… о семье

Социолог Анатолий Антонов о падении рождаемости, материнском капитале и контрацепции

В России низкая и сверхнизкая рождаемость. Люди вступают в брак все позже, и две трети российских семей имеют или хотят иметь только одного ребенка. Все это происходит из-за антисемейной направленности современной цивилизации, считает социолог Анатолий Антонов. С середины 90-х по настоящее время под его руководством на кафедре социологии семьи и демографии МГУ осуществлено свыше 30 выборочных исследований, всероссийских и региональных опросов населения и несколько исследований ценностей семейного образа жизни и образа семьи в литературе (в прозе и поэзии) и в фольклоре (сказках, частушках, анекдотах). О результатах этих исследований семьи и своих наблюдениях Антонов рассказал в интервью «Реальному времени».

«70 процентов нынешних семей — это однодетная и многоразводная имитация семейности»
— Анатолий Иванович, какие проблемы сегодня существуют с институтом семьи в России?
— Институт семьи не выполняет демографических функций, его уже нет и нет семейной социализации детей. Государство борется с социальной патологией, умножая ряды борцов за поддержку семьи, то есть создается экономика и социальная сфера чиновничества, жирующего на упадке семьи. 70 процентов нынешних семей — это однодетная и многоразводная имитация семейности. В атмосфере антисемьизма процветает охалтуривание семейного бытия. Суррогатное счастье Я-одиночеств.
— Вы имеете в виду изменение ролей мужчин и женщин?
— Поголовная профессиональная занятость женщин и мужчин во внесемейном производстве делает их конкурентами друг друга на макроуровне и на микроуровне семьи. Если все станут психологами — специалистами по профилактике семейных конфликтов, разводов станет еще больше, чем сейчас. Когда в семейном МЫ взаимно дополняют друг друга роли отца-матери и жены-мужа, возникает когнитивная и эмоциональная совместимость, сплоченность семьи. Когда же каждое Я завышает себя, принижая другое Я, получается то, что сегодня слывет семьей. Никакой самотрансценденции. Плюс к этому натравливание феминизмом женщин на мужчин, хотя и те и другие задавлены вмешательством власти в семейную приватность. Эксплуатация семьи прикрывается фиговым листом возбуждения агрессивности женщин против мужчин.

«Работник с четырьмя детьми не должен получать одинаковую зарплату с однодетным»
— Вы сказали об антисемейной направленности современной цивилизации. В чем это выражается?
— Апелляция к рыночной экономике прикрывает хищническую суть вовсе не гуманного социального порядка, социального строя. По-человечески работник с четырьмя детьми не должен получать одинаковую зарплату с однодетным, но кто-то (кто?) придумал платить по результатам лишь фабричного труда. И это со времен Адама Смита. И это не экономика, а социология дискриминации родительского труда. Это капитализм с человеческим лицом шакала. Мы все живем в странном сюрреализме, кричим о социальной справедливости, любви к ближнему, о социальном государстве и его заботе о семье, но вот рождается ребенок, и по счетам ЖКХ надо платить больше. И мы смирились с этим бешенством заботы о рождаемости. Уменьшается душевой доход, зачем рожать? И мы кричим рожающим: «Уроды, на кой плодите нищету?». Арифметика на уровне отдельных человеков — против рождаемости. Высшая математика на макроуровне национального хозяйства гласит, что при сокращении рождаемости уменьшается средняя зарплата работников. И кому-то это выгодно. Так давайте поставим под контроль душевой доход семьи, чтобы он не опускался при деторождении ниже границ бедности. Нельзя, алкоголики затопят мир размножаемостью. Нельзя, нельзя... Ну а если мы живем при рыночном капитализме, где за все полагается платить, почему тогда результат труда семьи (миллионы новой рабочей силы) ежегодно присваивается государством и корпорациями в духе средневекового патернализма? Вот такая цивилизация заботы о семье получается...
— Чем демографическая ситуация в России отличается от ситуации в мире?
— Демографическая ситуация в России и в мире сложная в течение многих десятилетий. В РФ и в ЕС фактический уровень рождаемости лишь на одну треть реализует имеющийся у населения потенциал рождаемости, обусловленный состоянием здоровья и демографической структурой по полу и возрасту, и этот уровень далек от 2,1 и потому продолжается естественная убыль, которая частично компенсируется миграционным приростом. Демситуация в мире неравномерна, она различна в развитых странах и в развивающихся. Это ведет к превратным представлениям, предрассудкам и стереотипам.
В массовом сознании демографическая ситуация сводится, во-первых, к тенденциям численности населения, а не его воспроизводства. Редукция ситуации к росту населения, во-вторых, предполагает перспективу «перенаселенности», поскольку не учитывается постоянно снижающиеся темпы прироста населения. К примеру, в конце ХХ века общий коэффициент прироста мирового населения уменьшился с 16,6% (промилле) в 1980 г. до 11,7% в 2010 г., причем в развивающихся регионах с 20,2 до 13,7%. Ярый мальтузианец Пол Эрлих безуспешно пугал в 70-е ужасными последствиями «перенаселенности» — голодом, эпидемиями, истощением ресурсов земли. В «перенаселенных» странах с самой высокой плотностью населения, как, например, в Японии, — самая высокая в мире средняя продолжительность жизни и высокий уровень благосостояния.
В-третьих, здравый смысл отождествляет рост численности населения с «ростом рождаемости» вопреки фактам повсеместного сокращения рождаемости. Такая мифология есть следствие запугивания людей «размножаемостью», которая якобы ведет к социальной патологии разного рода. Угроза «перенаселенности» нагнетается пропагандой, маскирующей неэффективность управления социальными и экономическими процессами.
В России, как и в других развитых странах, давно снижается рождаемость, что ведет к распространению низкой и сверхнизкой рождаемости (СКР, суммарный коэффициент рождаемости, ниже значения 2.1 детей на одну женщину репродуктивного возраста). Это рубеж простого воспроизводства населения, когда нетто-коэффициент равен 1,0, то есть если обеспечивается замещение родителей детьми, точнее матерей — дочерьми. Расширенный тип воспроизводства в случае превышения 1,0, суженный тип — при нетто-коэффициенте ниже 1,0. С середины 60-х годов в РФ сложился суженный тип воспроизводства, распространилась малодетность семьи, СКР варьировал в пределах 1,97 —1,90, а нетто-коэффициент был 0,90, и режим простого воспроизводства мог быть обеспечен лишь пятыми-шестыми рождениями. Эта ситуация предрекала скорое наступление депопуляции (естественной убыли населения), однако, принятые государством в 1981 году меры поддержки профессионально занятых матерей привели к временному повышению СКР до 2,1 в 1989 г. и отодвинули сроки депопуляции на 1992 г. «Шоковая терапия» постсоветской власти не создала убыль населения, а лишь закрепила ее на уровне СКР 1,17-1,30 в 1992—2006 гг.

