… о новых подмосковных районах

Корреспондент "Ъ" пообщался с жителями подмосковных новостроек

В отличие от многих других крупных городов в нашей столице никогда не было районов-гетто, но безудержный девелопмент в Новой Москве и ближнем Подмосковье уже привел к их появлению.
Последние девять лет программист Дима считает себя москвичом. Московской прописки у него, правда, нет — ни первые четыре года после переезда из Ростова-на-Дону, когда он снимал квартиру в Кунцево, ни сейчас: в 2012-м он купил за $60 тыс. однушку в гигантском новом районе Мытищ.

Дом, в котором я живу
Дима с женой Таней и трехлетним сыном поселились в обычной 17-этажной панели, окруженной десятками таких же безликих многоэтажек. Дима считает, что он с покупкой не прогадал — все лучше, чем ничего. Заработает на квартиру поприличнее — переедут в "настоящую Москву", хоть через МКАД, в Медведково. "Здесь, конечно, довольно безрадостное место,— соглашается он.— Обычно новоселье с праздником ассоциируется, а сюда как-то мрачно вселяются, как будто временно".
Тане их жизнь не нравится активно. После переезда стало понятно: челночить ей с ребенком между крохотной квартиркой и полиуретановой детской площадкой во дворе. С их 15-го этажа виден лес, но через стройку и болото до него не добраться, а рядом с домом на много кварталов зелени нет вообще: девелоперы умудрились впихнуть какие-то здания даже во дворах. "Есть районы спальные, а этот — даже не знаю, хостельный! — жалуется Таня.— Или есть семейные, а этот — антисемейный! — Муж приезжает только переночевать, в выходные тут тоже делать нечего, разве это дом?"
Дима уходит в шесть утра. "Соседний микрорайон через нас выезжает, а там каждые полгода новые корпуса сдают — это еще несколько сотен машин,— объясняет он.— Выехал на 15 минут позже, значит, в пробках простоишь лишние час-полтора". Вернуться раньше десяти вечера тоже не получается — что в шесть выехать с работы, что в девять — результат примерно одинаковый, так что лучше в офисе посидеть. Добравшись до дому, надо еще парковку искать. Двор заставлен, на улице запрещающие знаки, так что чаще всего приходится "запирать" кого-то из знакомых (незнакомые могут и машину попортить), оставлять телефон за стеклом.
Таня опасается, что на работу ей удастся выйти нескоро: мест в окрестных садиках не хватает, придется сидеть дома до школы. В школе место, конечно, будет — только что неподалеку построили одну гигантскую, на тысячу человек. Но все это, вместе с циклопической школой, Таню скорее угнетает, чем радует: на полиуретановой площадке подружиться ей ни с кем не удалось ("Там одни цыгане и гастарбайтеры",— не слишком корректно жалуется Таня), вокруг полупустые новостройки и пара алкомаркетов, поликлиники нет, даже в Сбербанк — ежемесячный платеж по кредиту — надо ехать на автобусе.

Увеличив картинку, чтобы увидеть устройство Москвы во всех деталях, мы обнаружим, что ее ДНК разительно отличается от ДНК европейского города. Десятки одинаковых жилых зданий, которые группируются вокруг идеальных прямоугольников школ, детских садов и прочих социальных объектов, больше похожи на микросхемы, напаянные на материнскую плату, чем на привычный городской пейзаж. И хотя все эти «микросхемные» микрорайоны имеют разную геометрическую композицию (дома выстраиваются в линию, группируются вокруг общественных зданий, образуют зигзаги или имеют более свободную расстановку), логика планировки везде остается одной и той же... Есть некоторые черты, которые отличают советский микрорайон от его французских или голландских аналогов: это степень единообразия и повторяемости структур, а также широта распространения. Микрорайон стал базовой единицей всего советского градостроения, а не только удаленных спальных окраин.

Куба Снопек «Беляево навсегда»

По Диминым оценкам, в его микрорайоне не продано еще около четверти квартир, а в соседнем в построенных домах — около половины. "Мы консьержке по 300 рублей в месяц с квартиры скидываемся — платит только половина квартир,— рассказывает Дима.— Остальные или пустуют, или там селятся арендаторы самые бедные: студенты, гастарбайтеры... На пятом у нас проститутки живут. Вечером на трассу работать уходят, я мимо них проезжаю — здороваюсь".
То тут, то там в Мытищах начали появляться сквоттеры: где-то в непроданную квартиру просочилась цыганская семья, где-то задержались не нашедшие новых заказов рабочие-строители.
"Пьют, конечно. Криминал, мрак",— Таня укоризненно смотрит на мужа, Дима ежится, с тоской посматривает на машину — скорей бы на работу, в Москву.

