Rambler's Top100

№ 253 - 254
21 августа - 3 сентября 2006

О проекте

Электронная версия бюллетеня Население и общество
Центр демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН

первая полоса

содержание номера

читальный зал

приложения

обратная связь

доска объявлений

поиск

архив

перевод    translation

Оглавление
Глазами аналитиков 

Депопуляция сельской местности и агропроизводство

Российский ландшафт против волюнтаризма власти

Сельская Россия в начале XXI века

Останется ли в России крестьянин?

Западносибирское село: иллюзии экономического роста и реалии занятости

Установки молодежи Башкортостана на жизнь в селе


Google
Web demoscope.ru

Депопуляция сельской местности и агропроизводство

Татьяна Нефедова
(Полностью опубликовано в книге: Россия и ее регионы в XX веке: территория-расселение-миграции / Под ред. О. Глезер и П. Поляна. - М.: ОГИ, 2005 с. 341-356)

Фактор заселенности, плотности сельского населения, его соотношения с городским оказывается важным для сельскохозяйственной деятельности и ее результатов1. Что общего у таких разных, но более успешных районов общественного агропроизводства, как пригородные и южные2? Они по разным причинам сохранили или приобрели больший трудовой потенциал, чем иные территории. Сколько раз мы слышали жалобы руководителей больших хозяйств и фермеров на то, что нет рук, не хватает надежных работников.

Вопрос о том, много или мало людей на селе, волнует и демографов, и экономистов, и социологов, и географов. Но ответить на него в такой общей постановке вообще нельзя. Для какого использования территории? Для какой деятельности? В каких условиях и в какое время? Да и каких людей, какого возраста, профессионального уровня и т. п.?

Дискуссия о трудообеспеченности сельского хозяйства развернулась еще в 1980-х годах, когда наличие дефицита труда в селах казалось очевидным3. Ведь работать в Нечерноземье действительно стало некому, в колхозы постоянно посылали горожан. Однако взгляды на причину этого дефицита расходились. Одна точка зрения сводила проблему к чисто демографическим факторам: искусственным демографическим волнам (эху войн), снижению рождаемости, миграционному оттоку. Другая — связывала усиление дефицита труда с несовершенством его организации, невысокой производительностью, потерями. Например, в 1980-е годы потери рабочего времени были эквивалентны трудозатратам 4 млн. человек, а потери продукции при уборке, транспортировке и хранении агропродукции уничтожали труд 5-6 млн. человек4. При числе занятых в сельском хозяйстве в 22 млн. человек это составляло примерно их половину. К тому же производство постоянно расширялось, распахивались новые площади, партийные органы заставляли увеличивать поголовье скота. Отсюда и рост числа вакантных рабочих мест. К началу 1980-х годов его оценивали в 6 млн.5

1990-е годы обнажили нерациональную организацию хозяйства и избыток занятости в нем. Это коснулось и сельского хозяйства. Недаром руководители многих агропредприятий хотели бы сократить численность своих работников, и удерживают их от этого не экономические, а социальные причины: боязнь оставить сотни человек без работы при ограниченных возможностях их трудоустройства. А в районах с сильным оттоком населения концентрация деятельности в центральных поселках и в пригородах шла рука об руку с концентрацией населения. Поэтому там, где не осталось населения, почти не осталось и общественного производства.

Уменьшение заселенности сельской местности в ХХ веке

На фоне общего уменьшения численности сельского населения за сто лет произошло его явное территориальное перераспределение. Промышленные регионы Нечерноземья, где бурно росли города, сильно сократили свою долю в общей численности сельского населения, а доля юга выросла более чем вдвое. Возросла за век и роль Урала и восточных районов.

С 1959 по 1990 год село потеряло почти 30% своего населения. Максимальная депопуляция наблюдалась в это время в регионах вокруг Московской области, особенно к северу от нее, но захватывала и северные окраины Черноземья. Тринадцать регионов Центральной и Северо-Западной России потеряли более половины сельского населения, а росла численность населения на юге и по северо-восточным окраинам. В Нечерноземье она увеличилась только в Ленинградской области.

Внутрирегиональные различия в динамике сельского населения максимальны тоже в Нечерноземье. Там в течение нескольких десятилетий пригороды и остальная территория характеризовались разнонаправленностью миграционных потоков. В результате на периферии регионов Нечерноземья селян стало меньше в 2 или 3 раза. Пригородные районы, наоборот, часто увеличивали численность своего населения или теряли его не так сильно, что в результате увеличивало долю районов при региональных столицах в общей массе сельского населения. Средние и малые города Нечерноземья также концентрировали вокруг себя селян, хотя и не столь сильно, как большие города. Но общая тенденция увеличения плотности по мере приближения к городу сохранялась. Например, внешнюю зону Угличского района Ярославской области в середине 1980-х годов населяло лишь 20% от числа ее жителей в 1959 году, тогда как центральную — 80%6.

