… о неэффективности труда россиян

«Огонек» выяснял, почему мы самые трудолюбивые, но и самые неэффективные

Как заставить русского человека эффективно трудиться? Об этом спорили в разные эпохи и предлагали разные рецепты. Во времена империи уповали на "немецкого управляющего", в советскую эру — на стахановцев и соцсоревнование, на излете перестройки надеялись на рынок: вот придет частный предприниматель и уж тогда... Частный предприниматель пришел и даже состоялся, однако низкая производительность труда в стране — по-прежнему больное место. Это подтверждают и свежие данные Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР): Россия — на одном из последних мест в рейтинге по производительности труда, ниже только Мексика, зато выше все остальные — от Чили и Турции до США и Германии. Хотя мы на одном из первых мест по количеству отработанных часов. Получается, мы самые трудолюбивые, но и самые неэффективные. Это что, "врожденное" или все же лечится? "Огонек" попытался разобраться в ситуации
Опубликованные на днях данные Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) не радуют: в организации замерили производительность труда в различных странах и выяснилось, что вклад россиянина в ВВП страны за час рабочего времени составляет всего лишь 25,1 доллара США. Для сравнения: этот показатель для Люксембурга, оказавшегося в лидерах рейтинга,— 95,1 доллара, для США — 68,3, для Германии — 66,6... Мы оказались в самом конце списка, обогнав лишь Мексику (20 долларов), и, самое обидное — ставим этот антирекорд уже не первый год: например, в 2014-м производительность труда россиянина составляла не намного больше — 26 долларов.
При этом парадокс: по количеству отработанных в год часов мы, напротив, среди лидеров — это доказывает еще один рейтинг ОЭСР. Сами посудите: россияне работают аж 1978 часов в год, гораздо больше, чем жители Германии (1371) или, скажем, Франции (1482). Как это противоречие понимать?
— Это называется высокая трудоемкость: чтобы произвести единицу продукции, нам просто требуется больше рабочего времени, чем в других странах,— говорит профессор Александр Щербаков из РАНХиГС.
Похоже, не случайно в 2014-м в Европе оказалось всего два рекордсмена по времени, проведенному на работе, — мы и кризисная Греция. Есть ли шанс выбраться? Статистика оптимизма не внушает: разрыв в производительности труда с развитыми странами фиксировали еще в советские времена, от США мы отставали в 4,2 раза, от Великобритании — в 2,8. Сегодня у нас рыночная экономика, но соотношение практически не изменилось. Более того, нас догоняют страны, еще недавно бывшие аутсайдерами. С 1991 по 2012 год мы повысили производительность труда примерно на треть, в то время как Китай — в 7 (!) раз.
— Сократить отрыв никак не получается: проблема как в основных фондах, то есть в оборудовании, машинах, инструментах, материалах, так и в самой организации труда. По обоим параметрам мы очень серьезно отстаем,— уверен Щербаков.
"Серьезно" — это на сколько? И можно ли вообще верить статистике ОЭСР? В прошлом году в Совете Федерации собирался специальный семинар, посвященный как раз производительности труда, данные, обнародованные там, в широкий доступ, увы, не попали, хотя они без преувеличения сенсационны.