 «И ЕС, и РФ для повышения рождаемости нуждается в иммигрантах»
— А как же материнский капитал?
— Политика «материнского капитала» и повышения детских пособий в 2006—2015 гг. привела к росту СКР до 1,8 в 2015 г. за счет улучшения условий реализации имеющейся у населения потребности семьи максимум в двух детях, но не за счет роста самой потребности в детях. Результаты выборочных опросов семей показали, что не произошло роста репродуктивных установок и ориентаций, напротив, ценность наличия детей в семье понизилась, а одобрение однодетности и добровольной бездетности повысилось. После полного удовлетворения потребности в одном-двух детях сразу в нескольких возрастных когортах женщин СКР вновь стал снижаться: в 2018 г. опустился ниже 1,6 (по предварительным данным). Предстоящее в ближайшую декаду сокращение репродуктивного контингента наполовину будет и далее понижать СКР до 1,3—1,4. Новые поколения вступают в законный брак все позже и с еще более низкими установками, и поэтому в 2030—2040 гг. увеличение СКР за счет увеличения численности браков (среди рожденных в 2006—2015 гг.) будет незначительным (в пределах 1,5-1,6, что неизбежно уменьшает население почти в два раза через 50 лет).
Продление действующих мер поддержки семей с детьми может повысить СКР до 1,7, но потребует дополнительных средств. Для справки: в странах ЕС тратится в 10 раз больше на детские пособия, но и там семей с тремя и более детьми примерно 15—18% (а надо 50% среди семей с детьми для простого воспроизводства, тогда как у нас 7%). В связи с убылью населения из-за низкой рождаемости, не компенсирующей смертность, и в ЕС, и в РФ настоятельной становится потребность в иммигрантах. Достижение СКР 2,1 долговременно заставляет повышать как-то ценность семейно-детного образа жизни, нормы среднедетности (3-4 ребенка), то есть надо усиливать потребность семьи в детях, добиваться распространения потребности в трехдетной семье за счет усиления социальной мотивации деторождения.