Все это приводило к сжатию плотно заселенного пространства в староосвоенной части России. Наиболее наглядную картину такого сжатия дают карты Д.Н. Лухманова7, на которых видно, как обширные ареалы высокой плотности населения в 1897 году в Центральном районе и к югу и востоку от него к 1959 году дробятся и смещаются к югу и почти полностью исчезают к 1989 году — за исключением отдельных небольших пятен вокруг крупных городов. При этом узкая полоска наиболее плотного населения в предгорьях Кавказа активно расширяется.

Площади слабозаселенных сельских территорий (с плотностью от 1 до 10 человек на кв. км) за XX век выросли более чем на 1 млн. кв. км, увеличившись в 2 раза. Но лишь в незначительной степени это произошло за счет освоения севера и юго-востока, а главным образом — за счет потери сельского населения прежде заселенными территориями, то есть за счет вторичного социального опустынивания. К 1990 году почти 60% территории Европейской России оказалось слабо заселено. А вместе с Севером — это 3/4 Европейской России. Так что ее землеобилие за XX век заметно увеличилось (табл. 1).

Таблица 1. Изменение доли и площади сельской местности разной степени заселенности в Европейской России, 1897-1989 годы

Тип территории

Плотность населения, чел./кв. км

1897, %

1959, %

1989, %

1897-1989, тыс. кв. км

Незаселенная

менее 1

22,6

17,9

18,2

-174

Очень слабо заселенная

1-5

17,4

22,6

34,3

+697

Слабозаселенная

5-10

11,3

19,2

23,2

+488

Среднезаселенная

10-25

27,5

27,6

19,8

-319

Густозаселенная

25-50

20,5

11,4

3,9

-686

Очень густо заселенная

более 50

0,7

1,3

0,6

-6

Всего

 

100

100

100

0

Примечание: рассчитано путем суммирования площадей административных районов согласно данным Д.Н. Лухманова [Город и деревня в Европейской России…, с. 229, 238, 248].

В целом заселенная освоенная сельская территория Европейской России уменьшилась за XX век в 2 раза. В начале века она составляла 1/2 территории Европейской России, теперь — 1/4. Общие потери таких территорий (переход их из категории средне-заселенных и густозаселенных в слабозаселенные) составили 1 млн. кв. км.

Запустение сельской местности, забрасывание домов и целых деревень наиболее характерны для Нечерноземья8. Здесь ареалы с плотностью населения более 10 человек на кв. км сохранились лишь на 20% территории в пригородах крупных центров, а плотность населения менее 5 человек на кв. км отмечается на 41% территории (в 1959 году таких территорий было 17%). И это без Крайнего Севера.

Депопуляция привела к тому, что доля домохозяйств, состоящих из одного-двух человек (обычно это одинокие бабушки или двое пенсионеров) на Северо-Западе, в Центральном и даже в Центрально-Черноземном районах составляет около 60%, в Волго-Вятском — около 50%. Крупное коллективное хозяйство на такой трудовой потенциал опираться не может. В Поволжье, на Юге и в Сибири — более полноценные сельские семьи (3, 4 и более человек).

Изменения в территориальной структуре сельского расселения

Результатом длительной депопуляции стало множество умерших и деградирующих в основном удаленных деревень, в то время как центральные поселки колхозов и совхозов сохраняли жизнеспособность и даже росли, то есть происходила поляризация поселений по потенциальным возможностям выживания и развития9. В удаленных от центральных усадеб отделениях хозяйств некому было работать, поля забрасывались, фермы разрушались. Никаких экономических, организационно-технологических изменений в самих колхозах при этом не происходило. Система оказалась неприспособленной к такого рода процессам. Особенно сильно концентрация населения и поляризация деревень сказались на результатах сельского хозяйства в Нечерноземье с его мелкоселенностью и мозаичными угодьями10.

Среди массы мелких поселений значительную долю составляют деревни, где постоянно живут менее 10 человек. По существу, это умирающие деревни. Всего в России таких деревень переписью 1989 года было выявлено 20% от общего числа сельских поселений. Правда, проживает в них менее 0,5% всего сельского населения, а в деревнях с населением менее 50 человек — 4% селян11. Но это в среднем по стране, а, например, в Псковской области, где таких умирающих деревень 43%, в них жили уже 6% селян, а в мелких поселениях (менее 50 человек) — почти 1/з. В соседней Новгородской области умирающих деревень не намного меньше — 37%.

Последняя перепись 2002 года не изменила картину кардинально, хотя число умирающих деревень с населением менее 10 человек увеличилось с 30 до 35 тысяч (22% всех поселений). Кроме того, в 2002 году по всей России было выявлено 13 тысяч деревень (8% поселений), в которых совсем не осталось населения. Прежние переписи эту категорию не показывали12, в результате число сельских населенных пунктов по последней переписи в России даже выросло со 151 тысячи до 155 тысяч. Однако если вычесть умершие деревни, то количество «живых» поселений будет равно 142 тысячам, то есть сокращение существенно. (Отметим, что в 1990-х годах произошел некоторый искусственный прирост их числа из-за статусных изменений: 304 пгт стали селами из-за разнообразных льгот и большего размера участка для индивидуальных хозяйств.) Итак, около 30% всех сельских поселений России умерли или «дышат на ладан».