Прелести на выселках
"Нас выселят в Ясенево или Крылатское!"-- с ужасом жаловалась подруга моей бабушки, когда в 1980-м узнала о сносе своего дома в районе 1-й Тверской-Ямской. Тогда представление о том, что считать Москвой, у коренных жителей уже расширилось от Садового примерно до тех районов, где сейчас проходит Третье транспортное кольцо. Но загляни чуть дальше — и жизнь там казалась кошмаром.

Хотя городской житель имеет преимущество в виде многочисленных коммунальных служб, большую часть своего дохода он тратит на такие вещи, как отдых и развитие, а меньшую — на питание. Все то, чего не обеспечивают горожанину коммунальные услуги, он должен покупать, и нет буквально ни одной человеческой потребности, из которой торгашеский дух не научился бы извлекать выгоду. Таким образом, обеспечение острых ощущений и способов побега от нудной работы, однообразия и рутины стало одной из основных функций городского досуга, который в лучших своих проявлениях создает возможности для творческого самовыражения и непринужденного коллективного общения, однако гораздо чаще в городском мире выливается, с одной стороны, в пассивное наблюдение, с другой — в погоню за сенсациями.

«Урбанизм как образ жизни» Луис Вирт

"Поехал в город" — с этими словами в 1970-1980-х мои соседи, уходя утром на работу, спускались в лифте 16-этажного дома из стекла и бетона. Действительно, ну каким городом тогда было какое-нибудь Строгино? В таком микрорайоне лишь полупустые универсамы да кинотеатр — за одеждой или хорошей колбасой, в театр или ресторан приходилось ехать в центр. Как и на работу, разумеется.
Впихивались и тряслись в переполненных автобусах — метро к новостройкам 1960-1980-х протянули лет через десять-двадцать, а кое-где его и до сих пор нет. Зато жизнь в спальном районе имела неоспоримые преимущества: чистый воздух, море зелени, местами сохранившиеся от прежних деревень сады. Зимой здесь можно было кататься на лыжах — лыжня начиналась прямо от подъезда.
Приезжая со своего Юго-Запада в гости на Пресню, я сочувствовал сверстникам — их двор-колодец казался мне местом прогулок заключенных. А после 1990-х по общему комфорту центр даже начал проигрывать спальным районам: пробки, проблема с парковкой у дома, исчезновение булочных-прачечных и прежних доступных гастрономов. В бывшие же новостройки, наоборот, пришло метро и прочие бытовые радости. Вот и соседствующее с МКАД Крылатское, переезд куда в 1980-х воспринимался как ссылка на целину, сегодня считается элитным районом.

Даже в нашем обществе изобилия, нацеленном на самовыражение, некоторые эксперты-урбанисты и лидеры местных сообществ продолжают считать, что значение имеют лишь базовые потребности. Они утверждают, что привлекательный район — это хорошие школы, безопасные улицы, современная инфраструктура. Все остальное — парки, велодорожки, музеи и прочие удобства — это роскошь, которая нужна только богачам, яппи, привилегированным классам. Все это, говорят они, появляется позже, только когда местное сообщество достаточно богато. Для появления благосостояния и высоких доходов нужны работа и базовые услуги. А за все остальное мы заплатим за счет накопленных таким образом ресурсов… Это ошибочное мнение. Места, где люди по-настоящему счастливы, не идут на компромиссы. Там есть все сразу — и отличные школы, и спокойные улицы, и красивые парки.

Ричард Флорида «Кто твой город?»

И вот теперь готовится переселение из пятиэтажек, а потом даже из девятиэтажек уже тех самых, когда-то спальных, районов. "Пятиэтажникам" обещают предоставить квартиры в пределах административного или даже муниципального округа. Они не верят, готовясь к переселению в отдаленные "еще более спальные районы". "Все новостройки, которые можно продать за деньги, за деньги же и продадут. И на месте наших домов построят тоже на продажу. А нас переселят в "говнобетон", квартиры в котором никто покупать не хочет" — таков общий лейтмотив обсуждений в группе Facebook "Москвичи против сноса".
Казалось бы, история просто повторяется на новом витке, если бы не одно существенное обстоятельство: новые кварталы городской застройки за МКАД в перспективе имеют все шансы превратиться в настоящие гетто.

