношений с родителями» и «Помощь в уходе за детьми», «Гендерное равенство». В качестве контрольных переменных использовались демографические (пол, год рождения, наличие партнера, возраст младшего ребенка) и социально-экономические показатели (социальная страта, региональный охват детскими дошкольными учреждениями).  

Влияние социального капитала на репродуктивное поведение российского населения: некоторые результаты

Результаты регрессионного анализа факторов, связанных с желанием стать родителями или последующим рождением первенца, представлены в Таблице 1, а факторы намерений родить второго ребенка и фактических рождений вторых детей – в Таблице 2. Итак, влияние социального капитала на репродуктивное поведение – если измерять его через желание родить ребенка в определенном временном интервале и рождение ребенка – оказалось не таким существенным, как мы ожидали, приступая к анализу. Одна из наиболее вероятных причин этого связана с ограниченным размером выборки и, как следствие, в небольшом количестве интересующих нас исходов (прежде всего, рождений детей). Некоторую роль, безусловно, сыграли и сложности в эмпирической оценке характеристик социального капитала. Скорее всего, с недостаточным числом наблюдений связано и то, что вопреки ожиданиям характеристики индивидуального социального капитала лучше объясняют поведение, связанное с переходом к родительству, нежели планы и фактические действия в отношении рождения второго ребенка.

Вместе с тем, важный результат исследования состоит в том, что оно выявило существенную роль социального окружения в формировании репродуктивного поведения на этапе формирования семьи, нередко связанного по времени с этапом экономического взросления.

Влияние состава родительской семьи (проживания в детстве с одним или обоими родителями и количества братьев или сестер) как предпосылки формирования социальных норм детности на показатели репродуктивного поведения на показатели репродуктивного поведения в данном исследовании проявилось лишь в том, что выходцы из многодетных семей с большей вероятностью выражали желание родить как первого, так и второго ребенка. При этом значимое влияние этой компоненты социального капитала при контроле других параметров сохраняется лишь для намерений стать родителями. Таким образом, влияние социальных норм, берущих свое начало в родительской семье, на вероятность рождения опосредовано: они воздействуют на репродуктивные планы, а те в свою очередь – на фактическое поведение в самом начале репродуктивного цикла.

Тесные отношения с родителями, проживающими отдельно, положительно сказываются на желании стать родителями. Напротив, если потенциальная бабушка живет очень далеко, то повышается вероятность откладывания рождения первенца. Вместе с тем, те, кто живет вместе с родителями, также склонны откладывать рождение ребенка (Рисунок 1). Очевидно, что в этой группе преобладают респонденты самых младших репродуктивных возрастов, еще не сформировавших собственную семью. Среди тех, кто, живя с родителями, планирует завести ребенка в ближайшие 3 года, более 40% собираются в этот же период начать жить отдельно от родителей (тогда как среди тех, кто не планирует деторождение, таких менее 30%), что отражает стремление к выделению из родительского дома одновременно с формированием собственной семьи.

Рисунок 1. Намерения родить и фактические рождения первенцев в разрезе тесноты отношений с родителями

Размер социальной сети положительно влияет на репродуктивное поведение независимо от числа детей в тех случаях, когда через эту сеть предоставляются ресурсы общего вида, не обладающие специфическими характеристиками и не предъявляющие к участникам сети дополнительных требований, например, денежная и материальная помощь. Этот результат хорошо согласуется с предыдущими исследованиями данного вопроса в странах ЦВЕ. Желание родить первого ребенка в течение ближайших 3 лет было выше в группах респондентов, у которых есть потенциальные и, тем более, фактические источники финансовой помощи. При контроле прочих факторов респонденты, вовлеченные в финансовые трансферты, в 1,5 раза чаща выражали желание стать родителями. Доля рождений за период между опросами среди тех, кто имеет 2 источника помощи, была выше на 10 п.п. по сравнению с теми, кто не имеет ни потенциальных, ни реальных источников. Однако на фактической вероятности рождения первого ребенка размер сети по финансовым трансфертам не сказывается. Скорее всего, заметно более высокая доля рождений в этой подгруппе обусловлена влиянием возраста респондента: 2 источника помощи во многих случаях представляют собой родительскую поддержку, которая обыкновенно оказывается студентам или молодым специалистам с низкими доходами. В этом же возрасте (20-24 года) многие молодые люди формируют собственную семью и заводят первого ребенка. В отношении намерений родить второго ребенка сохраняется значение только широкий размер сети обмена финансовыми ресурсами (2 и более чел.).