Больше всего деревень без постоянного населения (18-22%) в Костромской, Ярославской, Вологодской и Кировской областях. В Чукотском округе их 30%. В северных и северо-западных регионах Европейской России (в том числе в Псковской и Новгородской областях) таких деревень — по 12-13%. Если учесть, что в этих двух областях 40-45% поселений в 2002 году имели менее 10 жителей, функционирование наследников колхозов и совхозов на большей части их территории становится проблематичным.

В южной половине Европейской России число умерших деревень в 2002 году было относительно невелико (1-4%), хотя в Воронежской области их доля достигает почти 6%, в Тамбовской — 5,5%. Гораздо меньше там и умирающих деревень, например в Самарской, Курской, Воронежской областях — до 10%. В остальных регионах, как правило, — меньше. Даже на юге Дальнего Востока, откуда в последние годы наблюдался значительный отток населения, сеть поселений сохранилась лучше, чем в Нечерноземье, где население бежит из деревни уже несколько десятилетий.

Сельское население и дачники

Пригороды российских городов-гигантов, и в частности Подмосковье, отличаются гораздо меньшей ролью личных хозяйств населения в общем производстве агропродуктов. Сказывается близость города с его магазинами и большими возможностями трудоустройства и получения доходов. Кроме того, ценность земли и спрос на нее в Подмосковье так велики, что заметно вытеснение личного сельского хозяйства коттеджами и дачами горожан13.

Все возрастающие потребности горожан, особенно Москвы и Санкт-Петербурга, во втором, дачном, жилье способствуют сохранению многих официально умерших деревень. Деревни просто меняют свое традиционное население на дачно-городское и почти все оживают летом. Преимущественно сезонное заселение горожанами сельской местности начинается с пригородов, но захватывает и самые глубинные районы. Например, в окраинном подмосковном Лотошинском районе есть округа, где в четырех из каждых пяти деревень прописано менее 10 человек, как в соседних нестоличных областях. Но 70-80% домов там принадлежат горожанам. Некоторые даже живут в них круглый год — без регистрации, сдав московские квартиры внаем.

В Переславском районе Ярославской области к 26 тысячам человек местного сельского населения каждое лето добавляется 37 тысяч семей из Москвы и Подмосковья (как минимум 70 тысяч человек), купивших дома в здешних деревнях. Еще 13 тысяч москвичей — члены местных садоводческих и огородных товариществ. Значит, летом сельское население этого района увеличивается почти в 4 раза.

Даже совсем далеко от Москвы, например за 300 км, в Невельском районе Псковской области, летом на 7,5 тысячи местных жителей приходится 4 тысячи дачников, причем 70% из них — москвичи и петербуржцы14. Население Валдайского района Новгородской области (400 км от Москвы) в летний период увеличивается с 30 тысяч жителей (вместе с райцентром Валдай) до 100 тысяч. При этом к востоку от города Валдай среди дачников преобладают москвичи, к западу — петербуржцы. Граница дачного заселения нечерноземной деревни москвичами и петербуржцами проходит по югу Псковской и Новгородской областей.

Горожане тяготеют к небольшим, но транспортно доступным деревням в живописных местах. Их дома — это тоже, как правило, деревянные избы, но внешне они отличимы, так как более ухожены. Отношение к дачникам двоякое. Чиновники порой считают, что они разлагают местное население тем, что меньше времени посвящают работе на огороде и покупают продукцию личных подсобных хозяйств, отваживая тем самым людей от общественного труда. Однако у сельской администрации подход к дачникам вполне разумен. Она охотно предоставляет им землю в деревнях. Дачники сохраняют, восстанавливают и улучшают дома, помогают в обустройстве деревень, обеспечивают спрос в местных магазинах и на продукцию подворий, дают населению подработать на строительстве, что в годы кризиса при упадке колхозов и отсутствии зарплат стало особенно важно. Например, в Валдайском районе в умирающих деревнях без постоянного населения появляются новые дома и застраиваются новые улицы.

Сельское хозяйство и население

В Нечерноземье плотность сельского населения вблизи региональ­ных центров в среднем в 12 раз больше, чем в наиболее удаленных, окраинных районах; на Юге она всего в 3 раза больше. Главный разлом в заселенности внутри регионов Нечерноземья лежит между пригородными и прочими районами. Второй, уже незначительный, порог пролегает между районами-соседями второго и третьего порядка15.

