Группа ученых исследует влияние пандемии на общество. Выводы: критичность мышления падает, фобий больше и все популярнее теории заговоров
Мы уже знаем, что на просьбу надеть маску можно получить удар ножом — в Ленинградской области человек погиб из-за этого: он в маршрутке всего-навсего сделал замечание двум пассажирам.
И за слова в родительском чате могут убить — как мужчину в Волгограде.
Это все как-то связано с пандемией? Как коронавирус повлиял на агрессию? Об этом мы говорим с психологом, доцентом кафедры нейро- и патопсихологии МГУ, заведующим отделом клинической психологии Научного центра психического здоровья Сергеем Ениколоповым.
— Сергей Николаевич, вы ведете исследование того, как ковид повлиял на агрессию в обществе. И каковы выводы?
— Мы — небольшая группа специалистов — с марта по настоящее время действительно ведем исследование в Научном центре психического здоровья о влиянии ковида на психопатологическую симптоматику. Не могу сказать точно, насколько выросла агрессия, мы этого не видим, но могу рассказать о том, что именно психологически ощутимо изменилось. До ковида в обществе агрессия была нормально распределена, хотя общий ее уровень был и тогда достаточно высокий. Было какое-то количество враждебности. В своем исследовании мы отмечаем рост враждебности как одной из реакций на карантин, на всю эту эпидемию.
— В чем суть этой враждебности, как она влияет на агрессию?
— Враждебность — это состояние, в котором мир тебе враждебен, все враждебны, опасны и отвратительны. Поэтому любое замечание люди в таком состоянии воспринимают как личное оскорбление, и возникает большая вероятность агрессивных действий. Они всех подозревают в негативных поступках, в том, что рядом люди, которые могут или даже хотят их, например, заразить. Картина мира стала более враждебной. Увеличились истоки агрессии.
Очень важно отметить, что вся ситуация с ковидом несет высокий стрессогенный потенциал за счет угрозы жизни и здоровью, вызывающей у большинства людей сильный страх. Надо учитывать продолжительность ситуации, значимость изменений, которые она вносит в повседневную жизнь каждого человека. Психические реакции на опасность во многом универсальны, и это дает возможность уже сейчас опираться на имеющиеся знания в области медицины катастроф и психологии чрезвычайных ситуаций.
Но инфекционное заболевание обладает еще и уникальными характеристиками, которые объясняют непропорциональную степень страха: он передается быстро и незаметно, как и сама болезнь. Поскольку человек является одновременно и жертвой, и переносчиком, а также потому, что существует вероятность нарушения личных прав в целях борьбы с распространением болезни, инфекция может рассматриваться по своему воздействию и психологическим последствиям как вторжение врага, приводит к повышению тревоги и страха. Никто этого вируса не видит, никаких объектов для борьбы нет, непонятно, чего избегать, какие действия предпринимать.
Все действия сведены к выполнению элементарных рекомендаций: маски, дистанция, антисептики. В такой ситуации страх усиливается, и разные люди по-разному на него реагируют.
Одна из естественных форм реакций на любой страх — агрессия, она может быть активной и пассивной. Что такое активная агрессия — все понимают. Пассивная же может выражаться в злобных высказываниях в социальных сетях, и это то, что мы сегодня наблюдаем.
— Ну, агрессия в соцсетях резко выросла еще до ковида, сегодня, я полагаю, уже не осталось практически ни одного приличного человека, которого бы не подвергали виртуальной травле. Не щадили никого, даже имена только что умерших обваливали в грязи. Другое дело, появилось два совершенно новых явления, и первое из них — это когда ссора из онлайна переходит в офлайн и заканчивается драками и избиениями. В Волгограде человека убили после скандала в родительском чате, а в Санкт-Петербурге десять пап после виртуального конфликта устроили драку с применением газового и травматического оружия.
— В школьном родительском чате в доковидные времена вполне могли бы найтись медиаторы, а здесь взвинчены все. Это и не совсем интернет-истории, потому что там не просто френды, а люди, которые, по всей вероятности, виделись прежде — на родительских собраниях, во дворе, в транспорте или магазине. Но сейчас они переселены в виртуальное пространство, и это пространство стало как бы более реальным. Граница офлайн и онлайн перестает быть заметной, это происходит и с детьми, и со взрослыми. Мы с вами общаемся уже много раз, видевшись до этого, и мы представляем друг друга, а потом нас переносит в виртуальную реальность, в чат… А вдруг вы ехидно улыбались, когда писали мне? Я не вижу ни мимики, ни жестов. Тем более когда чат групповой.