«Доступность и надежность контрацепции привела к росту бездетных сожительств»
— А что касается семейной политики? Какова она в России и других странах?
— В странах ЕС, Северной Америки и в РФ нет семейно-демографической политики, направленной на массовое распространение потребности семьи в 3-4 детях. В ЕС есть огромный опыт социальной (помощи бедным и больным индивидам) и семейной (помощь неполным и неблагополучным семьям) политики. Здесь РФ сильно отстает от стран велфера — у нас расходы составляют 0,5% ВВП, а у них — 5%. К тому же в РФ был горький опыт антисемейной политики большевиков — разрушения семьи, основанной на церковном браке, и замены ее гражданским браком через регистрацию в ЗАГСах. После Великой Отечественной войны в 50-е и 60-е годы во время восстановления народного хозяйства и попыток сглаживания дисбаланса мужского и женского населения предпринимались меры в рамках социальной и семейной политики. Но эти меры нельзя считать направленными на стимулирование интенсивности рождений — они лишь способствуют более полному удовлетворению уже имеющейся у населения потребности в основном в двух детях. Сейчас две трети всех семей с детьми — это однодетные семьи, большая часть которых заблокировала потребность в двух детях, а меньшая часть хотела именно одного-единственного ребенка.
Далее надо сказать, что массовость норм малодетности в 70-е годы в связи с отменой табу на контрацепцию и аборты означала разрушение искусственной соединенности сексуального, брачного и репродуктивного поведения, отмену обязательности раннего и сплошного вступления в брак, отмену пожизненного брака и деторождения, отмену запретов на добрачные, внебрачные и сверхбрачные секссвязи.
Хотелось бы подчеркнуть, что разговоры о сексуальной революции преувеличены. На самом деле снятие с рождаемости функции компенсации высокой смертности способствовало контрацептивной революции. В настоящее время мы пожинаем плоды развала старой тысячелетней системы социальных норм высокой рождаемости. Повышение доступности и надежности контрацепции привело не к «желанному детоцентризму», а к росту бездетных сожительств, которые в будущем станут уменьшать законную брачность.

Наталия ФЕДОРОВА, Реальное время. 18 мая 2019 года
Справка

Анатолий Антонов — советский и российский социолог, доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой социологии семьи и демографии социологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.
Заслуженный профессор МГУ; один из первых заводских социологов (1967—1969), сотрудник отдела социальной организации Института конкретных социальных исследований АН СССР (1969—1975), заведующий отделом методологии исследований населения, экономический факультет МГУ (1975—1984), заведующий сектором Института социологии (1984—1991).
Почетный работник высшего образования; обладатель золотой медали Валентеевских чтений по демографии (2012); серебряной медали имени Питирима Сорокина (2011), юбилейной медали за вклад в социологию (2009) и медали за научные заслуги Республики Беларусь (2014).

Социолог Анатолий Антонов — о причинах разводов, высокой мужской смертности и феминизме

В России мужчины живут в среднем на 12 лет меньше женщин. В чем причины такой ранней смертности мужчин? Почему Россия лидирует по количеству разводов в мире? Почему женщины чаще всего становятся инициаторами развода и не хотят еще раз выходить замуж? На эти и другие вопросы во второй части интервью «Реальному времени» ответил социолог Анатолий Антонов (1).

— Анатолий Иванович, что можно сказать об уровне смертности в РФ?
— Только что по двум полам Россия вышла на среднюю ожидаемую при рождении продолжительность жизни 73 года (67 лет — мужчины, 79 — женщины), что соответствует среднему показателю по населению мира. Это удалось сделать за 20 последних лет за счет двукратного снижения младенческой (до года) смертности (5,1%) и в меньшей степени за счет увеличения сроков дожития людей пенсионного возраста. Именно на рост этих сроков должно быть направлено самосохранительное поведение прежде всего мужчин, где очень высокой остается преждевременная смертность в трудоспособных возрастах (отставание от женщин составляет 12 лет!).
— В чем причины ранней смертности мужчин и что с этим можно сделать?
— Следует расширить финансирование выборочных социологических исследований негативных аспектов самосохранительного поведения мужчин, начиная с детских лет. Надо понять склонность мужчин к повышенному риску (и тем самым к травматизму, несчастным случаям и др.) в разных сферах жизнедеятельности, в том числе и к суициду, а также понять, что именно полезное для себя находят люди в наркомании, токсикомании, алкоголизме, курении, которые ведут к преждевременной смерти.
К сожалению, нынешняя статистика событий, ведущих к смерти, свидетельствует о том, что в рамках видовой продолжительности жизни человека 98+-2 лет мы посредством прямых действий, связанных с суицидом, практикуем массу косвенных действий, ведущих к постепенному ухудшению здоровья и снижению личных сроков жизни. Получается, что во имя сиюминутных выгод разного рода мы закрываем глаза на неизбежные в ближайшем и отдаленном будущем бедствия для себя лично. И тут женщин спасает в отличие от мужчин атрибутивная функция материнства. Для большинства женщин личная жизнь включает в себя жизнь своих детей. И это желание жертвенно жить не только за себя, но и как мать своих детей, удваивается и возводится в наивысшую степень при рождении нескольких детей. Эта высшая математика наглядна при рассмотрении таблиц смертности женщин и мужчин.
Таким образом демографическая политика, направленная на минимизацию преждевременной смертности мужчин и женщин и на продление личных сроков жизни в старших возрастных группах, должна строиться с учетом особенностей человеческой потребности в самосохранении себя как части социума, социальной структуры, в самосохранеии своего Я, своей Я-концепции и, наконец, в самосохранении своей телесной целостности, своего здоровья, но не одномоментно, а на протяжении всего жизненного цикла до ста лет.