В 1990-2000-х годах средние для административных районов урожайность зерновых культур и надои молока от одной коровы в пределах многих субъектов РФ уменьшались по мере удаления от центров регионов16. Поскольку плотность сельского населения также падает при удалении от крупнейшего города, наблюдается явная пространственная сопряженность показателей продуктивности сельского хозяйства с плотностью сельского населения. На рис. 1 надои молока от одной коровы в Нечерноземье максимальны в наиболее населенных районах (в ближайшем Подмосковье). Далее они падают по мере уменьшения плотности населения (это в основном окраины Московской области). Заметно небольшое повышение показателей продуктивности при плотности от 20 до 30 человек (это пригороды большинства нечерноземных областей). А дальше с уменьшением плотности населения продуктивность неумолимо снижается. При малой плотности населения, как правило, на окраинах областей, надой опускается ниже 2000 кг молока в год. То же происходит и с урожайностью многих культур, в том числе и повсеместно распространенных зерновых. При таких показателях себестоимость продукции оказывается непомерно высока, коллективные предприятия, по существу, являются банкротами и влачат жалкое существование, забрасывая поля и постепенно вырезая оставшийся скот. В южных районах столь явной зависимости от плотности населения в продуктивности агропроизводства не видно. Но и там на окраинах регионов при низкой плотности населения, особенно в засушливых районах, многие показатели продуктивности и рентабельности крупных хозяйств, занимающихся растениеводством и стойловым содержанием скота, снижаются.

Рисунок 1. Надои молока на одну корову в Нечерноземной зоне в районах с разной плотностью сельского населения в 1990 и 2000 годах

Зададим некий критический уровень продуктивности общественных хозяйств, например, урожайность зерновых в 15 ц/га и средний надой в 2000 кг в год от одной коровы — показатели низкие, соответствующие кризисным годам второй половины 1990-х годов. Статистический анализ их распределения в связи с плотностью сельского населения в отдельных регионах, экономических макрорайонах (Северо-Западном, Центральном, Центрально-Черноземном и других) и даже в целом по Нечерноземью и южной половине Европейской России показывает, что можно выделить условные нижние пороги плотности сельского населения: они составляют для животноводства 5 человек на кв. км, для растениеводства — 10 человек. За их пределами общественным хозяйствам обычно не удается превысить критический уровень продуктивности при существующей организации агропроизводства17.

Иное дело — хозяйства населения (ХН)18 или фермерские крестьянские хозяйства. Последние в Нечерноземье больше тяготеют к районам, расположенным во второй и третьей зонах соседства с крупнейшими городами региона, где плотность населения не так высока, как в пригородах, но нет и такой депопуляции, как на периферии. Здесь, с одной стороны, живее деревня, а с другой — имеется много свободных земель. На юге Европейской России число фермеров, занимающихся зерновыми культурами и подсолнечником, достаточ­но велико и в периферийных землеобильных зонах. А вот мощность ХН и их товарность зависят от их собственной специализации, а также от специализации и состояния общественного сектора. Растениеводческие товарные ХН чаще тяготеют к пригородам, то есть товарность в этом случае выше там, где высока плотность населения, где оно более активное и молодое, где рядом есть рынок сбыта и городские дачники. А частного скота на одного сельского жителя больше все же на окраинах, там, где плотность населения колеблется от 5 до 15 чел. на кв. км19.

Таким образом, низкая плотность населения в данном случае отражает некоторый дефицит трудовых ресурсов только для крупнотоварного общественного производства.

Но есть ли дефицит трудовых ресурсов на селе на самом деле? Казалось бы, 1990-е годы обнажили количественный избыток людей в трудоспособном возрасте во многих сельских районах. Полная оценка российской сельской безработицы, получаемая на основе опросов по методике Международной организации труда, в конце 1990-х годов достигала 18%20. Многие проблемы села связаны с тем, что его жители из-за неразвитости альтернативных сельскому хозяйству отраслей с упадком колхозов и совхозов не имеют иных занятий, кроме своего индивидуального хозяйства. Отходничество и вахтовая работа сельских жителей в городах становятся весьма распространенным явлением. Произошло абсолютное сокращение работников сельхозпредприятий. Их численность только за 1991-1998 годы уменьшилась на 4,2 млн. человек, или на 45%. Насколько это связано с естественной и миграционной убылью трудоспособных сельских жителей (смерть, выход на пенсию, отъезд в город), а насколько с переменой их деятельности, понять сложно. Но можно отметить, что в 1990 году российское сельское хозяйство давало место работы 48% трудоспособного сельского населения России, а в 2000-м — только 39%21. Из рис. 2 видно, что сокращение занятости началось еще в конце перестройки, когда отмечался рост агропроизводства. В начале кризиса, наоборот, количество занятых в нем (без индивидуального сектора) даже подросло в связи с общим увеличением сельского населения. Но и потом трудовые ресурсы держались вопреки спаду производства. Кривые на графике сильно напоминают то, что происходило в эти же годы в промышленности22.