Старикам здесь место
Едва ли не самую тревожную статистику представил на семинаре в СФ директор Института нового индустриального развития им. Витте Сергей Бодрунов — речь об износе основных фондов, от машин и оборудования до зданий. Оказывается, ситуация сегодня еще хуже, чем была перед началом рыночных реформ 27 лет назад: если в 1990-м степень износа составляла 35,6 процента, то в 2014-м — уже 49,4! Советское производственное наследство давно "проедено", но и то, что было закуплено или построено в новые времена, уже устарело и почти не обновляется. В 1990-м так называемый коэффициент обновления основных фондов составлял 6,3 процента, а к 2014-му он упал до 4,3 процента. Нам далеко даже до советских показателей: на излете Советского Союза средний возраст оборудования увеличился с 8,5 до 12 лет, и уже тогда все ломали голову, что с этим делать. Сегодня голову никто не ломает — на ситуацию просто махнули рукой. По данным Бодрунова, на заводах и в цехах в основном преобладает машинное оборудование, работающее более 20 лет — какие уж тут нанотехнологии... Фактически, полагает эксперт, мы имеем дело с затянувшейся деиндустриализацией российской экономики: дело не только в плохом состоянии оборудования или низкой инновационной активности, но и в человеческом факторе — нет хорошо оснащенных рабочих мест, значит, нет и высококвалифицированных кадров.
Георгий Остапкович, директор Центра конъюнктурных исследований ИСИЭЗ НИУ ВШЭ, перечисляет по отраслям, начиная с добывающей промышленности:
— Износ фондов там порядка 54-56 процентов,— говорит он.— Но добывающая промышленность и сама по себе с точки зрения технического прогресса — отсталая сырьевая отрасль, основная добыча у нас идет традиционным методом вертикального бурения, мы мало работаем с горизонтальным бурением, со сланцем, с гидроразрывами пластов, с шельфами во многом именно потому, что нет нужного оборудования. А в условиях санкционного давления его практически запрещено поставлять... В обработке ситуация с фондами средняя, но там все зависит от того, что обрабатывают. В сельском хозяйстве износ большой... Да, мы гордимся тем, что экспорт сельхозпродукции достиг 18 млрд, это даже больше вооружений. Но не стоит забывать — в маленькой Голландии он составляет 80 млрд, и вовсе не потому, что они работают день и ночь...
Зависимость очевидна: чем лучше оборудование, тем выше производительность труда, но что делать, если импортные технологии — дорогое удовольствие? Если деньги есть, можно и раскошелиться. А если их не хватает?
— Доступ к длинным западным кредитам в связи с санкциями ограничен, а чтобы закупать импортное оборудование под сегодняшнюю ключевую ставку в 10, а реально — в 15-16 процентов, нужно иметь огромную рентабельность,— говорит Остапкович.— К тому же речь о длинном инвестиционном цикле: новое предприятие не создашь за полгода, а бизнес живет сегодняшним днем. Зачем что-то обновлять, если есть неопределенность по поводу экономического завтра?
По словам эксперта, это напрямую связано с проблемой производительности: предприниматели зачастую не входят в длинные инвестпроекты, потому что боятся завтрашнего дня.
— Когда мы встречаемся с бизнесменами, я спрашиваю их, что волнует больше всего: высокие налоги, плохой спрос? Мне отвечают: нужны правила игры на 4-5 лет, чтобы можно было составить бизнес-план, модернизироваться. А у нас ведь как: вот вышел очередной ограничительный закон — и триллиона как не бывало, — подытоживает эксперт.
Поможет ли импортозамещение? Эксперты сдержанно оптимистичны: по данным Минэкономразвития, единственная отрасль, которая дала положительную динамику по производительности труда в 2015 году, оказалась сельским хозяйством. Но и тут радость, похоже, преждевременная: достичь того же по итогам 2016-го власти уже не надеялись...

Управление неуправляемым
Недавно в Высшей школе экономики выступали два эксперта, Владимир Бовыкин и Михаил Лисин из Общественного объединения по повышению производительности труда, их выводы удивительны: оказывается, собственники и руководители предприятий просто не задумываются о повышении производительности труда — нет у них такой озабоченности. Эксперты убеждены, что она и не возникнет, если не стимулировать к решению задачи бизнес. Например, поощряя участием в госзаказах, снижая налоги... Предлагалось даже создать особое министерство производительности труда — иначе, дескать, механизм эффективности не завести.
Но это касается руководителей, а что там с простыми работниками? Тут тоже все не в порядке: в большинстве своем россияне слабо мотивированы бороться за высокую эффективность труда, поскольку в условиях деиндустриализации бизнес делает ставку не на мотивацию персонала, а на другие факторы роста. Они известны — это присвоение природной ренты, административный ресурс... Да и суровых национальных особенностей тоже никто не отменял. На семинаре в Совете Федерации Александр Никольский из "Деловой России", возглавляющий отраслевое отделение по управлению персоналом, вспоминал общение с директором по персоналу большого российского предприятия, часть которого расположена в Нижнем Тагиле. Директор был откровенен: мол, talent management — это, конечно, хорошо, но у него пока другие проблемы — как избавиться от пьяных рабочих в цехах...
Вопрос, впрочем, не только в любви к горячительному: россиянам просто мало платят. Может, и пьем от этого?
— Мы отстаем от зарубежных стран не только по производительности труда, но и по зарплате, — указывает на хороший мотиватор Александр Щербаков из РАНХиГС.— Возьмем США: мы отстаем от них по производительности труда в 3-5 раз, а по зарплате — в 7-8. Доля оплаты труда в ВВП была у нас на уровне примерно 50 процентов в 2014 году, тогда как в развитых странах этот показатель колеблется в районе 60 процентов и даже выше. В России снижалась реальная заработная плата, снижается потребление, поэтому рассчитывать, что с такой мотивацией мы добьемся высоких результатов,— крайне самонадеянно. Есть мнение, что у нас маленькие зарплаты, потому что маленькая производительность, но я с этим не согласен. Наоборот, при рыночной экономике именно высокая зарплата предопределяет высокую производительность...
А еще не стоит полностью сбрасывать со счетов и национальные особенности: миру известны примеры, когда местный колорит мешал эффективной работе. Специалисты указывают, в частности, на Испанию, где недавно на полном серьезе планировали отказаться от традиционной сиесты — она якобы мешает бороться за производительность. И действительно, подкомитет испанского правительства предлагал изменить ни много ни мало испанский образ жизни — например, ограничить время совещаний, сократить длительность обедов. Среди предложений было даже изменение часового пояса, введенного еще при Франко, и все ради повышения производительности труда. Как говорится, ничего личного, только бизнес...
У россиян сиесты нет, поэтому эксперты, отчаявшиеся найти рациональные объяснения застою в росте производительности труда в стране, готовы предъявить претензии даже фазендам, на которых любят "пахать" бывшие советские граждане.
— Это примерно 20-25 процентов рабочего времени или, если брать рыночный сектор, около 2 процентов ВВП,— говорит замдиректора Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Ростислав Капелюшников.— Если исключить работу на дачных участках, затраты рабочего времени будут уже не так феноменально велики, а производительность труда в нашей стране относительно других стран вырастет процентов на 20, и мы окажемся где-то в середине рейтинга.
А как подняться в нем не столь оригинальными способами? Тема звучала на недавнем Гайдаровском форуме из уст официальных лиц, но в основном в качестве пожеланий "обратить серьезное внимание" и обещаний "приложить усилия". Озабоченность понятна: еще в 2012-м президент издал указ, обязывающий правительство повысить производительность труда в полтора раза уже к 2018 году — речь шла примерно о росте в 7 процентов в год. Получится? Надежда есть: как подчеркивают эксперты, опрошенные "Огоньком", мы, россияне, все делаем в последний момент, что называется, в четвертом квартале. А еще чудеса у нас случаются. В отчетности в том числе...

Кирилл ЖУРЕНКОВ

Цифры
Больше не значит лучше?
По количеству отработанных часов в год россияне — в лидерах, и это плохо: получается, нам требуется гораздо больше времени, чем жителям Германии или, скажем, Франции, чтобы произвести ту же самую единицу продукции.

Годовое количество отработанных часов на одного работника, 2015 год, в часах

Источник: Организация экономического сотрудничества и развития, 2017 год

Производительность труда среди стран — членов ОЭСР
По такому показателю, как производительность труда, Россия, увы, в аутсайдерах вместе с Чили и Мексикой.
(доля ВВП в расчете на один час работы, в долларах США, в текущих ценах, 2015 год)

Источник: Организация экономического сотрудничества и развития, 2017 год

«Огонек», 22 января 2017 года