«Конкуренция мужчин и женщин в сфере труда переносится внутрь семьи»
— Почему Россия лидирует в мире по количеству разводов?
— В советское время тотальная занятость женщин (из-за заработка) в общественном внесемейном производстве вела к конкуренции с мужчинами в мире профессий (феминизация школ и детсадов, медицинских учреждений, ряда отраслей промышленности и так далее). Навыки существования в мире профзанятости переносились на межличностные и семейные отношения. Плюс к этому росту разводимости добавляется нехватка жилья и возможность улучшения жилусловий через развод.
Кстати говоря, сплошная занятость женщин (кроме инвалидов) в общественном производстве и ликвидация домашних хозяек как класса (начиная с раскулачивания, то есть с разрушения крестьянской семьи) явилась одной из причин разрыва соцсвязей в советском обществе и развала СССР.
Кроме того, сверхзанятость женщин в советской стране и тем самым их якобы «равенство» — причина популярности феминизма (как составной части марксистского учения о земном рае) в капстранах, боровшихся с коммунистическим лагерем. Современный капитализм, эксплуатирующий семью через беззастенчивое внеденежное присвоение результатов семейного производства (новой рабочей силы), нуждается в отвлечении внимания от этого грабежа института семьи, и потому поддерживает феминизм, переключающий недовольство капиталистическим порядком на недовольство индивида семьей, якобы подавляющей его своеволие.
В настоящее время жесткая конкуренция мужчин и женщин, наемных работников на рынке труда переносится на внутрисемейные отношения и связана с новой противоречивой интерпретацией внутрисемейных ролей жены-мужа, матери-отца. При низкой ценности семьедетности ведущее значение приобретают супружеско-сексуальные отношения, а не родительские. То есть те, что являются принципиально заменимыми в контексте новых норм рождаемости.
Две трети всех разводов осуществляются в РФ по инициативе жен (с очень низкой перспективой повторного вступления в брак), что ведет через 10 лет к распаду половины браков через развод. Низкий престиж семейного образа жизни проявляется в выборе женщинами одиночества после развода как более предпочтительного существования в сравнении с проживанием вдвоем. Результаты микросоциологических измерений ролевых отношений в брачных парах показывают, что формулой развода являются такие взаимоотношения, когда во всех семейных ситуациях партнеры завышают значение своего Я и занижают Я другого, не подтверждая самооценок друг друга.
— А как это сказывается на детях?
— Разводы сегодня для всех членов семьи — несчастье. Но для детей это наибольшая беда: родители всегда незаменимы для детей. Выход на первый план в современных семьях сексо-сожительских отношений (а не детско-родительских) в системе преобладающей однодетности делает для супругов заменимыми и детей, и сожителей. Тут психологические истоки многоразводности, когда затрудняются контакты с кровными родителями и актуализируются контакты с отчимами/мачехами и их детьми от предыдущих браков. Уменьшается влияние семейно-домашней социализации детей, усложняется их готовность в будущем к стабильной семейности, к полноценным ролям мужа-жены, отца-матери, брата-сестры.

«Нынешнее матриархальное государство поддерживает не семью, а матерей-одиночек, выталкивая отцов из семьи»
— Вы сказали, что с помощью феминизма женщин настраивают против мужчин. Как это происходит?
— Феминизм показывает «неравенство» в сфере оплаты труда, игнорируя факт материнства после родов, пропуска работы из-за болезни детей, что уменьшает зарплату. Нагнетается репрессивность семейного воспитания, осуждается то, что мальчиков нужно воспитывать мужчинами и отцами, а девочек — женами и матерями. Говорится, что это нарушает свободу выбора гендерной идентичности самими детьми. Преувеличиваются факты насилия над женщинами в семье и на работе. Например, в семье в 80-е годы я проводил исследования вместе с финнами по финской программе, где был вопрос для женщин «сколько раз в год, в месяц, в неделю вас насиловал ваш муж» (имеется в виду коитус без согласия жены по хотению мужа).
Происходит переопределение понятий: взамен бездетности, которая звучит негативно, вводится новый термин, в котором акцентируется внимание на позитиве, на свободе и свободном выборе — чайльд-фри. Появилась новая трактовка репродуктивного здоровья как свободы выбора контрацепции, то есть ограничения рождений, а не выбора рождения ребенка.
Есть два факта, неприятных для российского феминизма. Первый — эксплуатируемые мужскими шовинистами женщины живут на 12 лет дольше мужчин. Второй — лидирующая роль женщин в большинстве российских семей, которая проявляется не только в инициативе разводов, но и в продуцировании других семейных событий. Фамилисты относятся к этому спокойно, в этом проявляется особенность современной семьи, и никто не плачет по поводу захвата власти в семье женщинами. Просто в деградирующей семье, состоящей из суммы трех Я, сподручнее всего оказалось лидерство жены, тем паче, что нынешнее матриархатное государство поддерживающее не семью, а матерей-одиночек, выталкивает отцов из семейного поля.