Рисунок 2. Динамика сельскохозяйственного производства и занятых в сельском хозяйстве, в % к 1985 году

Чтобы понять взаимосвязи трудообеспеченности коллективного агросектора и его продуктивности, были сопоставлены показатели количества крупного рогатого скота (КРС) на одного занятого и продуктивности коров в разрезе внутрирегиональных административных районов всей Европейской России в 2000 году. Количество скота, приходящегося на работника, варьирует от 0,5 голов в местах полного упадка отрасли до 7-12 в некоторых районах Удмуртии, Вологодской, Оренбургской областей. Средний показатель составил 3,5 головы КРС на одного работника коллективного хозяйства. Если вспомнить, что на Западе один-два человека управляются с сотней коров, то наша низкая производительность труда и избыточность занятых в сельском хозяйстве становятся очевидны. Более того, выявилось, что количество скота на одного работника от пригородов к глубинке меняется не сильно, так как значения обоих показателей уменьшаются по мере удаления от больших городов, да и продуктивность скота от характера занятости почти не зависит. Коэффициент корреляции между количеством скота на одного работника и продуктивностью коров ничтожно мал (0,1).

Для коллективного сельского хозяйства важно не столько количество трудовых ресурсов, сколько их качество, зависящее от общего состояния сельской местности, ее «здоровья». Недаром продуктивность молочного животноводства, не реагируя на трудообеспеченность хозяйства, в то же время тесно связана с заселенностью территории. Видимо, при плотности населения ниже 10, а тем более 5 человек на кв. км, особенно в тех районах, где она является результатом длительной депопуляции, сказывается длительный отрицательный отбор населения, когда в города уезжали молодые и наиболее активные люди.

Таким образом, низкий уровень заселенности староосвоенных районов является индикатором особой социальной среды с преобладанием старших возрастов и с разнообразными социальными патологиями, включая алкоголизм, разрушающими сельские сообщества. Эти «прочие» условия можно пытаться уловить с помощью социальной статистики, опросов и т. п., только сделать это, в отличие от статистики заселенности, сложнее, а для всей России и невозможно.

Сколько «нужно» людей на селе?

Выявленная сопряженность плотности сельского населения и продуктивности коллективных предприятий дает повод для некоторой статистической игры. Можно подсчитать, сколько гипотетически «нужно» постоянных сельских жителей в разных районах для нормального функционирования общественного сельского хозяйства при сложившихся результатах депопуляции, современных способах ведения хозяйства и его организационных формах. Не будем брать высокую планку продуктивности общественных хозяйств. Достаточно обеспечить хотя бы средние показатели. Примем условно, что для гарантированного среднего результата большинства крупных агропредприятий района необходима (но не достаточна) плотность населения в 10 или хотя бы 5 человек на кв. км — в животноводческих районах. Расчеты проводились по внутриобластным административным районам для сельскохозяйственной территории Европейской России: из всех регионов Севера рассматривалась только Вологодская область.

Из староосвоенных макрорайонов хуже всего заселен — а вернее, наиболее депопулирован — Северо-Запад. Здесь только 1/3 населения живет в ареалах с плотностью более 10 человек на кв. км и чуть менее 1/3 — в ареалах с плотностью 5-10 человек на кв. км. А «необходимо» здесь: для нормальной работы хозяйств животноводческой специализации — 600 тысяч человек, для растениеводства — 2 млн. сельских жителей. В Центральном районе, в основном на окраинах областей, условный дефицит селян составляет соответственно 260 тысяч и 1,5 млн. человек, в Волго-Вятском районе — 250 тысяч и около 1 млн. Даже в Поволжье для достижения на всей его территории плотности хотя бы в 5 человек на кв. км нужно еще 375 тысяч человек, а для плотности 10 человек на кв. км — 885 тысяч.

Всего Европейская Россия для нормального функционирования коллективных предприятий — повторим, при той специализации и том механизме функционирования, что есть сейчас, — «нуждается» в 12,5 млн. человек, а без Горного Урала — почти в 10 млн. человек. Очевидна малая реальность подобного заселения даже староосвоенных районов, если исключить насильственное выселение горожан в дальние деревни или массовое привлечение туда иностранцев, скажем китайцев. Отсюда следует, что само общественное сельское хозяйство таких районов нуждается в серьезной трансформации.

Однако есть и другая сторона взаимодействия современного расселения и сельского хозяйства. Большие излишки трудоспособного населения тоже плохо сказываются на функционировании коллективного сектора. Связано это с проблемами занятости населения и рентабельности агропроизводства, которые обнажились с приходом рыночных отношений в деревню. Тем не менее не во всех районах с высокой плотностью населения эти проблемы остры. Например, вблизи Москвы, где плотность сельского населения одна из самых высоких в России, всем, кто может и хочет работать, гораздо легче найти себе занятие как на мощных и весьма успешных агропредприятиях, так и в столице и других городах Подмосковья. Иная ситуация складывается в южных районах, где нет поблизости больших городов, а население огромных сел от 2 до 15 тысяч жителей было занято в основном в сельскохозяйственных предприятиях. В советские годы недоурбанизированность многих районов Юга была незаметна, так как значительную часть трудоспособного населения поглощали огромные колхозы с мощным животноводством, которое, хотя и было убыточно, существовало зачастую, чтобы занять людей. Сейчас здесь происходит передел собственности и переход на более рентабельное растениеводство. Роль зернового хозяйства усиливается, но оно требует немного занятых. Если на предприятие приходит инвестор или фермеры, то множество людей оказываются не у дел и вынуждены выживать с помощью личного подсобного хозяйства. Для многих традиционных руководителей крупных хозяйств фактор занятости населения является одним из основных при решении вопроса о сохранении убыточного, часто больного скота, да и вообще любой модернизации производства.

