Большая часть российских деревень становятся безлюдными. Поэтому Валентина — типичный представитель, хотя она совершенно одна. Она – последняя из тех, кто остался жить в деревне Керамик.
Сама она все никак не может решить: является ли она представителем вымирающей расы или же она — как ни парадоксально — характерна и представительна для своего времени. 77-летняя Валентина Дмитриевна Венилова является несмотря ни на что проявлением очевидной статистической тенденции. А это в какой-то степени должно быть своевременным. Так что она — не вымирающая раса, считает она.
Умирает то один, то другой
«Я ведь скоро умру. То один умирает, то другой. Уже пять лет прошло с тех пор, как здесь кто-то умирал. Я в деревне Керамик последняя осталась», — рассказывает Валентина и грустно смотрит на печку, обогревающую единственную комнату в доме, которой пользуются зимой.
Она ковыляет в сад, чтобы насыпать новых семечек синичкам, которые, судя по всему, вполне прижились в саду Валентины: их очень много.
«Эти птички — мои единственные друзья. Птички мои, птички мои», — щебечет Валентина. Видно, что она привыкла разговаривать со своими птицами.
Раз в неделю
Вокруг все еще стоят какие-то дома. Но зимой тут никто не живет. Кто-то приезжает на лето и использует эти дома как дачи. Но дома, в основном, в более плачевном состоянии, чем дом Валентины.
«Мой муж умер 13 лет назад. Все мои контакты с окружающим миром — это моя дочь. Она приезжает каждую субботу, привозит продукты и лекарства. Без нее я бы с голода умерла», — признается Валентина.
Большая часть российских деревень вот-вот совсем обезлюдеет. Земля здесь не такая плодородная, как далеко на юге страны, многие рабочие места исчезли.
Печальная статистика
По расчетам Центра экономических и политических реформ, к 2023 году в российских деревнях не останется никаких учреждения системы здравоохранения, к 2033 — никаких школ, если все будет развиваться в том же направлении, что и сейчас. По данным переписей населения 2002 и 2010 годов еще 6000 деревень полностью обезлюдели.
Этот процесс затронул, в основном, Северную и Центральную Россию. Здесь более 20% деревень за последние годы оказались покинутыми.
Более чем в половине оставшихся деревень проживает от одного до ста человек. Статистические данные неточные, потому что многие молодые люди по-прежнему прописаны в своих деревнях, хотя на самом деле они уехали оттуда много лет назад — на работу или учебу. Поэтому найти точные цифры, говорящие о том, сколько же людей покинули деревню на самом деле, непросто. Но совершенно очевидно, что таких много.
Осталось лет десять
Вместе с тем происходит активный процесс централизации учреждений образования и здравоохранения. Это приводит к тому, что в большой части деревень молодежь просто не хочет селиться.
«Через 10 лет мы достигнем точки невозврата. Это означает, что мы должны начать снова заселять деревни», — говорил руководитель Центра экономических и политических реформ Николай Миронов в беседе с газетой «Московский комсомолец» год назад.
«Времени у нас очень мало, примерно лет десять», — говорил Миронов.
Статистически значимая персона
Если вернуться к Валентине, греющей воду на печке, которая обогревает комнату, в которой она обитает, и в которой она готовит еду, то последняя жительница Керамика — тоже часть статистики.
Потому что за водой Валентине тоже приходится выходить из дома, в сад. В 2014 году водопровод был в домах лишь 57% сельских жителей. У 47% в домах был туалет, у 33% — горячая вода. У Валентины туалет на улице, а о горячей воде из крана она может только мечтать.
Входишь в дом Валентины, и словно оказываешься в другом мире. Печка такая, какими русские печи были сотни лет. «Кухня» — несколько тарелок и кастрюлек, стоящих на печи. Комната со слоями разномастных обоев разных периодов времени явно нуждается в ремонте, обои уже больше не держатся на грубых досках стен. Стол, кровать и несколько простых стульев — вот и вся мебель.
Несмотря ни на что печь — сердце дома, как и должно быть в горнице в русской деревне. Когда дрова вечером прогорают, Валентина закрывает трубу заслонкой, чтобы печь держала тепло всю ночь. Она не мерзнет, Валентина. Но считает, что то, как она живет, — не жизнь.
«Мы не живем — выживаем», — говорит она, довольная собственной формулировкой.
Остается только улыбаться воспоминаниям
А потом улыбается, вспоминая, как здесь было когда-то.
«Мы сюда приехали в 1953 году. Мне было 13 лет, мы жили в землянке. Тогда здесь открыли завод, на котором делали керамический кирпич. Была работа, население было несколько сотен человек, школа была для ребят и медпункт. Тут была жизнь, у нас было абсолютно все», — говорит Валентина.
Сама она закончила только начальную школу — четыре года, потом пошла работать.
Она говорит, что деревни пустеют именно потому, что тут нет ни школ, ни медицины, так что для молодежи они больше не представляют никакого интереса. Поэтому остаются только старики.
В 1975 году кирпичный завод в Керамике закрыли. И это стало началом конца. Но Валентина явно — человек твердой закалки, предпоследнего жителя Керамика она пережила на пять лет — пока.
И Валентина вновь остается одна со своими птичками, которые что-то щебечут Dagbladet на прощание. Когда мы выезжаем из деревни Керамик, начинается снегопад. Скоро следы, оставленные колесами нашей машины, заметет снег, как будто никого тут и не было.
Мортен СТРАНД (MORTEN STRAND). Dagbladet, Норвегия,
2 февраля 2018 года
ИноСМИ.RU 4 февраля 2018 года
