Рынок труда в мировом масштабе ответил на пандемию COVID-19 сокращением рабочей недели, вынужденными отпусками и снижением зарплат. Но масштабы безработицы оказались меньше, чем в предыдущие кризисные периоды, в том числе благодаря программам господдержки занятости. Результатами своего исследования поделилась профессор Высшей школы бизнеса НИУ ВШЭ Елена Варшавская.
В мире сформировались разные варианты подстройки занятости под экономические кризисы. Англосаксонские страны обычно прибегают к сокращению работников, отказу от найма, что приводит к росту безработицы. Европейские страны и Япония предпочитают уменьшать продолжительность рабочего времени, переводя сотрудников на неполный рабочий день или неделю, рассказала Елена Варшавская на семинаре департамента организационного поведения и управления человеческими ресурсами ВШБ.
Отечественный рынок труда подстраивался к кризисам через сокращение зарплаты. Так, реальная зарплата снижалась в 1990-е годы быстрее, чем падал ВВП. Тогда прогнозировался уровень безработицы в 20-25%, но максимум, показанный в 1998 году, составил около 14%. В 2015 году на фоне снижения ВВП на 2% реальная зарплата упала на 9%. Гибкость зарплат, как указывают исследователи, например, заместитель директора Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Ростислав Капелюшников, вызвана рядом причин.
В России не принята автоматическая индексация зарплаты в соответствии с инфляцией. Доля переменной части заработка, привязанной к объему услуг или произведенной продукции, значительно выше, чем в Европе и достигает 25-40%. Работодатели могут, не нарушая контракта, оставлять для выплат «голый» тариф. Также в России велика – до 30% фонда оплаты труда – доля неофициальных выплат. В момент кризиса работодатель снижает их почти до нуля. Наконец, в России крайне сложна процедура увольнения и велики ее издержки.
Переживаемый ныне кризис, по мнению Елены Варшавской, необычен тем, что вызван неэкономическими причинами. Фирмы закрываются не из-за неэффективности, а вследствие принадлежности к определенным отраслям или регионам, попавшим под локдаун. С апреля 2020 года, по оценкам Международной организации труда (МОТ), до 90% работников работают в областях, где действуют ограничения.
Однако прогноз о высокой безработице не оправдался. Снижение занятости было небольшим даже на пике развития кризиса и составило 2-4 п.п. Это немного, учитывая динамику ВВП, падение которого в пик кризиса во втором квартале прошлого года было двузначным. В России безработица выросла с 4,5 до 6,2-6,3%. На общем фоне выделяются США, где безработица от исторического минимума в 3,5% накануне кризиса выросла до исторического максимума в 14,8% в апреле, а за пособиями обратились 40 млн человек. Впрочем, ситуация в Штатах, отметила Елена Варшавская, во многом объясняется методикой национальной статистики, когда к безработным относят временно уволенных, которые не имеют работы по экономическим причинам, и работодатель обязан взять их на работу при улучшении ситуации. В Европе таких людей считают занятыми. Если не учитывать временно уволенных, то уровень безработицы в США будет близок к европейскому.
Кризисные явления отразились на продолжительности рабочего времени – оно сжалось за счет уменьшения рабочего дня и административных отпусков. На весеннем пике кризиса 2020 года оно уменьшилось по сравнению с тем же периодом 2019 года на 40%, в России в апреле снижение составило 25%, затем ситуация стала выправляться. В среднем в России на работе по разным причинам отсутствуют около 2,5 млн человек, в апреле их было более 17 млн.
По данным официальной статистики, реальная зарплата в России в апреле снизилась на 2% по сравнению с апрелем 2019 года, а по предварительным оценкам по итогам года выросла на 2,5%. Но, по словам Елены Варшавской, Росстат не освещает ситуацию в некорпоративном сегменте экономики, больше других пострадавшем от кризиса. Более реальные цифры можно представить, посмотрев данные Федеральной налоговой службы в апреле – в этом месяце год назад было зафиксировано снижение поступления налога на доходы физических лиц на 20%, в мае – на 14%, затем возобновился рост, впрочем, это опять же данные только по официальным зарплатам.