«Примерно 30—40 процентов российских семей тратят на питание 70 процентов своего бюджета. Это свидетельство нищеты»
— Как государство вмешивается в семейную приватность?
— Перехват неспецифических функций семьи государством ведет к низкой рождаемости и влечет за собой появление массы работников, которые кормятся на упадке семьи — служащих в дошкольных учреждениях, в школах, интернатах разного рода, в секциях самодеятельных и спортивных (это называется огосударствлением семьи). Появились также контролеры за деятельностью родителей по воспитанию детей (ювенальные службисты). Отдельные факты злоупотребления родителями своей властью над детьми возводятся в правило, что все родители такие и за ними необходим жесткий надзор. При этом госорганы закрывают глаза на то, что примерно 30—40 процентов семей тратят на питание 60—70 процентов семейного бюджета, что является свидетельством не бедности, а нищеты.
Много примеров тому, как чиновники вынуждают членов семьи постоянно обращаться в госорганы за получением разного рода бюрократических бумажек, в которых восхваляется «забота государства о семье». Если бы институт семьи был везде в мире суверенным и автономным, тогда резко изменился бы поток охраняющих семью действий, и сами чиновники шли бы к порогу семьи и просили высказаться по поводу нужд и требований семьи. Но этого нет, как нет в РФ нормального семейного бизнеса, основанного на совместной деятельности родителей и детей. Фамилисты требуют приватизации семьи, освобождения ее от тотального контроля государства над всеми семейными отправлениями. В конце концов семья — единственный посредник между личностью и государством, смягчающий их антагонизм. И именно семья может сделать их более респонсивными друг к другу.
— Как оценивают вашу консервативную позицию коллеги из научного сообщества?
— Я отношусь к ничтожному меньшинству научного сообщества — и мирового, и российского. Я занимаюсь альтернативной социологией и демографией, известен как ретроград и реакционер. По словам лидера одной из научшкол, я «реваншист семейно-демографического фундаментализма», то есть пронаталист и фамилист. И не стесняюсь этого. В демографии я не признаю теории демографического перехода: всю эту историю перехода от ужасного прошлого к прекрасному настоящему и роскошному будущему. Сегодня в социологии центром анализа социума является индивид, а не семья. Индивидоцентризм — это вульгарный материализм и оголтелый социализм: каждый волен творить что угодно, но за последствия расплачивается общество в целом. Семья сегодня — не автономный, а закабаленный государством институт. Все кричат о правах человека и мало кто настаивает на правах семьи. Все возмущаются деспотизмом семьи и с радостью эксплуатируются госмашиной: престижнее быть верноподанным тоталитарной системы. Семья — бастион свободы и диссидентства, многообразие человеческих  Я формируется семьей, а одномерное убожество, охотно сбивающееся в покорную толпу — продукт внесемейного плюрализма.

Наталия ФЕДОРОВА, Реальное время. 21 мая 2019 года

Или уже никак?