Напротив, когда социальная сеть используется для обмена специфическими ресурсами, в нашем случае – неформальными услугами по уходу за детьми, которые могут быть предоставлены ограниченным кругом лиц из окружения респондента, ее влияние на дальнейшее репродуктивное поведение респондентов оказалось статистически слабо значимым. В группе тех, кто не пользуется никакими услугами по уходу за детьми, выше всего доля тех, кто вообще не хочет рожать второго ребенка. Таким образом, дефицит услуг по уходу за ребенком – государственных или частных – может рассматриваться в качестве барьера в рождении вторых детей. Вместе с тем, получение помощи из одного источника – то есть от институтов или членов семьи – в целом положительно связано с планами родить ребенка, но при контроле прочих факторов оказывается статистически не значимым.

То, что доступ к институциональным услугам не оказывает статистически значимого влияния на репродуктивное поведение россиян, согласуется с результатами ряда зарубежных исследований, которые – за редким исключением – не подтверждают данную взаимосвязь на микроуровне. В то же время, развитие и доступность услуг по уходу за детьми положительно влияют на рождаемость на макроуровне. Взаимосвязь между этими параметрами опосредована женской занятостью и рынком труда, поэтому на ее исследование на микроуровне может требовать более тонких инструментов, чем имеющиеся в нашем распоряжении.

Таким образом, различные аспекты социального капитала, действительно, влияют на репродуктивное поведение российского населения. Однако, по крайней мере, применительно к влиянию на временные (темпо) характеристики рождаемости это проявляется не столько через трансляцию определенных установок, сколько через повышение возможностей домохозяйства сглаживать колебания дохода в связи с рождением и воспитанием детей и отчасти снижение возможных издержек по уходу за детьми.

Вместе с тем, наиболее устойчивым и сильным воздействием на репродуктивное поведение обладает характер распределения ролей между партнерами. В российском обществе уход от традиционной модели семьи осуществляется очень медленно и противоречиво. Существуют серьезные противоречия между гендерным равенством, провозглашаемым на институциональном уровне (формально равный доступ к образованию, занятости, политическим правам и т.д.) и сохраняющимся неравенством внутри семьи.

Данное исследование показало, что желание стать родителями наиболее распространено среди партнерств, основанных на традиционном распределении обязанностей, когда практически всю работу по дому выполняет женщина, но лишь в том случае если респондент полностью удовлетворен такой моделью семьи. Однако фактическая вероятность рождения первенца выше среди партнерств,  придерживающихся эгалитарного распределения ролей (Рисунок 2).

Рисунок 2. Намерения родить и фактические рождения первенцев в разрезе распределения ролей в партнерстве

Среди однодетных участие мужчин в домашних делах и уходе за детьми наравне с женщиной способствует повышению как намерения родить еще одного ребенка, так и фактической вероятности рождения (Рисунок 3, Таблица 2). Вероятность второго рождения в период между опросами в партнерствах с эгалитарным распределением обязанностей лишь немного меньше вероятности рождения в случае образования нового партнерства – главного демографического фактора реализации репродуктивных планов. При этом эгалитарное распределение обязанностей сохраняет свое значение и в том случае, если мы анализируем намерения родить второго ребенка в стабильных партнерствах. Более того, согласованность намерений и фактического поведения выше всего в эгалитарных партнерствах с одним ребенком. Таким образом, снижение альтернативных издержек ухода за детьми вследствие более активного участия мужчины в выполнении домашних обязанностей и воспитании детей представляется наиболее благоприятным фактором для повышения числа рождений вторых детей в однодетных семьях.

Рисунок 3. Намерения родить и фактические рождения вторых детей в разрезе распределения обязанностей внутри партнерства

Конечно, помощь мужчин в ведении домашнего хозяйства может рассматриваться как элемент социального капитала женщины, тем не менее, то обстоятельство, что этот параметр оказался более явно связан с репродуктивным поведением, чем другие компоненты социального капитала, позволяет предположить, что концепция гендерного равенства более релевантна при изучении данного вопроса, чем концепция социального капитала.

Более глубокое изучение вклада в объяснение репродуктивного поведения таких факторов как индивидуальный социальный капитал и уровень гендерного равенства внутри семьи, требует привлечения данных дополнительных обследований. В частности, речь идет об обследованиях бюджета времени, которые позволили бы пролить свет на вопрос о количестве часов, затрачиваемых на уход и воспитание ребенка со стороны его матери, отца, других членов семьи и социального окружения. Это дало бы возможность более обосновано судить о влиянии каждого вида помощи на желание и вероятность завести еще одного ребенка. К сожалению, репрезентативные на национальном уровне обследования подобного рода в настоящее время в России отсутствуют.

