… о последствиях закрытия НКО, занимающихся профилактикой ВИЧ

Взрослым быть легко. Можно самому решать, что пить, с кем спать и как заботиться о своем здоровье. Но иногда и у взрослых возникают вопросы, отсутствие ответов на которые может стоить кому-то жизни.
В России одна за другой закрываются некоммерческие организации (НКО), занимающиеся профилактикой распространения ВИЧ-инфекций. Причина — требование прокуратуры зарегистрироваться в реестре иностранных агентов.
Действительно, большинство таких волонтерских движений существует в РФ за счет иностранных грантов. Но как по-другому, если нашему государству на профилактику вечно не хватает денег?
Статус иностранного агента повлечет за собой ежегодный платный аудит и заполнение многочисленных отчетов. Для организаций, которые часто состоят из нескольких человек, это неподъемная юридическая ноша. В итоге — волонтеры предпочитают свернуть свою деятельность.
Чем занимаются эти НКО? Недавно СМИ писали об одной из них — «Панацее» из Пензенской области. В 2013 году она получила грант от НКО «Энсверо» в размере 1 млн рублей. На эти деньги организация закупила 1 млн шприцев и 10 тыс. презервативов, которые были переданы врачу СПИД-кабинета одной из больниц.
Через год, в 2014-м, «Энсверо» перестала получать финансирование от Глобального фонда борьбы со СПИДом, туберкулезом и малярией. «Панацея» больше не получала никаких грантов, однако продолжала вести просветительскую деятельность среди молодежи, построенную по принципу «равный обучает равного».
И вот организация вынуждена закрыться под давлением прокуратуры. Государственные обвинители не просто потребовали у волонтеров получить статус иностранных агентов, но и привлекли к делу экспертов. Декан юрфака Пензенского университета написал в своем заключении, что деятельность НКО базируется на «принципах идеологии постлиберализма». А раздача презервативов, по мнению ученого мужа, является «косвенной, а подчас и прямой пропагандой гей-культуры».
Вдумайтесь: пропагандой было названо происходящее в анонимном кабинете профилактики ВИЧ. Обычно там происходит следующее: взрослый человек добровольно приходит к врачу, задает вопросы, сдает анализы или получает лечение. Ему напоминают, что стопроцентной защиты от вируса нет, но, чтобы не заразиться или не заразить окружающих, необходимо использовать средства профилактики. На мой взгляд, пропаганда выглядит несколько иначе.
Почему в столь деликатных и важных для здоровья населения вопросах чиновники предпочитают запреты? Почему у нас врач, боясь быть привлеченным за «пропаганду», должен опускать глаза долу и говорить: «Лучшая профилактика для вас — это молитва и воздержание»? Наверное, потому, что в стране на антиретровирусной терапии  принято экономить: из более миллиона ВИЧ инфицированных обеспечены лекарствами сегодня лишь 23%. Тогда как по рекомендации ВОЗ, чтобы избежать эпидемии и массовой гибели людей от СПИДа, лечить нужно 60-80%  зараженных. Все это имеет самое прямое отношение к Крыму: в прошлом году на полуострове сложилась катастрофическая ситуация с обеспечением препаратами.
Я вспоминаю свое детство, картинки из которого кажутся сегодня нереальными. Моя мама была довольно прогрессивной. В четыре года она посадила меня к себе на колени и рассказала, откуда берутся дети. Описала, как ребенок растет «в животике», опуская подробности зачатия и механику процесса родов. На этом ее роль в моем половом воспитании закончилась.
Подробности внутреннего устройства своего тела я узнавала от старших подруг и книжек в библиотеке. Помню, долгое время думала, что «критические дни» у женщин — вроде течки у собак: тот самый период, когда нужно «делать детей».
Еще помню, подружка шепнула мне, что в «эти самые дни» ни в коем случае нельзя мыться. Так я и проходила пять дней по сорокоградусной жаре, ни разу не приняв душ. Потом не выдержала, помылась — и ничего страшного со мной не случилось. Сейчас вспоминать об этом смешно, но тогда задать прямой вопрос маме о такой, в сущности, мелочи было почему-то стыдно. А заговорить с мамой о контрацепции и инфекциях, передающихся половым путем — страшно.