Протоиерей Дмитрий Смирнов не первый раз за последние недели взбудоражил общественность. На этот раз он предложил одиноким женщинам из России искать женихов в Африке и Китае.
«Никаких проблем. Взять и уехать! Земля-то круглая», — заявил он в эфире радио «Радонеж».
Совсем недавно служитель Русской православной церкви обратил на себя внимание словами о том, что в России мужчины остались только в спецназе и прогнозом, что как государству нам осталось недолго.
«Это не кризис, а уже катастрофа. Украина, Беларусь, Россия вымирают. Нам вообще как государству русскому осталось лет 30. Всё. На европейской части мусульмане станут жить, а азиатская будет китайская», — сказал отец Дмитрий.
Дмитрий Смирнов с 2011 года возглавляет Патриаршую комиссию по вопросам семьи, защиты материнства и детства. И за его острыми словами слышна не менее острая боль. Он один из немногих публичных ораторов, кто прямо и последовательно говорит о ключевой проблеме нашей страны — демографической. В России катастрофически низкая рождаемость, и в том, что многие женщины не спешат заводить детей или вовсе отказываются от их появления, служитель церкви небезосновательно винит мужчин. Сильная половина стремительно теряет мужественность и не вызывает доверие в качестве главы семьи.
Отец Дмитрий служит настоятелем московского храма святителя Митрофана Воронежского, он столичный священник. И его суждения следует, в первую очередь, отнести к Москве и другим крупным мегаполисам, похожим на неё. В попытке задеть мужскую половину России можно предположить отчаяние протоиерея. Несмотря на высокий статус, авторитет и профильную работу в комиссии, он видит не результаты своих трудов, а продолжающееся уничтожение института семьи. И что делать, по всей видимости, не знает.
Спецназовцы, которых он приводил в пример, живут в особенных условиях, нетипичных для остального общества. Их концентрированная мужественность воспитывается в закрытой профессиональной среде, где она востребована и обеспечена. Оказавшись в обычном городе, военнослужащий либо постепенно утрачивает эти качества, либо испытывает психологические и другие проблемы. Примеров много, самый показательный и массовый — синдром участника боевых действий.
Похожие процессы происходят со всеми народами. Житель кавказской республики, переехав в столицу, спустя какое-то время меняет поведение до неузнаваемости. Он атомизируется, становясь песчинкой большого города, а не частью своего народа и семьи.
Этому есть простое объяснение — в крупном городе созданы условия, где нет (или почти нет) собственной территории, пространства, где нужно отступать от принципов, проявлять гибкость, подстраиваться. Здесь сведены к минимуму возможности устанавливать правила. Их диктует, контролирует исполнение, и подавляет волю в случае нарушений, более сильный член — государство.
Давайте посмотрим на географию стран с высокой рождаемостью. Мы увидим, что как государства они весьма скромные, а общества сохранили традиционный уклад. Демократическая Республика Конго, Гвинея-Бисау, Либерия, Нигер и Афганистан — мировые лидеры по коэффициенту рождаемости. Наиболее успешная страна бывшего СССР — Таджикистан. Вот кто мог бы показать нам пример. Население Таджикистана с 1950 года выросло в 5,8 раз, с полутора миллионов человек почти до девяти. Если бы Россия в эти годы развивалась такими темпами, в ней бы проживало 592 миллиона человек. Почти вдвое больше, чем в США.
Что нас отличает от Таджикистана? Высокая степень урбанизации, зарегулированность писаными и негласными правилами и законами, лишившими человека его прав, и превратившими жизнь в бесконечную гонку на выживание, борьбу. Русские и другие народы России нуждаются в укрытии и защите. Это возможно, у нас, опять же, есть примеры: успешный опыт республик Северного Кавказа, регионов с высокой рождаемостью, где те же самые российские законы не угнетают жителей. Всё, что нужно, — чтобы над законами возвышались моральные нормы.
Можно сколько угодно рассуждать о духовности и интересах народа, но эти слова мгновенно разбиваются о практику — денежные ценности и пласты западной культуры, которой мы насквозь пропитаны. Сейчас мы слабы и беззащитны. Ещё недавно смеялись над европейским мультикультурализмом, теперь сами — образец толерантности. Кого беспокоят иностранцы-соседи в подъезде? А развязное поведение российских болельщиц на международных соревнованиях? Вспомните, как сразу же осудили футболиста Погребняка за безобидный комментарий о появлении в сборной России нападающего Ари.
На примере Москвы мы отлично видим свою неспособность защитить и гражданские права, когда, например, без исследований и обсуждений на территории огромного города внедряется потенциально опасный проект электронной школы, охватывающий все без исключения государственные учреждения среднего образования. В обход родителей и научной общественности, просто по воле власти. И лишь немногочисленная часть жителей отважилась что-то возразить, но и эти голоса не создают реального сопротивления — власть и надзорные органы их игнорируют.
А вот представьте населённый пункт, в котором проживают участники всероссийской конференции проблем цифровизации. Смогут ли там власти запустить цифровую школу? А установить повсюду видеокамеры, системы распознавания лиц, нейросети? Смогут ли поставить турникеты, заменить наличность банковскими картами? Или другие вопросы: накормят ли там голодного, согреют ли замерзшего? Как изменимся там мы сами, вернётся ли к мужчинам мужественность, а к женщинам — женственность?
При этом неважно, кто находится в этом городе или селе у власти. Чиновники, правоохранительные органы будут исполнять волю людей, которые там проживают.
Проблема в том, что у русских нет таких населённых пунктов. Нет социума, который на практике защитит от глобальных тенденций. Изборский клуб живёт вовсе не в Изборске, конференции собирают единомышленников со всей России, а батюшка Дмитрий Смирнов острословит из Москвы. Хотя, казалось бы, пользуясь лексикой протоиерея, никаких проблем «взять и уехать» нет. Благо земля в глубинке для жителя столицы даровая, и даже хватает мест, где власти отдают за так опустевшие дома.
Более того, сами власти не способны создать подобное поселение. Такое под силу только духовным лидерам и моральным авторитетам, которые договорятся между собой и призовут людей туда, где можно блокировать глобальную агрессию. Поэтому, уважаемый отец Дмитрий, ключ от будущего России как раз у вас в руках.