Сельское хозяйство и города

О влиянии городов на сельскую местность писалось неоднократно23. Из предыдущего изложения ясно, что в регионах Нечерноземья и в конце 1980-х и во второй половине 1990-х годов наибольшие объемы производства и наивысшая продуктивность земли и скота наблюдались в пригородах крупных городов, в том числе вокруг региональных столиц. При этом речь идет не об изменении специализации сельского хозяйства и не о концентрации у городов малотранспортабельной продукции. Аграрная специализация в России и прежде была выражена довольно слабо24, а в годы кризиса — еще меньше, поскольку в целях выживания предприятия расширяли набор производств, а регионы стремились к самообеспечению сельскохозяйственной продукцией. Наблюдается резкое падение по мере удаления от крупных городов уровня концентрации массо­вого повсеместного производства (производства зерновых, молока) и продуктивности земли и скота. В Нечерноземье различия «центр — периферия» выражены гораздо ярче. На Юге они характерны для его засушливых восточных окраин, а в Центральном Черноземье и на Кубани почти не видны. При этом общее падение коллективного производства от центров к периферии сопровождается увеличением вклада мелких производителей: освободившиеся ниши частично заменяются производством фермеров и хозяйств населения.

Почему, в отличие от западных стран, различия в эффективности производства между центрами и периферией в России сохраняются? Главная причина этих различий — чрезмерное расширение площади распаханных земель и слишком большое поголовье скота в маргинальных по природным условиям и трудообеспеченности районах. Необходимость поддержания агропроизводства на этих территориях отчасти объяснялась постоянным дефицитом продовольствия. Многие предприятия содержали и содержат гораздо больше земель, чем могут обработать, и больше скота, чем в состоянии прокормить. Многолетняя поддержка убыточных хозяйств, которые в подлинно рыночных условиях не могли бы существовать, создала пространственные контрасты агропроизводства, способствуя консервации обширной зоны экономически слабого хозяйства. Свертывание государственной поддержки вызвало его коллапс.

В то же время, видя, что решать задачи обеспечения городов продовольствием легче все-таки в пригородах, власти стягивали основные фонды, новые технологии туда, где они давали отдачу. Так возникли пригородные зоны более интенсивного хозяйства. В постсоветское время от городских пищевых предприятий и их объединений шли инвестиции в сельское хозяйство, главным образом в наиболее сильные предприятия, то есть опять-таки преимущественно в пригородные.

Влияние городов на сельское хозяйство опосредовано, во-первых, самим населением как трудовым ресурсом и социальной средой и, во-вторых, обустройством местности, формированием инфраструктуры.

Депопуляция сельской местности, сопровождавшаяся экономической и социальной ее деградацией, — один из важнейших географических факторов центрально-периферийных различий в сельском хозяйстве. Хозяйственный механизм и само аграрное производство в глубинке при социализме не менялись, поэтому сокращение числа работников на периферии областей вело к его упадку. В западных странах, где те же процессы проходили раньше, уменьшение занятых в сельском хозяйстве сопровождалось сокращением посевных площадей, изменением специализации, опережающим по сравнению с промышленностью ростом производительности труда.

В России с ее огромными пространствами и относительно редкой сетью городов близость города почти всегда означала лучшую обеспеченность самыми элементарными товарами и услугами, газификацию жилья, наличие водопровода, канализации, дорог и т.п. Глубинку же отличают не только депопуляция, малодоступность, но и безденежье, замкнутость связей, социальная апатия.

Урожайность и надои в общественном секторе Нечерноземья повышаются не только вокруг региональных столиц, но и вблизи любого большого города. При этом влияние городов тем сильнее, чем крупнее центр. Но до известного предела — примерно в 500 тысяч человек. Если город еще больше, тогда в конкурентной борьбе за пригородную землю начинают побеждать городские дачники, и продуктивность в непосредственной близости от центра снижается. Максимальный скачок продуктивности отмечен близ городов с 250-500 тысяч жителей, города со стотысячным населением тоже вызывают заметную прибавку. При этом зависимость показателей от размера города в кризисные 1990-е годы явно возросла, то есть оба порога (100 и 250 тысяч жителей) стали круче. А в Краснодарском крае гораздо большее значение имеют небольшие центры с населением 20-50 тысяч человек, и резких «скачков» продуктивности в пригородах региональной столицы нет. Это говорит о принципиально иной организации территории в некоторых южных регионах по сравнению с Нечерноземьем. Почти сплошному аграрному освоению благодатного юга больше отвечают не столько крупные города, сколько равномерная сеть малых местных центров. В то же время в южных засушливых районах, как уже говорилось, влияние крупных городов более заметно.

