… о женской эмансипации

Доктор философских наук, исполнительный директор Горбачев-фонда Ольга Здравомыслова о революции, советском патриархате и будущем президенте-женщине

Борьба за женские права — она ведь не вчера случилась?
Олимпия де Гуж, автор «Декларации прав женщины и гражданки» 1791 года, среди важнейших прав женщины называла сопротивление угнетению и право на свободное изложение своих мыслей и мнений. Несмотря на то что декларация была отклонена, а сама де Гуж осуждена за политическую деятельность и казнена, именно с этого документа начался европейский процесс женской эмансипации.
Процесс эмансипации в России отличался от европейского?
Он проходил достаточно своеобразно. В России сменили друг друга два разных проекта женской эмансипации. Первый охватывает XIX и начало XX века, он осуществлялся просвещенной частью общества. Сначала при помощи литературы, создавшей идеальный образ русской женщины — просвещенной, самоотверженной, сочетавшей в себе культуру чувств и высокие понятия о долге и достоинстве. После отмены крепостного права в России возникло движение за права женщин (кстати, почти одновременно с Европой) — за право получать образование и зарабатывать на жизнь своим трудом. И хотя эмансипация и женское движение затрагивали в России меньшинство женщин — тех, кто получил образование, возможность читать, думать и рассуждать, этот процесс действительно «пошел» в России. Октябрьская революция не остановила его, но изменила настолько, что можно сказать: после 1917 года начался не «следующий этап», а совершенно новый проект женской эмансипации, осуществляемый самой властью.
Вы сейчас про свободу нравов и новый тип семьи?
Революция была, с одной стороны, прорывом, а с другой — провалом. Она обрушила весь уклад жизни огромной страны. То, что в первые годы советской власти на слуху была тема совершенно новых отношений между полами, концепция «свободной любви», — только поверхность переворота, который совершили большевики в отношении семьи и положения женщин.
Большевики считали, что революция выведет женщину из замкнутого семейного мира в открытый общественный мир. Первые же декреты советской власти гарантировали равенство полов и установили небывалые свободы: отменен церковный брак, уравнен в правах зарегистрированный брак и свободный союз, невероятно упрощена процедура развода. Женщины получили право работать, обеспечивать себя самостоятельно и участвовать в делах общества.
Большевики были утопистами в мышлении и прагматиками в политике. Они полагали, что получив такое количество свобод, люди будут меняться и возникнут новые чувства и отношения, свободные от зависимости и принуждения, а бытовые проблемы возьмет на себя общество. Но они хотели использовать этот процесс для упрочения советской власти. Но, как писал Троцкий, «к несчастью, общество оказалось слишком бедно и мало культурно».
Тогда в 1930-е годы власти решили все резко изменить.
Бороться со стихией было непросто, и советская власть в 1930-е годы нашла единственный, как казалось, выход: «запретить все и контролировать каждого», используя при этом традиционный механизм контроля в патриархальной семье — непререкаемую власть ее главы. В то же время власть не могла допустить, чтобы семейные ценности имели такое же значение, как до революции, чтобы человек мог «спрятаться» в семью от всевидящего ока государства. Поэтому в сталинские времена «семьей» стала вся страна, а во главе семьи — партия и вождь.
Отсюда берет начало долговременная политика в отношении женщин, называемая иногда советским патриархатом, поскольку она окончательно установила подчиненность женщины, но не мужчине, а государству. Женщина обязана была вступить в «договор» непосредственно с ним. Договор обязывал ее быть матерью и работать на государство. А мужчина, теряя роль кормильца и главы, отходил на второй план в семье, даже становился зависимым от женщины. При этом мужчина тоже был «напрямую» подчинен государству, выполняя свой долг — работника и воина-защитника.
Как ни странно, это тоже была своеобразная эмансипация: женщин вытащили из замкнутой семейной атмосферы и дали им возможность получить образование, работать и стать экономически независимыми от мужей.
Обязав женщину быть не только матерью и женой, но еще и работницей, советская власть решила большое количество экономических проблем. Женщины работали не покладая рук и наравне с мужчинами поднимали страну во время индустриализации, войны, в послевоенное время. Без них страна не выжила бы.
Тогда семья стала абсолютной ответственностью женщины?
Формально нет, но фактически очень близко к тому. Не просто ответственностью, а долгом. В Советском Союзе женский пол имел две обязанности — трудиться и рожать детей, думая об интересах общества и государства.
Сейчас это слышится как насилие над личностью…
Так и есть. Это и было насилие и над женщиной, и над мужчиной, глубоко затронувшее отношения в семье. Например, кардинально изменилась политика в отношении разводов. Изданный в 1944 году указ Президиума Верховного Совета СССР усложнил процедуру, сделав ее платной и менее доступной. В этом была логика власти, добивавшейся абсолютного контроля над людьми. Брак, из которого человек не может выйти по собственной воле, — эффективный способ контроля. Тоталитарное устройство личной жизни прикрывали лозунги равенства и укрепления советской семьи.
Как далеко заходил контроль над частной жизнью?
Государство пыталось, но, конечно, не могло все контролировать. И семьи были разные, и приспосабливались к новой реальности люди по-разному. Разумеется, не было ни независимых общественных движений, ни борьбы за права. Люди тайно нарушали запреты. После законодательного запрещения абортов в 1936 году их делали подпольно. Подавлялось все, что касалось сексуальности, например, была введена уголовная ответственность за гомосексуализм. Социолог Сергей Голод выразительно назвал период 1930–1950-х годов «евнухоидным».
Как эти обстоятельства повлияли на женщин?