REGNUM. 16 мая 2019 года

Как и почему меняется семейный уклад в регионе

Старые модели семейных отношений в Дагестане, Чечне, Ингушетии и других республиках Северного Кавказа модернизируются. Авторитет рода, коллектива, старших родственников ослабевает. Патриархальные гендерные установки размываются. При этом в ряде сообществ, напротив, нарастает консерватизм. Все эти перемены проанализированы в статье, опубликованной в Журнале исследований социальной политики НИУ ВШЭ.
Эрозия почвы
Жесткий каркас традиционной семьи — поколенческие и гендерные иерархии (превосходство старших, доминирование мужа в семье) — расшатываются, показали исследования в республиках Северного Кавказа. Семья дистанцируется от рода и местного сообщества, монополизирует воспитание детей, отмечает автор статьи Ирина Стародубровская. В то же время сохраняется разрыв между гендерными ценностями женщин и мужчин. Лишь часть мужчин настроены либерально: менее авторитарны в семье, готовы к вовлеченному отцовству и самореализации жены на работе. Они заботятся о хорошем образовании и финансовой независимости дочерей. Другая часть респондентов крайне консервативна — при том, что стремление женщин к эмансипации растет. Такая разность приоритетов может стать источником напряжения, считает автор.
Эксперты изучили 35 городских и сельских сообществ в Дагестане, Чечне, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии (2014-2018 гг.). Качественное исследование включало 200 интервью и 20 фокус-групп с людьми разных возрастов, профессий и убеждений. В количественном исследовании были опрошены мусульмане Дагестана (1675 анкет), Чечни и Ингушетии (614 анкет).

Несущие конструкции
В традиционном обществе семья и род служат моделью общества в целом. Семейные отношения воспроизводятся в социуме. Согласно исследованиям, для традиционного общества характерны:
 строгие возрастные и гендерные иерархии;
 единство личности и общины;
 растворение индивидуального в коллективном;
 регулирование поведения с помощью чувства страха и стыда.
Эта модель в целом описывает и традиционную северокавказскую семью. Ее формула — авторитарный отец-добытчик, жена-домохозяйка и основной воспитатель детей, послушное и почтительное младшее поколение.
Эта модель, вполне стабильная в досоветский период, впоследствии подверглась эрозии. Однако размывание было очаговым, основы семьи не пострадали. Кризис проявился в постсоветский период. У него, по меньшей мере, пять причин.
1. Мобильность вместо стабильности
Активизировались миграции, причем в двух направлениях. Из северокавказских городов в другие регионы уезжали наиболее образованные люди. В города мигрировали люди из села. «Прежние городские модели жизни были в значительной степени подорваны», — пишет автор.
2. Новые экономические реалии
Рыночные отношения изменили приоритеты. Авторитет старшинства пасовал перед властью богатства. В социуме теперь лидировали те, кто «выбился в люди». Гибкие и динамичные молодые поколения часто преуспевали. Жизненные стратегии отцов и дедов, напротив, обесценивались. Все это расшатывало возрастные иерархии.
Новые реалии повлияли и на гендерные роли. Мужчины не всегда находили работу, и добытчицами в семье нередко становились женщины. Они торговали, изготавливали ремесленные изделия, преподавали и лечили.
3. Урбанизация
Поколенческую пирамиду подрывало и повышение роли городов. Старшее поколение, привыкшее к сельской жизни, с трудом адаптировалось к городской. Это снижало их авторитет. «Они приезжали в Махачкалу, потому что там нечего делать, в горах… — вспоминает респондент из Дагестана. — Кто-то урвал, кто-то не урвал <…>. Огромное количество людей — неудачники, которых оттуда сорвали, с прежнего образа жизни, [а] к этому [образу жизни] они не привыкли». Их детям пришлось самостоятельно, без опоры на старших, «искать ценности в культурно гетерогенной городской среде». И тут часто помогали горизонтальные городские сообщества.
4. Глобализация
Локальный социум утратил замкнутость. Новые модели поведения приходили и с Запада, и с Востока. Интернет, социальные сети либерализовали отношения между людьми, расширили «спектр воспринимаемой информации и интересов», создали новые брачные стратегии (например, знакомство в сети).
5. Фундаментализм
Это религиозное течение нанесло удар по возрастным иерархиям. Молодые люди считали себя «носителями религиозной истины, которая была для них важнее, чем мнение старшего или ориентация на предков», отмечает Стародубровская. «Если брать отцовское слово и слово Всевышнего, то выше слово Всевышнего», — замечает респондент из Дагестана. Акцент на индивидуальной ответственности тоже размывал традиционные отношения. Индивиды дистанцируются от коллектива.

Род в фоновом режиме
В итоге появилось большее разнообразие паттернов семейной жизни. Они могут различаться по степени свободы и самостоятельности молодого поколения, модели гендерных отношений и пр. «В одном доме совсем европейские какие-то правила, а здесь — азиатские», — подчеркивает респондентка из Карачаево-Черкесии.
Так или иначе, ряд трендов уже отчетливо заявили о себе:
 Глава рода выполняет, скорее, номинальные функции (например, организует торжества), а сам род перестает быть структурообразующей единицей сообщества. Он уже не несет ответственность за своих представителей.
 Старшие поколения все меньше регулируют поведение молодежи.
 Семья выделяется из коллектива (рода и местного сообщества), становится нуклеарной, монополизирует воспитание детей. Все решения принимает отец, другие старшие родственники теряют эту привилегию.
 Чаще проявляется эмоциональная теплота в отношениях отцов и детей. «Ему [отцу] некогда было со мной заниматься. <…> Я со своими детьми – одноклассник, друг, я и отец. <…> Эту связь я держу потому, что так вижу».
 В то же время, сохраняется обязанность детей заботиться о пожилых родителях.
В целом жизнь семьи меняется с разной скоростью. Есть сообщества, где перемены почти не ощутимы. Так, в Чечне, а особенно в Ингушетии, где нет крупных городов и роды живут компактно, традиционные отношения устойчивы. Род отвечает за своих представителей, младшие поколения почитают старших. В Дагестане ситуация сложнее. Для молодых людей род часто несет лишь символическую функцию.