Сколько нужно городов для успешного сельского хозяйства?

Подобно тому, как рассчитывалось гипотетическое сельское население, «потребное» для успешного функционирования коллективного производства, можно посчитать, сколько городов «нужно» для того, чтобы в России не было безнадежной глубинки. Напомню, что прямое влияние большого города на общественное хозяйство сильнее всего сказывается на районах-соседях 1-го порядка и чуть меньше - 2-го. Если думать о сохранении крупнотоварного производства, то среднюю удаленность соседей второго порядка - 65 км - можно признать предельной. Это означает, что расстояние между парой больших соседних городов не должно превышать 130 км. Условно примем это расстояние за нормативное на всей территории Европейской России, хотя на юге это не столь актуально.

Несложные расчеты показывают, что в освоенной зоне (без Севера) больших городов недостает лишь на 1/3 территории. Правда, этот расчетный результат обеспечивают в основном южные регионы и Московская область, в которой городов — по выбранному критерию — как раз избыток (табл. 2).

Таблица 2. Реальное и «потребное» число больших городов (более 100 тысяч жителей)

Район

Число больших городов

Среднее расстояние между большими городами, км

Площадь, не обеспе-ченная большими городами, тысяч кв. км

Доля площади, не обеспе-ченной городами, %

Сколько нужно больших городов

Мини-мальное число их жителей, млн. чел.

Россия

165

323

14304

84

952

95,4

Европейская Россия

126

185

2180

51

145

14,5

в том числе Северный район

8

428

1331

91

81

8,9

освоенная часть Европейской России (без Севера, но с Вологодской областью)

118

158

964

33

64

6,4

из нее Северо-Западный район (с Калининградской областью, но без Ленинградской)

3

205

75

60

5

5,0

Ленинградская область

2

207

52

61

3

3,4

Центральный район без Московской области

17

160

149

34

10

10,0

Московская область

17

53

0

0

0

0

Волго-Вятский район

8

182

130

49

9

9,0

Центрально-Черноземный район

8

145

33

19

2

2,2

Поволжский район

20

164

198

37

13

13,2

Северо-Кавказские края и область

14

132

7

3

0

0

Северокавказские республики

5

150

27

24

2

2,0

Уральский район

24

185

418

51

20

2,8

Западная Сибирь

16

389

2157

89

144

14,4

Восточная Сибирь

13

563

3903

95

260

26,0

Дальний Восток

10

788

6047

97

403

40,3

В Нечерноземье, где большие города особенно нужны сельскому хозяйству, их влиянием обеспечена примерно половина территории. В Центральном районе — 2/3, но главным образом за счет старопромышленной городской зоны к востоку и югу от Подмосковья. Как бы то ни было, в Центре «не хватает» всего-то десяти больших городов. На Северо-Западе — всего пяти. К Волге и Уралу их дефицит нарастает. Во всей же освоенной сельскохозяйственной зоне Европейской России (без ее Севера) для успешного общественного агропроизводства «недостает» 64 больших города с населением как минимум 6-7 млн.

Итак, сельское хозяйство существует как бы в разреженном социальном пространстве25 при редкой сети городов. В Нечерноземье до 1990 года на 75% территории сокращалась численность как сельского, так и всего населения: рост городов не перекрывал убыли в селах. В то же время вокруг городов наблюдался ускоренный экономический рост. В результате росли центрально-периферийные градиенты плотности населения и продуктивности сельского хозяйства. Низкая заселенность территории, явившаяся результатом длительной депопуляции сельской местности, часто означает, что на селе существует качественный дефицит населения, способного работать в общественном хозяйстве, который порой сочетается с количественным излишком незанятого населения в трудоспособном возрасте. На юге агросектор больше опирается на благоприятные природные предпосылки и нерастраченный трудовой потенциал. Но излишки трудовых ресурсов при неразвитости альтернативных сельскому хозяйству секторов в сельской местности часто ложатся тяжелым бременем, препятствуя развитию и модернизации самого агросектора. Таким образом, социально-демографические различия вместе с расселением во многом определяют типы сельской местности и результаты сельского хозяйства.