Зато в нашей школе был прогрессивный директор. К нам на уроки в 7-9 классе приходили волонтеры из различных фондов, рассказывавшие про половое созревание, беременность, вред абортов и половых инфекции.
Несколько обучающих фильмов показывали представители компаний, производящих гигиенические средства для женщин. Про чудо-крылышки и способность тампонов впитывать голубую жидкость мы прекрасно знали из рекламы. И чтобы хоть как-то привлечь наше внимание, нам, девочкам, крутили ролики про строение женского тела и  ВИЧ.
Не могу сказать, что эти лекции были очень уж интересными. Многое  мы уже знали из популярных в те времена подростковых журналов вроде Cool girl или «Молодой» (интересно, что-то подобное вообще выпускают сейчас?). Но наверняка какой-то прок от них все-таки был.
В моей старой школе, которую я покинула после пятого класса, таких лекций не было. И четыре из пяти моих подруг забеременели в десятом классе. А одна моя знакомая, 37 лет от роду, до сих пор считает, что тампонами можно пользоваться только замужним женщинам, потому что они «лишают девушку девственности».
В моем окружении не принято обсуждать ВИЧ-статус. И я не знаю, является ли кто-нибудь из моих знакомых носителем вируса. Но то, что мои друзья, взрослые и самостоятельные люди, знают об этой болезни крайне мало — тоже факт.
Сегодня представить подобные просветительские лекции в школах невозможно. Мы до смерти запуганы «толерантностью» Запада. Спасибо центральным каналам, регулярно сочиняющим сюжеты про «развращение» европейских детей ранним половым воспитанием.
Возможно, европейцы действительно перегибают палку. Одна моя знакомая, живущая в Германии, как-то сказала, что у нее к немцам всего две претензии. Первая: они постоянно повторяют «это нормально», рассказывая об «особенной» ориентации и различных половых пристрастиях. Хотя в этом случае было бы неплохо вести диалог в безоценочных тонах — словно о быте папуасов с тихоокеанских островов. И вторая: коллеги по фитнес-центру, где она работает тренером, не разделили ее возмущения по поводу присутствия трансгендера в женском туалете. «Он же чувствует себя женщиной», — заявили ей немки. «А кем чувствую себя я?!» — пожаловалась подруга.
Но почему между «толерастией» и  мракобесием в нашем отечественном сознании нет полутонов? Не пора ли нам создать свою программу полового воспитания и пропаганды здорового образа жизни? Мы оставляем людей из «группы риска» без презервативов и шприцов, а сами едим что хотим, пьем что хотим, спим с кем хотим, прикрываясь рассуждениями о семейных ценностях. Это ли не лицемерие?
О ВИЧ и СПИДе обязательно нужно рассказывать. Не стоит ожидать, что наши дети узнают об этом из книг и интернета. В лучшем случае они прочитают в Сети правдивую информацию, и, если повезет, сделают это «до», а не «после». В худшем — наткнутся на отрицателей, «ВИЧ-диссидентов». И если просветительская деятельность пока невозможна в публичном пространстве, потому что граничит с «пропагандой», оставьте для нее хотя бы анонимные кабинеты, поддерживаемые НКО. Где на все вопросы сможет квалифицированно ответить врач.
Сегодня люди, готовые открыто и начистоту говорить о проблеме ВИЧ и СПИДа, подвергаются гонениям.
Все это происходит с нашего молчаливого согласия. Мы продолжаем думать, что страшный диагноз — это не про нас. Об этом косвенно говорит и статистика прочтений статей о ВИЧ у нас на «Примечаниях».
А между тем реальность неумолима: во многих регионах уже заражено более 1,5 процента жителей.
Вдумайтесь, в каждой городской десятиэтажке живут пять человек с ВИЧ. Группы риска больше не существует, шанс заболеть есть у каждого. Вы уверены, то завтра  вирус не проникнет в вашу семью?

Елена АЛЕШЕЧКИНА. «Примечания», 15 августа 2016 года