Влияние было противоречивым. У женщин появилось чувство собственной значимости и даже власть в семье и обществе. Возьмем, например, ситуацию с разводами. Жены, как правило, были заинтересованы в том, чтобы мужья не покидали семьи, и в этом смысле осуждение и усложнение разводов давали им возможность дополнительного контроля. В то же время любой избыточный контроль над личной жизнью не только контролируемого делает подавленным и зависимым, но и деформирует личность контролера.
Сформировался «советский» тип женщины: она ответственна, трудолюбива, послушна. По мере того как советская власть становилась более либеральной, она ослабляла и контроль над семьей и личной жизнью граждан. Хотя в той или иной мере он продолжался и в позднесоветское брежневское время.
Вместе с тем с 1930-х годов женщины массово стали получать образование, осваивать профессии, они начали привыкать к равноправию. Пусть это равноправие было ограниченным и во многом декларативным, но оно вошло в культуру и исподволь формировало взгляды женщин на себя, семью и общество. Следующие поколения уже с детства воспитывались в представлениях о том, что нормы равноправия полов «правильные» и даже «естественные».
Женщины уже смелее строили карьеру.
Само понятие «карьера» отличалось от того, что подразумевают под ним сейчас. Оно имело, скорее, отрицательный смысл: карьерист «хочет вылезти наверх», «выслужиться». Но женщины стремились к достижениям в профессии. Кстати, в социологических исследованиях семьи в 1970-е годы уже использовалось понятие «двухкарьерная семья», где женщина и мужчина на равных работали. Но неравенство было очевидным: большинство руководящих постов занимали мужчины.
Женщины по-прежнему трудились на два фронта — семью и государство. При этом домашняя работа и воспитание детей оставались исключительно женским делом. К 1990-м годам, с одной стороны, большинство женщин (как и мужчин) считали «правильной» эгалитарную семью и не готовы были отказываться от равноправия. С другой — их усталость от двойной нагрузки была невероятно велика. В начале 1990-х порядка 40% опрошенных социологами женщин заявляли, что готовы стать домохозяйками, если муж будет полностью обеспечивать семью. Женщины говорили тогда: «Мы устали от равенства».
С точки зрения эмансипации это был регресс?
Это был регресс с точки зрения того, как люди понимают идеи эмансипации, и того, как эти идеи используются в публичной политике. Не в том дело, что женщина не должна работать, а мужчина должен содержать ее и семью. А в том, что и у женщины, и у мужчины есть право самим принимать решение, как строить свою жизнь. «Советский патриархат» такого права их лишал. А в 1990-е оно появилось. И женщины начали реализовывать его в тот момент, когда деньги сделались мерилом профессионального и жизненного успеха и возникло огромное социальное неравенство.
Наша аудитория часто сталкивается с обесценива­нием профессиональных достижений женщины, если она «так и не родила».
Это один из огромных вызовов самореализации женщин в российском обществе. Материнский статус по-прежнему определяет для женщины все. Женщина обязана исполнить свою главную роль — матери, а остальное уж как получится. Такое представление глубоко вписано в культуру и историю, а в России имеет свои особые черты. Это большая и сложная тема, о которой следует говорить отдельно. Сейчас же я только хочу подчеркнуть, что значение материнства остается огромным для современной женщины. Но стать ли матерью, как ни удивительно это для кого-то прозвучит, тоже выбор женщины. И вдруг этот выбор в обществе объявляется чуть ли не грехом.
Нынешние дискуссии о запрете абортов — они тоже про это. Про то, что женщина не имеет права выбора в самом важном вопросе своей жизни. Мнение церкви понятно: религия считает аборт злом. Аборт, безусловно, плохой выход, но он является не только вынужденной мерой, но и моральной проблемой, которую женщина решает самостоятельно. И в светском государстве, которым Россия является по Конституции, женщина имеет право принимать решение, сообразуясь с собственной жизнью, а не под давлением страха греха и наказания.
Декриминализация «побоев в отношении близких лиц» — очередной регресс и возвращение к патриархальной семье?
Традиционного патриархального мира, как и традиционной патриархальной семьи, в России давно нет. Но в последние годы принимаются законы, которые пытаются объявить нормой только такую форму семьи. Это означает также, что только женщина, следующая этой норме, может называться «правильной» женщиной. А когда что-то говорится в России властью, этому крайне сложно противостоять.
Когда в России появится женщина-президент?
Думаю, это возможно. Но вопрос в том, каким обществом она будет руководить. Недавняя президентская кампания в США продемонстрировала, что большая часть американского общества готова к избранию президента-женщины. Известно, что существует два фундаментальных типа угнетения — по признакам расы и гендера. В США это давно является предметом публичных обсуждений и политической борьбы, пройдя через это, американское общество изменилось.
В нынешнем российском обществе, где сексизм и гендерное насилие распространены, но не считаются политической проблемой и не являются предметом общественной обеспокоенности, приход к власти женщины-президента вряд ли принципиально что-то изменит. Например, в нынешней Думе депутатов-женщин больше, чем в 1990-е. И кто же продвигал закон о декриминализации домашних побоев? Похоже, никуда не исчезли те самые советские традиции, когда женщины, где бы они ни работали, стараются уловить сигналы от власти и ими руководствоваться. Это особенно важно, если женщины делают карьеру в политике.
Сначала должно измениться общество. И тогда приход женщин на самый высокий пост в политике станет знаком того, что мы продвигаемся по пути свободы. Возвращаясь к тому, о чем говорила вначале, могу добавить, что мы все еще находимся на излете «советского» проекта женской эмансипации. Хотя на рубеже 1980–1990-х российские женщины уже начали осуществлять третий такой проект в нашей истории, и новое поколение женщин его продолжает. Пожелаем им успеха.

Илона ЯРОШ. «Forbes women», 24 марта 2017 года