… о Концепции демографического развития Дальнего Востока

О демографическом потенциале Приморья и внедрении Концепции демографического развития ДФО

11 января 2017 года Министерство по развитию Дальнего Востока предоставило на подпись премьер-министру Дмитрию Медведеву концепцию демографического развития ДВ. Согласно ей, планируется увеличение численности населения дальневосточного региона к 2030 году до 7 млн человек, при том, что в настоящее время в округе живет 6,2 млн, что составляет чуть более 4% населения Российской Федерации.
Если следовать контрольным цифрам концепции, то за последующие 14 лет численность населения на Дальнем Востоке России вырастет на 800 тысяч человек, регион должен прирастать более 57 тысячами человек в год. При этом власти Приморья решили создать все условия для того, чтобы количество населения в крае увеличилось до 3 млн человек. Об этом заявил губернатор Миклушевский в ходе ежегодной встречи с предпринимателями 17 декабря 2017 года. Президент России Владимир Путин на ВЭФ в сентябре 2016 года заявил, что к 2030 году население региона должно достигнуть исторического максимума – 8,5 млн жителей, как это было при Советском Союзе.
На наши вопросы ответил Юрий Авдеев, директор Азиатско-Тихоокеанского Института миграционных процессов (г. Владивосток), ведущий научный сотрудник Тихоокеанского института географии ДВО РАН, кандидат экономических наук.
— Юрий Алексеевич, по вашему мнению, реальны ли положения концепции демографического развития ДВ в части увеличения жителей региона до 7,5 млн человек?
— Я бы начал с исторического экскурса. Мы знаем Дмитрия Ивановича Менделеева. И знаем его по периодической системе элементов Менделеева. А кроме всего прочего он еще в 1906 году написал книгу "К познанию России", где он анализирует итоги переписи 1897 года. Так вот в его расчетах значится, что к 2000 году в России должно жить около 600 млн человек. И вы не поверите, даже промелькнула там цифра 2060 год, когда в России должно жить 1,2 млрд человек. Не состоялось. По разным причинам.
Понятно, что до присоединения Крыма в России проживало 142 млн человек. Это то, что у Менделеева отмечено на 1904 год – 142 млн. На Дальнем Востоке максимальная численность была в 1991 году, составляла 8,3 млн человек. От этих цифр мы и отталкиваемся. Представьте себе, то если бы прогноз сбылся, сколько народу могло бы жить на Дальнем Востоке. Тем более, что он видел перспективы развития Дальнего Востока для приращения здесь населения.
В советские годы тогдашний директор института истории, академик Крушанов Андрей Иванович мечтал о том, что на Дальнем Востоке будет жить не менее 18 млн человек.
И вот отталкиваясь от этих цифр, откуда взялась у губернатора цифра 3 млн, мне сказать сложно. Я даже где-то в тайне подумал о том, что где-то у меня тоже мелькала где-то цифра 3 млн. Но я ее называл как потенциал развития Владивостокской агломерации. Я утверждал тогда и сейчас, что на территории агломерации, а это 9 тысяч кв. км, включая помимо Артема, Надеждинского района еще и Хасанский и Шкотовский районы. Вот на этой территории могло бы разместиться довольно вольготно не менее 3 млн человек.
Теперь поговорим о реалиях. За 25 лет Приморский край потерял 360 тысяч человек. Это практически Уссурийск, Находка и еще немного. Дальний Восток потерял почти 2 млн человек. Причем большей часть народ покидал, конечно, север. Север потерял больше 30% населения. Юг: Амурская область, Хабаровский край, Приморский край, ЕАО – потеряли "всего" 18%. Это каждый пятый.
Что значит потеряли? Значит, большая часть народа уехала отсюда. Я догадывался, что в этой цифре большое количество военнослужащих. Потом я нашел цифру. Получилось, что состав военнослужащих на ДВ сократился с 430 тысяч до 40 с небольшим, то есть почти в 10 раз. А что такое на 300 тысяч сокращение? Умножайте это на три, то есть количество семей. Вот вам и миллион, который отсюда уехал. Остальные – гражданское население. Даже если говорить, что в 2 млн половина – это те, кто уехал по демобилизации и другим причинам, тем не менее, потери существенные.