1 В исследовании используется банк данных по 1400 административным районам Европейской России, собранный автором при финансовой поддержке National Science Foundation USA (проект BCS-0134109).
2 См.: Нефедова Т.Г. Сельская Россия на перепутье. М.: Новое издательство, 2003.
3 Алексеев А.И. Многоликая деревня. М.: Мысль, 1990.
4 Костаков В.Г. Трудовые ресурсы села // Знание-сила, №2, 1983.
5 Чураков В.Я. Трудообеспеченность и социальные проблемы занятости по регионам страны // Проблемы воспроизводства и занятости населения. М.: 1984.
6 Иоффе Г.В. Сельское хозяйство Нечерноземья: территориальные проблемы. М.: Наука, 1990, с. 101.
7 Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен: Монографический сб. / Ред Т.Г. Нефедова, П.М. Полян, А.И. Трейвиш. М.: ОГИ, 2001, с. 229, 238, 248.
8 Нечерноземье в данном случае рассматривается в пределах Северо-Западного, Центрального, Волго-Вятского и северной части Уральского регионов без двух столичных регионов, но с Вологодской областью.
9 Город и деревня в Европейской России…, с. 240-272.
10 Иоффе Г.В. Сельское хозяйство Нечерноземья: территориальные проблемы. М.: Наука, 1990.
11 Сельские населенные пункты РСФСР. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. М.: Респ. Информац.-изд. Центр, 1991, с. 66-85, 94-113.
12 Итоги переписи 2002 года. Группировка городских поселений и сельских населенных пунктов по регионам //http://www.gks.ru/perepis
13 Ioffe G., Nefedova T. Environs of Russian Cities. The Edvin Mellen Press, 2000.
14 Филиппович Л., Павлова И. Кто будет жить в Опухликах // Ваш выбор. №5 1995. с. 22-25.
15 Для выявления характера влияния крупных городов, которыми являются чаще всего региональные центры, использовался показатель соседства. Административные районы группировались следующим образом: соседи регионального центра, то есть соседи первого порядка (зона 1), затем соседи этих соседей, то есть соседи второго порядка (зона 2), и т.д. Без огромных регионов Европейского Севера средние расстояния по порядкам соседства следующие: центры соседей второго порядка удалены от регионального центра на 65 км, третьего — на 116, четвертого — на 173, пятого — на 235, шестого — на 300, седьмого — на 394, восьмого — на 437 км.
16 Нефедова Т.Г. Сельская Россия на перепутье.
17 Там же.
18 ХН — новое понятие, введенное в официальный статистический оборот в 1990-х годов для обозначения всех индивидуально-неформальных видов сельского хозяйства, то есть садов и огородов горожан вместе с личным подсобным хозяйством (ЛПХ) сельских жителей. Надо сказать, что элемент «подсобности» в ЛПХ уже не принципиален, так как многие ЛПХ, а иногда и ХН стали высокотоварными, благо что налоги, которые они платят, в отличие от кооперативов и фермеров, — чисто символические.
19 Нефедова Т.Г. Сельская Россия на перепутье.
20 Состояние социально-трудовой сферы села и предложения по ее регулированию: Ежегодный доклад по результатам мониторинга. М.: Министерство сельского хозяйства и продовольствия РФ; ВНИИ экономики сельского хозяйства, 2000, с. 9-11.
21 Демографический ежегодник России, 2000: Стат. Сб. М.: Госкомстат России, 2001, с. 36-37; Труд и занятость в России. М.: Госкомстат России, 2001, с. 61.
22 Трейвиш А.И. Промышленность в России за 100 лет // Россия в окружающем мире. Аналитический ежегодник. М.: Международный независимый эколого-политологический ун-т, 2002, с. 31.
23 Иоффе Г.В. Сельское хозяйство Нечерноземья: территориальные проблемы. М.: Наука, 1990; Иоффе Г.В., Нефедова Т.Г. Центр и периферия в сельском хозяйстве российских регионов // Проблемы прогнозирования. №6 2001.
24 Наумов А.С., Рубанов И.Н. Сравнительная характеристика региональной концентрации земледелия в России и США // Вестник Моск. ун-та. Сер. 5: География. №4 2001; Нефедова Т.Г. Регионализация в сельском хозяйстве // Регионализация в развитии России: географические процессы и проблемы М.: Ин-т географии РАН, 2001.
25 Иоффе Г.В., Трейвиш А.И. Районы старого освоения на этапе интенсификации экономики // Географические проблемы интенсификации хозяйства в староосвоенных районах. М.: Ин-т географии АН СССР, 1988; Грицай О.В., Иоффе Г.В., Трейвиш А.И. Центр и периферия в региональном развитии. М.: Наука, 1991, с. 70

Вернуться назад
Версия для печати Версия для печати
Вернуться в начало

demoscope@demoscope.ru  
© Демоскоп Weekly
ISSN 1726-2887

Демоскоп Weekly издается при поддержке:
Фонда ООН по народонаселению (UNFPA) - www.unfpa.org (c 2001 г.)
Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров - www.macfound.ru (с 2004 г.)
Российского гуманитарного научного фонда - www.rfh.ru (с 2004 г.)
Национального института демографических исследований (INED) - www.ined.fr (с 2004 г.)
ЮНЕСКО - portal.unesco.org (2001), Бюро ЮНЕСКО в Москве - www.unesco.ru (2005)
Института "Открытое общество" (Фонд Сороса) - www.osi.ru (2001-2002)


Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки.