… об ухудшении возможностей для трудовой миграции из Таджикистана в Россию

Каждый второй таджикский мужчина трудоспособного возраста едет на заработки в Россию. Деньги, которые таджики присылают на родину, составляют около половины ВВП (47,5%, по данным на 2012 год) - по степени зависимости от переводов из-за границы эта страна занимает первое место в мире. И вот, "эта дверь, ведущая, так сказать, к таджикской разновидности российской мечты, теперь закрывается", пишет в статье для Foreign Affairs Джо Шоттенфельд. Приток таджикских мигрантов в Россию стал сокращаться - это связано с ужесточением миграционной политики и экономическими последствиями падения цен на нефть и западных санкций.
"За последний год в России ухудшились все условия, которые интересуют мигрантов: перспективы трудоустройства, уровень заработков и транспортная доступность, - поясняет автор. - Для них, как и для российских работников, сократилось количество рабочих мест, а зарплаты в реальном выражении упали из-за снижения курса рубля. Кроме того, мигранты теперь должны проходить более сложные иммиграционные процедуры - это и повышение сборов, и увеличение очередей, и экзамены по русскому языку, истории и праву. Что еще хуже, 400 тыс. таджиков попали под запрет на возвращение в Россию - им закрыли повторный въезд на срок до 10 лет за правонарушения или просрочку виз".
Изменения оборачиваются для Таджикистана тяжелыми последствиями, говорится в статье. Страна переживает экономический спад. В банкоматах нет валюты, а ту, которая реализуется через банковские отделения, "расхватывают и копят про запас, что мешает ее циркуляции и ведет к дальнейшему обесцениванию [национальный таджикской валюты] сомони". Правительство Таджикистана обратилось к России с просьбой снять с части граждан запрет на въезд. Кроме того, продолжает Шоттенфельд, "есть шанс, что Таджикистан в скором времени вступит в Евразийский экономический союз" и это приведет к отмене ограничений на въезд и платы за визу.
"С возвращением мужей, братьев и сыновей заканчиваются мучительные длительные разлуки, но в то же время возникает вероятность, что с рабочих мест в Таджикистане будут вытеснены женщины", - продолжает автор. По его словам, сейчас женщины заняты в самых разных областях - начиная от торговли на базаре и заканчивая работой в кустарных угольных шахтах.
Однако экономические трудности - не самый тревожный из "побочных эффектов" от сокращения трудовой миграции в Россию, полагает Шоттенфельд: "Таджики, большинство из которых принадлежит к суннитской ветви ислама, могут стать более восприимчивы к вербовке в радикальные объединения вроде "Исламского государства". Автор ссылается на Эдварда Лемона, "который изучает взаимосвязь миграции и радикализации таджикских трудовых мигрантов в Москве". Он проследил в соцсетях за 85 таджиками, воюющими сейчас в Сирии и Ираке, и выяснил, что почти все они успели побывать в России: "похоже, что большинство из них были завербованы чеченцами, когда работали за границей". По словам Лемона, мигранты с московских строек говорили ему, что некие "вербовщики с Южного Кавказа" предлагали им вступить в ИГИЛ.
"Конечно, подавляющее большинство таджиков манит не джихад, а возможность заработать и перспектива (какой бы эфемерной она ни была) выбиться в люди - все то, что раньше обещала Россия", - заключает Шоттенфельд.

Джо ШОТТЕНФЕЛЬД. «Foreign Affairs», 13 мая 2015 года
Опубликовано на ИноСМИ.Ru