Хостел-район
На слух там все очень даже привлекательно.
Вот, к примеру, жилой комплекс с многообещающим названием "Одинцовский парк" (9-й микрорайон Одинцово) всего в 8 км от МКАД по Минскому шоссе. Что имели в виду застройщики под словом "парк", я, правда, не понял: на свободном пятаке между забором коттеджного поселка и Минкой зажат каменный квартал высотной застройки.

И хотя многие предпочитают жить в идеально ухоженных местах, я больше всего люблю в Торонто его «неряшливый урбанизм»: высоченные кондоминиумы рядом с ветшающими викторианскими особняками, роскошные бутики по соседству с семейными лавочками, лесные дорожки, которые упираются в платные дороги с оживленным движением, плотные городские кварталы, прорезанные оврагами, и велосипедистов, прокладывающих дорогу среди трамваев, автобусов и роскошных авто.

Ричард Флорида «Кто твой город?»

Сворачиваю на узкую дорожку между домами, которую навигатор именует улицей Белорусская. "Улица", на самом деле представляющая собой узкий проезд между домами в жилой зоне, заставлена припаркованными автомобилями так, что разъехаться невозможно. В поисках свободного места мне пришлось тащиться буквально по всему жилому комплексу — и это уже сейчас, когда, по утверждениям застройщика, заселено всего 60% квартир. Пока катался, получил полное представление об этом чудесном месте.
На самом деле это не парк, а каменные джунгли. Понятно, что озеленение района происходит не сразу. Вон в Ясенево в 1980 году между новыми домами были выжженные пустыри, которые потом превратились во вполне зеленую территорию со спортивными площадками, футбольными полями и просто аллеями. Ну так там были эти пустыри и расстояния между домами. А здесь... Кто бы мог подумать, что у обитателя подмосковного района в 8 км за МКАД жизненного пространства будет меньше, чем в иных кварталах исторического центра столицы? Дворы здесь никогда не станут зелеными, просто потому, что нет места для зелени.
В Юго-Восточном округе — микрорайон "Некрасовка" в 4 км за МКАД, прямо рядом с Люберцами. Согласно информации застройщика, этот, относящийся к Москве с 2011 года микрорайон, расположен на "бывших Люберецких полях". Все верно, вот только деликатно пропущено одно слово — "аэрации". Люберецкие поля аэрации использовались для стока из очистных канализационных сооружений.
Теперь здесь построено около четырех десятков 17- и 25-этажек самых дешевых серий П44т и П44к. И хотя большинство домов были сданы три-пять лет назад, продано не больше половины квартир. В расположенном рядом офисе продаж пояснили, что часть зданий на продажу просто не выставлялась, поскольку цены на недвижимость упали.
Не все выставлены и сейчас — видимо, придерживают до намеченного на 2018 год открытия станции метро "Некрасовка", когда продать можно будет дороже. Я разговорился с консьержем одного из домов: за три года (!) в его подъезде из 60 квартир продали две трети. При этом только в 15 квартирах живут владельцы — остальные сдаются.
По словам моего осведомленного собеседника, в районе есть дома, которые не продались, и их передали городу под муниципальное жилье: квартиры там дают детдомовцам, прочим льготным категориям, а в каких-то вроде бы уже и людям из ранее снесенных пятиэтажек.

Как колонии муравьев способны на то, что совершенно недоступно отдельным насекомым, так и города позволяют достичь намного большего, чем могли бы сделать люди, будучи изолированы друг от друга. Города создают возможности для сотрудничества, особенно для совместного производства знании? — важнейшего творения человечества. Идеи легко перетекают от человека к человеку в Бангалоре и Лондоне, испещренных густой сетью переулков, и люди готовы мириться с высокими городскими ценами просто потому, что хотят жить в окружении других талантливых людей, от которых можно набраться опыта.