Что такое уехали? В основном уезжали молодые люди, молодые семьи, увозили детей. Структура населения резко менялась. У нас осталось больше взрослого населения и людей старших возрастов. Понятно, что идет сокращение младших возрастов. Почему нужно относиться скептически к планам, которые сегодня администрация края декларирует? Дело в том, что никаких объективных предпосылок для того, чтобы в ближайшие годы, во всяком случае до 30 года, чтобы ситуация изменилась с точки зрения естественного прироста населения, у нас нет. Да, мне сегодня показывают цифру и пытаются убедить меня, мол, посмотрите, у нас сейчас рождаемость увеличивается. Действительно, увеличивается. Но если посмотреть на природу этого прироста, то очевидно, что этот прирост обеспечен только лишь тем, что в годы перестройки была антиалкогольная кампания, которая продолжалась 4 года. Вот как раз в эти 4 года по всей России был прирост населения где-то 100 с небольшим тысяч человек. Этот прирост сказался и здесь, на региональном уровне. Именно этот прирост обеспечил рост населения этих групп.
Понятно, что чуть большее количество людей, вступивших в фертильный возраст, те, кто сегодня входят в группу воспроизводства населения, вот они и дают этот прирост. Но за ними следует поколение начала 90-х годов. А это поколение существенно меньше. И у нас сегодня получается далее. Если мы возьмем с вами такие группы населения, как 5-9 лет, 10-15 лет и чуть старше, то те, кто вступит в семейную жизнь уже через 10-15 лет, то есть у нас до 30 года остается меньше 3-5 лет. Вот эти люди как раз войдут. А их численность на 160 тысяч меньше тех, кто сегодня участвует в этом воспроизводстве.
Как можно будет обеспечить прирост за счет убывшего или сокращающегося населения? Это невозможно.
— Вы присутствовали в Хабаровске на конференции при обсуждении этих цифр? Откуда они взялись? Мигранты?
— Мы сами себя или доносили до самого высшего уровня цифр, что мы сможем это сделать. И с высшего уровня прозвучало такое требование: в ближайшие три года обеспечить прирост. И вот на заключительном заседании этой конференции один из представителей Министерства Дальнего Востока сказал: "Как это так? приходит президент, сказал, что мы в ближайшие три года должны увеличить прирост, а к нам приходят здесь всякие, которые, опираясь на статистику, говорят, что у нас будет убыль. Презрели всякую объективность. Раз требование выдвинуто, значит, мы должны обеспечить".
Обеспечим ли вы реально? Никогда. Мы не сможем этого сделать. Здесь никакие условия не способны сегодня обеспечить прирост рождаемости. То есть то, что мы называем естественное воспроизводство, мы не способны обеспечить ни при каких условиях.
— Политическая воля может сыграть свою роль в плане бурного экономического роста территории?
— Мы сейчас ограничиваемся в разговоре только частью, которая касается демографического потенциала, который есть на этой территории. И мы говорим о том, что способен ли этот демографический потенциал в течение ближайших 15 лет обеспечить нам прирост? Эта задача решения не имеет.
— До 2030 года количество населения на Дальнем Востоке...
— Уменьшится. Это совершенно объективно и по всем прогнозам. Население ДВ уменьшится. Это просто неизбежно.
Не могу сейчас продемонстрировать возраст на половых пирамидах. Когда берут 5-летние интервалы: 0-4 года, 5-9 лет и так далее до 90 лет. Мужчины и женщины отдельно. Все складывается в елочку по мере возрастания человеческого количество людей уменьшается. Нормальная пирамида состоит с широким основанием, когда детей много, а дальше идет убыль. Так вот у нас, это касается Приморья, Хабаровского края, Камчатки, Магадана, Сахалина, на всех этих территориях основание сегодня очень маленькое. Детей в возрасте 5-9 и 10-15 лет почти в два раза меньше сегодня 20-24-летних, 25-29-летних. Это значит, что и рождаемость будет схлопываться.
Вся наша надежда может строиться только на том, что мы все усилия направим на сокращение смертности. Если нам удастся ее сократить как в младенческом возрасте, здесь есть, куда нам двигаться, если мы сократим смертность людей во всех возрастах, это даст возможность повлиять на численность. Но существенного прироста это нам не даст. Остается уповать только на вопросы, связанные с миграцией. Для того, чтобы нам понять, что происходит с миграционными процессами, потому что в быту сложно это понять, а ситуация на ДВ выглядит следующим образом. В общей сложности перемещается порядка 60-70 тысяч ежегодно. Из них почти 60 тысяч – это люди, которое перемещаются с севера на юг, с юга в другие регионы страны. Это наше население. Это межрегиональные перемещения.
