Поздравления друзей

Дорогой Андрей Ильич!

Причуды пространства, времени и ограничений пространственной мобильности и научно-культурно-поздравительных мероприятий перевели, для многих, Ваш нынешний праздник в виртуальное пространство, но от этого не сделали его менее значимым и не отразились на нашем желании поздравить Вас с юбилеем!

Ваши географические труды-творения наполнены историческим и философским смыслом, это всегда думы о населении в пространстве, при этом научные доводы и резоны всегда удивительно личностны, уникальны и так отрефлексированы, что тиражированию не поддаются. Но этого мало: только Вы умеете так интересно сочетать текст со скрупулезно отрисованными схемами и рисунками. Только Вы можете завершить текст фразами:

"И если от одного убудет, то к другому прибудет. Не так ли обстоит дело со сжатием-растяжением социального геопространства? Да, оно пульсирует, но, быть может, по большому-то счету, и не меняется…"

"Впрочем, это не редкость и не парадокс. Примелькавшийся, знакомый объект не замечают, пока внимание к нему не стало традицией. Все равно обидно, что мы не видим собственного носа при том, что за дачами стоит крупный рынок и масса информации прикладного свойства - рекламной, риэлторской, строительно-ремонтной."

"Автору осталось признать, что тему он отнюдь не закрыл и что его СИР, СИПР и САР донельзя примитивны. Вместо трех главных признаков размера можно было бы привлечь другие. Брать не всю сушу, а заселенную (освоенную, экономически активную); тогда Россия будет не первой, а примерно пятой по площади. Не все население, а ключевые группы или "потенциал" (массу жителей, умноженную на средний индекс человеческого развития или на продолжительность жизни). Не ВВП, а инновационные сектора, размеры внешней торговли. Да мало ли что… Если кому-то интересно - пожалуйста!"

Среди географов немало разносторонних людей, но, пожалуй, Вы выигрываете пальму первенства у большинства: много и плодотворно писать, а также петь (записано несколько дисков), рисовать и реставрировать, косить траву (а по осени и грибы) на необъятных просторах Медведево, "нянчиться" со студентами, аспирантами и членами ученого совета, рассказывать о поездках по разным все еще экзотическим для многих странам и весям… И все это с искренним интересом, ненавязчиво и нетривиально - так могут немногие.

Желаем Вам и дорогой для нас в неменьшей степени Татьяне Григорьевне Нефедовой (юбилей которой упустили год назад) здоровья, конструктивных споров, в которых рождаются и неизменно реализуются новые исследовательские идеи, а чтобы жизнь не была только научным подвигом - регулярных путешествий и открытий новых мест, городов, регионов, стран (естественно, в рамках полимасштабного изучения пространства, пользы для…).

Лилия Карачурина и Никита Мкртчян

LAUDATIO¹

Андрей Трейвиш - один из сильнейших современных российских географов, верный и любимый ученик Исаака Маергойза, прекрасный и доброжелательный коллега и профессор (то, что Геофак МГУ аж до 2016 года держал его за доцента плохо характеризует лишь Геофак).

В 1970 г., будучи обладателем отцовского трофейного "Мерседеса" (нет-нет, не авто, а пишущей машинки) и обитая на Ленинском совсем недалеко от Дома преподавателей на Ломоносовском, где жил Маергойз, он на время стал фактическим секретарем мастера - и подмастерьем.

За столиком для гостей с коронными своими сухофруктами Исаак Моисеевич закатывал глаза, чертил кистью воздух, мыслил вслух, излагал на ходу, формулировал, а подмастерье жевал финики, поддакивал, записывал, а дома печатал "рыбу" и нес ее назавтра на доводку автору. Так создавались последние статьи Маергойза о географическом положении и территориальной структуре.

Для самого Трейвиша это был счастливый билет в школу высшей географической мысли, точнее мышления, начало пути к тому, что сам учитель называл научным интересом, противопоставляя его карьерному или материальному. Но Маергойз учил не только летать, но и ходить по земле: все свои теории он создал индуктивно - не умозрительно или абстрактно, не с птичьего полета, а после того лишь, как перелопатит горы первичной информации, будь то Киев, Сталинград, Венгрия, Чехословакия или СЭВ.

Ту же рабочую стилистику - тропинка за знаниями не с горы, а в гору, - усвоил и развил Андрей. В гору, - вгрызаясь по пути в любую первичку, хоть полевую, хоть росстатовскую, в гору - преодолевая препятствия с помощью собственноручных новаторских карт, графиков и говорящих обложек к своим и чужим книгам (они заслуживают отдельной экспозиции). Унаследовал он от Маергойза и слабости, например, любовь к преподаванию и гальванизирующему общению с молодежью.

И все же рискну утверждать, что вовсе не наука - не экономическая география, не страноведение, не демография, - составляли главное в бытии Андрея Трейвиша. Наука не волк, в лес, даже в костромской, не убежит.

Его сердце, как и его душа, отданы и принадлежали другому - искусству, литературе, поэзии. Иллюстрацией чему служит двухтомник-либенсверк "Старые грехи", поспевший как раз к 70-летию. Сколько же в нем всего - и стихов на случай, и поэм в капустники, и пародий с парафразами, и лирических стихов, писавшихся столь же легко, сколь, даже в состоянии печали, и интеллектуально-весело.

Вот, пожалуй, лаконичная того квинтэссенция:

Лучевая структура разлуки.
От Москвы до Задрипанных Лук
Не дотянешь озябшие руки.
Парадигма печальной науки -
Лучевая структура разлук.

Но я не оговорился, когда сказал - иллюстрацией. Нижеследующее уже больше смахивает на доказательство:

Здесь прошла моя жизнь - мимо зданий, привычных как мебель.
Здесь частицей толпы - гражданин, пассажир, пешеход -
Протекла моя жизнь, моя быль мимо пальцев как небыль,
Как декабрьский денёк - чуть забрезжил, и сразу заход.

…От берёз тропарёвских и до карамельного моста
Путь длиною в судьбу и ценою в прорвавшийся крик.
Здесь прошла моя жизнь. Это вышло так быстро и просто...
Работящий, бодрящийся тридцатилетний старик.
("Ленинский проспект", 1981)

Пожелаем 70-летнему вьюноше Андрею Трейвишу, географу и поэту, - продолжения его старых и новых "грехов"!

Павел Полян

Зачем-то взгромоздился на Тибет и притащил туда огромные тяжести.

1 - По-нашему, панегирик. - Демоскоп