Одно дело, если я вам прошипел что-то злобное в лицо, оскорбил, но мы говорили вдвоем. А другое — в общем чате, при других. Оскорбление наедине может не иметь никаких последствий. А прилюдно… и тем более там, где все друг друга более или менее знают… Такой фактор — микроусилитель ситуации. Нельзя сказать, что это и есть причина агрессии. Но несколько причин могут привести к физическому насилию. Скандал в чате — это как на площади.
— Скорее даже, как на сцене.
— Да, есть зрители, среди которых тебе важно не уронить репутацию. Допустим, если вас оскорбили в метро, и это слышат много людей, но вы отлично знаете, что никогда их больше не увидите, то перенести это легче. А здесь эмоции усиливаются, потому что ты как будто в знакомой компании за общим столом. А тебя оскорбляют. Тем более когда это происходит в таком общем котле, где вероятность агрессии намного больше, чем до ковида.
Агрессия обычно свидетельствует о неблагополучии, о том, что люди настроены негативно. У многих вообще отсутствует позитивный взгляд на будущее, и никто не культивирует обратное, как будто никто не выздоравливает и ничего хорошего вообще не происходит. Когда вы встречаетесь с человеком в спокойном состоянии, он контролирует себя, у него конструктивное мышление. У него нет восприятия каждого проходящего мимо опасным и враждебным. Убийство за замечание в маршрутке — оно ровно из этой вот серии.
— А холивары в социальных сетях, которые стали заканчиваться доносами в государственные ведомства? Я могу ошибаться, но, по-моему, такого до ковида не было. Все знают историю с доносом на невероятную подвижницу, директора детского хосписа «Дом с маяком» Лиду Мониава. Я недавно брала интервью у известного летчика Андрея Литвинова, и он рассказал, что из-за шуток на тему политики в фейсбуке на него обрушились злобные комментарии, а потом поступило несколько доносов по месту его работы и в Следственный комитет.
— Это все еще пока мало исследованная психологами часть — то, что касается фейсбука. Есть люди, которые делают все исподтишка, и фейсбук для них — находка. Там пишут огромное количество тревожных людей, конечно, не только они, но таких много. Они своими постами снимают собственные напряжение и тревогу. Но читающие и поддерживающие это все раскручивают до девятого вала. Сливаются ручейки тревоги, ненависти, всех негативных чувств. И начинает работать известное высказывание про дерьмо в вентиляторе.
— И градус настолько повышается, что кому-то уже хочется не только затоптать, не просто психологически убить, а еще и снять скальп. Написать донос.
— Доносы, как мы знаем, в 30-х прошлого века цвели буйным цветом — коллективная память есть. И хотя доносы на летчика и благотворителя могли быть написаны и без ковида, но есть большая вероятность, что сегодня это все вылезает из-за повышенной враждебности. Человек в страхе и панике плохо себя контролирует.
Посмотрите, как много стало говорящих с самими собой. Или с пол-оборота заводящихся, скандалящих в людном месте из-за пустяков.
Раньше их было видно в дни с плохими метеоусловиями. А сегодня у нас среда такая — как высокое атмосферное давление.
Мы сопереживаем тем, кто, возможно, безвинно получает по суду домашний арест, при этом не очень понимаем, что почти вся страна сидела в домашнем заключении. С мягким режимом, но реально-то это так. Перекрываются возможности поездок, прогулок… Я не к тому, что это осуждаю, а к объяснению того, что общий уровень агрессивности у нас вырос. Мы видим по нашему исследованию статистический рост категорического мышления. Практически у всех отмечается общее падение конструктивного и адаптивного поведения. Происходит нарастание магического, эзотерического мышления. Поэтому появилось огромное количество людей, которые верят в теорию заговора, которые готовы бороться с вакцинацией.
Если говорить, огрубляя: в нашем обществе существуют два класса людей, частично совпадающих. Одни все отрицают, и это сопутствует агрессивности. Это психологическая защита, и там никакие доводы не действуют. Другие настолько верят, что любой человек без маски — потенциальный убийца, что готовы на него нападать. Это начинает напоминать войну остроконечников с тупоконечниками. Маски становятся флагом.