С Нового года на Дальнем Востоке начнут внедрять Концепцию демографического развития
А вот оставшиеся 10, условно говоря, но вот 10 тысяч – это и есть те, кто приезжает извне страны: из Средней Азии, Китая, Кореи и так далее. То есть у нас произошло очень серьезное перераспределение миграционных потоков. То есть те потоки, которые раньше довольно серьезно шли из-за рубежа, сегодня сократились. Сократился поток из Китая, который сегодня не превышает 4-5 тысяч в год, а раньше мы видели до 15 тысяч. Сократился поток из Средней Азии. Миграционные потоки, люди из которых занимали наиболее непрестижные рабочие места в регионе места, к сожалению, иссякают.
— Они достигли максимума?
— Нет. Они уже давно сокращаются. Они сокращаются по разным причинам. Например, что касается китайцев, то сегодня средняя зарплата в Китае – порядка 600-700 долларов. А если брать строительство, то там в два раза больше, а то и больше какие наши компании обеспечивают заработок в полторы-две тысячи долларов на нашей территории? Наверное, никакие. Понятно, что им сюда ехать, тем более, по нынешним курсам, невозможно. То же самое связано и со среднеазиатскими рабочими. Экономически им сюда ехать нецелесообразно. Поэтому мы все больше остаемся сами с собой. Значит, рассчитывать на то, что к нам приедут из других регионов России, тоже не приходится. Потому что ситуация примерно везде одинаковая.
Я не так давно говорил о том, что мы находимся в шестом десятке среди субъектов федерации. Сегодня Приморский край подтянулся, где-то входит в 25 субъектов, у которых жизнь более-менее нормальная. Даже при всем при этом людям приезжать сюда резона нет. Нет резона по нескольким причинам. Прежде всего, это экономические причины.
Мы говорим о том, что мы создаем здесь порядка 25 тысяч новых рабочих мест. Но насколько эти вакансии будут замещены, сказать невозможно. Сегодня на каждого незанятого в Приморье приходится минимум 2-4 вакансии. Мы даже те рабочие места, которые есть, не замещаем. В этой связи ситуация выглядит так. если мы наметим такие грандиозные планы, подкрепляя их законом о ТОРах, свободным портом, "Дальневосточным гектаром", хотя все эти позиции требуют отдельного обсуждения и серьезного рассуждения на этот счет. Но внешне это выглядит так, что мы сегодня создаем серьезные рычаги, которые создают привлекательные условия на этой территории. Вроде бы да. Но при этом убыль не прекращается. Несмотря на то, что полпред буквально два дня назад заявляет о том, что убыль населения есть, но она сокращается, она маленькая, и вот мы ожидаем сейчас прирост.
— Сказали, что с 2017 года он начнется.
— Да. А за счет чего? Вот тут и возникают все вопросы. В моем понимании ситуация выглядит так: к перечню тех законов, которые уже приняты, не хватает еще одного. Может быть, сегодня звучит перпендикулярно к тому направлению, которое мы имеем, но у нас другого выхода нет. Я бы дополнил все это еще одним законом – об особых миграционных условиях для нашей территории. То есть, может, не нужно это делать сразу на весь Дальний Восток, на весь Приморский край. Ну, давайте мы в качестве пилотного проекта ограничим территорию той же самой Владивостокской агломерации, куда входит большая часть свободного порта, давайте мы на этой территории создадим специальный миграционный режим.
— И что он в себя будет включать?
— Все те благоглупости, которые сегодня ограничивают возможности приезда сюда и россиян из-за рубежа, и иностранцев, которые могли бы здесь работать. С какого года должен был быть введен безвизовый режим? И вдруг опять мы возвращаемся к тому, что если Госдума примет, то в течение 8 дней можно будет оформить визу. А сегодня японцы и китайцы оформляют визу дольше? Да быстро. А чем это отличается от того, что мы предлагаем? Ну, здесь много может быть таких вещей. Наиболее характерный пример связан с судьбой наших староверов, которые приехали из Южной Америки, а здесь толком определиться не могут. И им выдвигается множество всевозможных препятствий, особенно последний случай.