Супружество
Заочное сватовство, организация брака родителями уходят в прошлое. Принадлежность к тому или иному роду в матримониальных делах уже не столь важна. Более значимы экономические и карьерные возможности жениха, его статус. Молодые люди все чаще знакомятся в интернете. В то же время религиозная идеология также влияет на брак. В Дагестане фундаменталистский ислам нередко предопределяет выбор пары: общность религиозных установок перевешивает родственные и соседские связи.
Впрочем, старые паттерны брачности тоже сохраняются. Так, юноши часто не готовы брать на себя ответственность в создании семьи и ждут вмешательства родителей.
Тем не менее, гендерные роли трансформируются, и возникают новые напряжения. Образованная, амбициозная девушка предъявляет высокие требования к партнеру. И, поскольку ожидания супругов часто контрастируют, разводов становится все больше.

Девичество
В некоторых сообществах представления о женской роли весьма консервативны. Девушку стремятся выдать замуж как можно раньше. Но ранние браки могут быть как проявлением гендерной архаики, так и формой сексуальной революции. Родители вынуждены соглашаться на ранний брак детей, поскольку те вполне готовы к интимным отношениям. Другой сценарий сексуальной революции – более поздние браки, после получения образования.
Снижение поддержки рода и реальность развода повышают важность финансовой независимости женщин. Родители все чаще заботятся о хорошем образовании для дочери. «Вдруг <…> осталась одна с ребенком. Куда без образования, куда без работы?» — замечает респондентка (Кабардино-Балкария). «В последние годы все хотят, чтобы дочери имели образование не хуже, чем сыновья», — заключает она.

Новый консерватизм
Количественное исследование подтвердило эрозию поколенческих иерархий. С гендерными все сложнее. Опросы зафиксировали некоторый консервативный поворот, во многом связанный с исламом. Причем он нередко характерен для молодых информантов.
Так, среди дагестанцев по многим позициям мнение молодых, а также представителей нетрадиционного ислама более консервативно, чем в среднем по выборке. Эти группы более терпимо относятся к семейному насилию, дискриминации женщин на рынке труда, меньше готовы давать хорошее образование дочерям и пр.
Среди чеченцев и ингушей ситуация не столь однозначна. Салафиты, например, резко отрицают насилие в отношении детей (по сравнению с другими религиозными группами и общей выборкой). Молодые респонденты чаще готовы дать дочери возможность самой решать свою судьбу.
Впрочем, самореализация женщины вне семьи все еще остается для многих сложным вопросом. Так, примерно по половине чеченцев и ингушей готовы разрешить работать женщине, у которой дети — дошкольники, если их можно устроить в детский сад. Однако 15% дагестанцев и 12% чеченцев и ингушей считают, что она должна работать в женском коллективе. Правда, примерно столько же опрошенных по обеим группам согласны разрешить женщинам с маленькими детьми работать «без всяких условий».
Активность женщины в поиске супруга тоже вызывает разногласия. Лишь около четверти дагестанцев и столько же чеченцев и ингушей признают возможность для девушки самостоятельно искать мужа (или просить родственников ее посватать). Но у этих этносов нет особых различий в ответах между религиозными и возрастными группами. Зато у дагестанцев они есть. Активность женщины поддерживают треть опрошенных в возрасте до 35 лет и несколько больше представителей нетрадиционного ислама (эта доля выше, чем в среднем по выборке).

Разность потенциалов
Консервативный поворот — прежде всего мужской феномен. Женщины явно стремятся к эмансипации. Так, они не поддерживают «трудовую дискриминацию и дискриминацию дочерей в получении образования». При этом разрыв между гендерными установками женщин и мужчин нарастает. У молодых он больше, чем у пожилых. И это потенциальный источник напряжения. Для его разрядки нужно создавать условия для того, чтобы женщины публично высказывали свою точку зрения, подчеркивает Стародубровская. А вот пытаться регулировать поведение молодых, апеллируя к авторитету старших, часто уже бессмысленно. «Эволюция молодых людей происходит в первую очередь в сообществах сверстников и единомышленников», и изменение их мировоззрения часто оказывается для семьи полной неожиданностью.

Автор исследования: Ирина СТАРОДУБРОВСКАЯ, руководитель научного направления «Политическая экономия и региональное развитие» Института экономической политики им. Е.Т.Гайдара
Автор текста: Ольга Вадимовна СОБОЛЕВСКАЯ, IQ. 16 мая 2019 года