Как ни смешно, но да, маленькое, но знамя, метка. Все другие характеристики уходят на задний план. На первый выходит: кто в маске, а кто нет. Это и есть отсутствие конструктивного мышления, и рост мышления категорического. Человек не может допустить, что тот, кто без маски, уже, к примеру, имеет антитела.
Конечно, это везде так, но просто где-то больше на это внимания обращают. Когда в какой-то стране каждую субботу все громят, то, конечно, какая-то частная драка из-за маски отходит на задний план. Мы же не знаем, сколько агрессии добавили именно пандемические факторы в действия вышедших на митинг людей. Поскольку я этим занимаюсь, то скажу, что, может быть, в другое время они бы вели себя менее агрессивно и жестоко.
— А возросшая популярность стримов с физическим насилием — тоже следствие сложившейся ситуации с ковидом?
— Я бы не стал этого утверждать. Люди платят за то, чтобы посмотреть что-то в кино из жизни вурдалаков, вампиров — этот же интерес нарастает. Потребитель есть.
— Но там же актеры, у них вместо крови — краска, а здесь, как было только что — реальная смерть в прямом эфире.
— Вы думаете, многие видят разницу? Сопереживают жертве? Нет, у них повышенная толерантность к насилию, потому что они столько всего уже навидались в фильмах и в роликах. Реальные крики их не останавливают. Но специалисту интересен сам стример. Он же не только из-за денег издевается над жертвой, он пытается приобрести престиж, вес. Прорваться к славе сложно, кошечками не увлечешь. А так он крутой стример, лайков больше, чем у других. И вот это стремление прорваться любой ценой характеризует нас сегодня даже больше, чем реакция на ковид.
— Это же больше средневековье характеризует: посмотреть на казнь, пытки.
— Почему только средневековье? Собиралось до 100 тысяч человек
в Колизее, платили, чтобы смотреть, как один гладиатор убивает другого. И зря вы считаете, что сейчас другое время.
Мы не так далеко ушли от своих предков. Не скажу, что в большинстве своем, но если так пойдет, то и закончим так же, как Древний Рим и как Средневековье, в этом есть цикличность. Что касается стримера и его зрителей, я бы связал эту историю с той, когда, помните, школьники избивали ровесников, снимали на видео и выкладывали в сеть. Это похоже на: я знаю, что прославлюсь и обогащусь, потому что вы все на меня смотрели и лайкали.
— Какие еще выводы содержаться в вашем исследовании? Кстати, как вы его проводили?
— Материалом для исследования становятся данные анонимных опросов, ссылки на них были размещены в социальных сетях и в различных группах. Использовался, в частности, симптоматический опросник, содержащий ряд шкал, в том числе: депрессии, тревожности, враждебности, а также индекс тяжести состояния, дистресса и число беспокоящих симптомов
Второй опросник предназначен для измерения как ситуационных копинг-стратегий (поведенческих лекал, которыми руководствуется человек, чтобы справиться со стрессом. — Ред.), так и лежащих в их основе диспозиционных стилей (стилей поведения. — Ред.). Он показал, что растет обращение к религии. И третий опросник создан для анализа критического мышления. Оно уменьшается.
Проведенный опрос не дает нам возможности говорить о репрезентативности выборки для всего российского общества, однако ранее проведенные исследования показали правомерность привлечения данных, полученных с использованием интернет-опроса при проведении клинико-психологических исследований.
Частично результатами я с вами уже поделился, добавлю только, что меняется выраженность психопатологической симптоматики. Статистически значимо увеличивается уровень соматики и растет число беспокоящих симптомов. Растут фобии. И в этом плане мы даем рекомендации системе здравоохранения, потому что они должны представлять будущее. Люди у себя «обнаруживают» много новых болезней. Когда они рванут в поликлиники, то выяснится, что терапевты к этому не готовы, поскольку это больше для психиатров и психологов. А жалобы на сердце, на желудок, на телесные проявления при том, что аппаратные исследования не подтвердят наличие болезни, лишний раз напоминают нам: за фасадом телесного проявления боли — наша растревоженная психика.
Галина МУРСАЛИЕВА. Новая газета, 14 декабря 2020 года