В "Российской газете" прошла великолепная публикация известного журналиста Лидии Графовой про судьбу одной из семей этих староверов. Когда он приехали в Свободный, местные власти готовы все им сделать: жилье, работу, землю – все предоставить. Все уперлось в федеральную миграционную службу, что вот им нужна виза. Да не нужна им виза! Нет, вот нужна. Вплоть до того, что ситуацию пытаются разрулить через Министерство иностранных дел. И их отправляют в Финляндию, чтобы им там получить визу. А это же не просто два человека. Это семья, дети. Они туда приезжают, получают визу, приезжают в Свободный. Вдруг выясняется, что теперь у них закончилась справка о судимости или не судимости, у них закончились справки на СПИД и так далее. И это все продолжается до сих пор.
Чтобы попытаться все это преодолеть, давайте мы в качестве эксперимента на ограниченной территории попытаемся предоставить людям возможность воспользоваться миграционным благом на этой территории. И мы увидим, рухнет это все или нет. В конце концов, этот эксперимент на любом этапе может быть прекращен.
Но мне представляется, что если мы пойдем таким путем, то поэтапно можно будет распространить на весь Приморский край и Дальний Восток. На Дальний Восток нужны люди. У нас за рубежами России проживает не меньше 20 млн русскоговорящих. И это тот потенциал, который можно было бы использовать. И люди приехали сюда, если бы не было этих всех препонов. Я уже не говорю о том, что сам город Владивосток как свободный, открытый город, по идее, должен был бы быть интернациональным городом во всех смыслах.
— А вот вопрос от зрителя: "Это хорошо или плохо, что к нам ехать невыгодно?"
— Я встречный вопрос могу задать: это хорошо или плохо, что мы живем в отсутствии инфраструктуры, в отсутствии дорог, в невозможности построить жилье и многое другое? У нас не хватает рабочих рук. Более того, если мы рассматриваем территорию Приморья еще и как специализацию в области туристско-рекреационной деятельности, это та сфера, которая требует огромного количества живых рук. И их у нас нет. Поэтому, боюсь, что мы здесь попросту многое потеряли.
— Та история, которая была с Дальним Востоком в СССР, когда начинался "Большой Владивосток" и бурное переселение людей, может ли она повториться? И есть ли возможность регионов и возможности страны обеспечить рост населения таким способом, когда людям давались квартиры, подъемные какие-то, работа и так далее?
— Вопрос здесь один: заинтересовано ли государство в том, чтобы ДВ нам не потерять? Вопрос серьезно стоит с точки зрения того, что, представьте себе, на этой территории в 6 млн кв. км живет сегодня 6 млн человек. На каждого живущего здесь приходится по квадратному километру. А рядом с нами, вот взять северо-восток Китая, там на каждом квадратном километре приходится 180 человек. А обратимся на юг – две Кореи, где 230-270 человек. А перебросимся на другую сторону Японского моря, там вообще 320 человек на квадратный километр. Вот как они смотрят на эту территорию?
Система мониторинга демографических процессов внедряется в Приморье
Я понимаю, что, может быть, то небольшое количество людей для нас – это есть своеобразный шанс для того, чтобы здесь начать внедрять робототехнику, то есть безлюдную технологию использовать, строить заводы, где работают 3-5 человек, а все выполняют механизмы. И, наверное, этот путь должен быть использован. Но нам нужно понять, что мы вообще хотим от Дальнего Востока? И нужно ответить на вопрос: что нужно сделать, чтобы люди отсюда не уезжали? Когда мне говорят: "А вы посмотрите: количество уезжающих сокращается. Вроде бы благо". Я смотрю на это с другой стороны: просто уезжать уже некому. И некому работать.
— Некому работать в смысле количества населения или нехватки именно квалифицированного населения?
— Есть такой парадокс сотой обезьяны.
В клетку запускают обезьяну, которая видит висящий банан и достать его не может. Запускают еще и еще. И только сотая обезьяна догадывается взять палку и сбить этот банан. Так вот нам не хватает этих сотых обезьян.
Отток населения был таков, что уехала большая часть интеллектуального потенциала Дальнего Востока. В этом беда. И вот это все нам не обеспечивает сегодня возможность для развития. Да, еще где-то в разных формах обслуживания ты чуть-чуть, но на этом далеко не уедешь.