Э.Л. Глейзер «Триумф города: как наше величайшее изобретение делает нас богаче, умнее, экологичнее, здоровее и счастливее»

Пенсионерка Наталья Николаевна переехала сюда, продав квартиру в другом районе: на разницу в цене приобрели отдельное жилье семье сына. "Пишите,— говорит она.— Плохо тут. Почты нет, Сбербанка нет, транспорта нет. После того как московские власти запретили маршрутки, до остановки автобуса надо два километра идти. Зелени нет. Где церковь, хотели парк разбить, а теперь там высотка будет".
Стоимость готовой однокомнатной квартиры в 37 кв. м с отделкой в "Новых Ватутинках" — 3,2 млн руб., а студии (27 кв. м) — 2,4 млн руб. Для 16 км от МКАД дороговато — наценка обусловлена столичной, а не областной пропиской. Зато в Красково, в Люберецком районе Московской области, всего-то в 11 км от МКАД, можно обзавестись жильем в новостройке всего за 1,7 млн руб.: студия 23 кв. м без отделки. С одной стороны, квартал новостроек не в чистом поле, а в давно существующем Красково, а с другой — добирался я сюда от МКАД по пробкам даже дольше, чем в "Новые Ватутинки". Да и само Красково показалось мне депрессивным.
Все эти районы, по сути, обречены стать новыми гетто.
Александр Антонов, архитектор НИиПИ градостроительства, изобрел специальный термин, обозначающий географию "геттоизации" Подмосковья,— "Коротищи". Это почти сплошная сеть жилых кварталов, включающая Королев, Мытищи, Пушкино, Ивантеевку, Щелково и несколько поселков.

Я бы назвал два реально существующих города. Один из них был идеальным многие столетия — это Венеция. Сейчас он превратился в туристический центр, но на протяжении веков там благодаря невероятно тонкой балансировке интересов разных социальных и этнических групп не было ни восстаний, ни забастовок. Даже несмотря на экономический упадок, Венеция оставалась потрясающе гармоничным городом до наполеоновских времен. Сегодня жив идеальный город совсем другого типа — это американский Рестон, штат Виргиния. Он был построен в 1960–1980-х годах благодаря фанатическому упорству замечательного девелопера Роберта Саймона, который вложил в этот проект все свои средства. Изумительно спланированный, тонко отрежиссированный по свободе выбора типа застройки, Рестон стал воплощением концепции города-сада и библией градостроителей: его изучает уже второе или даже третье поколение, но повторить этот шедевр пока еще никому не удавалось… Чтобы создать притягательную для людей среду, требуется невероятная дисциплина. Но обычно инвесторы спешат, власти упрямы и не готовы менять правила ради интересной идеи. 

В.Л. Глазычев «Город, где хочется жить» (интервью журналу «Гарвард бизнес ревю», май 2011 г.)

Превращение этих жилых конгломератов в гетто Антонов описывает так: сначала здесь временно селятся беднейшие представители среднего класса, потом им удается перебраться в Москву, а это жилье по демпинговым ценам покупают люди, стоящие на социальной лестнице существенно ниже. "Через пару десятилетий — готовый проблемный район с разрушенной коммунальной инфраструктурой, наполовину заселенный безработными и маргиналами. Возможно и появление какой-либо национальной специфики",— предостерегает Антонов.
На самом деле, при всех недостатках московской городской среды, урбанисты всегда отмечали важное ее достоинство — отсутствие районов-гетто: не было явной сегрегации на богатые и бедные районы или районы компактного этнического проживания. Безудержный девелопмент на подмосковных территориях вкупе с экономическим кризисом это достижение пожирает на глазах. Одна из самых пугающих новостей нынешней весны: московским и подмосковным девелоперам за год удалось продать менее четверти новостроек.
"Эффект пустых квадратных метров в таких масштабах тянет за собой сквоттинг, эрозию контролирующих институтов и криминал,— утверждает старший преподаватель Московской высшей школы социальных и экономических наук Петр Иванов.— Но даже полностью заселенные, эти новостройки могут превратиться в гетто. Большинство новостроек Новой Москвы — это постройки в чистом поле, у их жителей нет таких структур идентичности, как, например, у жителей Подольска или Троицка. Какому-нибудь новому поселению типа "Град Московский" или "Новомосковск" трудно наполниться новыми смыслами — для этого есть существенные препятствия".

Алексей БОЯРСКИЙ. «Коммерсантъ Деньги», 8 апреля 2017 года