Учитывая упомянутые выше ограничения выборки и инструментария, наше исследование не претендует на окончательное решение поставленных вопросов. Тем не менее, сделан еще один шаг в изучении роли социального окружения, семьи, партнера в объяснении того, почему рождаются или не рождаются дети в России. Учитывая сохраняющуюся слабость государственной поддержки семей с детьми, которую приходится компенсировать российским семьям, важность поставленного вопроса не стоит недооценивать.

Приложение

Таблица 1. Оценка факторов, влияющих на намерение завести ребенка и на вероятность рождения у респондентов, не имевших детей в 2004 г.

Таблица 2. Оценка факторов, влияющих на намерение завести ребенка и на вероятность рождения у респондентов, имевших в 2004 г. одного ребенка

¹ Выступление обобщает результаты эмпирического исследования панельных данных РиДМиЖ, проведенного О.В. Синявской и А.О. Тындик в рамках проекта «Детерминанты репродуктивного поведения населения и факторы семейного неблагополучия: результаты панельных исследований» при финансовой поддержке МОНФ.
² к.э.н., Заместитель директора НИСП
³ Kohler, H.-P. and I. Kohler (2002). "Fertility Decline in Russia in the Early and Mid 1990s: The Role of Economic Uncertainty and Labour Market Crisis." European Journal of Population 18: 233-262; Синявская О.В., Тындик А.О. Рождаемость в современной России: от планов к действиям? SPERO №10, 2009г.
⁴ Becker G.S. (1991).  A Treatise on the Family // Cambridge. - MA: Harvard University Press.
⁵ Astone N.M., Nathanson C., Shoen R., Kim Y. (1999). Family Demography, Social Theory, and Investment in Social Capital // Population and Development Review 25(1): 26.
⁶ McDonald, P. (2008). Gender Equity in Theories of Fertility Transition // Ch.Pierson and F. Castles (eds.). The Welfare State Reader. Second Edition. Polity Press. 333-346.
⁷ Bühler C., Fratczak E. Social capital and fertility intentions: The case of Poland // MPIDR Working Paper WP-2004-012, Rostock: Max-Planck-Institute for Demographic Research; Bühler C., Fratczak E. Learning from others and receiving support: The impact of personal networks on fertility intentions in Poland // MPIDR Working Paper WP-2005-017, Rostock: Max-Planck-Institute for Demographic Research; Bühler C., Philipov D. (2005) Social capital related to fertility: theoretical foundations and empirical evidence from Bulgaria // MPIDR Working Paper WP-2005-016, Max Planck Institute for Demographic Research, Rostock; Philipov, D., Z. Spéder, et al. (2006). "Soon, later, or ever? The impact of anomie and social capital on fertility intentions in Bulgaria (2002) and Hungary (2001)." Population Studies: A Journal of Demography 60(3): 289 - 308.
⁸ Del Boca D. (2002). The effect of child care and part time opportunities on participation and fertility decisions in Italy // Journal of Population Economics, Spring; Oláh L.S. Gendering fertility: Second births in Sweden and Hungary. Population Research and Policy Review, Volume 22, N 2, 2003.
⁹ Brodmann, S., G. Esping-Andersen, et al. (2007). "When Fertility is Bargained: Second Births in Denmark and Spain." Eur Sociol Rev 23(5): 599-613.
¹⁰ Torr B.M., Short S.E. Second Births and the Second Shift: A Research Note on Gender Equity and Fertility. Population and development review, 2004? Volume 30, N 1
¹¹ Mills, M., L. Mencarini, et al. (2008). Gender equity and fertility intentions in Italy and the Netherlands. Demographic Research, Volume 18. 18: 1
¹² Более подробно об обследовании РиДМиЖ см.: [Захаров С.В., Малева Т.М., Синявская О.В. 2007], [Головляницина Е.Б., Синявская О.В. 2008]
¹³ Portes, A. Social Capital: Its Origins and Applications in Modern Sociology. Annual Review of Sociology, 1998, Vol. 24, р. 6.
¹⁴ Astone N.M., Nathanson C., Shoen R., Kim Y. (1999). Family Demography, Social Theory, and Investment in Social Capital // Population and Development Review 25(1): 1-31
¹⁵ Bühler C. On the structural value of children and its implication on intended fertility in Bulgaria // MPIDR Working Paper WP-2006-003, Max Planck Institute for Demographic Research, Rostock.