Дальний Восток – это действительно одна из немногих, даже одна из двух территорий, на которой сосредоточена большая часть природных ресурсов планеты. Особенно север Хабаровского края – это по существу второй наш Урал. Сам Урал исчерпал себя. А здесь и по разнообразию, и по объемам огромные запасы ресурсов. Их нужно использовать. И там же есть возможность создания энергетических мощностей. Возьмите наши Шантарские острова. Там можно построить колоссальную приливно-отливную станцию. Это обеспечит возможность освоения природных ресурсов, которые есть. Но природные ресурсы не для того ,чтобы их сырьем вывозить. Сама по себе проблема сырьевой экономики не так уже плоха. Но смысл заключается в том, что на каждые 10 вывезенных единиц продукции в ответ мы получаем только одну. Такая экономика долго выжить не в состоянии.
Значит, нам нужно здесь открывать производства. Прежде всего, здесь нужно сегодня возрождать все то, что связано с судостроением. Причем судостроение – это не только корабли, а еще и платформы, нефтяные платформы для шельфа, плавучие платформы для запуска космических кораблей из экваториальной части, это вся робототехника, это освоение дна океана, газогидраты и прочее. Здесь огромное количество проблем, которые действительно могли бы стать предметом нашей экономики. Зачем здесь был создан космодром? Смысл заключается в том, что это самый большой на территории России гражданский космодром. А откуда мы обеспечиваем все эти изделия? Из Самары. Представляете, как сейчас будет загружен ТранСиб. Так, может, имеет смысл здесь начинать производства, которые обеспечит это? это то, что связано с металлургией, с машиностроением. Даже с тем же обучением.
На чем должен специализироваться ДВФУ? В том числе и на этих отраслях. И вот здесь и должны быть включены механизмы, которые сегодня уже созданы. Понимание должно быть, что свободный порт обеспечивает вхождение технологий, которые будут работать на эти отрасли. У нас сколько было пассажирских судов в Приморском крае? Порядка 12. Сколько у нас сегодня? Ни одного. Мы с радостью принимаем здесь круизные суда. Но своих пассажирских судов нет. Так, может быть, на этом должен сегодня специализироваться Владивосток? Может быть, это и должно быть главным? И таких вопросов очень много. Самое главное – толчком для экономического развития мог бы стать туризм. А он требует большого количества ручного труда, людей. У нас их нет.
— Вернусь к демографии. Сегодня агентство "Reuters" написало, что в Китае за 2016 год родилось 17,6 млн человек. При том, что в 2011-2015 годах рождалось на 1,4 млн человек меньше. Они это связывают с разрешением двух детей иметь в семье, и вот такой скачок. Только ли рождением детей мы обеспечим здесь увеличение населения? Вообще о рождении человека на территории. Обеспечивает ли это развитие территории?
— Я не случайно начал с Менделеева. В то время он расчет вел, исходя из понимания, что естественный прирост составляет не менее 15 человек на тысячу. Это в той крестьянской стране, где 87% было сельского населения. Сегодня большая часть населения – городская.
Если бы сегодня, когда мы говорим об особом миграционном режиме для владивостокской агломерации, давайте мы возьмем курс на то, чтобы человека посадить на землю, дать ему дом. Не загнать его в 2-комнатную квартиру, там у него больше двух детей ни при каких обстоятельствах не появится. А дайте ему возможность сесть на землю. И при том, что стоимость этого дома с появлением каждого нового ребенка для него становится дешевле на 10, 20, 30%. Родил пять детей – тебе этот дом бесплатно достается. Это должен быть мощный курс государственной политики. Это возможно. Если так строго говоря, материнский капитал сработал.
Но это опять такая полумера, когда люди, вытаращив глаза, бегают и не знают, куда применить этот материнский капитал, вроде бы везде надо.
А когда есть жилье, вот, куда этот капитал уходит. У тебя есть крыша над головой, ты думаешь, чем насытить этот дом. Ты думаешь, как появляющихся детей обеспечить. Ты всегда будешь занят. Ты будешь искать дополнительную работу. Это и обеспечит прирост населения.
— "Дальневосточный гектар" — это из этой истории шаг?
— Нет. Думаю, это песня не об этом.
