… о преследованиях геев

Для мусульманских сообществ преследование за гомосексуальность — вопрос скорее не религии, а политики и местных традиций. Для российского общества скандал в Чечне может стать своего рода тестом на гомофобию
1 апреля в Чечне взорвалась символическая бомба: вышла публикация Елены Милашиной в «Новой газете» об убийствах, задержаниях и пытках гомосексуальных мужчин в республике.
Журналистка делает острые репортажи о жизни и политике в Чечне уже много лет: она писала о незаконных похищениях и убийствах, о заговорах против Рамзана Кадырова, о нападении на местную Росгвардию и других сюжетах. После каждой скандальной публикации, которую чеченские власти явно не хотели видеть, она получала много обвинений и угроз, но после публикации о геях словно открылся ящик Пандоры.
Столкнувшись с резкой реакцией СМИ и международных организаций, представители чеченских властей сначала утверждали, что у них в республике геев нет, потом — что их никто не обижает, ну и, наконец, муфтий Чечни публично заявил, что «Новая газета» ответит за клевету и оскорбление чеченского народа и духовенства перед Аллахом.
Почему же именно история с геями стала настолько болезненной для чеченских официальных лиц?

Фасад и скрепы
Во-первых, в республике сложился принцип «из Чечни только хорошие новости». Ситуация немного похожа на новости российского телевидения, когда о внутренних проблемах не говорят, но много внимания уделяют тому, как плохо на Западе. В новостях говорится, как хорошо стало жить в республике, Грозный отстроился заново после войны, стал современным мегаполисом, в городе регулярно проходят концерты, конкурсы, соревнования, жители счастливы и довольны, — в лучших традициях советской пропаганды. При этом в республике, согласно данным статистики, беспрецедентно высокий уровень безработицы и низкие зарплаты. Правозащитники и журналисты фиксируют регулярные нарушения прав человека, похищения, убийства местных жителей. Массовая эмиграция чеченцев, усилившаяся в последние годы, только подтверждает, что оснований для хороших новостей в республике очень мало.
Во-вторых, Северный Кавказ (не только Чечня) после окончания периода насильственной советской модернизации стал возрождать многие архаичные практики типа убийств чести и похищения невест. Сфера телесности и сексуальности является здесь одной из самых табуированных — нет ни языка, ни ситуаций, в которых о ней можно было бы спокойно говорить. Когда Фонд Бёлля в партнерстве с местными экспертами проводил исследование о жизни женщин и мужчин на Северном Кавказе, мы обсуждали, стоит ли включать в интервью вопросы о сексе, девственности и контрацепции. Местные участники исследования выступили категорически против, они сказали: «Спрашивать наших людей о сексе — это оскорбить их и унизить себя».
Разговоры о сексе тут напрямую связываются с моральностью и аморальностью, и даже о беременности жены мужчина будет говорить эвфемизмами, призванными убрать из речи любой намек на телесность (вместо «моя жена беременна» скажет «мы ждем наследника»), словно упоминание тела может распалить воображение слушателя и привести к грешным мыслям. Целомудренность и моральность пронизывают не только вербальный слой, но и ритуалы социального взаимодействия: у вайнахов давно регламентировано, на каком расстоянии могут находиться незнакомые юноша и девушка, кто должен опускать глаза при встрече и переходить на другую сторону улицы. И хотя современность сильно видоизменила эти правила, а иногда не оставила им места (попробуйте соблюдать необходимую телесную дистанцию в переполненной маршрутке), в риторике они продолжают сохраняться, эта часть культуры, которой чеченцы особо гордятся.
Например, руководство республики, публично демонстрирующее свою религиозность, разделило мусульман на «правильных» и «неправильных» и жестоко преследует последних. То же самое происходит с дресс-кодом: в государственное учреждение женщинам нельзя заходить без косынки, при этом в школах сначала запрещали ношение хиджаба, а недавно приняли закон о его разрешении. Представления о разрешимом и запрещенном, правильном и неправильном размываются.

Вопрос веры
В-третьих, гомосексуальность табуирована по религиозным причинам: как и в других авраамических религиях, она считается грехом. Насчет наказания за этот грех мнения расходятся, так как в Коране нет прямого указания, как следует поступать в таком случае. Ситуация осложняется тем, что для доказательства совершения греха (как и в случае с прелюбодеянием) нужны два свидетеля, а представить себе такую ситуацию почти невозможно. В исламе также содержится прямой запрет на убийство человека, но мы знаем ряд стран, где власти подчеркивают свою приверженность исламу (Афганистан, Иран, Саудовская Аравия) и при этом за гомосексуальность полагается смертная казнь. В то же время в движении либерального ислама есть открытый призыв декриминализировать и демаргинализировать гомосексуальность. Существуют и организации, отстаивающие интересы мусульманского ЛГБТ-сообщества.
Отсюда мы можем сделать вывод, что преследование за гомосексуальность скорее вопрос не религии, а местной политики, юридической системы и сложившихся локальных представлений и традиций.
У населения и руководства Чеченской Республики сложились ультраконсервативные гомофобные установки, многие действительно полагают, что геев и лесбиянок на Кавказе нет. Но такие представления нередки и в других регионах России. Вспомним забавную историю с высказыванием главы администрации Светогорска, что в городе нет и не будет ни одного гея, или аналогичное заявление мэра Сочи как раз накануне Олимпиады.
Принятие в России закона о запрете «пропаганды гомосексуализма несовершеннолетним» усилило гомофобные настроения в стране. По оценкам правозащитников, количество преступлений на почве гомофобии возросло. Отсутствие в публичном пространстве открытых геев и лесбиянок сформировало у обывателя карикатурный образ: гей должен выглядеть женоподобно, носить боа из перьев и макияж, а лесбиянки — это исключительно мужеподобные бучи с короткой стрижкой. Примерно такой же логикой руководствуется чеченский официоз, но к визуальному отсутствию таких геев в Чечне добавляется и необходимость «держать лицо» перед российскими властями.
Инициированная российскими и международными правозащитными и ЛГБТ-организациями эвакуация геев, увы, во многом укладывается в эту логику: геям в республике не место, и местные власти будут только рады от них избавиться.
Тем не менее развитие скандала на международном уровне, официальные обращения к российским властям с просьбой разобраться в этой ситуации (которую есть основания считать преступлением против человечества) могут стать началом долгого и непростого процесса излечивания от гомофобии не только Чечни, но и всей России.

Ирина КОСТЕРИНА, координатор гендерной программы Фонда Генриха Бёлля. «РБК», 18 апреля 2017 года