Пандемия повлияла на изменения форм занятости, отмечает Елена Варшавская.
"Кризис дал настоящий пинок развитию дистанционной работы во многих странах. Или, как в Европе, ускорил эти тенденции, проявившиеся ранее"
Сильнее всех от кризиса пострадали работники сферы рыночных услуг: досуга, развлечения, туризма, гостиниц, общепита, которые прежде попадали под удар кризиса после промышленности и строительства. Удар получила также занятость молодежи, в результате выросли риски безработицы и работы не по специальности. Серьезно пострадали трудовые мигранты и работники с низкой квалификацией, снижение занятости у них по данным МОТ оказалось в пять раз больше, чем у высококвалифицированных.
Государства ответили на кризис несколькими способами. Программы сохранения рабочих мест позволяли работодателям отправить сотрудников в оплачиваемые отпуска, получив компенсации от правительства. Они действовали к началу кризиса в 22 странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), затем их ввели еще 10 государств. Всего в странах ОЭСР этими программами были охвачены 50 млн работников – в 10 раз больше, чем в кризис 2008-2009 гг.
В России были аналогичные программы, например, выдавались кредиты на поддержку занятости по ставке 2% по программе ФОТ 2.0. По данным Минэкономразвития, было заключено примерно 226 тысяч кредитных соглашений на сумму около 443 млрд руб., что помогло сохранить 5,4 млн рабочих мест.
Другой формой помощи стала защита от безработицы. В 16 странах ОЭСР расширили доступ к пособиям, увеличили их размер, а действие продлили до конца кризиса. В США на четыре месяца, с мая по август, были введены выплаты по $600 в неделю. 76% безработных получали пособия выше прежней зарплаты.
Елена Варшавская отметила, что в России упрощение доступа к пособию и увеличение его размера до величины МРОТ (12130 руб.) привело к резкому росту зарегистрированной безработицы. Прежде она уступала реальной безработице примерно в 4,5 раза, весной разрыв резко сократился. В нынешний кризис ВВП России снизился на 3,1%, число занятых на пике кризиса уменьшилось примерно на 1,5 млн человек, или на 2% от общей численности занятых, преимущественно за счет малого бизнеса.
Заместитель заведующего Лабораторией исследований рынка труда (ЛиРТ) Лариса Смирных добавила, что в 2020 году дистанционная занятость «выстрелила». Она оказалась на первом месте среди способов адаптации работодателей к кризису, на втором оказались отпуска и сокращение рабочего времени, лишь на третьем – уменьшение переменной части зарплаты.
Профессор Высшей школы бизнеса НИУ ВШЭ Ольга Филатова поставила вопрос о перспективах развития в России гибридных форматов работы. Елена Варшавская считает, что работодатели за пределами Москвы и IT-сектора в целом не готовы ее принять. По оценкам Ларисы Смирных, до 15% работников останутся на удаленке. Уже до пандемии крупные корпорации планировали перевести часть сотрудников по их желанию на дистанционный формат.
Член правления Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), директор Института занятости и профессий НИУ ВШЭ Федор Прокопов предполагает, что после отступления пандемии многие ее последствия останутся. В частности, он назвал тенденцию отказа от увольнения работника по экономическим причинам, возможно, нынешний кризис изменит позицию законодателей и профсоюзов. С января нынешнего года действует новый закон, который позволяет включить дистанционную занятость в трудовой договор, в том числе заключаемый с новым работником, напомнил Федор Прокопов. Но впереди еще много изменений трудового законодательства, касающихся оплаты работы, контроля ее качества и рабочего времени.
В России в отличие от США и Западной Европы бремя выхода из кризиса преимущественно легло на работодателей, считает эксперт. Господдержка оказала ограниченное влияние на рынок труда, размер выплат для работодателей лишь частично компенсировал их расходы. Он также обратил внимание участников семинара, что пособие по безработице должно быть временным возмещением части заработка во время поиска работы. В то время как в России это, по сути, социальное пособие, не связанное с прежним заработком.