Для того чтобы содержать дом, гектара много, а если речь идет о производстве, то одного гектара недостаточно. Поэтому вопрос мог бы стоять таким образом. Вот сегодня говорят: "А давайте вы кооперируйтесь, впятером берите". Это ровным счетом ничего не меняет. Смысл заключается в том, что если я пытаюсь реализовать программу, допустим, молочного животноводства на 15 тысяч голов рогатого скота с выпуском такого-то количества молока, а мне нужно для этого 100 гектаров земли, чтобы была пашня, зеленые корма и так далее. Вот под эту программу дайте ему 100 гектаров. А вот когда мы говорим о гектаре, когда люди сегодня: "Ах, будет вся Россия будет забирать по гектару".
Чем вы будете заниматься на этом гектаре? Посмотрите, большей частью говорят, что вот они займутся пчеловодством. Это говорят люди, которые ровным счетом не понимают ничего, что тут происходит. Сегодня интенсивно вырубается липа, сегодня та же пчела подвержена клещам и прочим болезням. И сбыт. Куда и как вы будете сбывать? И все это через пять лет просто превратится в пыль, и мы опять начнем все с начала. Ну, нет этого понимания. Когда я говорил о 3 млн на этой территории, вполне достаточно для одного дома, для 20 соток за глаз для такой нормальной жизни. Даже есть формула: на 40 вот таких домов живет один фермер. Который обеспечивает живыми продуктами и у которого много земли. Это немного из другой серии, что касается "Дальневосточного гектара". Но не думаю, что это сыграет большую роль.
Этот гектар не становится рычагом экономического развития. Вы берете на пять лет с перспективой того, что если вы ничего не сделаете, то у вас заберут. Я не могу ее предъявить в банк в качестве залога. У нас нет земельного банка, который рассматривал бы как финансовый рычаг. И глупо под один гектар брать трактор. Я никогда его не окуплю на этом гектаре. И также я считаю, что эта позиция вредна еще и тем, что она снижает уровень производительности труда. Мы сегодня пытаемся занять людей, отвлекая от того, чем бы они могли бы заниматься более производительно. И с этой точки зрения есть много спорных моментов, которые требуют серьезного обсуждения.
— Как-то затихла история с переименованием Дальнего Востока в Тихоокеанскую Россию. На каком этапе это сейчас?
— Я причастен к тому, чтобы обозначить Дальний Восток Тихоокеанской Россией. Но никогда речи не шло о необходимости переименования. Речь шла о том, что это все должно родиться само собой. И я в своих опусах и там, где я пишу, все равно использую термин "Дальний Восток". Но с другой стороны, когда мы говорим о ДВФУ, мы хотим пригласить сюда студентов или абитуриентов из Японии, Китая, Кореи, Вьетнама. Для кого он дальний этот университет? Ну, не дальний он. Он – русский азиатско-тихоокеанский университет. Или азиатско-тихоокеанский русский университет. И главный здесь язык – не английский. Когда мы учим студентов на английском языке, мы готовим специалистов для работы где-то там. А если бы мы тех же китайцев, японцев, вьетнамцев и так далее учили по-русски, какая-то часть осталась бы здесь работать. А какая-то часть стала бы там, на исторической родине, проводниками наших идей. И являлись бы связующим звеном.
То же и Дальний Восток. Да, когда-то он станет понятным как Тихоокеанская Россия. В советские годы расклад всего, что мы производили, 70% произведенной продукции отправлялось в европейскую часть страны. Где-то 25-27% — это то, что мы потребляли внутри. И 3% шло на экспорт. Сегодня ситуация с точностью до наоборот. В европейскую часть мы отправляем 5-7%. 15-20% мы отправляем в АТР. А большая часть идет на внутреннее потребление. Но это еще в условиях нашего первого шага по пути интеграции в АТР. А вот если бы мы начали реализацию таких вот специализированных проектов по освоению мирового океана, по освоению космоса, где мы могли бы быть первыми, мы могли бы задавать правила игры. Не в ВТО вступать на тех основаниях, которые нам предлагают да еще и руки выворачивают, а вот здесь задавать эти правила.
Вот скажите, кто еще сегодня обладает большим авторитетом в области освоения космоса, чем Россия. Одно из последних сообщений года: за 18 суток поезд из Китая достиг Великобритании. А по Транссибу за эти 25 лет мы могли бы 3 раза сделать, как минимум, два скоростных пути, чтобы за 7-8 суток проходить. Там проходят через 10 границ, а здесь. Но мы этот шанс уже упустили, потому что не было стратегии.
— Возобновляющиеся отношения с Японией позволят как-то взбодрить нашу миграционную политику?
— И в этом плане могли бы произойти серьезные изменения, потому что у Японии есть свои проблемы, как и у Китая с демографией. Правда, у японцев проблемы предпенсионного возраста, когда молодежь подпирает более старшие возраста, и работодатель предпочитает нанять более молодого, а эти остаются не у дел. Большая часть могла бы найти в любо качестве работу у нас. Единственно, проблема языкового барьера, но и это преодолимо.
Любая интеграционная деятельность полезна только в том случае, если вы сами понимаете, чего вы хотите. К сожалению, все наши пробуксовки связаны, прежде всего, с тем, что мы сами толком не определились с тем, чего мы хотим. Что мы хотим на этой территории? Почитайте еще раз закон о свободном порте. Вы оттуда не найдете ни одного пункта, который бы свидетельствовал о том, что может произойти, вот там написано, что свободный порт существует в течение 70 лет, так вот что должно произойти через 70 лет и почему через 70?
Если президент говорил о том, что Дальний Восток является приоритетом на весь 21 век. Это чуть больше 70 лет. Может, стоило ставить задачу: свободный порт в пределах города Владивостока создается на 10 лет, в течение которых должен быть создан такой-то порт, такая-то судоходная компания, такое-то производство, связанное с судоходством. Вот это понятно. А когда мы говорим: "Приходите сюда все, кто может и хочет, занимайтесь, чем хотите, мне это абсолютно не понятно". Любой бизнес обладает своей собственной стратегией.
Из частных стратегий общая стратегия никогда не сложится. Мы просто создаем себе еще одну головную боль, которую следующие поколения будут расхлебывать на этой территории. Здесь насоздавалось некое вавилонское столпотворение. Тут 30 тысяч требуют гектар, тут бизнес создает ТОРы. Хоть один из этих проектов имеет под собой перспективу создания какого-то серьезного кластера? Я не видел. Тот же европласт. На каком оборудовании он работает? Какие исходные материалы он использует? Какими технологиями он пользуется? Да, мы сегодня там затыкаем свою собственную потребность в этой таре. Но дальше-то что? С чем мы выходим на внешний рынок? Только выход на внешний рынок может нам обеспечить экономический рост? А мы что делаем? Хоть одно производство в рамках свободного порта или ТОРов ориентировано на интеграционные процессы? Нет. Нам, что называется, суета – лишь бы канитель.
— Ваши пожелания к руководству Министерства развития Дальнего Востока, руководству края.
— Я не успел сказать, а это важно, что сегодня и министерство, и ДВФУ обеспокоены отсутствием специалистов здесь. В планах где-то так есть создание подразделения, которое будет заниматься исследованием и преподаванием, обучением специалистов в области демографии и миграции. Я могу сказать одно: я тщательно отследил все выступления вех субъектов федерации Дальнего Востока. Ни в одном из этих выступлений нет использования тех инструментов, которыми должен пользоваться любой демограф. У нас здесь нет специалистов. Их надо здесь обучать. К сожалению, у меня не получилось за многие десятилетия. Я пытался еще в ДВГУ что-то предложить, сейчас в ДВФУ то же самое.
Сейчас сделан шаг, возможно, произойдут какие-то изменения. Возможно, скоро приедет руководитель Агентства по развитию человеческого капитала. Возможно, с ним мы каким-то образом попытаемся продвинуться в этом направлении, и, может быть, какой-то сдвиг произойдет. Но Пожелание:
"Вот мы хотим здесь 3 млн человек, мы умрем, но сделаем" — умрем, но не сделаем.
Поэтому все должно опираться на понимание процессов. А ведь демографические процессы – это не процессы изменения в течение 1-2 лет. Это процессы, которые меняются с поколениями. Нужно рассматривать это все на довольно длительную перспективу.
Сегодня демография может спокойно ответить, что будет с Приморским краев в 2070 году на основе анализа поколений, которые уже есть, которые уже живут. Поколение 90-х годов родит меньше, чем, а то – еще меньше. Это наука.
Нужно серьезно решать эти проблемы, отвечать на вопросы: что нужно сделать? А эта тенденция продолжается уже 25 лет. Это жизнь целого поколения. Тут просто так проблему не решить. Нужно засучивать рукава, садиться и делать.

«PrimaMedia», 27 января 2017 года